Вот основные положения учения Эпикура, единственного из всех древних философов, который сумел согласовать свою мораль с тем, что он принимал за истинное счастье человека, а свои наставления — с желаниями и нуждами естества. Поэтому во все времена у него было и будет огромное число учеников. Стоиками становятся, но эпикурейцами рождаются.
Эпикур родился в третий год сто девятой олимпиады, в седьмой день месяца гамелиона. У него было три брата: Неокл, Хередем и Аристобул; Плутарх называет их образцом редчайшей братской нежности. Эпикур жил в Теосе до восемнадцати лет: тогда он с небольшим запасом знаний, которые получил в школе своего отца, возвратился в Афины, но его пребывание там не было длительным. Александр умирает; Пердикка разоряет Аттику, и Эпикур принужден скитаться из Афин в Колофон, в Митилену и Лампсак. Народные смуты прервали его занятия, но не помешали его успехам. Люди гениальные, такие, как Эпикур, мало теряют времени; их деятельность распространяется на всё; они наблюдают и научаются, не замечая этого, и эти знания, приобретаемые почти без усилия, тем ценнее, чем они касаются более общих предметов. Пока глаз натуралиста приложен к оконечности инструмента, который увеличивает ему отдельный объект, он не наслаждается всеобщей картиной природы, которая его окружает.
Таким образом, здесь он философ, он возвращается на сцену мира, только когда выходит из своего кабинета; там собирает он по зернышку знания, которые долгое время остаются неведомыми ему в глубине его души, потому что они возникают не от глубокого и точного размышления, а от случайно брошенных взглядов,— великолепные ростки, которые рано или поздно разовьются для счастья рода человеческого.
Эпикуру было тридцать семь лет, когда он возвратился в Афины; он был учеником Памфила, взглядами которого крайне пренебрегал; он не мог терпеть вечные софизмы Пиррона; он вышел из пифагорейской школы Навсифана, будучи не доволен числами и метемпсихозом. Он слишком хорошо знал природу человека и её силу, для того чтобы приноровиться к суровости стоицизма. Он занялся перелистыванием сочинений Анаксагора, Архелая, Метродора и Демокрита; в особенности он пристрастился к философии последнего и этим заложил основания своей собственной.
Платоники занимали Академию, перипатетики — Лицей, киники — Киносарх, стоики — Портик; Эпикур основал свою школу в прелестном саду, для которого он купил землю и который насадил, чтобы использовать его таким же образом. Именно он научил афинян перенести в стены города деревенский спектакль. Ему было сорок четыре года, когда Афины, осажденные Деметрием, были истощены голодом; Эпикур, решивший жить или умереть со своими друзьями, каждый день раздавал им бобы, которыми он поровну делился с ними. В его сады съезжались люди со всех земель Греции, Египта и Азии: их привлекали его знания и его добродетели, но главным образом сообразность его принципов с природными чувствами. Все философы его времени, казалось, составили заговор против чувственных удовольствий и наслаждения. Эпикур взял их под защиту, и афинское юношество, обманутое словом наслаждение, сбежалось, чтобы внимать ему. Он пощадил слабость своих слушателей; он вложил столько искусства, чтобы удержать их, что это помогло ему их привлечь; лишь мало-помалу он развернул им свои принципы. Занятия проводились за столом или на прогулке; или под сенью деревьев, или в изнеженности лож внушал он им восхищение добродетелью, воздержанностью, скромностью, любовью к общему благу, стойкостью души, умеренной склонностью к удовольствиям и презрение к жизни. Неясная в своих начальных основаниях школа его завершается тем, что становится одной из самых знаменитых и самых многочисленных.
Эпикур жил холостяком: беспокойства, которые сопутствуют женитьбе, казались ему несовместимыми с неослабным занятием философией; притом он хотел, чтобы жена философа была умной, богатой и красивой. Он занялся изучением, написанием и наставлением; он написал более трехсот различных трактатов, из которых до нас не дошел ни один. Он не был в достаточной степени элегантным, к чему были так чувствительны афиняне; он довольствовался тем, что был правдивым, ясным и глубокомысленным. Его любила знать, им восхищались соперники, его обожали ученики; он принял в свои сады много знаменитых женщин: Леонтию, любовницу Метродора; Фемисту, жену Леонтея; Филениду, одну из самых порядочных женщин Афин, Никидию, Эротию, Гедею, Маммарию, Бодию, Федрию и т. д. Его сограждане, люди светские, самые склонные к злословию и из суеверия самые подозрительные, не обвиняли его ни в распутстве, ни в нечестии.
Кровожадные стоики одолевали его своими оскорблениями; он отдал им себя, прочно отстоял свои догмы и занялся разбором тщетности их системы. Он разрушил свое здоровье чрезмерной работой: в последнюю пору своей жизни он не мог ни носить одежду, ни вставать с кровати, ни выносить свет, ни видеть огонь. Он мочился кровью; его мочевой пузырь понемногу закрывался из-за роста камня; однако он писал одному из своих друзей, что воспоминание о прошлой жизни приостанавливает боли.
Когда он почувствовал приближение конца, он приказал позвать своих учеников; он завещал им свои сады; он обеспечил многих обездоленных детей, опекуном которых он был; он отпустил на волю своих рабов; он распорядился своими похоронами и умер в возрасте семидесяти двух лет, на втором году сто двадцать седьмой олимпиады. О нем скорбели все: республика воздвигла ему памятник, а некий Феотим (Диодим-стоик), изобличенный в том, что от имени Эпикура составил постыдные письма, адресованные некоторым женщинам, которые часто посещали его сады, был приговорен к лишению жизни.
