Филодем из Гадары - “Об экономике”

Филодем из Гадары — “Об экономике”

Апр 28, 2023

В нашей группе Филодем в особых представлениях не нуждается, о нем мы писали неоднократно, обзоры на некоторые из его работ также есть в группе (переводы, к сожалению, не доступны, поскольку купить английский текст нам не по карману). Но один перевод всё же существует, и сделан он ещё в СССР, по видимому, в рамках изучения книги Псевдо-Аристотеля об экономике. Это единственный переведенный на русских язык текст Филодема (источник: «Вестник древней истории». 1969. 4. С. 234-254.). Дальше я приведу предисловие автора перевода, Г.А. Тароняна. С небольшим сокращением, которое касается форматирования оригинального перевода (я изменил и форматирование, и местами построение предложений, о чем ниже).

Одним из самых популярных жанров, в которых писал Филодем, это диатрибы — трактаты на различные моральные темы (о смерти, бедности и т.д.). Филодем написал много подобных трактатов, которые он, по-видимому, объединил в одно собрание под общим заголовком «О пороках и противоположных им качествах«; за этим названием следовал номер книги и уточняющее название темы.

Предлагаемый перевод составляет девятую книгу из этого, не полностью сохранившегося собрания. В ней рассматривается отношение философа к вопросам управления хозяйством, к богатству и к наживе. Сохранившееся название этой книги (Рар. 1424): «О пороках и противоположных им качествах и о том, в чём они заключаются и чего касаются. Книга девятая». Здесь недостает уточняющего названия, но эту книгу принято называть в соответствии с темой περί οίκονομίας — «Об экономике«. От неё дошло, по мнению Йенсена, издателя этого трактата, только немногим более четвертой части. Сохранившаяся часть делится на три раздела:

I. (I — VII, 37) посвящен «Экономике» Ксенофонта,
II. (VII, 37 — ХII, 2) — «Экономике» Теофраста (известной сейчас как «Экономика»
Псевдо-Аристотеля),
III. (ХII, 2 — ХХVIII, 10) — изложению взглядов на этот вопрос эпикурейской школ.

Таким образом, считает Йенсен, весь трактат «Об экономике» был разделен на три части: в первой части излагались мнения противников, во второй — они опровергались, а в третьей — излагались взгляды его школы.

В дошедшем тексте очень много лакун, большая часть которых дополняется конъектурами, часто очень натянутыми, труднопонимаемыми и не дающими удовлетворительного смысла. Правда, язык самого Филодема, в тех местах, где текст сохранен хорошо, очень сложен, и часто переводить приходится с большой неуверенностью. Может быть, отчасти это следствие небрежной переписки, но главным образом — характерная (очевидно, для всех эпикурейцев) черта его языка. Сам Эпикур в этом отношении не представляет исключения.

Поскольку перевод очень неудобоваримый, для большего удобства мы несколько исправили его, стараясь никаким образом не затрагивать смысл. Также местами мы заполним лакуны в оригинальном тексте, если это прямые ссылки на другие, вполне доступные сочинения. Цитаты из посторонних не-эпикурейских сочинений будут отмечены коричневым цветом. Фрагменты, которые мы дополнили, будут [взяты в квадратные скобки]. Комментарии будут отмечены серым цветом, если они интегрированы прямо в текст; остальные комментарии в обычных сносках. Также из изменений — в сноски мы по возможности всюду добавили прямые вырезки из сочинений Ксенофонта и Псевдо-Аристотеля, на которые ссылается Филодем, так что не придется отдельно искать эти сочинения. Оригинальный советский перевод доступен по ссылке. Нумерация строк из папирусов нами также пропущена, и её также можно найти в оригинальном переводе, по ссылке выше. Мы перевели текст в более удобную прозу.

Филодем — “Об экономике”

В первых дошедших фрагментах Филодем приводит обширные цитаты из «экономики», которую он приписывает Теофасту, но это произведение дошло среди сочинений Аристотеля, авторство которого отрицается большинством исследователей, и известно как «Экономика» Псевдо-Аристотеля. Возможно, это вообще не часть сочинения Филодема, а приложенный конспект первоисточника.
— см. Арист., Экон. 1344b, 26 — 1345a, 2

[Управляющий хозяйством должен обладать четырьмя качествами, которые необходимы в делах, касающихся имущества. Он должен уметь и приобретать и сохранять, иначе нет никакого толку в приобретении, так как это все равно, что черпать воду решетом или лить, как говорится, в бездонную бочку]. Он должен также уметь содержать в порядке наличное имущество и уметь использовать его. Ради этих качеств нам и нужны те, что упомянуты выше. Все имущество должно быть разграничено, и прибыльного должно быть больше неприбыльного, а доходные дела нужно распределять так, чтобы не все сразу подвергать риску. Для хранения хорошо пользоваться и персидским и лаконским способом. Однако пригоден и аттический способ ведения хозяйства: они продают и покупают, и в более мелких хозяйствах складов не строят. А персидский способ — чтобы все содержалось в порядке [и за всем следить самому, то, что говорил] Дион [о Дионисии]; никто ведь не заботится о чужом так же, как о своем, поэтому следует по возможности самому проявлять заботу. И те меткие ответы перса и ливийца [будут, пожалуй, здесь уместны].

[Так как это благоприятно для духовных качеств и полезно для хозяйства], хозяева должны вставать раньше рабов, а ложиться — позже, и дом никогда не должен оставаться без надзора, как и город, а все необходимые дела нельзя оставлять без внимания ни днем, ни ночью. И даже подниматься ночью — это полезно и для здоровья, и для хозяйства, и для философии. Далее, в небольших владениях полезен аттический способ размещения доходов, а в крупных следует распределить расходы на год и на каждый месяц, а также распределить вещи, [употребляемые ежедневно и изредка, и все это вверить управляющим. Кроме того, нужно время от времени проверять их, чтобы было известно, что в сохранности, а чего недостает].

Часть I. Обзор “Экономики” Ксенофонта

… Если… он [Ксенофонт] полагал, что главной задачей обыкновенно понимаемого “управления хозяйством” (если только обычное понимание в то время было таким же, как и теперь) является отнюдь не хорошее управление своим или чужим хозяйством, понимая под словом «хорошо» пользу возвышенную и счастливую, но напротив, главной задачей считается приобретать всё большее имущество и заботиться о сохранности уже приобретенного, и в соответствии с таким пониманием хорошо управлять своим или чужим хозяйством, ¹ то здесь мы едва ли можем возразить. Но если хорошее управление понимается не в соответствии с указанной задачей, то здесь с ним едва ли можно согласиться…

… и исполнять всё, что следует, и на излишки обогащать хозяйство… ни поставленный управляющим над… уплату… наставляемого… знаниями управление хозяйством похоже… не только дом, но и всё, что приобретается за его пределами, понимая слово «приобретать» в его буквальном смысле. А что касается того, что некоторые приобретают врагов, ² то так не говорится в буквальном смысле слова…

… большое имущество… похоже на… земля имущество… всякого… столько… надлежащим образом… для приобретения… и пользуется… ³

… знающего… и более всех… приносят ему пользы. Поэтому если даже хорошим управляющим мы будем называть приобретателя имущества и денег, то сохранится и польза в имуществе и деньгах, которыми он ведает, и останется задача — счастливо управлять хозяйством и обучать другого [можно сказать и “просвещать ближнего”] более приятным вещам, которые едва ли обрел кто-нибудь в своих поисках, удивляясь… такой человек говорит… принимать меры к тому, чтобы чужое хозяйство управлялось… сам он… не имеет… других, мы пишем, что хороший управляющий хозяйством… так чтобы получать пользу…

[Но тех, кто, по его словам, имеют знания и средства, при помощи которых они могут работая, обогащать свое хозяйство, но не хотят делать этого, он называет рабами], ⁴ тогда как на обыденном языке [таких людей] никогда так не называют, на основании чего он [Ксенофонт], искажая обычный язык, пытается делать своё заключение и, совершая насилие над языком, ⁵ считает “господами” препятствующие нам пороки, причем сквернейшими — душевную бездеятельность, нерадивость, игру в кости, общение с дурными людьми. А деятельных и измышляющих прибили, но тем не менее доводящих до разорения свои хозяйства, он считает рабами “господ”, очень страшных — чревоугодия, пьянства, тщеславия, с которыми нужно бороться больше, чем с врагами… порочные владычицы… и больше врагов… нужно денег больше…

[И если он говорит, что люди, имеющие всего] пять мин, [богаты, из-за того что им] не нужно денег больше, [а имеющие] во стократ больше — бедны, из-за того что им всё мало, как же можно, если для одних будет достаточно, а для других — нет, называть на обычном языке одного из них нищим, а другого — богатым? ⁶

[Чтобы было ясно, стоит обратить внимание на то, что отнюдь не на основании действительности одного из них он называет богатым], а другого — подчеркнуто даже нищим, [он делает это] на основании мнения, а не на основании общего представления, в соответствии с обычным языком. Хотя Сократ, конечно, был всегда далек от действительности, но что ему достаточно пяти мин на необходимые нужды и естественные человеческие потребности, и что изобилие в жизни — пустяки, и что он нисколько не нуждается в большем, ограничившись ими [т.е. пятью минами], — это и здравому уму противоречит. Однако ясно, — и на основании написанного о том, что было сказано Исхомахом, и с чем согласился Сократ, — что кроме управления хозяйством и благородства они обучались… ⁷ и не были… иметь и… Таким образом, он заявляет ⁸ … и не… пять… достаточно… столько… Критобул… утварь… имея… пользоваться…

… недостойно разумного человека, каким был Исхомах, и которого Ксенофонт позволил себе вывести не только способным в управлении хозяйством, но и благородным, и даже учителем Сократа в том и другом. Но то, что касается Исхомаха, мы рассмотрим после этого. А в рассуждениях, в которых Сократ притязает на то, что сам обучит Критобула науке управления хозяйством, так что тот постигнет за один урок такую сложную науку, он благодаря туманности разъяснения, так, кажется, ничего и не сказал о самой этой науке; ⁹ а сказав, что он будет управлять хозяйством, он, который нигде серьезно не обучался, и что он укажет ¹⁰ но естественно… бедные… одни… другие… испытывают это…

