Катехизис 
Третьего сословия 
Для употребления во всех провинциях 
Франции, 
И особенно в Провансе. 

Non ut 
Serpentes avibus geminentur tigribus agni. 

— Гораций. Искусство поэзии. 

Автор: Пьер-Антуан Антонель (1747-1817) 

1788 год 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Людям нужны книги, а детям — катехизисы. Третье сословие все еще подобно слабому и плохо обученному ребенку: ослабленное своими несчастьями, плохо обращаемое своими начальниками, оно не знает ни их обязанностей, ни своих собственных. Этот маленький катехизис сделает его очень знающим, если научит тому, что оно должно другим, и очень могущественным, если научит тому, что другие должны ему.

КАТЕХИЗИС ТРЕТЬЕГО СОСЛОВИЯ

В: Кто ты?
О: Простолюдин. 

В: Что такое простолюдин?
О: Человек, гражданин, член третьего сословия. 

В: Что такое третье сословие?
О: Кормилец государства, его самый щедрый защитник. 

В: Каким образом он является кормильцем?
О: При помощи сельского хозяйства, торговли, искусств, которые он развивает только для всеобщего блага.

В: Как он является самым щедрым защитником?
О: Посвящая себя всему, жертвуя всем, без какого-либо вознаграждения, без какой-либо надежды, кроме пяти су, больницы и смерти.

В: Ну а разве два первых сословия не приносят жертв?
О: Они должны были бы, по крайней мере, из справедливости и благодарности: они самые богатые собственники, у них все отличия, все милости.

В: Но разве они не платят какой-нибудь налог?
О: Очень мало, если вообще что-то, и с такой неохотой, с таким количеством ограничений, что и учитывать не стоит.

В: Но все же, что они платят?
О: Примерно двадцатую часть своих доходов, которую они легко извлекают из своего излишка, в то время как третье сословие, притесняемое и истощенное, платит около трети своего, и чаще всего вынуждено брать из самого необходимого.

В: Но ведь первые два сословия имеют привилегии!
О: Не привилегию быть несправедливыми и жестокими. Несправедливость никогда не была правом.

В: Их владения уходят так далеко в прошлое!
О: Ну что ж! Ещё немного раньше этого мы были равны, мы были братьями. Если и существует разделительная линия между ними и нами, то это не дело времени, и тем более не дело природы; это дело ловкости и силы. 

В: Тем не менее, они допустили вас в Штаты в равном с ними количестве, и это с их стороны снисхождение.
О: Скажите лучше, справедливость; но мы обязаны этим отеческому сердцу нашего монарха; он восстановил сословия Прованса только на этом явном условии.

В: По крайней мере, два первых сословия имели заслугу в повиновении!
О: Даже не такую незначительную заслугу.

В: По чему вы так судите?
О: По духу придирок и тирании, который они принесли в последние штаты, по усилиям, которые они приложили, чтобы сделать любое равенство иллюзорным и тщетным.

В: Каким образом?
О: Подчиняя нас правилам, которые они нарушали, отказывая нам в правах, которые они присваивали себе: например, синдик, свободный выбор наших представителей, справедливое распределение налогов; разве всё это не естественное право, строгая справедливость? Что ж, они отказали нам во всём этом!

В: Но почему вы терпите столько несправедливостей?
О: Ну а что могли сделать 56 представителей третьего сословия против 142 представителей двух первых сословий? Именно с таким возмутительным превосходством они постоянно голосовали по нашим самым дорогим интересам и сами формировали все решения.

В: Однако, вот и возвращение штатов! Эти господа, несомненно, поспешат исправить столь серьёзные ошибки.
О: Мы на это не надеемся; третье сословие должно искать свои ресурсы в справедливости короля и в осознании своих собственных сил; а если оно сдастся, всё потеряно.

В: Что же ему делать?
О: Ценить себя по достоинству и защищать любой ценой справедливое и необходимое равенство.

В: Почему вы так держитесь за это равенство представительства?
О: Чтобы прийти, если это возможно, к равенству бремени. Мы сокрушены.

В: Вы бы хотели, чтобы два первых сословия платили, как вы, за дороги, например?
О: Разве это не они, их люди, их фермеры, их телеги, их экипажи разбивают их?

В: Вы бы хотели подчинить их, как вас, налогу на незаконнорождённых?
О: Разве они так целомудренны или бесплодны?

В: Безвозмездный дар и это множество сборов и налогов?
О: Разве у них нет жизни, семьи, имущества, которое нужно сохранить и защитить? Разве они не граждане и не французы?

