Эта книга содержит краткие биографии первых пап. Если вычесть введение, примечания, указатель и латинский текст, остаётся примерно 130 страниц собственно биографий; на этом объёме Платина охватывает 47 пап — от Петра до Льва, который был папой в середине V века. Он даже добавил для полноты биографию Иисуса. Таким образом, большинство этих биографий довольно коротки, что, вероятно, к лучшему: подозреваю, они показались бы мне скучными, будь они длиннее, но в нынешнем виде читать их было довольно интересно. Думаю, достоверных сведений о некоторых из этих ранних пап вообще немного; но Платина хорошо использовал всё, что смог найти, синтезировав труды многочисленных древних историков и богословов. (Переводчик проделал впечатляющую работу, отыскивая источники, из которых Платина черпал сведения, и теперь они обширно цитируются в его примечаниях).

На деле Платина уделяет немало внимания не самим папам, а общей истории их времени — действиям римских императоров, различным войнам, нашествиям варваров, упоминает, кто был видным учёным той эпохи и тому подобное. Таким образом, книга посвящена не только жизням пап, но может рассматриваться и как краткий обзор римской истории I-V веков н. э. Я уже в известной степени был знаком с этими событиями по Гиббону и другим авторам, но было интересно увидеть их здесь под иным углом. Платина не столь фанатичен, как некоторые другие христианские авторы, и он не колеблется восхвалять даже языческих императоров, когда они этого заслуживают, рассказывая об их законодательных реформах, общественных постройках и т. п. В то же время он, разумеется, пространно пишет о многочисленных волнах гонений на христиан, и жизнь почти каждого папы первых веков оканчивается упоминанием о том, что он был «увенчан мученическим венцом» (впрочем, в основном без кровавых подробностей; один из самых странных рассказов — о папе Марцелле, которого император Максенций заточил в конюшню, «где, прожив в грязи и зловонии, он умер от зловония и убожества» спустя несколько месяцев; 31.2). Постепенно можно увидеть, как гонения ослабевают и наконец прекращаются вовсе, и папы начинают умирать естественной смертью 😛 Во второй половине книги особенно заметны многочисленные (и неизменно нелепые) ереси, которые тогда множились в христианском мире.

Хотя жизнеописания некоторых ранних пап рассказаны очень кратко и без подробностей, некоторые удивительно конкретные факты почти о каждом из них, похоже, всё же сохранились: Платина завершает почти каждую биографию абзацем, где точно указывает продолжительность понтификата (не только годы, но и месяцы и дни) и точное число священников и епископов, которых тот рукоположил. Часто известны даже места захоронения. Не могу не задуматься, насколько достоверны эти сведения (впрочем, особого значения это, конечно, не имеет). Полагаю, что с точки зрения Платины и других христиан период, описанный в книге, — это эпоха успеха и прогресса, пожалуй, даже триумфа. Христианство проходит путь от незначительного сектантского культа до государственной религии огромной державы, а папы — от прячущихся в подвалах и катакомбах до вхожих к императорам. Но с точки зрения такого человека, как я, история выглядит гораздо более печальной. Хотя я не люблю Римскую империю, мне всё же жаль видеть, как она распадается и гибнет, захваченная варварами; и особенно грустно видеть, как её народ отказывается от своих прежних верований в пользу христианства, которое, конечно, не менее нелепо и абсурдно, чем прежняя их религия. На протяжении всей книги, наблюдая, как церковь постепенно набирает силу и затягивает удушающую хватку на обществе, я вновь и вновь вспоминал полные тоски строки Суинберна: What ailed us, O gods, to desert you / For creeds that refuse and restrain? (Что на нас нашло, о боги, что мы оставили вас / ради веры, что отрицает и сковывает?).

Вообще-то именно это одна из повторяющихся тем этих биографий: почти каждый папа вводит какое-нибудь новое правило, запрет, ограничение и т. п. Церковь становится всё более жёсткой, иерархичной и всё дальше уходит от обычных людей. «Анаклет постановил, чтобы ни один прелат и клирик не носил бороды или длинных волос» (5.3); Александр «установил, чтобы евхаристия совершалась из пресного хлеба, а не из квасного, как прежде» (7.2); Аницет «постановил, чтобы […] никакой клирик ни в коем случае не носил длинных волос» (12.2); Евтихиан «постановил, что те, кто желает хоронить мучеников, не должны осмеливаться делать это без далматики или пурпурной туники и особенно без его ведома» (28.2); Сильвестр предписал, чтобы «никакой мирянин не мог вызывать клирика в суд» (34.8); Анастасий «постановил, что больные, калеки и лица с отсутствующими конечностями не могут приниматься в клир» (41.3); Зосим «запретил слугам становиться клириками» (43.4; но я подозреваю, что речь идёт именно о рабах — то же латинское слово в следующем отрывке переведено как “рабы”); а Бонифаций постановил, «чтобы ни раб, ни человек, находящийся в зависимости, ни должник не могли быть приняты в клир» (44.3).