… в одном месте все почти закованы, и все-таки часто убегают, а в другом месте ходят на свободе и желают работать и оставаться у хозяев, так что и это входит в достойную внимания задачу управления хозяйством и то, что, обрабатывая почти одинаковые земельные участки, одни, по их словам, разорились от земледелия и бедствуют, а другие в изобилии и прекрасно имеют от него все, что им нужно, если одни из них тратят не только на то, что нужно, но и на то, что приносит вред им самим и их хозяйствам, а у других нет средств даже на необходимые расходы… ¹¹

Ведь всякому, даже и без более глубокого рассмотрения, легко узнавать возраст и лошадей, и людей. Конечно, и то, что у некоторых жены помогают им в наживе, а у других приносят большой ущерб, Критобулу было совершенно ясно. Но необходима ли жена, и полезна ли она для ведения хозяйства философа, как и вообще для мирной жизни, а кроме того, всякая ли жена способна научиться своим обязанностям, и за все ли ошибки должен нести ответственность муж или только за некоторые, ему могло быть не так ясно, и, пожалуй, не лишено оснований его желание узнать об этом у Сократа; а Сократ [вместо этого только] пообещал познакомить его с Аспасией, которая объяснит всё с большим знанием дела, чем он сам. А то, что он в своем наставлении считает, что жена, если она хорошая участница в хозяйстве, имеет совершенно одинаковое значение с мужем для блага, и что средства входят в дом обыкновенно благодаря деятельности мужа, а расходуется большая часть их по распоряжению жены, и если все делается хорошо, то состояние умножается, а если плохо — уменьшается, — всё это выдумки, по крайней мере — наивно, ¹² и во всяком случае неясно, ради какой выгоды хотел он… разумные… ¹³ работник…

… ¹⁴ считать, что от других нет пользы, по-моему, глупость. И я спрашиваю, кого можно обучать названным качествам, если не того, кто уже знает всё это. Да и то, во всяком случае, что он говорит о власти и обучении, приводи в пример дрессировку животных, ¹⁵ — пространно, к тому же это предмет и занятие для земледельцев. Разве допустимо такое мнение, будто управляющий может делать те распоряжения, которые делает философ, ¹⁶ и те дела, которые исполняет философ? Примерно то же ¹⁷ мне кажется и относительно обучения воздерживаться от кражи господского добра, несмотря на трагически приподнятый тон, когда он говорит, что применяет кое-что из законов Драконта, Солона и царских законов. ¹⁸ А если он утверждал, что можно обучить управляющего, так чтобы он сам был в состоянии делать других честными, ¹⁹ он, по-моему, говорит подобное тому, что люди воображают во сне. Однако нет уже никакой надобности заниматься дальше «Экономикой» Ксенофонта, так как все остальное в ней касается искусства земледелия, ²⁰ которое является результатом личного опыта, а не философии; кроме того, философам и нет необходимости знать его, ²¹ и не свойственно выполнять земледельческие работы самим.

Часть II. Обзор “Экономики” Теофраста (или Псевдо-Аристотеля)

Конечно, ясно, что [высказываясь против Ксенофонта], заодно мы высказались и против большей части сочинения Теофраста, оттуда заимствовавшего в общих чертах свои основные мысли, а ещё больше — против сочинений других [авторов], потому что все они добывали оттуда, как из сочинения выдающегося, что сделал некогда и Теофраст. Но мы рассмотрим, в чём он [Теофраст] отличается от него [Ксенофонта].

Прежде всего, излишне то, что он предпослал в начале, ²² так как это не имеет никакого отношения к управлению хозяйством, [как и приведенное им] отличие между управлением хозяйством и управлением полисом (не говоря о ложности того, что управление полисом непременно не-единовластие, а управление хозяйством — непременно единовластие, и никогда нет ничего аналогичного между тем и другим), а также, что некоторые отрасли изготовляют то, что сами применяют, а некоторые — нет. А вообще очевидно для всех, что в задачу названных отраслей входит и основание [хозяйства] и управление им. ²³ Не имеет отношения [к управлению хозяйством] и его сообщение о том, что такое полис, когда это совершенно ясно и так; а также, что хозяйство было основано прежде, чем полис, ²⁴ и что поэтому управление хозяйством — [возникает] прежде, чем управление полисом.

К управлению хозяйством [вполне] имеют отношение его слова о том, ²⁵ что частями хозяйства являются человек и имущество; имеют отношение и его слова о том, что природа каждого явления рассматривается с наименьших частей его; следовательно, [таким же образом рассматривается] и природа хозяйства. Однако стоит спросить, в какой связи со всем этим находится следующее высказывание: «Таким образом, по Гесиоду, необходимо, как видно, иметь «дом прежде всего и жену», потому что одно — главное среди средств существования, а другое — среди свободных», если законная жена, причём вместе управляющая хозяйством, не относится к имуществу, как к нему относятся средства существования. Каким образом дом — главное среди средств существования; да и почему жена — главное среди свободных? Каким образом он считает, что под словом «женщина» Гесиод имеет в виду законную жену, несмотря на то, что по утверждению многих, он написал «купленная, не законная жена»; и что означает то, что обработка земли дается природой, ²⁶ так что якобы следует, что главная забота — о ней [т.е. о земле]; и каким образом, по его мнению, добыча металлов и всякое тому подобное занятие достойно серьезных людей; и почему из забот относительно людей, самая главная — о жене, ²⁷ тогда как счастливая жизнь возможна и без нее; и каким образом вопрос о том, как следует относиться к жене, ²⁸ уместен в сочинении об обычнопонимаемом [можно заметить, что Филодем не первый раз использует эту фразу, и старается опираться именно на “простонародное” употребление слов] управлении хозяйством, и, в связи с этим, почему непременно нужно брать в жены [молодую] девушку; ²⁹ каким образом из имущества главным и самым необходимым для управления хозяйством является то, что лучше всего и пригоднее всего в хозяйстве — человек; ³⁰ каким образом [оказывается, что] рабов нужно приобретать прежде того, что Гесиод рекомендует приобретать в первую очередь; ³¹ и каким образом рабы, как он утверждает, бывают двух видов — управляющие и работники, ³² тогда как теми и другими могут быть и свободные; да и почему он советует, ³³ что лучше приобрести рабов детьми ³⁴ и растить и воспитывать тех из них, кому будут поручены труды свободных людей, чем воспитанных уже и выращенных другими?

Но что касается того, чтобы не позволять рабам дерзко вести себя и не притеснять их, и по отношению к более честным выказывать уважение, ³⁵ а работникам давать больше еды — это сказано сносно. ³⁶ Сурово, однако, говорить, что вино вообще, а не в чрезмерном количестве, и свободных делает дерзкими, а потому у многих народов воздерживаются от него, и будто из этого ясно, что рабам не следует давать его вовсе или следует давать изредка, ³⁷ тогда как более чем ясно, что некоторая толика придает бодрости силу, и его много дают тем, кто много работает. Общеизвестно и не касается философа то, что сказано о работе, еде и наказании, и соблюдается это обыкновенными людьми; что касается предостережения от незаслуженного наказания, ³⁸ а также совета о слове и деле, это хотя и уместно, однако не следовало включать туда вопроса об отношениях с рабами ³⁹ — а если включать, то почему только это? Более уместно и следующее вслед за этим место о том, что для работы нужно выбирать по натуре ни слишком трусливых, ⁴⁰ ни слишком строптивых [рабов], и что за работу должна быть назначена награда, хотя слова «для всех» и «определенный срок» совершенно не необходимы, а также «в большом количестве из одного и того же племени». А чтобы иметь от них залог, которым послужит рождение ими детей, — это высказывание вообще хуже, кажется, чем совет у Ксенофонта ⁴¹ выращивать [детей] от хороших, а не от дурных [рабов]; и что жертвоприношения и угощения нужно устраивать скорее ради рабов, чем ради свободных, ⁴² — это слишком неестественно, так же как и приводимое тому доказательство, что они больше причастны тому, ради чего установлены подобные обычаи. И там, где говорится о том, что качеств обычно называемого управляющего хозяйством в делах, касающихся имущества, должно быть четыре: ⁴³ умение приобретать, умение сохранять, умение содержать в порядке и умение использовать… ни по этой науке, так как умение содержать в порядке, не равноценно умению приобретать и умению сохранять, разве только под этим подразумевается, — как, по-видимому, и есть на самом деле, — расположение как следует и где следует. Пусть, однако, если так ему угодно, в ведении умеющего управлять хозяйством будет и [придающее пользу и приятность] приведение в порядок; качество, которое он в своем определении счел нужным приравнять к самым необходимым. Однако советовать, чтобы в имуществе прибыльного было больше неприбыльного, ⁴⁴ — это свидетельствует о корыстолюбии, если только он под этим имел в виду доходное и недоходное — а если [имелось ввиду] полезное и неполезное, то следовало советовать, чтобы вообще все было полезное и ничего неполезного.

А что доходные дела следует распределять так, чтобы не все сразу подвергать риску, — совет этот имеет смысл, когда его дают простым людям, а философ и не работает в буквальном смысле, и если даже когда-нибудь станет работать, то всем ясно, что не может такого быть, чтобы он нуждался в предостережениях; а что касается хранения, ⁴⁵ во всяком случае [тот его вид], который он называет аттическим способом, — «продавать и покупать», — это обременительно, а может быть, и бесполезно; то же самое касается и персидского способа — за всем следить самому; известно всем, ⁴⁶ что надзор следует осуществлять в небольших хозяйствах постоянно, а в порученных управляющим — часто; ⁴⁷ тягостно и не нужно философу вставать раньше рабов, а ложиться — позже; ⁴⁸ ясно даже всякому, что весь дом никогда не должен оставаться без надзора, однако очень трудно иметь обыкновение подниматься ночью; и я сомневаюсь, полезно ли это для здоровья и философии также и в короткие ночи. Следует ли ⁴⁹ и по поводу сторожа давать наставления философу, добавляя при этом «с целью надзора за вносимым и выносимым» и «который непригоден для других работ» — допустим и это.

