Полициано был гуманистом XV века; я уже читал другую его книгу из серии ITRL, а именно «Сильвы» — сборник его дидактических поэм о литературе. Настоящая книга, напротив, представляет собой небольшой сборник его переписки, включающую не только письма, написанные самим Полициано, но и письма, адресованные ему различными корреспондентами — в основном другими итальянскими гуманистами того времени. Возможно, это необычно для книги писем, но эта была впервые отредактирована и опубликована самим Полициано; согласно введению переводчика (стр. ix), всё собрание состоит из двенадцати книг, и настоящий том содержит первые четыре, так что, видимо, со временем выйдут ещё два тома переписки Полициано.

Луцио Фосфор, епископ Сеньи, пишет Алессандро Кортези (3.10.1, стр. 163): «Я прочитал письма Полициано очень внимательно и с величайшим удовольствием, поскольку и то, и другое было почти неизбежным». Как бы мне хотелось сказать то же самое 🙁 Но, как и в ряде предыдущих случаев, я должен с грустью сказать, что это была одна из самых скучных книг из библиотеки I Tatti Renaissance, которые я читал до сих пор (возможно, даже самая скучная вообще). Я был разочарован, увидев, как мало содержательного эти интеллектуалы могли сказать друг другу. Большая часть текста этих писем состоит из взаимных комплиментов — они просто не могут удержаться от восхвалений друг друга, причем с таким напором, который по нынешним меркам выглядит крайне странно. Их жалкое унижение заставило бы покраснеть даже Оракула Usenet. Содержание большинства из них можно свести к следующему: «Вы такой замечательный, можно с вами дружить?» или (если автор уже и так друг адресата) «Мой друг X тоже считает вас таким замечательным, можно и ему тоже с вами дружить?» или «Мы с X оба считаем вашего покровителя/влиятельного знакомого и т.п. действительно замечательным, можете ли вы порекомендовать нас ему?». Возможно, одна из величайших услуг, которую LinkedIn и Facebook окажут человечеству, — это избавление от необходимости писать и читать подобные письма 🙂

Другой важной заботой этих авторов писем (особенно, как я подозреваю, самого Полициано) было блеснуть своей эрудицией перед своими коллегами-гуманистами — они постоянно пытались быть умными и изысканными, используя всевозможные риторические технические приемы, множество классических аллюзий и т. д. Согласно введению переводчика (стр. x–xi), оригиналы некоторых из этих писем также сохранились, и сравнение их с текстом, напечатанным Полициано, показывает, что Полициано иногда немного изменял письма, чтобы улучшить их стилистически — и не только свои собственные, но даже письма других людей! Если отбросить любезности и взаимные похвалы, то большинство писем здесь по сути не говорят почти ничего. Одна из довольно часто повторяющихся тем связана с книгами — это было в начале эпохи книгопечатания, многие книги были недоступны, и письма часто содержат просьбы помочь найти какую-нибудь малоизвестную работу, скопировать рукопись и т. д.

Другая частая тема связана с книгой, Miscellanea, которую Полициано опубликовал примерно в то время (1489), и многие письма содержат отзывы его друзей (в основном хвалебные) о книге. Например, Якопо Антикуари пишет (3.18.1, стр. 195): «Я столкнулся с большим количеством молодых людей […], которые […] с жаром соперничали друг с другом, чтобы прочесть книгу, находившуюся у них в руках, — её части были распределены между ними. Когда я спросил: “Что за новое сочинение, скажите на милость, появилось?”, они ответили: “Miscellanea Полициано”». Особенно меня заинтересовала фраза «её части были распределены между ними» — бедная книга! — но это показывает, как сильно им не терпелось её прочесть.

Смерть Лоренцо

Самое длинное и, пожалуй, самое интересное письмо в этом томе — 4.2, где Полициано описывает смерть Лоренцо Великолепного, фактического правителя Флоренции, многолетнего покровителя и друга Полициано. Письмо повествует о последних днях Лоренцо на смертном одре, а затем о его смерти и похоронах. Читать это было довольно трогательно. Возможно, Полициано немного приукрасил истину, чтобы сделать повествование более душевным и назидательным, но если нет, то нужно признать, что Лоренцо был поистине образцом достойно умирающего человека. Меня также впечатлила его настойчивость в том, чтобы отказаться от государственных почестей и устроить лишь скромные похороны, подобающие частному лицу (4.2.5, 4.2.17); ведь он был правителем де-факто, но не де-юре.

В 4.2.3 (стр. 229) Полициано пишет о болезни Лоренцо: «Лоренцо Медичи страдал примерно два месяца от тех болей, которые, поскольку они поселяются в хрящах глубоко внутри тела, называются, исходя из этого, “ипохондрическими”». Это любопытно, потому что раньше я не задумывался об этимологии этого слова, но, учитывая современное значение слова «ипохондрия», этот пассаж кажется чрезвычайно смешным. Бедный Лоренцо — видимо, никто ему не сказал, что он всё это просто воображает, и он взял и умер :-)) О довольно нелепых последних попытках спасти жизнь Лоренцо (4.2.6, стр. 235): «Затем из Тичино прибыл ваш Лаццаро, очень изобретательный врач, как это, собственно, и проявилось. Хотя его вызвали слишком поздно, чтобы ничто не осталось неиспробованным, он применил весьма дорогое средство, растолок жемчуг и всевозможные драгоценные камни».

