• Предуведомление автора.
• Введение. Истоки идеологии в XVII и XVIII веках
  • Глава I. Идеологи, их политические и частные, университетские, научные и литературные связи
    • Политические собрания; Отёй и улица Бак
    • Нормальные, центральные и специальные школы
    • Институт; Научные общества
    • Газеты; «Философская декада»
  • Глава II. Первое поколение идеологов
    • Кондорсе; мадам Кондорсе
    • Сийес; Рёдерер; Лаканаль
    • Вольней; Дюпюи; Марешаль и Нэжон
    • Сен-Ламбер
    • Гара; Лаплас; Пинель; резюме
• Второе поколение идеологов.
• Физиологическая идеология.
  • Глава III. Кабанис до 18 брюмера
    • Его образование
    • Работа по просвещению населения; Дневник болезни и смерти Мирабо
    • Больницы; Общественная помощь; Революции в медицине
    • Кабанис в Институте; на медицинском факультете; О степени достоверности медицины; Кабанис и Бернарден де Сен-Пьер
    • Кабанис в Совете Пятисот и Медицинские школы; неизвестное письмо о совершенствовании; об Политехнической школе; Кабанис и 18 брюмера
  • Глава IV. Кабанис после 18 брюмера
    • Первые шесть мемуаров О соотношениях; план и цель труда; физиологическая история ощущений; чувствительность и возбудимость; возрасты; смерть; полы; темпераменты; наука и соотношения
    • Похвала Вик д’Азиру; О соотношениях; болезни; привычка; климат; трансформирующая космология 10-го мемуара; исследование плода и инстинкт; влияние «Соотношений»
    • Кабанис при Консульстве и Империи по неизданным письмам; письмо о поэмах Гомера и Гении христианства
    • Письмо о первичных причинах; метафизика Кабаниса; религиозные идеи; Бог; бессмертие; Кабанис и Форьель, Кузен, Ренан; смерть Кабаниса; его влияние
• Рационалистическая идеология и ее связь с наукой
  • Глава V. Дестют де Траси — идеолог, законодатель и педагог
    • Его образование; Д. де Траси в Учредительном собрании; в армии Лафайета; в Отёе; в тюрьме; стойкость его убеждений и надежд
    • Д. де Траси в Институте в Институте; средства утверждения нравственности народа; Бонапарт и де Траси; Мемуар о способности думать; моторика; я; идеология; активность и пассивность; знаки; привычка
    • Д. де Траси в Совет по общественному просвещению, циркуляры преподавателям; Доклад о состоянии народного образования; универсальный язык; чувство сопротивления; существование; замечания по вопросам просвещения населения; Д. де Траси и Ла Гарп
  • Глава VI. Дестют де Траси, идеолог, грамматик и логик, экономист и моралист
    • Элементы идеологии; метод для изложения и изучения идеологии; позитивные тенденции, физика и геометрия
    • Способность к мышлению; существование тел, новая доктрина; Траси и Биран; критика Кондильяка; Привычка и знаки