Ещё одна часто повторяющаяся тема, которая, честно говоря, немного меня удивила: Платина использует примеры ранней церкви (не только пап, но и епископов и т. д.), чтобы обличать церковь своей эпохи, которая, по его мнению, сильно отступила от предполагаемого благочестия и простоты древних времён, а ныне погрязла в коррупции, алчности и разврате. См., например, §§18.3, 20.2, 30.6, 34.7, 36.4, 43.4; а также стр. xxv–xxvii во введении переводчика. В целом книга оказалась интересным чтением. Судя по всему, оригинальный труд Платины продолжается биографиями пап вплоть до его собственного времени, и мне было бы интересно прочесть продолжение. Согласно аннотации на суперобложке, этот том задумывался как первый из четырёх, но за шесть с лишним лет, прошедших с момента публикации, никаких дальнейших томов даже не анонсировано, не говоря уж о выходе, — видимо, от перевода остального отказались 🙁

О ресторанах

В переводе «Жития Сильвестра» говорится, что император Константин «передал Маронов сад, множество бань, ресторанов и пекарен для нужд священников». Упоминание ресторанов показалось мне резко анахроничным; согласно Википедии, слово restaurant возникло лишь в XVIII веке, намного позже времён Платины. Судя по латинскому тексту на противоположной странице, словом, переведённым как «ресторан», является popina. Словарь на сайте perseus.tufts.edu переводит это как «кухня, харчевня, дешёвая таверна», что даёт понять: перевод «restaurant» странен ещё и по другой причине — он подразумевает заведение куда более изысканное, чем имелось в виду в оригинале. Это подтверждается и отрывком из Плиния (Естест. ист., 9.71), который я нашёл на том же сайте. Плиний пишет: «Более низким видом постоялого двора была popina, куда в основном ходили рабы и простолюдины, и которая чаще всего служила также публичным домом». Это уж точно не то, что мы называем рестораном 🙂 Хотя, возможно, значение слова несколько изменилось ко времени Платины.

Разное

Никейский собор «постановил, чтобы никто не был принят в священный сан, если он оскопил себя, не в силах вынести похоть» (34.7). Неужели это встречалось настолько часто, что потребовалось отдельное постановление? o.O Арий, основатель знаменитой ереси, носящей его имя, судя по всему, умер самым позорным (и комичным) образом: «Когда он попытался опорожнить кишечник, все его внутренности вышли в отверстие нужника. Так Арий умер смертью, достойной своей самой жалкой жизни» (36.2). Если трудно представить, как это выглядело, — посмотрите картинку на этой веб-странице [прим. ссылка давно уже не работает] :)) И ещё немного туалетного юмора в 33.3: «Божественная кара внезапно вызвала у Максимина вздутие кишечника и нагноение внутренних органов, так что он стал точь-в-точь похож на вонючий труп. Черви лезли изо всех отверстий, разложение ползло по телу; зловоние было столь велико, что стало невыносимым». Константин Великий, несомненно, заслуживает почётного места в истории троллинга. Он назвал своих сыновей Константин, Констанс и Констанций, тем самым обеспечив бесконечную путаницу для всех несчастных, кто читает или изучает историю его эпохи. Судя по Википедии, у него также была дочь Константина, которая усилила смятение тем, что её также называли Констанция и Констанциана.