Часть III. Рассуждения самого Филодема по теме

Итак, то, что касается этих авторов, показано достаточно, а теперь следует кратко изложить наши собственные взгляды. Однако мы будем говорить не о том, как можно хорошо жить дома, а о том, как нужно относиться к вопросу о приобретении и хранении имущества, что и принято в собственном смысле слова понимать “задачей управления хозяйством” и “умеющего управлять хозяйством”, при этом не вступая ни в какую полемику с теми, ⁵⁰ кто предпочитает вкладывать в слова иной смысл, и [при этом говорить мы будем] о приобретении, необходимом для философа, а не для кого бы то ни было. Философу нужно богатство в определенном размере, о чём мы уже говорили, следуя основателям нашего учения, ⁵¹ в сочинении «О богатстве», так что наука об управлении хозяйством излагает вопрос о приобретении такого богатства и хранении такого богатства. Такие вопросы в сочинении Метродора ⁵² «О богатстве» примыкают к теме раздела, который обращен к тем людям [вероятнее всего к стоикам и киникам], кто, может быть скажет, ⁵³ что самый необременительный и самый лёгкий образ жизни избрали киники, отказавшиеся, насколько возможно, от всего, что во всяком случае не делает жизнь простой и проводимой мирно, наиболее невозмутимо, с наименьшими заботами и хлопотами, и что такой жизни достигает [только тот], кто добывает себе лишь только необходимое на каждый день, и вот это относится к философу, а всё, что сверх этого — уже суета. Итак, он [Метродор] пишет, ⁵⁴ что правда, приятно говорить, что та жизнь наилучшая, ⁵⁵ которой сопутствуют наибольший покой и мир и наименьшие досаждающие заботы; однако эта цель, ⁵⁶ как нам представляется, осуществляется отнюдь не при помощи избегания всего того, при наличии чего могут иногда доставляться хлопоты и беспокойство. И хотя многие хлопоты, когда они уже есть, причиняют кое-какие неприятности, но больше бывает неудобств, когда их нет. ⁵⁷ Действительно, состояние телесного здоровья требует какой-то заботы и усилия, однако неизмеримо больше тело страдает, когда их нет. Примерно так же и верный друг: если он как-то и причиняет неприятности, когда он есть, то больше бывает неудобств, когда его нет. Поэтому ясно, что тот мудр, кто, разграничивая во многих вещах полезное и вредное, предпочтет одно другому. Не делая этого, ⁵⁸ он не сможет жить не то что хорошо, а даже изрядно, и будет нуждаться еще во многом, без чего жизнь будет полна беспокойств, и будет испытывать неудобства, лишаясь чего-нибудь.

Таким образом, не следует избегать всего, от чего возможны те или иные хлопоты, заботы и беспокойства; кое-что следует и принимать, как, например, богатство, приносящее, когда оно есть, бремя довольно малое, скорее на всю жизнь в целом, а не на какое-то определенное время; однако мерилом его [богатства, видимо] считать только тяготы — нет оснований. Ведь и добывающий себе необходимое на каждый день, как и живущий в изобилии — испытывают порой какие-нибудь неудобства. Точно так же и обладающий умеренным состоянием из-за такого сопутствующего обстоятельства [т.е. из-за тягот] не должен отвергать его; скорее следует рассматривать [богатство] даже как нечто преимущественно способствующее наиболее совершенному образу жизни. Но, очевидно, бесполезная обременительность проистекает не от самого богатства [как такового], а от негодности пользующихся им.

Вся та забота и бдительность, которые требуется для правильно распоряжающегося богатством человека, хотя и причиняют иногда некоторые неудобства, но во всяком случае не больше, чем добывание ежедневно необходимого. Ну а если даже [этих неудобств] и больше, то не больше всей той обременительности, от которой они [забота и бдительность] избавляют, если только кто-нибудь не докажет, что нормальное богатство не доставляет гораздо больше удобств, чем тягот, в сравнении с жизнью тех, кто довольствуется немногим, а это едва ли можно доказать.

Не удручаться из-за того, что богатство убывает, и не подвергать самого себя каким-то пыткам из-за неумеренного стремления, будь то к большему или к меньшему — это и есть, на мой взгляд, правильное распоряжение богатством. Тяготы, связанные с приобретением, бывают и тогда, когда напрягаются через силу, и тогда, когда беспокоятся об убылях, которые будто бы тотчас же, или в скором времени приведут к беде. А если отказаться от такой обременительности, и от стремления накапливать и увеличивать как можно большее состояние, и если не подготавливать для себя того изобилия, которое предоставляется богатством, таким путем, чтобы самому хранить или неустанно собирать обременительное имущество, то образ жизни и готовность к приобретению, пожалуй, нисколько не изменятся от личного участия во всём этом: вести подобным образом эти дела соответствует тому, как мудрец имеет и приобретает друзей. К тому же, если не настраивать себя на то, что при израсходовании уже имеющегося другое больше не найдется, то получается какое-то большое облегчение в деле управления хозяйством, особенно… ⁵⁹

Можно сказать, что такому человеку [по-видимому, средне-состоятельному и мудрому], поскольку он свободно относится к тому, о чем было сказано, легче приобретать необходимое ежедневно, чем не имеющему никаких средств. И мы видим, что состояние таких людей сохраняется не хуже, чем состояние людей усердствующих, а если это и не так, то во всяком случае оно не так быстро исчезает, и не в такой же степени шатко. Мудрый человек, конечно, никогда не будет так связан богатством, чтобы из-за сохранения его терпеть большие тяготы, которых не нужно в обмен ни на какое угодно обилие: оно нужно для того, чтобы в пользовании им не было неприятностей, и чтобы удовольствие от пользования не было омрачено, т. е. у мудрых в приобретении богатства нет угнетающей заботы о том, как бы сохранить его, даже при самых шатких обстоятельствах. Разумный человек, с одной стороны, и не сокрушается, и без страха относится к будущему, благодаря невзыскательному и простому образу жизни, и зная, что естественные потребности удовлетворяются и таким образом жизни, он тем не менее, [при прочих равных] предпочитает жизнь с большим достатком; а с другой стороны, он не беспомощен в нахождении того, что для него достаточно, так как жизнь его умеренна и проста, а рассудок здрав и истинен, хотя это и не легко привлекает всякого.

Так чего же ради, имея возможность хорошо жить в полном спокойствии, он станет, даже если лишится богатства, мучиться сверх меры из-за сохранения состояния? Даже напротив, имуществу его не угрожает опасность, так как он обладает такими качествами, которые мы назвали выше. И действительно, никто не назовет его плохим управляющим ни в пользовании, ни в управлении и хранении. Глупо не сохранять, если при этом нет ни излишней тягости, ни каких-нибудь ограничений в расходах на необходимое, тогда как в нас есть естественные стремления к большему, и он сумеет легко управлять своим хозяйством с помощью самого только ума и общего опыта, достаточного для управления наличным имуществом, а не для погони за чрезмерной наживой. Всякому легко увидеть заключающуюся в этом пользу, и совершенно очевидную не накопителям, но управляющим самим только наличным имуществом, и если получается увеличение [богатства без получения] вреда, и с легкостью — это приемлемо для указанных выше [т.е. для управляющих самим только наличным имуществом], а мучиться из-за этого не стоит.

Однако нельзя, конечно, с таким же основанием назвать мудреца специалистом, и вместе с тем производителем большого и быстро собираемого состояния; разумеется, существует некий опыт и умение для погони за наживой, которые мудрый человек отвергнет, и он не будет выжидать удобных случаев, с помощью которых и такое умение обратилось бы на пользу, потому что все это корыстолюбие. Однако можно думать, что точно так же очень многие другие дела, для которых существуют искусные мастера, во всяком случае, те из них, что удовлетворяют необходимость, почти каждый из нас выполнял бы неплохо, как, например, мы видим это при изготовлении хлеба или при приготовлении обеда: всякий человек способен делать их для себя, чтобы удовлетворять необходимость, хотя и в этих делах существует специальный опыт. Таким образом, и в приобретении и хранении имущества существует, по-видимому, нечто подобное. Если даже мы и не будем специалистами, как некоторые, в собирании и сохранении и [не будем] усердно и неустанно заботливыми, то что касается того, во всяком случае, чтобы изыскивать требуемое для нужды, и не впадать в нее ни опрометчиво, ни вообще, то по-видимому, много таких людей которые здесь не беспомощны — в числе их следует назвать и мудрого человека. Если даже и станут отрицать, что он является таким, [то по крайней мере] не станут отрицать, что он отвечает требованиям умения распределять и соразмерять всё с естественной целью. Если даже скажут, что этим и ограничиваются его возможности, и что он нисколько не сможет пойти дальше полезного, все же нужно сказать, что он во всём отличается от других; кроме того, и в умении побуждать ⁶⁰ людей мудрыми речами к тому, чтобы люди, из решающихся на немногое, становились людьми, делящимися всем.

Не будем, разумеется, говорить, что если мы избавим его [мудреца?] от тягости в приобретении, то тем самым [якобы] лишим его возможности быть богатым, потому что богатым можно оставаться и без тягости в приобретении. И у самых усердных богатство сохраняется не исключительно вследствие мучения в деле, но мучение часто сопутствует им, между тем как сохранение богатства было возможно и без напрасных тягот. Ведь если кто-нибудь отказался от всяких бессмысленных мучений в заботах и от обременительных дум о наличном имуществе, то это еще не значит, что у него не остается заинтересованности, которой будет достаточно для сбережения и хранения богатства. Например, многие говорят, что хороший производитель состояния является и [хорошим] хранителем его, и не одобряют доброты и готовности делиться, не говоря о том, что они не знают, что этому нет никаких пределов. ⁶¹ Нелегко такому человеку из немногого делать много, а сделав — сохранять. Итак, наилучшим образом, вероятно, определит пользу во владении и хранении тот, для кого от имущества тягот будет не больше, чем удовольствий.

Ясно, что тяготы, связанные с каким бы то ни было владением, как и удовольствия, предоставляемые владением, вполне ясны для него, и что никто другой не сможет лучше рассмотреть и обдумать, что преобладает в этом соотношении тягот и удовольствий. Конечно, очень многого и очень быстро он не сможет приоблести, и не сможет ясно видеть, каким путем он более всего мог бы добиться еще большего увеличения, если он все рассчитывает, сообразуясь не с конечной целью, а с большим и меньшим, и не сможет с постоянным усердием хранить свое прежнее имущество. Уже в связи с этим возникают большие тяготы, а вместе с ними и тяжелая забота. При этом считают, что обременительность — в бедности, хотя природа отчетливо показывает, если быть внимательным к ней, что легко можно обходиться и немногим, а богатство склоняет к тому, чтобы принять в какой-то мере заботы и тяготы в обмен на ту помощь, которую оно предоставляет. Конечно, иметь иногда какого-нибудь другого человека, как, например, служителя, не-неприятно, как и искусного человека в изготовлении хлеба, а самому быть исполнителем таких дел нет необходимости; ведь такое владение, тщательно соразмеряемое с мучениями, не приносит пользы [проще говоря, при прочих равных лучше сходить в столовую, чем самому тратить время на готовку еды]. Итак, если мудрец будет таким в заботе и хранении имущества, то имеющееся богатство не будет причинять ему неудобств, а если и будет причинять какие-то неудобства, то не столько создаст их, сколько окажет услуги в приобретении [пользы], точно так же польза будет сопутствовать мудрецу, и, может быть, не будет никакой ошибки, если назвать его кроме того и хорошим дельцом, так как он приобретает, пользуется и заботится о богатстве главным образом сообразно с пользой.