    • Мемуары о Канте; Чистая мука и мука опыта; Немецкая философия и французская философия; Грамматика; Д. де Траси и Джеймс Милль; Речь и письмо; Универсальный алфавит и язык; Суждения Кабаниса, Туро и Бирана; Логика, посвященная Кабанису; История логики; Ошибка; Зарождение наших идей; Критика Ларомигера; Общие и специальные науки; Девять частей элементов идеологии; Дополнение к логике, вероятности; Идеология и физиология
    • Комментарий к Монтескье; суждения о политической и религиозной ситуации; «Трактат о воле и ее действиях»; Методология; идеология, экономика, мораль и законодательство; обрабатывающая производственная и торговая индустрия
    • Мораль; воля и причинность; критика по последствиям; Д. де Траси в 1814 году; в 1830 году; его роль и влияние
• Психологическая и рациональная идеология, сравнительная и прикладная
  • Глава VII. Помощники, ученики и продолжатели Кабаниса и де Траси
    • Дону во время революции; Дону и Бонапарт; Эссе об индивидуальных гарантиях; Дону, историк философии; М.-Ж. Шенье и Декарт; Андре и Политехническая школа; «Бенджамен Констан и наука о религиях»; Ж.-Б. Сэй и политическая экономия; Брийя-Саварен
    • Идеология, физика и математика, Лакруа и Био; Ланселин
    • Идеология и естественные науки, Сюэ, Алиберт, Ришеран, Флуренс и др. ; Биша; Биша и Кабанис; Шопенгауэр и Гартман; Ламарк; его трансформизм и психология; Бори-де-Сен-Венсан; сравнительная идеология и философия науки, Драпарно; идеология и медицина, Бруссе
    • Идеология и новаторы; Бюрден, Сен-Симон; Фурье, Леру, Рейно, Конт, Литтре; бывшие ученики Кабаниса и Д. де Траси; Дроз; Франсуа Тюро; союз филологии и идеологии, защитник школы Тюро; Ампер — христианин и либерал, философ и ученый; «Очерк по философии науки»; Биран
    • Идеология, письма, история: Вильмен, Лерминье, Сенанкур, Борда-Демулен, Фабр и др. ; Фориэль, ученик Кабаниса; О. Тьерри и его отношения с Дону, де Траси, Фориэлем; Виктор Жакмон; Анри Бейль — ученик Д. де Траси; Сент-Бёв — поклонник Дону, де Траси, Ламарка и др.; идеология в Англии, Дугалд-Стюарт; Томас Браун; Джон Стюарт Милль
• Третье поколение идеологов.
  • Глава VIII. Спиритуалистическая и христианская идеология
    • Portatis и философский дух; Сикар, его труды по грамматике, о глухонемых, его отношения с идеологами
    • Дежерандо; его «Мемуары о знаках»; его эклектизм; этнологическая психология; моральная философия; История систем; синкретизм и эклектизм; классификация систем; глухонемые и немые; слепые; Прево, Дюмон, Лесаж, Бонстеттен
    • Ларомигьер; Ларомигьер и Кондильяк по легенде; доктрины Ларомигьера до 1811 года; Парадоксы Кондильяка; Лекции; их успех; эклектизм; изменения в лекциях
    • Ларомигьеризм; итальянские философы; французская эклектика; Тушить; Перрар; Арман Марраст; аббат Рок; Кардайяк; Валетт; де Шабрие; Гибон; Сафари; Тиссо, Лам и Роберт
    • «Возрождение идеологии»: господа Тэн, Ренан, Литтре, Рибо
• Заключение.