Другие интересные письма

Одно из самых любопытных писем — 3.17 (стр. 189–193), адресованное «Кассандре Феделе из Венеции, ученейшей девушке». Полициано с необыкновенной пылкостью восхваляет её способности и таланты, поощряя продолжать занятия гуманитарными науками. Его стиль совершенно свободен от сексизма и женоненавистничества, с которыми женщины слишком часто сталкивались практически во все исторические периоды, стремясь к самообразованию. Ещё одно интересное письмо — 4.8 (стр. 271–275), адресованное другу Полициано Франческо делла Казе, где он описывает «самодвижущееся устройство, недавно созданное неким флорентинцем по имени Лоренцо, в котором раскрывается движение звёзд в соответствии с логикой небес» (4.8.1, стр. 271). В примечании переводчика (стр. 352) сказано, что полное имя изобретателя — Лоренцо делла Вольпая; см., например, сайт, где о нём рассказывается подробнее.

Есть также письмо (4.10), написанное Полициано некоему Ивану Гучетичу из Дубровника (стр. 279–281), который, по-видимому, посвятил Полициано некоторые из своих стихотворений. Он горячо хвалит творчество Гучетича, хотя и замечает с изумлением: «Я поражён, услышав, что человек из Иллирии, занятый “покупкой и продажей товаров” (как говорит Плавт), достиг, будучи ещё в расцвете юности, столь значительных успехов в поэтическом искусств» (4.10.2, стр. 279). В примечании переводчика (стр. 353) о поэте сказано: «Прославленный в своё время сочинениями на латинском, греческом и хорватском (из которых, однако, до нас дошло лишь одно латинское стихотворение) и всё ещё известный своей виллой и садом (с дендрарием), построенными им неподалёку от Дубровника».

---

Разные детали

В конце письма к Якопо Антиквари Полициано добавляет (3.19.6, стр. 205): «Джованни Пико делла Мирандола, который не похож ни на кого больше, чем на самого себя, поручил мне передать тебе привет и от его имени». Похоже, кто-то тем утром переборщил с таблетками тавтологии 🙂 Мне было интересно узнать из примечания переводчика №3 к письму 3.10 (стр. 342–343) об источнике анекдота о сапожнике и художнике Апеллесе, который широко упоминается в одном из сонетов Прешерна: он из «Естественной истории» Плиния, 35.36.85. В одном из многочисленных пассажей о дружбе Полициано пишет (Лодовико Одзио; 3.4.1, стр. 147):

«Но истинная любовь не нуждается в доказательствах […] и не ищет публичных похвал, ибо друзья, по словам Эпикура, составляют друг для друга достаточно обширный театр».

За это можно было бы получить премию «Лицемерие года». Никакого публичного хвастовства, да? А потом он берёт и публикует это письмо, вместе с несколькими десятками других, в книге, доступной для всеобщего обозрения. Никакого публичного хвастовства, чёрт возьми. Изящная клевета на врачей из письма Полициано к Никколо Леоничено (2.6.1, стр. 93): «Мне больно думать о нынешнем состоянии рода человеческого, который столь долго позволял этой мрачной невежественности мучить себя и продолжает покупать, за деньги, надежду на жизнь у тех самых людей, кто является источником быстрой смерти. Кто, скажите, не видит, что от врача опасности больше, чем от болезни, ведь лечение назначается от одной болезни вместо другой, и применяются одни средства вместо других?». Это немного напоминает мне выпад Петрарки в адрес врача — видимо, врачи действительно не пользовались популярностью в эпоху Возрождения.

Похоже на то, что эрудиция Полициано сделала его объектом назойливых просьб со всех сторон: «Ибо если кто-то хочет девиз, достойный прочтения на рукояти меча или на печатке перстня, если кто-то хочет стих для кровати или спальни, если кто-то хочет чего-то особенного (заметьте, не серебра, а именно керамики!), то он тотчас же мчится к Полициано. И уже можно видеть, что каждая стена исписана мною (словно улиткой) разнообразными сюжетами и надписями». (Он продолжает на целый длинный абзац. Это из его письма к Джироламо Дона, 2.13.2, стр. 127.)

Заключение

Несмотря на эти отчасти интересные моменты, упомянутые мной в предыдущих абзацах, читать книгу в целом было ужасно скучно, и я совсем не жду выхода оставшихся двух томов писем Полициано. Я бы рекомендовал эту книгу только тем, кому нравится наблюдать за академическим взаимным онанизмом, и тем, кто может оценить хвалёное мастерство Полициано в написании латинских писем (которое я не могу, поскольку могу читать только английский перевод, а в его стиле, похоже, нет ничего особенно впечатляющего).