Однако не следует, конечно, прибегать к неразумному насилию над этим словом [“хороший делец”] вопреки обычному употреблению выражений и кичиться при этом по поводу приобретения и пользования мудреца, как это делают софисты, а обращаясь к существующему общему представлению о хорошем дельце, следует рассмотреть, в чем заключается это общее представление, и на основании каких способов наживы оно получается, и в ком всё это подтверждается, ⁶² того и следует называть хорошим дельцом. Поэтому если мы хотим называть по общему представлению хорошим дельцом того, кто приобретает и заботится о богатстве сообразно с пользой, то таким более всего следует назвать мудреца. А если мы хорошим дельцом по общему представлению считаем скорее того, кто умело и искусно добывает много [имущества] честным и законным путем, и если он гораздо больше мучится, приобретая таким способом, чем наслаждается, то им следует скорее назвать других, а не мудрецов. Ничего не отнимая у мудреца, такое название … только … которое получается благодаря сообразному с пользой приобретению и управлению богатством.

Из-за того, что мы не следим за тем, каким образом людям, которые управляют имуществом, сопутствует польза, мы поражаемся тем, кто много и быстро приобретает, думая, что они обладают умением наживы, полезной для жизни. А мнящие себя философами, несмотря на то, что нам можно говорить, по каким причинам мудрец будет приобретать и владеть имуществом главным образом ради пользы, и вообще разъяснять, какое управление самое лучшее — этого не делают [т.е. не объясняют], а только пытаются приладить к мудрецу такое название [“хороший делец”], причем обращаясь не к общему представлению, которое мы имеем о хорошем дельце, а даже прибегая к насилию над обычным употреблением выражений. ⁶³ И вообще они [псевдо-мудрецы], как и во всех других вопросах, по-видимому, не расположены всегда употреблять слова о неизвестном в соответствии с сказанным выше. Также и в данном вопросе, они горазды под видом “обычного способа выражения” протаскивать свои мнения о том или ином, и затем пояснять, как будто опровергая многих в том, о чем те говорят, и в то же время поясняя что-то неизвестное, что именно и произошло с Аристотелем, судя по содержащемуся в сочинении «О богатстве» мнению о том, что хороший человек — и делец хороший, а плохой и делец плохой, как на эту ошибку указал Метродор.

Ясно, что из всего этого желающие могут представить себе, о каких размерах состояния следует заботиться, какого характера управление хозяйством мы принимаем в своем рассуждении, каким образом мудреца можно назвать хорошим управляющим, и каким образом нельзя, точно так же и дельцом, да и какое управление хозяйством — наука, а какое — не наука, ⁶⁴ могущее, однако, осуществляться как многими другими, так и мудрецом, и почему одно из них способствует и пригодно для совершенного благоденствия, а другое непригодно и мучительно, и с каким отношением нужно заботиться [о благосостоянии]. И можно представить кое-что по вопросу о том, откуда и как следует добывать и хранить. Однако особенное, конечно, усилие у него [мудреца] направлено на то, что для наилучшего образа жизни намного более пригодны возникающие порой неудобства, заботы и хлопоты, чем противоположные этому принципы.

А мы скажем, следуя ему [т.е. Аристотелю], по поводу мнения о том, что добывание самое лучшее то, которое приобретается оружием, ⁶⁵ и пользование — то, которое было у сицилийца Геллия, ⁶⁶ фессалийца Скопаса, ⁶⁷ афинян Кимона и Никия, ⁶⁸ что это мнение людей, гоняющихся за славой, не имеющее отношения ни к той, ни к другой философии, как об этом могла бы засвидетельствовать даже сама жизнь тех людей, которые пишут подобные вещи. Но они вообще, по-видимому, успехи приписывают людям, занимающимся государственной деятельностью, и людям, занимающимся практической деятельностью, поэтому не раз возникал вопрос, что же остается тем, кто занимается истиной, и решает все эти вопросы. Ведь, по-видимому, во всяком случае по их мнению, одни и те же люди не являются одновременно производителями всех тех благ, которые способствуют безмятежности, возможной благодаря наиболее основным из них, и вместе с тем исследователями их. Но они, конечно, или скажут, что люди, разбирающиеся в истине, не обладают качеством, приводящим к этой цели, или что с помощью истины нельзя сделать ничего заслуживающего внимания, или что выдающихся в философии людей испытывают в управлении полисом или войском.

Но очень смешно также считать получение доходов от коневодства хорошим делом; ⁶⁹ а «от добычи металлов посредством труда рабов» — уже несчастливым уделом; ⁷⁰ а «от того и другого, действуя самому» — безрассудством; мучение и «заниматься земледелием таким образом, чтобы самому работать»; ⁷¹ а «когда другие работают, если самому иметь землю» — это уже подходит мудрому человеку: ⁷² в этом случае у него меньше всего связей с людьми, от которых происходит много неприятностей, у него образ жизни, доставляющий удовольствие, уединение и досуг в кругу друзей, и самый достойный с точки зрения разумных людей доход. Не зазорен и доход от домов с наемными квартирами, также ни в коей мере не недостоин доход от рабов, владеющих какими-нибудь навыками и ремеслами. Но все это — второстепенное и третьестепенное дело. А самое главное и самое лучшее ⁷³ — это получать в ответ на философские беседы с восприимчивыми людьми благодарность вместе со всяческим почитанием, как это было с Эпикуром, но только беседы правдивые и без споров, одним словом, спокойные, так как, конечно, софистические и судебные приемы ничуть не лучше демагогических и клеветнических.

Из всех необходимых забот относительно прибыли, ⁷⁴ а также сохранения её и прежнего имущества, самой основной следует считать заботу о правильном отношении к страстям и страхам: ничто обычно так не губит и не разоряет самые блестящие и богатейшие дома, как расточительный образ жизни, распутство, стремление вызывать восхищение, разврат и тому подобное, а с другой стороны, ⁷⁵ безумный ужас перед богами, смертью, страданиями и мнимыми причинами всего этого. Следовательно, если отказаться, насколько возможно, от стремления к тому, к чему не стоит стремиться, и от страха перед тем, чего не стоит страшиться, то будет и умение добывать и хранить как следует. Но считается, ⁷⁶ что и несправедливость делает то и другое [т.е. добывает и хранит], однако затем она же и лишает чаще всего не только нажитого, но и прежнего имущества, поэтому [если мы всё же будем] и справедливость соблюдать, то, во всяком случае насколько это связано с ней, можно будет без опасения добывать и хранить. Конечно, кажется, ⁷⁷ что отсутствие друзей сокращает расходы, однако это лишает поддержки, вызывает презрение у всякого и пренебрежение у доброжелательных, от чего и прибыль незначительна и сохранение ненадежно, поэтому, если приобретать дружбу, можно будет преуспевать в том и другом. Отсутствие человечности и дикость характера приносят много вреда, лишают помощи, а часто доводят до совершенного истребления имущества, тогда как противоположные свойства приводят к противоположным результатам. Но я думаю, что и всякий вообще порок препятствует приятному собиранию и заботе о наличном имуществе, а противоположные порокам качества значительно содействуют этому. А сказать точнее, деление с друзьями и с другими не никчемными людьми, некоторым кажется лишением и убылью имущества, а на самом деле они являются более полезным приобретением [чем само имущество]. По мнению Гермарха, ⁷⁸ забота о таких людях, больше чем о полях, и перед случайностью будет самым надежным сокровищем.

Тот, кто намерен собрать что-нибудь и хранить собранное, должен «не настоящее время использовать наилучшим образом», по выражению Эпихарма, ⁷⁹ становясь алчным не только в расходах, но и в представляющейся выгоде, а должен заботиться и о будущем. Оно и в текущее время вселяет хорошие надежды, и при своем наступлении радует. И не только это нужно делать, но часто и отдавать что-нибудь из своего, как засеивающие землю, в результате чего (мы, конечно, говорим о людях) плодов получается во много раз больше, а для тех, кто скупится пренебречь немногим — [ничего подобного] не получается; и тратить нужно в соответствии со своим состоянием, не соразмеряясь с тем, больших ли денег или небольших стоит покупка: то, что для одного дорого, для другого — дешево, и за покупку чего первого следует порицать если состояние будет расточено быстро, а другого — не следует порицать. Но нелепо также, как мы сказали выше, ⁸⁰ распределять на каждый месяц и сводить на каждый год с постоянной равномерностью — поскольку иногда по необходимости приходится делать расходов намного больше, — и распределять прибыли, как, по крайней мере, делают некоторые римляне — часть на расходы, часть на устройство, часть на восполнение, часть на накопление, будто бы не обстоятельства и благородство принуждают порой к тому, чтобы не заниматься устройством и не накапливать, а соразмеряться с состоянием дел и с приятными пожертвованиями. И нужно, как в случае больших поступлений, удовлетворять безвредные стремления у себя и у друзей, так и в случае большого недостатка исправлять положение путем немелочной экономности, причем экономности скорее, конечно, по отношению к себе, чем к друзьям, и уделять какое-то время на рассмотрение и внимательное отношение к некоторым делам, и на составление расчетов, не стыдясь этого, и не считая, что оно отнимается от философии. Чрезмерность, конечно, зазорна, однако в той мере, в какой это полезно, она может быть достойной. Напротив, зазорно, когда не делается ничего. И в выборе дельных управляющих и подчиненных, приобретений и сделок, и всего того, что относится к управлению хозяйством, не следует считаться только со своим мнением, а нужно привлекать для этого и друзей, тех, кто наиболее подходит, и тех, кто опытен по каждому отдельному вопросу. И что касается приобретения рабов и использования их, пригодных для прибылей и сохранения, то об этом можно будет позаимствовать из рассуждения о рабах, а продолжать говорить по этому поводу нет необходимости.