Предуведомление автора

«Зачем, — скажет читатель, — писать книгу, да ещё объёмную, об Идеологах?» — Вот что я собираюсь кратко объяснить..

Когда я читал «Гений христианства», ту книгу, которую каждый добросовестный ученик начальной школы хотя бы раз получал в награду, меня всегда поражало, с каким презрением, с каким высокомерием Шатобриан говорит об Идеологах, чьи доктрины он, впрочем, постоянно оспаривает как самое мощное препятствие на пути триумфа его нео-католицизма. Затем историки показывали мне в лице Наполеона противника, который против Идеологов использовал не только оружие деспотизма, но также насмешки и оскорбления. Они даже заставили меня поверить, что их оппозиция почти так же способствовала падению империи, как и основанию консульства.

В спекулятивной сфере я видел, как постоянно повторялись их имена. Лавуазье, казалось, произвёл революцию в химии только потому, что применил метод, описанный Кондильяком. Работы Пинеля по нозологии и душевным болезням имеют то же происхождение. Дарвин и Геккель ссылаются на Ламарка как на своего предшественника. Спенсер, придав ей новую силу, опирается на гипотезу Лапласа. Теория вероятностей восходит к Лапласу и Кондорсе. Речь идёт о позитивной философии? Её истоки — в «Энциклопедии», но также и в идеях, разработанных преемниками энциклопедистов и воплощенных в жизнь, так сказать, в Институте и Политехнической школе. Точно так же идеологическая утопия Кондорсе, по-видимому, является отправной точкой для всех исторических или политических объяснений через прогресс или совершенствование, а также для социалистических или гуманитарных теорий, стремившихся уже в этой жизни даровать человечеству совершенство и счастье. Среди экономистов часто встречаются имена Ж.-Б. Сэя и Дестюта де Траси. Филологи критикуют труды Вольнея, Дестюта де Траси и Тюро; Александр Бэн отсылает к «Грамматике», «Идеологии» и «Логике» последнего. Стюарт Милль энергично защищает Брауна от Гамильтона, а Жуффруа представляет Брауна как перенёсшего в Шотландию доктрины Дестюта де Траси. Шопенгауэр среди своих вдохновителей называет Лавуазье, Кабаниса и Биша. Речь заходит о теориях воспитания или организации образования? Книги, газеты, политические речи напоминают о трудах Кабаниса (по Мирабо) и Талейрана, Кондорсе, Лаканаля, Дону и др. Говорим о красноречивых профессорах, таких как Кузен и Каро? Им предшествовали Гара и Ларомигьер. Огюстен Тьерри даже сравнивает Кузена с Дону. Восхваляем ли мы классическую философию Руайе-Коллара, Бирана, Кузена, Жуффруа? Г-н Тэн отвечает, что первое произведение Бирана, «Трактат о влиянии привычки», сохранится, поскольку его автор опирался на Дестюта де Траси, и он завершает критику спиритуалистов и эклектиков похвалой Идеологам, особенно Ларомигьеру.

Сент-Бёв, в дни своей реакции, относится к Идеологам так, как мог бы относиться к ним Бонапарт (Кондорсе, Дону, Вольней, Рёдерер и др.). Но даже тогда он пространно и с явным удовольствием говорит об их личностях, об их трудах и всё же отводит место похвале. В других случаях он, как человек оппозиции, подчиняется противоположному вдохновению и сам представляется их учеником и продолжателем: таковы его статьи о Био, об Ампере и особенно его прекрасная монография о Фориеле, где, восхваляя Кабаниса и Дестюта де Траси, он делает из сына-почитателя первого — предшественника Кузена в истории философии и вдохновителя Стендаля, Мериме и Ж.-Ж. Ампера. Наконец, тем, кто ищет психологию у Стюарта Милля и Льюиса, Бэна и Спенсера, Тэна и Рибо, г-н Поль Жане говорит: «Кто бы ни пожелал тщательно изучить идеологическую школу… найдёт в ней немало положений, которые сегодня возвращаются к нам из Англии».

Итак, можно было бы сказать, применяя к ним то, что В. Гюго говорил о их великом противнике: «Всегда они, они повсюду». Так кем же тогда были Идеологи? К кому следует применять это имя? Какие научные, философские, социальные, религиозные или литературные доктрины они исповедовали совместно? Какое влияние они оказали на своих современников и преемников?

Ответить на эти вопросы оказалось сложнее, чем поставить их. Кузен и Дамирон намеревались быть беспристрастными, но чаще всего ограничивались перечислением фрагментов, которые казались им наибольшей степени предосудительными, чтобы отбить у читателей всякое желание стать идеологами. Минье сообщает весьма интересные сведения о Кабанисе и Дестюте де Траси, о Рёдерере и Сийесе, о Лаканале и Дону, о Ларомигьере и Дежерандо. Но зачастую ценность документов, растворённых в общих формулах, обнаруживается лишь тогда, когда сам их изучаешь. Кроме того, эти уведомления, составленные в очень разное время, носят отпечаток политических пристрастий самого автора и его друзей. Наконец, они исходят от человека, любившего придерживаться золотой середины между мистицизмом и сенсуализмом, как и между демократией и деспотизмом. Если же месье де Ремюза занимался Дестютом де Траси и Кабанисом, то гораздо более с целью их опровергнуть, чем представить. Что касается «Философского словаря» месье Франка, то он содержит в основном полемические статьи, в которых ведётся борьба против доктрин школы, причём у неё отнимаются некоторые из её представителей — и не всегда наименее знаменитые. Наконец, у Сент-Бёва приходится собирать воедино все сведения об этой школе и её представителях, соединять учения и людей, о которых он высказывал столь различные суждения.