В: Но что вам нужно, чтобы достичь этого равенства?
О: Именно то, в чём нам отказывают, я вам сказал: свободный выбор наших представителей как в общинах, так и в деревнях, синдик, избираемый каждые два года, равное представительство в промежуточной комиссии, собрание общин непосредственно до и после штатов под председательством члена третьего сословия, выбранного им самим.

В: Почему именно один из вас должен занять этот пост председателя?
О: Чтобы он не имел интересов, противоречащих интересам всего сословия, чтобы он не стеснял свободу голосования. 

В: Необходимо ли это собрание общин, и разве сословия не обеспечивают все необходимое?
О: Нет, у нас есть свои особые интересы, которые нужно обсуждать; свои права, свои судебные процессы, которые нужно защищать. Сейчас, как никогда раньше, мы нуждаемся во взаимной помощи и поддержке; мы – пучок прутьев; если нас разделить, то нас легко сломать (1).

(Примечание №1) Общинам не следует забывать, что именно благодаря этому вмешательству они смогли выкупить свой баналитет и получили множество других преимуществ, которыми они пользуются.

В: Но они же называют себя прирожденными прокурорами!
О: Если они и рождены, то не от нас, они нам не принадлежат. Это город Экс их порождает, вскармливает и лелеет; такая общность, как целая провинция, должна иметь своих собственных, избранных ею, управленцев. 

В: А господин архиепископ Экса, разве он не прирожденный председатель?
О: Это еще одно незаконное рождение; то же злоупотребление, та же нужда в реформе. Чтобы господин архиепископ был истинно прирожденным председателем, он должен был родиться из недр сословий.

В: Вы откажете ему в праве назначать комиссии?
О: Безусловно; абсурдно, чтобы каждое сословие само не назначало тех, кого оно должно уполномочить. Это способ предотвратить коррупцию и оставить льстецам лишь позор постыдной роли, на которую они себя обрекают.

В: Но разве у вашего президента так много власти?
О: Вся та, которую ему приписывают! Это из-за того, что многие трусливые люди принижают себя, некоторые другие кажутся слишком великими.

В: Как бы вы хотели, чтобы президент и депутаты избирались?
О: Тайным голосованием; только оно не лжет.

В: Вы думаете, что третье сословие должно само назначать своих представителей в Генеральные штаты?
О: Только оно имеет на это право; это вопрос его существования.

В: Разве депутаты от городов не являются вашими естественными представителями?
О: Нет. Они являются представителями своих избирателей, чьи интересы отличаются и часто противоречат нашим. Большинство из них дворяне, и обязаны своей миссией только занимаемой ими должности, которую они купили.

В: Но разве магистраты, чиновники верховных судов, не были бы мудрым выбором в качестве ваших представителей в Генеральных штатах?
О: Еще меньше. Они представляют собой отдельную группу, которая уже давно пытается возвыситься на руинах всех остальных групп…

В: Но разве они не были созданы для вас? Разве они не были простолюдинами, т.е. вашими?
О: Да, но они забыли об этом. Все они стали важными господами или хотят казаться таковыми.

В: Но разве адвокаты не подошли бы вам в качестве представителей? Они такие шумные, так хорошо болтают!
О: Да, за и против: за хорошие деньги они становятся рабами магистратуры, защитниками тех, кто их покупает.

В: Но разве вы не сделаете исключение для господина П…., заседателя?
О: Он сказал, что больше не является человеком третьего сословия, и он держит свое слово.

В: А господин Б…..?
О: Он отказался писать для нас: без сомнения, он боится унизить свое перо (2).

(Примечание №2) Это может показаться парадоксальным, но я осмелюсь утверждать, что третье сословие сильно рискует, если выберет своими представителями в Генеральные штаты профессиональных адвокатов.

Пустая болтовня, привычка к продажности, непостоянство их изменчивых суждений, пагубная привычка спорить о том, что совершенно ясно, и придираться к тому, что совершенно справедливо, неизбежно сделают профессиональных адвокатов в важных делах иногда продажными, часто подозрительными и всегда далекими от здравого смысла и прямоты. Никакой болтовни, вот что нужно принести в Генеральные штаты.

В: Неужели нет ни одного адвоката, который мог бы удовлетворить третье сословие?
О: Не знаю, но я знаю только одного, кто осмелился говорить за нас; это Буш. Мы должны воздать должное его патриотизму и мужеству. 

В: Где же вы найдете своих представителей?
О: По всей провинции, среди добродетельных граждан, полностью свободных от какого-либо корпоративного духа и сословных предрассудков.