По-видимому, разнородные владения подводят меньше, чем однородные, ⁸¹ и не в одинаковой мере, хотя иногда и доводят до крайнего затруднения. Богатство, которое, как говорят, притекает [от обучения], ⁸² не хуже конечно, того, которое получается от владения, а иногда более прочно и связано с добрыми надеждами. А что не следует, веря заявлениям некоторых, пренебрегать тем, что самому можно добывать или хранить, и, воображая пустое и уверенно надеясь на что-то, тратить слишком небрежно — это хоть и кажется нетрудным на словах, однако происходит и со многими философами. Итак, если у кого есть друзья, то ему следует быть более бережливым, чтобы у них и после его смерти были средства, и считать их как бы своими детьми, а если нет друзей, то нужно отказаться даже от очень аккуратного управления хозяйством, а не то что от бережливости.

И если кое-что из Ксенофонта и Теофраста мы признавали пригодным и для философов, то нужно принять это, поскольку больше надо стыдиться упущения чего-нибудь полезного, чем заимствования у других. Разумеется, если кто-нибудь станет порицать нас за то, что мы пишем об управлении хозяйством, то нам достаточно сослаться на Эпикура и Метродора, ⁸³ который рекомендовал в письмах, давал наставления, занимался управлением, очень заботливо, вплоть до мелочей, и делал это сам, хотя в этом, как кажется, не было настоятельной необходимости. А приверженцев другого учения пусть опровергают живущие слишком по-сатраповски философы, ⁸⁴ которые, как мы видели при рассмотрении их, считают такие вопросы заслуживающими большого внимания. Но, может быть, конечно, покажется более правым тот, кто скажет, что мы совсем немного написали о предмете, очень полезном. Однако мы не испугаемся и его, так как, по нашему мнению, спокойное управление хозяйством не нуждается в излишних подробностях, и преимущество богатства перед бедностью невелико, ⁸⁵ а вместе с тем и невозможно перечислить по пунктам все заботы, так что необходимо только передать только наиболее важное, а подробно можно излагать и в других трактатах, посвященных вопросу о заботе и хранении имущества, а особенно — вопросу о богатстве и бедности, вопросу об образе жизни расточительном и неприхотливом, вопросу о выборе и избеганиях, ⁸⁶ и в других тому подобных.

К фрагменту из Ксенофонта: — Можем ли мы сказать, в чем состоит предмет домоводства, подобно тому, как мы могли бы сказать, в чем состоит предмет каждой из тех наук?
— Мне кажется, — отвечал Критобул, — дело хорошего хозяина состоит в хорошем управлении хозяйством.
— А если бы мы ему поручили управлять чужим хозяйством, смог бы он так же хорошо управлять им, как своим, если бы захотел? — спросил Сократ.
— Ведь плотник, хорошо знающий свое дело, так же мог бы и для другого делать то, что делает для себя; подобным же образом мог бы и хороший хозяин.
— Думаю, что так, Сократ
К фрагменту из Ксенофонта: — В таком случае, может ли человек, знающий это дело, хотя бы он сам не имел состояния, получать плату за управление чужим хозяйством подобно строителю? — спросил Сократ.
— Да, клянусь Зевсом, и большую плату будет получать, если сможет, взяв в свои руки хозяйство, не только исполнять все что следует, но еще на излишки обогащать хозяйство, — отвечал Критобул.
— А как мы определим хозяйство? То же ли это, что дом, или же и все, что человек имеет вне дома, тоже составляет часть хозяйства?
— Мне кажется, — отвечал Критобул, — все, что человек имеет, хотя бы оно находилось даже не в одном городе с владельцем, составляет часть хозяйства.
— Но ведь и врагов люди имеют?
— Да, клянусь Зевсом, некоторые даже многих.
— Неужели и врагов мы назовем их имуществом?
— Это было бы смешно, — отвечал Критобул, — если бы человек, увеличивающий число врагов, сверх того еще получал бы плату за это.
— Ведь мы решили, что хозяйство человека есть то же, что имущество.
— Клянусь Зевсом, — отвечал Критобул, — имущество — это то, что у человека есть хорошего; но если он имеет что дурное, того я не называю имуществом.
— По-видимому, ты называешь имуществом каждого вещи, полезные ему.
— Конечно, — отвечал он, — а то, что вредит, я считаю скорее убытком, чем приобретением.
Это, по видимому, разбор следующего фрагмента Ксенофонта: — Значит, если человек, купив лошадь, не умеет ею пользоваться, а падает с нее и получает вред, то лошадь для него бесполезна?
— Да, коль скоро приобретение есть нечто хорошее.
— Значит, и земля бесполезна для человека, который так возделывает ее, что получает убыток?
— Да, конечно, и земля бесполезна, коль скоро она его не кормит, а заставляет голодать.
Реконструкция Йенсена на основании фрагмента Ксеонфонта: — Все это рассуждение наше, мне кажется, правильно, Сократ, — отвечал Критобул. — Но какое мы выскажем мнение по поводу того, что у некоторых, как мы видим, есть и знания и средства, при помощи которых они могут, работая, обогащать свое хозяйство, а между тем они не хотят этого делать, и потому, как мы видим, знания для них бесполезны? Не правда ли, для них тоже ни знания, ни имущество — не приобретение?
— Ты хочешь, Критобул, говорить со мною о рабах? — спросил Сократ.
— Нет, клянусь Зевсом, нет, — отвечал Критобул, — а о некоторых особах очень даже хорошего рода: как я вижу, одни из них обладают знаниями, пригодными на войне, другие — знаниями, пригодными в мирное время, но они не хотят применять их на деле по той именно причине, думается мне, что у них нет господ.
К фрагменту из Ксенофонта: — Да разве возможно, — отвечал Сократ, — чтоб у них не было господ? Они мечтают о счастье, хотят делать то, от чего могли бы нажить состояние, но им мешают это делать их властители.
— Кто же они, — спросил Критобул, — эти невидимые господа, которые властвуют над ними?
— Клянусь Зевсом, — отвечал Сократ, — они не невидимые, но даже очень видимые. И что они очень скверные, это и для тебя не тайна, раз ты считаешь пороком ничегонеделание, душевную дряблость, нерадивость. Да есть и другие госпожи, обманщицы, носящие личину радостей: азартные игры, вредные знакомства; с течением времени и самим жертвам обмана становится ясно, что это — печали, лишь окруженные корочкой радости, которые подчинили их своей власти и мешают им заниматься полезным делом.
— Однако, Сократ, — сказал Критобул, — другим эти госпожи не мешают работать: напротив, они выказывают много энергии в работе, много изобретательности по части доходов; и тем не менее они доводят до разорения свое хозяйство и попадают в безысходную нужду.
— Да ведь и они — рабы, — возразил Сократ, — и притом рабы очень суровых господ: у одних это — любовь вкусно поесть, у других — сладострастие, у иных — пьянство, у других — какое-нибудь глупое и разорительное тщеславие; эти господа властвуют над людьми, которыми овладеют, очень сурово: пока люди молоды и в силах работать, они заставляют их платить дань и расходовать весь заработок на свои страсти; когда же заметят, что они не в силах работать от старости, то оставляют их в жертву лихой старости и стараются еще других сделать своими рабами. Нет, Критобул, с этими врагами надо вести не менее решительную борьбу за свободу, чем с теми, которые стараются поработить нас силой оружия. Но неприятели, если они — люди благородные, поработив какой-нибудь народ, многих образумят, принудят исправиться и дадут им возможность остальную жизнь прожить легче; а такие госпожи, пока властвуют над людьми, никогда не перестают мучить тело и душу и разорять их хозяйство.
Реконструкция Зудгауза на основании фрагмента Ксеонфонта: После этого Критобул сказал приблизительно так: —Твоих рассуждений на эту тему, пожалуй, я вполне достаточно слышал; но, обращаясь к самому себе, я нахожу, что довольно сильно могу противиться подобным порокам. Поэтому, если бы ты посоветовал мне, что делать, чтобы обогатить свой дом, то эти госпожи, как ты их называешь, кажется, не помешали бы мне в этом. Нет, не бойся, подай мне добрый совет, какой можешь. Или ты решил, Сократ, что мы достаточно богаты и в увеличении состояния, по-твоему, нисколько не нуждаемся?

— Что касается меня, — отвечал Сократ, — если ты и меня при этом разумеешь, то, мне кажется, я нисколько не нуждаюсь в увеличении состояния: я достаточно богат. А ты, Критобул, думается мне, очень беден, и, клянусь Зевсом, иногда бывает очень даже жаль тебя.

Тут Критобул засмеялся и сказал:

— Ради богов скажи, Сократ, сколько можно было бы выручить, по-твоему, от продажи твоего имущества и сколько — от продажи моего.

— Я думаю, — отвечал Сократ, — если бы мне попался хороший покупатель, то за мой дом со всем, что у меня есть, вполне свободно можно бы было выручить пять мин; а за твое имущество, это я наверно знаю, можно бы было выручить с лишком в сто раз больше этого.

— И ты, зная это, думаешь, что тебе нет надобности в увеличении состояния, а меня тебе жаль, что я беден?

— Да, — отвечал Сократ, — потому что моего состояния хватает на то, чтобы у меня было все в достаточном для меня количестве. А для того образа жизни, который ты ведешь, и для поддержания твоего имени тебе не хватит, хоть бы втрое больше прибавилось у тебя к тому, что ты теперь имеешь.

— Почему же? — спросил Критобул.

— Потому что, во-первых, тебе приходится приносить много жертв, и больших: иначе, пожалуй, ни боги, ни люди не стали бы терпеть тебя; затем, по своему положению ты должен принимать много чужестранцев, да еще роскошно; затем, угощать сограждан и оказывать им одолжения: иначе лишишься их поддержки.
Для сравнения см. Ксен., Экон, VII сл.
Приведя в свидетельство Исхомаха, Филодем пытается доказать нелепость слов Сократа о том, что ему достаточно пяти мин (см. «пять» в 27 строке), чтобы хорошо жить. Таким образом, Филодем продолжает здесь разбирать первые параграфы II главы «Экономики» Ксенофонта. К этому же относится и начало следующего столбца.
См. что сам Сократ говорит в Ксен., Экон. II, 11 слл: — Разве ты не помнишь, как сейчас в нашем разговоре ты не давал мне даже пикнуть, утверждая, что для неумеющего пользоваться лошадьми лошади не приобретение, точно так же, как земля, овцы, деньги, — словом, все то, чем не умеешь пользоваться? Конечно, получается доход от таких вещей; но я-то как, по-твоему, мог бы дойти до уменья пользоваться чем-нибудь подобным, когда у меня решительно ничего из этого никогда не бывало?
См. Ксен., Экон. II, 16-18: — Если так, то я укажу тебе, Критобул, других, гораздо более меня сведущих во всем том, чему ты жаждешь учиться у меня. Признаюсь, меня интересовало, кто у нас в городе является главным знатоком в той или другой области. Я заметил как-то, что от одного и того же занятия одни бывают чрезвычайно бедны, другие чрезвычайно богаты. Это меня страшно удивило, и я решил, что стоит посмотреть, в чем тут дело. Я стал наблюдать и нашел, что это вполне естественно: кто занимается делом кое-как, тот, я видел, терпит убыток; а кто с напряженным вниманием заботится о нем, тот исполняет его и скорее, и легче, и прибыльнее. Если ты захочешь поучиться у них, и если бог не будет против тебя, то, думаю, и ты станешь ловким дельцом.
См. Ксен., Экон. III, 4-6: — А что, — продолжал Сократ, — если я тебе покажу, что и слуги в одном месте все почти закованы и все-таки часто убегают, а в другом месте ходят на свободе и желают работать и оставаться, не найдешь ли ты, что это — хозяйственное дело, на которое стоит посмотреть?