Эпикурейская философия преподавалась без перерыва, от её создания до времен Августа. В Риме она достигла самого большого успеха. Школа там состояла большей частью из людей ученых и государственных деятелей; Лукреций воспел эпикуреизм. Цельс обучал ему при Адриане, Плиний Натуралист — при Тиберии; ещё знаменитыми среди эпикурейцев являются Лукиан и Диоген Лаэртский.
В период упадка Римской империи эпикуреизм постигла участь всех видов знаний; он вышел из более чем тысячелетнего забвения только в начале XVII века; упадок пластических форм привел к возрождению атомов. Маньен из Люксо в Бургундии опубликовал своего «Democritus reviviscens», посредственную работу, в которой автор все время выдает свои бредовые идеи за мнения Демокрита и Эпикура. Маньену следовал Пьер Гассенди, один из тех, кто оказали самую большую честь философии и нации. Он родился в январе 1592 г. в Шантерсье, маленькой деревушке Прованса в одном лье от Диня, где он получил начальное образование. Он имел мягкий нрав, здравое суждение и глубокие знания: он был сведущ в астрономии, древней и современной философии, метафизике, языках, истории, древностях; его эрудиция была почти универсальной. О нем можно было сказать, что философ никогда не был лучшим гуманистом, ни гуманист таким хорошим философом; его писания не лишены привлекательности; он ясен в своих рассуждениях и правдив в своих идеях. Он был среди нас восстановителем философии Эпикура; жизнь его была полна беспокойств; беспрестанно он атаковал и был атакован; но он не был менее внимательным к тому, чтобы в своих спорах выставить честность в качестве довода со своей стороны, будь то с Флуддом, будь то с милордом Гербертом, будь то с Декартом. Гассенди имел в качестве учеников и приверженцев множество людей, которые обессмертили себя: Шапель, Мольер, Бернье, аббат де Шольё, Великий приор де Вандом, маркиз де Ла Фар, шевалье де Буйон, маршал де Катина, и много других необыкновенных людей, объединивших в себе через контраст приятных и выспренних качеств героизм с мягкостью, склонность к добродетели и склонность к удовольствию, политические качества с литературными талантами и образовавших среди нас различные школы эпикурейской морали, о которых мы собираемся говорить.
Самая древняя и первая из этих школ, где практиковали и преподавали мораль Эпикура, была школа на улице де Турнель в доме у Нинон Ланкло; именно там эта необыкновенная женщина собирала всех блестящих, просвещенных и роскошных людей, каких только имели двор и город: там видели г-жу Скаррон, графиню де Ла Сюз, знаменитую своими элегиями; графиню д’Олон, столь превозносимую за её редкую красоту и множество любовников; Сент-Эвремона, который затем преподавал эпикуреизм в Лондоне, где у него были учениками знаменитый граф де Граммон, поэт Уоллер и г-жа де Мазарини; герцогиню де Буйон Манчини, которая окончила школу при Тампле; Ивето (смотри Аркадийцы), г-на де Гурвиля, г-жу де Лафайет, герцога де Ларошфуко и многих других людей, создавших во дворце Рамбуйе школу платонизма, которую они оставили, чтобы пополнить общество и послушать уроки эпикурейца.
После этих первых эпикурейцев ученики де Гассенди Бернье, Шапель и Мольер перевели школу Эпикура с улицы де Турнель в Отей; Башомон, барон де Бло, песни которого столь редки и столь изысканны, и Дебарро, который был учителем г-жи Дезульер в искусстве поэзии и наслаждения, особенно прославили школу Отея. Школа Нейли появилась за школой Отея; в течение короткого времени, что она существовала, её поддерживали Шапель и г-да Соннинг; но едва она была учреждена, как слилась со школой Ане (d’Anet) и Тампля.
Сколько знаменитых имен дала нам она! Шапель и его ученик Шольё, г-н де Вандом, г-жа де Буйон, маркиз де Ла Фар, Руссо, г-да Соннинг, аббат Куртен, Кампистрон, Палапра, барон де Бретёй, отец известной маркизы де Шатле, президент де Меем, президент Ферран, маркиз де Данжо, герцог де Невер, г-н де Катина, граф де Фьеск, герцог де Фуа, или де Рандан, г-н де Периньи, Ренье, приятный собеседник, который пел и аккомпанировал себе на лютне, г-н де Ласере, герцог де Ла Фейад и т. д. Это та же самая школа, что и школа Сен-Мора или школа г-жи герцогини.
Школа Со (Seaux) собрала всех, кто оставался от этих приверженцев роскоши, изящества, учтивости, философии, добродетелей, словесности и наслаждения; в нее входил также кардинал де Полиньяк, который часто посещал её скорее из склонности к ученикам Эпикура, чем к учению их учителя, Гамильтон, Сент-Олэр, аббат Жен, Малезьё, Ламот, г-н де Фонтенель, г-н де Вольтер, многие академики и несколько женщин, славившихся своим умом; отсюда видно, что нигде и никогда эпикурейская школа не была более великолепной, чем во Франции, и особенно в последнем веке.