В: В каком количестве вы намерены присутствовать на Генеральных штатах?
О: Как минимум, в равном количестве с двумя первыми сословиями.

В: Почему как минимум?
О: Мы одни составляем великий народ и платим гораздо больше, чем два первых сословия вместе взятые. 

В: Но парламент Парижа этого не хочет; и вы знаете, что он издал указ, который возвращает вас к тому, чем вы были в 1614 году?
О: Это не единственный случай, когда интересы народа приносились в жертву. Но справедливость осуждает это, и король отменит.

В: Какой столь большой интерес вы можете иметь в Генеральных штатах?
О: Самый большой из всех. Наши личности, наше имущество, наши права, которые нужно защищать, права наших детей и потомков. 

В: Ну и что же вы там будете требовать?
О: Чтобы нас освободили от бремени, или хотя бы помогли нести государственные расходы. 

В: Каким образом?
О: Путем равного распределения налогов на все сословия. Это справедливо и необходимо. 

В: Но ведь времена тяжелые?
О: Разве мы виноваты в этом, и разве это касается только нас? 

В: Государственный долг чрезмерен?
О: Если это долг нации, что ж, мы все оплатим.

В: Будут введены новые налоги?
О: Это неизбежно, если нация на это согласится. 

В: Вы считаете это согласие необходимым?
О: Это совершенно необходимо и является естественным правом. 

В: Вы будете требовать этого на Генеральных штатах?
О: Да, всеми силами. 

В: К кому впредь будут обращаться эдикты, законы?
О: Финансовые законы — к Генеральным штатам; другие законы — к штатам провинций, которые одни имеют право их рассматривать. 

В: А парламент?
О: Он будет их регистрировать, он будет заниматься их исполнением; это его задача, и у него нет другой.

В: Тем не менее, он выступает в роли законодателя, и у нас есть множество его постановлений для всей провинции.
О: Это еще одно из тех возмутительных злоупотреблений, против которых мы должны протестовать. 

В: Почему это?
О: Нужно ли вам это повторять? Частная корпорация, сформированная за деньги, имеющая личные взгляды и интересы, ставит себя выше всего народа и диктует ему законы, это противоречит всем принципам. 

В: Тем не менее, нужны правила: кому вы доверите право их устанавливать?
О: Самому народу или его представителям в Генеральных штатах или в штатах провинций: разве не наши штаты создали статуты, которыми мы руководствуемся? 

В: Да, но под руководством наших графов и с их санкции.
О: Что ж, король даст свою санкцию; и вот закон во всей своей силе.

В: Разве эти постановления судов настолько несправедливы?
О: Очень часто, особенно из-за произвольного способа их исполнения. Я всего лишь невежественный человек, но я слышал, как много образованных людей жаловались на это со слезами на глазах и отчаянием в душе; я даже видел из своего слухового окна консулов в капюшонах, которых постановление суда заставляло посещать советника в шелковом платье. 

В: Подобные претензии не беспрецедентны?
О: Да. Деспот Грифлер заставлял швейцарцев кланяться его шляпе. 

В: Но разве вы не должны смотреть на члена парламента, советника, президента, как если бы он представлял сам парламент?
О: Советник, президент представляют парламент, как солдат представляет армию, как священник представляет собор. Вот такие люди. И таким образом они хотят возвеличить себя всем, что в их власти. Парламент, без сомнения, представляет короля, и мы должны ему уважение; но член парламента представляет только себя, и мы должны ему только справедливость.

В: Эти визиты, о которых вы говорите, в конце концов, всего лишь мелочи, пустое тщеславие, игра, придуманная большими детьми.
О: Если тщеславие может дойти до такого предела, что не сделают другие страсти? 

В: Каким образом можно исправить столько злоупотреблений?
О: Это просто, нужно отменить продажу должностей. 

В: Разве эта продажа такое большое зло?
О: Самое большое из всех. Она развращает нравы и ставит богатство на место чести и добродетели. Это унижает и ставит под угрозу нацию, подчиняя ее этим денежным людям: кто покупает, учится продавать. 

В: Послушать вас, так можно подумать, что правосудие продается?
О: Нет, но нам оставляют страх, а страх для народа не химера.

В: Но разве прежние Генеральные штаты не делали всегда бесполезные представления против продажи должностей?
О: Надо надеяться, что на следующем собрании они будут более твердыми и удачливыми: в прежних штатах мы были всего лишь детьми; но с тех пор опыт и наши несчастья сделали нас мужчинами. 