— Да, клянусь Зевсом, — отвечал Критобул, — и очень даже.

— А если я покажу тебе еще, что, обрабатывая похожие земельные участки, одни жалуются, что разорились от земледелия и бедствуют, а у других благодаря земледелию есть все, что им нужно, в изобилии и в прекрасном виде?

— Клянусь Зевсом, правда, — отвечал Критобул. — Быть может, они тратят деньги не только на то, что нужно, но и на то, что приносит вред и хозяину, и хозяйству.

— Может быть, есть и такие, — отвечал Сократ. — Но я не про них говорю, а про тех, у которых нет средств даже на необходимые расходы, хоть они и занимаются земледелием, как говорят.
См. Ксен., Экон. III, 10-15: — Ты советуешь мне объезжать молодых лошадей, Сократ?

— Нет, клянусь Зевсом, нисколько не больше, чем покупать рабов и обучать их с детства земледелию. Но, мне кажется, что и лошади и люди достигают такого возраста, когда они уже полезны и в то же время постепенно делаются все лучше. Я могу показать, что и по отношению к женам одни мужья держат себя так, что в женах находят себе помощниц для умножения состояния, а другие, огромное большинство, так, что разоряют хозяйство.

— А кого винить в этом, Сократ, — мужа или жену?

— Если овца плоха, — отвечал Сократ, — то обыкновенно мы виним пастуха, и если у лошади есть недостатки, мы браним всадника; что же касается женщины, то, если муж ее учит добру, а она дурно ведет хозяйство, тогда, конечно, по справедливости на жену падает вина. Но если он не станет учить ее хорошему и она ничего не будет знать, тогда не падет ли по справедливости вина на мужа? Вот мы все здесь друзья, — продолжал Сократ, — так скажи-ка нам всю правду, Критобул: есть ли кто на свете, кому ты поручаешь больше важных дел, чем жене?

— Никому, — отвечал он.

— А есть ли кто, с кем ты меньше разговариваешь, чем с женой?

— Есть, но не много.

— А когда ты женился на ней, она была совсем молоденькой девочкой, которая почти ничего не успела увидеть и услышать?

— Конечно.

— Так гораздо удивительнее, что она умеет сказать или сделать хоть что-нибудь нужное, чем если сделает промах.
— А у кого хорошие жены, как ты говоришь, Сократ, те сами их обучили?

— Самое лучшее — рассмотреть этот вопрос. Я познакомлю тебя еще с Аспасией, которая все это тебе покажет с бо́льшим знанием дела, чем я. Если женщина — хорошая помощница в хозяйстве, то, я думаю, она одинаково с мужем способствует благополучию. Средства входят в дом обыкновенно благодаря деятельности мужа, а расходуются большей частью под надзором жены; если ее распоряжения хороши, состояние умножается; если дурны, состояние уменьшается.
Филодем, по-видимому, переходит к рассмотрению IV главы «Экономики» Ксенофонта.
Недостаёт девяти предыдущих страниц. — см. Ксен., Экон. XII, 3-16.
См. Ксен., Экон. XIII, 3-9: — А если он выучится, как надо исполнять ему свои работы, еще что-нибудь ему нужно будет, — спросил я, — или он будет у тебя уже настоящим управляющим?

— Думаю, — отвечал он, — ему нужно выучиться начальствовать над работниками.
— Так и ты, — спросил я, — обучаешь управляющих умению начальствовать?

— Да, стараюсь по крайней мере, — отвечал Исхомах.

— Как же, — спросил я, — обучаешь ты их, чтобы они умели начальствовать над людьми? Скажи ради богов.

— Очень просто, Сократ, — отвечал он, — так что, пожалуй, тебе и слушать-то смешно будет.

— Нет, это не такое дело, чтоб над ним смеяться, Исхомах, — сказал я. — Кто может сделать другого способным начальствовать над людьми, тот, очевидно, может научить его умению быть господином, а кто может этому научить, тот может сделать его также способным быть царем. Таким образом, могущий это делать, мне кажется, заслуживает не насмешки, а большой похвалы.

— Так вот, Сократ, — отвечал он, — всех животных обучают послушанию двумя способами: наказанием, когда они вздумают оказать непослушание, и хорошим обращением, когда они охотно подчиняются. Вот, например, жеребят учат повиновению тем, что, когда они слушаются, им дают что-нибудь вкусное, а когда упрямятся, не дают покоя, пока они не подчинятся воле того, кто обучает. Точно так же и щенят, хотя они гораздо ниже людей и по разуму и по языку, тем не менее учат бегать кругом, кувыркаться и многому другому таким же способом: когда они слушаются, то получают что-нибудь им нужное, а когда бывают невнимательны, их наказывают. А людей можно делать послушнее одним даже словом, показывая им пользу от повиновения. Что касается рабов, то даже считающийся пригодным лишь для животных способ обучения очень полезен, чтобы научить их повиновению: удовлетворяя сверх других потребностей их аппетит, можно многого добиться от них. На честолюбивые натуры сильно действует и похвала: у некоторых натур жажда похвалы не меньшее, чем у других стремление к пище и питью.
См. Ксен., Экон. XIII, 10-12: Всем этим средствам, которые я сам применяю, рассчитывая делать людей послушнее, я обучаю тех, кого хочу поставить в управляющие, и еще вот чем помогаю им: одежду и обувь, которые я должен давать рабочим, я делаю не все одинаковые, а одни похуже, другие получше, чтобы можно было хорошему работнику дать в награду что получше, а плохому что похуже. Мне кажется, Сократ, — заметил он, — у хороших работников появляется чувство разочарования, когда они видят, что работу исполняют они и тем не менее одинаковую с ними награду получают те, кто не хочет нести в нужный момент ни трудов, ни опасностей. Поэтому я и сам ни в каком случае не равняю наградами хороших работников с плохими и управляющего хвалю, когда он раздаст наиболее достойным лучшие вещи; а если замечу, что у него пользуется предпочтением кто-нибудь за лесть или за другое какое бесполезное угождение, я не спускаю этого управляющему: делаю ему выговор и стараюсь внушить, Сократ, что он поступает в этом случае даже вопреки собственному интересу.
См. Ксен., Экон. XIV, 1-7: — А когда, Исхомах, — спросил я, — управляющий станет уже у тебя настолько способным к власти, что может делать людей послушными, считаешь ли ты его совершенным управляющим или все еще чего-то не хватает такому обладателю упомянутых тобою свойств?

— Да, клянусь Зевсом, — отвечал Исхомах, — он не должен касаться хозяйского добра, не должен воровать. Ведь если тот, кто собирает плоды полей, осмелится тащить их столько, что оставшееся количество не будет оправдывать расходов на эту работу, какой толк будет от земледелия под его управлением?

— Так и этой честности учить ты берешься? — спросил я.