В этом знамении…

В биографии Сильвестра, который был папой во времена правления Константина Великого, Платина упоминает известный анекдот о видении Константина: «Когда он двигал свои войска против узурпатора Максенция, он увидел и поклонился этому знамению на ясном небе и услышал ангелов, говорящих: “Константин, побеждай сим знамением.”» (34.2). Я смутно помнил, что оригинальная латинская версия этой фразы звучала как in hoc signo vinces, поэтому заглянул в латинский текст на противоположной странице — и был удивлён, увидев, что там она дана по-гречески: ἐν τούτῳ νικᾶ (только последняя альфа имела не тильду, а перевернутое бреве, и, кажется, даже не существует заранее составленного символа Unicode для альфы с перевернутым бреве; но Википедия говорит, что перевернутое бреве «по форме идентично древнегреческому циркумфлексу», который, в свою очередь, ближе к нашей современной тильде, чем к современному циркумфлексу). Было приятно увидеть греческую форму этой фразы, но я также задался вопросом: почему в сугубо латинском тексте появляется греческое выражение? Примечание переводчика к этому абзацу ссылалось на «Историю в трёх частях» Кассиодора (1.4–5) и «Церковную историю» Евсевия (9.9–10). Я начал с поиска этих мест в английских переводах Евсевия, доступных в сети, но в главах 9.9–10 ничего не нашёл про это видение (хотя там, конечно, упоминается Константин). В конце концов я наткнулся на статью о «Видении Константина» в «Философском словаре» Вольтера — о существовании которого, признаюсь, я до этого даже не слышал. Судя по этой статье, она написана в скептическом и приятно-саркастическом тоне. Вольтер пишет: «Более того, сам Евсевий Кесарийский, который подал пример всем последующим христианским историкам в этом вопросе, нигде в своей “Церковной истории” не говорит об этом чуде, хотя пространно описывает подвиги Константина в борьбе с Максенцием. Только в жизнеописании этого императора он высказывается подобным образом».

Тогда я заглянул в английские переводы «Жития Константина» Евсевия и вскоре нашёл соответствующий отрывок в книге 1, главе 28. Первоначально Евсевий писал по-гречески, поэтому я подумал, что, возможно, Платина позаимствовал греческую форму фразы оттуда. К счастью, к настоящему времени Google просканировал так много старых книг, что найти такие вещи не составляет особого труда; оказывается, греческий текст этого отрывка у Евсевия находится, например, в Patrologia Graeca, т. 20, стб. 943, где фраза записана как τούτῳ νίκα, то есть без первого слова и без ударного знака на последней альфе, но с острым ударением на иоте. Латинский перевод в соседней колонке — просто hac vince («этим побеждай»). Полагаю, Платина всё же заимствовал эту фразу не оттуда, поскольку (судя по английскому переводу «Жития Константина») история у Евсевия немного иная: там Константин видит надпись на небе, тогда как у Платины он слышит её из уст ангелов. (Поэтому вполне логично, что переводчик ITRL не упоминает этот отрывок из Евсевия в своём примечании; а ссылка на «Церковную историю» Евсевия должна быть связана с тем, что говорится далее в параграфе 34.2 Платины).

Затем я обратился к «Истории в трёх частях» Кассиодора, которая, судя по всему, гораздо более редкий источник, и английского перевода я не нашёл. Зато оригинальный латинский текст в Patrologia Latina, т. 69, есть в Google Books, и там (книга I, гл. 4; стб. 888) эта фраза встречается (только на латыни) как in hoc vince. В тексте упоминаются и ангелы, так что, по-видимому, именно отсюда Платина взял свою версию анекдота. Но я по-прежнему не понимаю, откуда у него взялась греческая форма этой фразы 🙂 Греческий текст в Patrologia Graeca, относящийся к Кассиодору, ссылается на 1.3 «Церковной истории» Созомена (история Кассиодора в сущности является компиляцией нескольких хроник, включая хронику Созомена); немного погуглив, я обнаружил, что «Церковная история» Созомена находится в Patrologia Graeca, т. 67, где глава 3 книги I помещена в стб. 865; греческий текст содержит выражение ἐν τούτῳ νίκα, а латинский перевод в соседней колонке — in hoc vince. Возможно, Платина взял греческую фразу оттуда, хотя все его упоминания Созомена связаны с «Историей в трёх частях» (см. стр. xiv, 187, 191); может быть, он имел под рукой какой-то рукописный источник, где встречались греческие цитаты вроде этой. 

Как бы то ни было, я так и не понял, как получилось изменение с νίκα на νικᾶ, и есть ли вообще между ними какая-то разница (скорее всего, нет); и, что важнее, откуда взялась ставшая стандартной форма in hoc signo vinces, если все упомянутые латинские варианты отличаются друг от друга. Впрочем, всё это совершенно несущественно — особенно для такого человека, как я, кто не знает ни греческого, ни латыни; но было приятно и занимательно убедиться, насколько легко теперь, благодаря Google Books, можно отследить подобные тёмные места в старых источниках.