Более того, во Франции и за рубежом довольно распространена практика оставлять в стороне Идеологов в истории философии. Если Льюис (G. H. Lewes) говорит несколько слов о Кабанисе и Дестюте де Траси, то Ибервег уделяет двенадцать строк Сен-Ламберу, Вольнею, Кондорсе, и всего лишь пять — Кабанису, Дестюту де Траси и Ларомигьеру, до тех пор, пока месье Поль Жане не прислал ему более содержательную заметку о первых двух. Куно Фишер, в книге «Бэкон и его последователи», вообще не упоминает ни одного из Идеологов. Во Франции месье Фуйе помещает Кондорсе вслед за Тюрго среди философов XVIII века. Если он и упоминает Ларомигьера, то лишь для того, чтобы указать, в чём тот отошёл от Кондильяка. Он нигде не рассматривает идеологическую школу. Однако, между прочим, он делает Огюста Конта преемником Кабаниса и Бруссе, так что, прочитав его книгу, вполне можно остаться в неведении о том, что с 1789 по 1820 год существовало философское движение такой важности, что, даже будучи остановленным политической и религиозной реакцией, оно способствовало формированию О. Конта, Сен-Симона, Фурье, Леру, Рено и др.!

Крайне интересная и в то же время крайне мало известная, идеологическая школа представляла собой серьёзную задачу для всякого, кто не хотел бы повторять неточные утверждения или оставлять существенные пробелы. Нужно было составить библиографию по этому предмету, разыскать и собрать печатные и рукописные документы, которые нигде не указаны в целом. Я обошёл букинистические ряды, изучил каталоги, посетил библиотеки и обратился за сведениями ко всем, кого считал способными их предоставить. Из Парижа, из провинции, из-за границы я получил множество ценных указаний. Господа Каро, Боссир, Людовик Карро и Рибо поддержали мои поиски. Господин Поль Жане предоставил мне в распоряжение свою богатую библиотеку, непревзойдённую эрудицию и драгоценные советы. Господин Газье передал мне любопытные материалы из своей столь важной коллекции, имеющие отношение к моему предмету.

Господин Жюль Симон разрешил мне ознакомиться с рукописями Академии моральных и политических наук, к которым господин Пенгар любезно обеспечил мне доступ. Господин Леон Сэй в своих семейных бумагах разыскивал возможные следы отношений его великого дяди с Идеологами. Господин Анри Жоли указал мне на труды, о которых я не знал. Господин Жюль Готье по моей просьбе в своём журнале запросил сведения о центральных школах и сам предоставил мне часть из них. Господа Ребю (профессор в Туре), Сёр (в Ньоре), Боннеро (в Ангулеме), Фёври (в Доле), Ксамбё (почётный профессор), Энгле (директор лицея в Родезе) прислали мне документы, добыть которые им часто стоило больших трудов. Господин Сафарий-сын, по просьбе месье Кальдмезона, передал мне письма, позволившие точнее узнать последних представителей школы. Господин Сегюи, старший надзиратель лицея в Альби, нашёл у вдовы господина Крозеса, исполнителя завещания аббата Рока, фрагменты и письма Ларомигьера, существование которых мне открыл господин Компэрэ. Господа Бурдон и Валь изучали для меня каталоги библиотек Германии и Британского музея.

Из Италии месье Луи Ферри, директор Rivista di Filosofia italiana и профессор Римского университета, любезно согласился дополнить для меня своё «Эссе об истории философии в Италии в XIX веке», предоставив сведения о связях между французской и итальянской философией в XVIII и XIX веках. Месье Кредаро, профессор Падуанского университета, прислал мне два небольших трактата, которые пролили больше света на некоторые из вопросов, рассматриваемых мною. Месье Робертсон, директор журнала Mind и автор хорошо известной во Франции книги о Гоббсе, обратился к месье Вейтчу с запросом о том, что стало с перепиской Дугалда Стюарта с Идеологами. Наконец, месье Эрнест Навиль из Женевы передал мне, с самого начала моей работы, все рукописи Бирана и его неопубликованную переписку с Д. де Траси, Кабанисом и др. Он не только предоставил мне документы большой ценности, которых я бы сам не смог добыть, но и дал возможность найти другие, столь же ценные.