— Конечно, — отвечал Исхомах, — однако не все склонны, как я нахожу, прислушиваться к этому учению. Но я все-таки пробую направлять слуг на путь честности: для этого беру кое-что из законов Драконта, кое-что из законов Солона. Мне кажется, и эти мужи издавали многие законы с намерением учить такой честности. Так, в законе сказано: «Наказание за кражу: пойманный на месте преступления подвергается лишению свободы, а оказывающий вооруженное сопротивление осуждается на смертную казнь». Очевидно, стало быть, что законодатели хотели этим законом сделать для бесчестных людей бесполезной позорную страсть к наживе. Так вот я, применяя некоторые статьи из этих законов и кроме того еще некоторые из царских, стараюсь внушить слугам честность по отношению к тому, что у них на руках. Наши законы лишь определяют наказания для виновных, а царские не только наказывают бесчестных, но и награждают честных: поэтому, видя, что честные становятся богаче бесчестных, многие, несмотря на свое корыстолюбие, твердо держатся правила избегать бесчестных поступков.
Имеются в виду законы персидского царя.
Это мнение Филодема. В этом месте Исхомах говорит, что он сам обучает их честности, но из предыдущего (см. Ксен., Экон. XIII, 10: «Всем этим средствам, которые я сам применяю, рассчитывая делать людей послушнее, я обучаю тех, кого хочу поставить в управляющие…») можно заключить, что он хотел обучить даже управляющих тому, чтобы они делали других честными.
Т.е. главы XV-XXI «Экономики» Ксенофонта.
См. противоположное мнение у Ксенофонта — Ксен., Экон. XVI, 9: Мне кажется, Исхомах, первое, чему я желал бы научиться (ибо учиться более всего свойственно философу), как обрабатывать землю, если бы мне это захотелось, чтобы получать очень большой урожай ячменя и пшеницы.
См. Арист., Экон. 1343а, 5-6: Затем, некоторые отрасли подразделяются, т. е. в задачу одной и той же отрасли не входит изготовление и применение изделия, как, например, лиры или флейты.
См. Арист., Экон. 1343а, 7-9: задачу управления полисом входит и основание с самого начала полиса и правильное управление уже существующим, поэтому ясно, что и в задачу управления хозяйством должно, по-видимому, входить и приобретение хозяйства и управление им.
См. Арист., Экон. 1343а, 10-16: Далее, полис представляет собой совокупность домов, земли и имущества, обладающую достаточными средствами для благополучной жизни. Это и ясно. Ведь когда не удается достичь этого, распадается и общество. Более того, ради этого и объединяются. А то, ради чего каждое явление существует и возникает, и есть его сущность. Таким образом, ясно, что управление хозяйством возникло прежде, чем управление полисом, так как возникла прежде и задача его. Ведь хозяйство — часть полиса.
См. Арист., Экон. 1343а, 18-22: “Частями хозяйства являются человек и имущество. А так как природа каждого явления рассматривается прежде всего с наименьших частей его, то, думаю, и относительно хозяйства обстоит так же. Таким образом, по Гесиоду, необходимо, как видно, иметь «дом прежде всего и жену {и быка-землепашца}», потому что одно — главное среди средств существования, а другое — среди свободных”.
См. Арист., Экон. 1343а, 25- 1343b, 6: Из способов приобретения имущества главным является тот, который дается природой. А природой дается в первую очередь обработка земли и во вторую — все способы приобретения из-под земли, как, например, добыча металлов и т. п. Но земледелие — самое главное, потому что оно справедливо. Ведь приобретения этим способом получаются ни от людей, ни по их воле, как, например, при торговле или наемных работах, ни против их воли, как, например, при войнах. Вот еще из доказательств того, что оно дано природой: по природе все получают пищу от матери, следовательно, и люди — от земли. Кроме того, оно очень способствует мужеству, потому что не делает людей, подобно ремеслам, физически непригодными, а дает им силу работать в поле и выносливость в труде и еще дает им силу для борьбы с врагом, так как только их владения находятся за пределами городских укреплений.
См. Арист., Экон. 1343b, 7 слл: Что касается заботы относительно людей, то главная забота — о жене, так как общение между женским и мужским полом безусловно существует от природы.
См. Арист., Экон. 1344а, 8 слл: Главное, таким образом, по отношению к жене — соблюдать законы и не допускать несправедливости.
См. Арист., Экон. 1344а, 15 слл: Прекрасен и совет Гесиода: «а в жены возьми молодую девушку, чтобы внушить ей добродетельный нрав».
См. Арист., Экон. 1344а, 23 сл: Из имущества главное и самое необходимое — это то, что лучше всего и пригоднее всего в хозяйстве — человек.
См. Арист., Экон. 1343а, 20 слл.
См. Арист., Экон. 1344а, 25: Рабы бывают двух видов — управляющие и работники.
См. Арист., Экон. 1344а, 26-29: Так как мы видим, что при помощи воспитания можно сделать молодых теми или иными, то необходимо чтобы и приобретший рабов воспитывал тех из них, кому будут поручены труды свободных людей.
«рабов детьми» — παδας (имеются в виду рабы в детском возрасте).
«более честными» — ά]ληυιν[ω]τέροις. В соответствующем месте разбираемой Филодемом «Экономики» (Арист., Экон. 1344а, 30) читается («по отношению к тем, кто ближе по своему положению к свободным»).
См. Арист., Экон. 1344а, 29-31: Общение с рабами должно быть таким, чтобы не позволять им дерзко вести себя и не быть жестоким с ними, и по отношению к тем, кто ближе по своему положению к свободным, нужно выказывать уважение, а работникам давать вдоволь еды.
См. Арист., Экон. 1344а, 35 — 1344b, 6: При наличии трех сторон дела — работы, наказания и еды — такое условие, когда они не получают наказаний и не работают, а еду имеют, внушает им дерзость, а такое условие, когда работу они получают и наказания, а еды не имеют, жестоко и, кроме того, лишает их сил. Остается, следовательно, давать работу и еду в достаточном количестве. Ведь те, кто не получает платы за работу, не станут подчиняться, а рабу плата — еда. И подобно тому как все остальные, когда не достается лучшим лучшее и не воздается по заслугам добродетели и пороку, становятся хуже, так и рабы.
См. Арист., Экон, 1344b, 7-11: Поэтому нужно за всем следить и все распределять и предоставлять по заслугам — еду и одежду, отдых и наказания, подражая словом и делом умению врачей выбрать лекарство, прибавив к этому то соображение, что еда — это не лекарство, так как она нужна постоянно.
«об отношениях с рабами» — περί οίκετών χρήσεως.
См. Арист., Экон, 1344b, 12-19: По натуре самыми, пожалуй, лучшими для работы будут не слишком робкие и не слишком дерзкие, потому что и те и другие не соблюдают должного. И действительно, слишком робкие — невыносливы, а строптивые — непокорны. Нужно, чтобы для всех была установлена и конечная цель: справедливо и полезно, чтобы наградой была свобода. Они работают охотно, когда назначена награда и определенный срок. Нужно также иметь от них залог, которым послужит рождение ими детей. И не следует приобретать их в большом количестве из одного и того же племени, как этого не делают и в городах.
См. Ксен., Экон, IX, 5: Затем я указал ей, что женская половина отделена от мужской дверью с засовом, чтобы нельзя было выносить из дома чего не следует и чтобы слуги без нашего ведома не производили детей: хорошие слуги после рождения детей по большей части становятся преданнее, а дурные, вступив в брачные отношения, получают больше удобства плутовать.
См. Арист., Экон, 1344b, 19-21: Кроме того, жертвоприношения и угощения нужно устраивать скорее ради рабов, чем ради свободных, потому что они больше причастны тому, ради чего установлены подобные обычаи.
См. Арист., Экон, 1344b, 22-27: Управляющий хозяйством должен обладать четырьмя качествами, которые необходимы в делах, касающихся имущества. Он должен уметь и приобретать и сохранять, иначе нет никакого толку в приобретении, так как это все равно, что черпать воду решетом или лить, как говорится, в бездонную бочку. Он должен также уметь содержать в порядке наличное имущество и уметь использовать его. Ради этих качеств нам и нужны те, вышеупомянутые.
См. Арист., Экон, 1344b, 27-30: Все имущество должно быть разграничено, и прибыльного должно быть больше неприбыльного, а доходные дела нужно распределять так, чтобы не все сразу подвергать риску.
См. Арист., Экон, 1344b, 30 — 1345a, 5: Для хранения хорошо пользоваться и персидским и лаконским способом. Однако пригоден и аттический способ ведения хозяйства: они продают и покупают, и в более мелких хозяйствах складов не строят. А персидский способ — чтобы все содержалось в порядке и за всем следить самому, то, что говорил Дион о Дионисии; никто ведь не заботится о чужом так же, как о своем, поэтому следует по возможности самому проявлять заботу. И те меткие ответы перса и ливийца будут, пожалуй, здесь уместны. Один, когда его спросили, что лучше всего утучняет коня, ответил: «хозяйский глаз». А когда спросили ливийца, какое удобрение самое лучшее, он ответил: «хозяйский след».
См. Арист., Экон. 1345a, 5-11: Таким образом, часть дел должна находиться под надзором его самого, а часть — под надзором его жены, в соответствии с тем, как разделены между ними хозяйственные заботы. И надзор этот в небольших хозяйствах следует осуществлять изредка, а в порученных управляющим — часто. Если не подают хорошего примера, то нет и хорошего подражания, как во всем прочем, так и в деле управления.
«постоянно» — у Арист: «изредка».
См. Арист., Экон, 1345a, 11-17: Поэтому невозможно, чтобы управляющие были заботливы, если незаботливы хозяева. Так как это благоприятно для духовных качеств и полезно для хозяйства, хозяева должны вставать раньше рабов, а ложиться — позже, и дом никогда не должен оставаться без надзора, как и город, а все необходимые дела нельзя оставлять без внимания ни днем, ни ночью.
См. Арист., Экон, 1345a, 33 — 1345b, 1: Таким, пожалуй, будет дом, защищенный с севера и имеющий неравные стороны. Полезен, по-видимому, в крупных хозяйствах и привратник, назначаемый из тех, кто непригоден для других работ, с целью надзора за вносимым и выносимым. Для удобного пользования вещами полезен лаконский способ: каждая вещь должна быть на своем месте — в таком случае едва ли придется искать ее, если она будет наготове.
Этого же вопроса Филодем, кажется, касается в книге «О богатстве», от которой сохранилось только несколько фрагментов. См. Φιλοδήμου περί πλούτου, ed. T. Gomperz, Zeitschrift fur die osterreichischen Gymnasien, Wien, 1866, Col. 18 (p. 692) — [π]ερί φωνής [καί ό]νο[μ]ά[τω]ν[ά]μφ[ι]σβ[ητ]εϊν… («спорить о словах и названиях»).
«следуя основателям нашего учения» — άκολ] ο [ύ]υως τοϊς καυηγε[μοσιν]. Так называли последователи эпикурейской философии четырёх основателей, вождей, этой философии: Эпикура и его ближайших друзей — Метродора, Полиена и Гермарха (IV — III вв. до н.э.), представителей раннего Сада Эпикура.