В: Обстоятельства не благоприятствуют отмене продажи должностей; ведь государство в долгах?
О: Провинции окажут свою помощь: они могут взять на себя обязательство по возмещению расходов на должности, которые они будут делать постепенно, по частям, по мере того, как они будут освобождаться. 

В: Где они возьмут необходимые средства?
О: В разумной экономии, в абсолютном сокращении всех предметов роскоши, которые в это бедственное время оскорбляют общественную нищету и служат лишь ее усугублению (3).

(Примечание 3) К этим объектам можно отнести:

• Все дороги, построенные за большие деньги, которые ведут только к замкам сеньоров.
• Этот дворец, построенный за два миллиона, чтобы вершить правосудие, которое Святой Людовик вершил под вязом.
• Библиотеку, расходы на которую справедливо предлагают возложить на третье сословие, потому что оно не умеет ни читать, ни писать.
• Огромные суммы, предназначенные для непредвиденных, но все же очень предсказуемых случаев.
• Поручительства, требуемые в пользу только поручителя.
• Этот батальон инженеров, который, как и многие другие, нападает на людей на больших дорогах.
• Канал, или скорее пропасть Органа, где вместо воды течет золото.
• Эти письма, которые, я не знаю как, превращаются в чудовищные пакеты, доставку которых провинция добродушно оплачивает в общественных интересах и для удобства господ администраторов.
• Расходы на управление, оплачиваемые исключительно народом, как школьники платят за розги, чтобы их выпороли, и т.д., и т.п., и тысяча и так далее.

В: Каких людей вы выберете в качестве своих судей?
О: Просвещенных и добродетельных людей, которые знают законы и соблюдают их: штаты назначат трех; король назначит самого достойного.

В: Несомненно, тогда вы будете удовлетворены?
О: Да, если нас будут судить наши равные: этой уверенности нам всегда не хватало. 

В: Но почему вы так боитесь быть несправедливо осужденными судьями, потому что они дворяне и сеньоры?
О: Сеньоры! Это самый большой предмет нашего беспокойства и тревоги. Если человеку из народа, или жалкой общине, приходится судиться с человеком их ранга, они выносят решение в своих личных интересах: нам нужны судьи из нашего сословия, которые, без предубеждений и без корысти, судят дела, не глядя на людей.

В: Вот это предусмотрительность!
О: Этого еще недостаточно: разве мы не должны думать о нашей жизни и нашей чести? 

В: Разве они в опасности?
О: Да, без сомнения, из-за невежества, предвзятости, возможно, страсти судьи, которому одному доверено страшное право дознания.

В: Чего вам так бояться от судьи, который проводит дознание? Ведь это не он выносит окончательный приговор.
О: Нет, но это он подводит к приговору. Верховный судья, когда он осуждает, руководствуется законом, нижестоящий судья, когда он проводит дознание, руководствуется только собой. 

В: Что же нужно, чтобы успокоить вас в отношении дознаний?
О: Публичность допросов, помощь адвоката и присутствие нескольких заседателей. 

В: Несомненно, вашим предосторожностям больше ничего не нужно?
О: Самое главное еще отсутствует — судья судей, магистратов, которые выполняют слишком забытую функцию missi dominici (королевских посланников).

В: Но вы, кто так далеко заходите в своем недоверии, разве вы не будете опасаться такого рода комиссаров?
О: Они будут людьми, они могут ошибаться и обманывать нас; но их служение будет настолько кратковременным, настолько окруженным вниманием общественности, их число, к тому же, настолько мало, их связи настолько слабы, что их не стоит бояться. 

В: Что же вы, наконец, обещаете себе от стольких реформ?
О: Свободно есть хлеб, смоченный нашим потом, без тревоги наслаждаться честной совестью, наконец, в случае необходимости, найти надежную опору в законе. 

В: Вы осмеливаетесь на это надеяться?
О: Да, на доброе сердце нашего монарха: он желает добра, он любит свой народ: пусть он живет, может быть, однажды мы будем счастливы!

КОНЕЦ.

В этом Катехизисе упустили один догмат, и вот он: третье сословие никогда не будет по-настоящему представлено, и, следовательно, оно обречено, если подчинится несправедливому правилу поочередности голосования, и если в этом году не разорвет эту цепь.

Это еще не все. Необходимо, чтобы все вигьерии (административные округа) дали своим депутатам письменные инструкции, от которых им не разрешалось бы отклоняться. Без этих мер предосторожности духовенство и дворянство сокрушат третье сословие.