Начиная с XVII и XVIII веков, я читал или перечитывал, анализировал и аннотировал труды философов и ученых, том за томом и строка за строкой, сравнивая полученные мной результаты с результатами моих предшественников. Точно так же я поступал с рукописями, книгами, газетами и сборниками, появившимися после 1789 года. Воспользовавшись библиографическими указаниями, которые содержались в каждом из них, я постепенно и надёжно расширял сферу своих исследований. Коллекция «Декады» позволила мне познакомиться почти со всеми представителями школы — как самыми незаметными, так и самыми выдающимися — и послужила основой для выстраивания её структуры. Она пролила свет на связи между Идеологами, а также на их отношения с зарубежными учёными и философами, с Сен-Пьером и с Бонапартом; на борьбу, которую вели с философией в период после Террора — при Директории и Консульстве. Документы, нигде не использованные и не цитируемые, пролили новый свет на значимость Гара, Рёдерера, а особенно Кондорсе — в первом, и Кабаниса — во втором поколении идеологов, на происхождение доктрин, которые впоследствии исповедовали Сен-Симон, Конт и Литтре. Консерватор и Лицей оказали аналогичные услуги, хотя и в меньшей степени.

В бумагах Института я обнаружил любопытное письмо Ланселена, два «Мемуара о привычке», которые давно считались утраченными и которые имеют первостепенное значение для изучения связей между Бираном, Кабанисом и Д. де Траси. Сопоставление одного мемуара и письма Рей-Режиса с его «Естественной историей души», изучение мемуаров, представленных всеми участниками конкурса, убедили меня в том, что вторая секция Института вызвала подлинное философское движение. В Версале я нашёл важный рукописный труд, составленный Кабанисом под руководством Дюбрея, и его прочтение дало мне ясное понимание не только того, как автор «Соотношений» мог написать «Письмо о первичных причинах», но и того, как современный эклектизм восходит к эклектизму греков и римлян.

Так Идеологи вновь стали для меня живыми — вместе с той самой средой, в которой они выработали свои доктрины.

Генералы, ораторы и политики, священники и магистраты, романисты и поэты, литераторы и критики, профессора и журналисты, администраторы и дипломаты, инженеры и врачи, математики и естествоиспытатели, физики и моралисты, историки людей, учреждений и идей, экономисты и филологи, психологи и метафизики — все они предстали передо мной как наследники учёных и философов XVII и XVIII века, как наши учителя и наши наставники в тех областях, в которых мы привыкли считать XIX век особенно оригинальным.

Оставалось изучить их ближе — так же как и их предшественников и противников. Это было долго, поскольку речь шла о тысячах томов; это было трудно, поскольку большинство из них уже не продавались в книжных лавках; но это было возможно. Я сделал это тщательно.

Разработка таким образом собранных документов дала мне объемный труд, который затем пришлось значительно сократить. Я составлял, расформировывал и пересоставлял главы — порой по нескольку раз — либо чтобы использовать новые документы, либо чтобы придать изложению форму более чёткую и сжатую, более точную и живую.

Профессора Факультета словесности в Париже и господа Дюмон, а затем Льяр, которым я обязан тем, что был назначен на должность библиотекаря-секретаря философских и языковых конференций в Сорбонне, содействовали проведению таких исследований, которые в другом месте не могли бы увенчаться успехом. Академия моральных и политических наук, наградив меня своими премиями, позволила мне без перерывов продолжать свои многотрудные занятия. Пусть настоящий труд, на который я не пожалел ни времени, ни денег, ни усилий, и в котором я стремился быть лишь правдивым и справедливым, точным и беспристрастным, послужит доказательством для всех, кто пожелал им заинтересоваться, что они не ошиблись, способствуя тому, чтобы его осуществление стало возможным и менее несовершенным.

Париж, 1 октября 1890 года.

---

Продолжение: Введение. Истоки идеологии в XVII и XVIII веках