Метродор из Лампсака (330-277 гг. до н.э.) — ученик и друг Эпикура. Фрагменты его сочинений собраны в книге: Metrodori Epicurei fragmenta, collegit A. Koerte, «Jahrbucher fur classische Philologie», Supplbd XVII, 1890, 2 Hft. Сочинение Метродора «О богатстве» упоминается Диогеном Лаертским (X, 24) и часто цитируется в сочинении Филодема «О богатстве». См. Koerte, ук. соч., стр. 547-548.
«к тем, кто, может быть, скажет и т.д…» — с этим заголовком (πρός τούς εροϋντας ϊσως и т.д.) ср. Koerte, ук. соч., стр. 550, No XVII: πρός τούς άπόφυσιολογίας λέγοντας άγαυούς είναι ρήτορας.
Весь отрывок по мнению Зудгауза, заимствован из указанной выше главы книги Метродора — язык этого отрывка отличается от языка самого Филодема, кроме того, здесь допускается зияние, в отличие от Филодема (см. S. Sudhaus, Eine erhaitene Abhandlung des Metrodor, «Hermes», XLI, 1906, стр. 45-58).
Ср. Diog. Laert., X, 128 (= Epicurea. Epistulae, fragmenta, sententiae, ed. H. Usener, Lpz, 1887, p. 62; далее — Us.): «Свободное от ошибок рассмотрение этих желаний может направлять всякий выбор и избегание их к здоровью тела и безмятежности души, так как в этом заключается цель счастливой жизни» (Письмо Эпикура Менекею)
Ср. Diog. Laert., X, 130 (= Us., p. 63): «Да и довольство своим (= умеренность) мы считаем великим благом не затем, чтобы всегда пользоваться немногим, но затем, чтобы, если у нас не будет многого, довольствоваться немногим…» (Письмо Эпикура Менекею).
Ср. Письмо Эпикура Менекею, Diog. Laert., X, 129 (= Us., p. 63): «Таким образом, всякое удовольствие, по своей сущности, есть благо, но не всякое удовольствие следует выбирать, равно как и страдание всякое есть зло, но не всякого страдания следует избегать. Но должно обо всём этом судить по соразмерении и по рассмотрении полезного и неполезного: ведь в некоторых случаях мы смотрим на благо как на зло, и обратно: на зло — как на благо».
Ср. Φιλοδήμου περί πλούτου («О богатстве»), Us., p. 109: «поскольку о некоторых эпикурейцах говорят, что они прибегают к таким расчётам из-за того, что бедность — это зло. Эпикур говорит, в числе многого другого, что бедность это зло, и в сочетании с другими несчастьями переносится нелегко».
Сохранившийся текст непонятен. После стк. 12, по мнению Йенсена, недостаёт нескольких строк, в которых было изложено, что от общности жизни и имущества возникает какое-то попечение об имуществе друзей, помогающих друг другу.
Дальше, по мнению Зудгауза, в тексте пропуск, который он предлагает заполнить приблизительно так: «побуждать к добрым поступкам: и действительно, многие из людей побуждаются мудрыми речами к тому, чтобы из решающихся на немногое становиться людьми…«
«не говоря… пределов» — πρός τώι ταΰτ’ά\γνοεϊν ών οϋκ είσιν άρ[ι]υ[μοί]\τινες. Ср. Ксен., Пир, IV, 45: «… и я вечно стремлюсь увеличить как можно больше своё богатство и весом и счётом (άριυμφ); поэтому, может быть, некоторые и находят, что я слишком жаден до денег».. Ср. и Эпикур, Ватиканское собрание изречений, LXVII: «Свободная жизнь (= свободный человек) не может приобрести много денег, потому что это нелегко сделать без раболепства перед толпой или правителями; но она имеет всё в непрерывном изобилии. А если как-нибудь она и получит много денег, то легко можно разделить и их для приобретения расположения близких людей».
Ср. Diog. Laert., X, 34: «Мнение они называют также предположением и говорят, что оно бывает иногда истинным, иногда ложным. Оно истинно, если (чувственный опыт) его подтверждает или (по меньшей мере) не опровергает; и оно ложно, если (чувственный опыт) его не подтверждает или опровергает». (Перевод А. О. Маковельского в книге: История материализма, под ред. Б. Столпнера и П. Юшкевича, т. I, ч. 1, М. — Л., 1927). Ср. и Sext. Emp. adv. Dogmat. I (mathem. VII), 211 слл.
Ср. Письмо Эпикура Геродоту (Diog. Laert., X, 37-38 = Us. p. 4, 14 слл.): «Прежде всего, Геродот, следует уразуметь понятия, лежащие в основе слов, для того чтобы, сводя к ним наши мнения, вопросы, недоумения, мы могли обсуждать их и чтобы у нас при бесконечных объяснениях ничего не оставалось не решённым или чтобы мы не имели пустых слов. И в самом деле, необходимо, чтобы при каждом слове было видно его первое значение и чтобы оно не нуждалось ещё в объяснении, если мы действительно хотим иметь основу, к которой могли бы сводить изыскание, недоумение, мнение».
Ср. XVII, 27 и фрагм. 61 Методора (Koerte, ук. соч.) = Sext Emp. adv. gram. 60-61: «А перипатетик Птолемей порицает его (т.е. Дионисия Фракийского. — Г. Т.), говоря, что не следовало называть грамматику опытом (ведь сам опыт это некий навык и занятие ненаучное и нерациональное, заключающееся в простом наблюдении и упражнении, а грамматика есть наука), упуская из виду, что это название даётся и науке, как мы объяснили в записках об опыте, поскольку в обычной жизни одних и тех же людей называют без различия владеющими опытом и владеющими наукой; отправляясь именно от такого понимания и Метродор говорил, что никакой опыт в том или ином не видит ясно своей цели, кроме философии, иными словами. Никакая наука…»
Ср. Арист., Политика, 1256b, 23: «Поэтому и военное искусство по своей природе есть в какой-то степени искусство приобретать».
Гелий — богатый и знатный житель Агриента (вторая половина V в. до н. э.), известный своей бескорыстной щедростью. Имя в тексте испорчено. Гелий — чтение Геттлинга на основании Диодора (Diod., XIII, 83 — Γελλίας), Афинея (Athen., I, 5, p. 4 — Τελλίας), Валерия Максима (Val. Max., IV, 8, ext. 2 — Gillian).
Скопас — неизвестно, имеется ли в виду тот представитель богатого фессалийского рода Скопадов, который жил при Симониде (в начале V в. до н.э.), или тот, который жил в Пелопоннесскую войну.
Кимон и Никий — политические деятели Афин V в. до н.э., известные и своей расточительной щедростью.
См. Ксен., Экон. III, 8: — А самому себе еще смешнее, клянусь Зевсом, — отвечал Сократ. — А если я покажу тебе, что и содержание лошадей одних довело до того, что они не имеют куска хлеба, а другие благодаря содержанию лошадей очень богаты и рады, что наживают деньги?
— Так и я вижу и знаю и тех и этих, но от этого нисколько не попадаю в число получающих прибыль.
См. Арист., Экон. 1343a, 27 слл.: А природой дается в первую очередь обработка земли и во вторую — все способы приобретения из-под земли, как, например, добыча металлов и т. п. Но земледелие — самое главное, потому что оно справедливо.
Ср. Dio, VII (Eub.), 103: «… поскольку мы стремились в известной мере доказать, что бедность это не затруднение для жизни и существования, пригодного для свободных людей, желающих самим работать, но она толкает к намного лучшим и более полезным делам и поступкам, причём более соответственно природе, чем то, к чему обычно побуждает многих богатство».
Ср. Diog. Laert., X, 120 (= Us., p. 331, 570): (Мудрец, по мнению Эпикура. — Г. Т.) «будет любить сельскую жизнь».
Ср. Diog. Laert., X, 121: (Мудрец, по мнению Эпикура. — Г. Т.) «будет добывать деньги, но только от своей мудрости, если будет нуждаться в них».
Ср. Стобей, Антология, XVII, 24 (= Us., p. 142): «Если хочешь сделать Пифокла богатым, не прибавляй ему денег, но убавляй страсть к ним». Порфирий, К Марцелле (Us., p. 305, No 485): «Человек бывает несчастлив или вследствие страха, или вследствие безграничной, вздорной страсти; обуздывая их он может приобрести себе способность счастливо мыслить». Эпикур, Главные мысли, X (= Us., p. 73): «Если бы то, что производит удовольствия распутников, рассеивало страхи ума относительно небесных явлений, смерти и её страданий, то мы никогда не имели бы причины порицать их, так как они отовсюду наполняли бы себя удовольствиями и ниоткуда не имели бы ни страдания, ни печали, что и есть зло». См. и Лукреций, V, 45; VI, 25 слл.
См. Письмо Эпикура Геродоту (Diog. Laert., X, 81 = Us., p. 30, 8): «Кроме всего этого, вообще следует уяснить себе то, что главное смятение в человеческой душе происходит оттого, что люди считают небесные тела блаженными и бессмертными и вместе с тем думают, что они имеют желания, действия, мотивы, противоречащие этим свойствам; смятение происходит также оттого, что люди всегда ожидают или воображают какое-то вечное страдание, как оно описано в мифах, может быть. Боясь и самого бесчувствия в смерти, как будто оно имеет отношение к ним; также оттого, что они испытывают это не вследствие соображений мышления, а вследствие какого-то безотчётного (= неразумного) представления себе этих ужасов». См. и Лукреций, I, 62-145; VI, 50-91.
См. Эпикур, Главные мысли, XVII (= Us., p. 75, 3): «Справедливый в высшей степени свободен от тревоги, а несправедливый полон очень сильной тревоги». XXXIV (= Us., p. 79): «Несправедливость не есть зло сама по себе, но это зло заключается в страхе подозрения, что человек не останется скрытым от тех, кто поставлен карателем за такие действия». См. и Лукреций, V, 1150 слл.
Cр. Diog. Laert., X, 120: (По мнению Эпикура. — Г. Т.) «и дружба основывается на пользе». Эпикур, Главные мысли, XXVIII: «То же самое убеждение, которое даёт нам безбоязненность относительно того, что ничто страшное не бывает вечным или долговременным, усмотрело и то, что безопасность, даже в нашем ограниченном существовании, благодаря дружбе наиболее полно осуществляется». XXVII: «из всего того, что мудрость доставляет себе для счастья всей жизни, самое важное есть обладание дружбой». Ватиканское собрание изречений, XXIII: «Всякая дружба желанна ради себя самой, а начало она берёт от пользы». XXXIV: «Мы не столько имеем надобность (в помощи. — С. С.) от друзей, сколько уверенности относительно помощи. См. и Cic., de fin. I, 20, 66.
Гермарх (из Митилены) — ученик и друг Эпикура (см. прим. 62). Известны только названия его сочинений. После смерти Эпикура возглавил школу.
Эпихарм — комедиограф (VI — V вв. до н. э.). Эта поговорка встречается в «Горгии» (499c) и «Законах» (959c) Платона.
При разборе Ксенофонта: Экон. VII, 35 и IX, 8.
См. Арист., Экон. 1344b, 27 слл. И мнение Филодема об этом в стб. IX, 3-21.
Ср., например, Эврипид, Медея, 1229: «когда притекает богатство». Зудгауз считает, что перед «притекает» (в тексте Филодема) нужно дополнить έκ διδασκαλίας («от обучения») или что-нибудь подобное.
Ср. фрагм. 59 Метродора (Koerte, ук. соч.) = Эпикур, Ватиканское собрание изречений, XLI: «Следует заниматься философией и в то же время заниматься хозяйством и пользоваться остальными способностями и никогда не переставать изрекать глаголы истинной философии».
Филодем имеет в виду рассмотренных выше Ксенофонта и Теофраста.
Ср. Φιλοήμου περί πλούτου (Gomperz, ук. соч.б стр. 693), col. 10 к концу: «между добром и злом большое различие, а между богатством и бедностью — небольшое. И добро ли богатство, это исследуется философами». Col. 20: «… что богатство имеет небольшое преимущество перед бедностью».
«О выборе и избеганиях» — περί αίρέσεων καί φυγών — название сочинения Эпикура, отрывок из которого приводится у Диогена Лаертского (X, 136 = Us., fr. 2).

Tags:

Аристотель, Ксенофонт, Теофраст, Филодем, философия, экономика, Эпикур

ECHAFAUD

ECHAFAUD