Статья (читать в формате pdf) неоднократно публикуемой в нашей группе М.М. Шахнович, в этот раз про биографию и научный путь И.А. Боричевского, советского исследователя философии Эпикура. В частности, она рассматривает неизвестное сочинение по теории познания эпикуреизма – диссертацией “Эпикурейская логика. Геркуланские папирусы Эпикура и Филодема”. В этом труде Боричевский, опираясь на собственные переводы текстов древнегреческих папирусов, излагал не только учение эпикурейцев, но и свои взгляды о роли философии и науки. Также в приложении к статье приводится 2 главы из второй части диссертации.

Статья знакомит с неизвестным сочинением по теории познания эпикуреизма – диссертации философа-позитивиста И. А. Боричевского (1938–1941) “Эпикурейская логика. Геркуланские папирусы Эпикура и Филодема”. В этом труде Боричевский, опираясь на собственные переводы текстов древнегреческих папирусов, излагал не только учение эпикурейцев, но и свои взгляды о роли философии и науки.

В последние десятилетия большое число сочинений русских философов, написанных в первой половине прошлого века, вернулось из забвения к российскому читателю. Многое из отечественного философского наследия остается еще не известным, кое-что считается пропавшим, поэтому каждое обретение нового-старого философского текста – большая радость. В этом году автором этих строк была обнаружена обширная рукопись профессора-позитивиста Ивана Адамовича Боричевского (1892–1941), посвященная теории познания древнего и позднего Сада, о существовании которой много лет никто не подозревал. Два года назад после публикации архивных документов отдела кадров Ленинградского университета, стало известно о том, что И. А. Боричевский, принятый в штат философского факультета в июле 1941 г., подготовил докторскую диссертацию. Но была ли она защищена и где она хранится, до настоящего времени известно не было.

В отечественной историографии XIX–ХХ  вв. не так много трудов по истории эпикуреизма, поэтому обнаруженная диссертация представляет большой интерес, и не только как документ эпохи. Диссертация Боричевского “Эпикурейская логика. Геркуланские папирусы Эпикура и Филодема” не утратила своего научного значения. Она была написана на основе глубоко изучения философских папирусов I в. до н.э., содержащих тексты Эпикура и Филодема, до сих пор не введенные в научный оборот в нашей историко-философской науке. Следует сказать, что и для зарубежных историков эпикуреизма рукопись И. А. Боричевского представляет несомненный интерес не только своеобразной интерпретацией учения Эпикура и его ближайших последователей, но и оригинальными текстологическими реконструкциями и глубоким анализом одного из наиболее сложных философских произведений позднего эпикуреизма – логического трактата Филодема.

Эпикуреец Филодем из Гадары (100/110–35/40 гг. до н.э.) – автор многочисленных философских сочинений. Они стали известны в Новое время лишь после того, как при раскопках в Геркулануме (1752 г.) была обнаружена эпикурейская библиотека, содержащая довольно много папирусных свитков с неизвестными трудами эпикурейских философов. Все свитки были сильно повреждены и нуждались в тщательной реставрации и расшифровке. Папирусы остались на хранении в Италии, но часть была скопирована, а копии оправлены в Оксфорд (см.: [Скотт 1885]), что способствовало их изучению и публикации. В 1793 г. была начата публикация сочинений из геркуланской библиотеки в “Herculanensium Voluminum” [Шмид 1955], в том числе и обнаруженных там трактатов Филодема.

Последняя треть прошлого века ознаменовала новый этап в изучении творчества Филодема. В 1969 г. итальянский исследователь эпикуреизма М. Жиганте (1923–2002) основал в Неаполе, где в Национальной библиотеке хранится большая часть текстов, обнаруженных при раскопках на Вилле папирусов, Центр по их изучению. В 1971 г. он начал издавать журнал “Cronache Ercolanesi” и книжную серию “La Scoula di Epicuro” (издательство “Bibliopolis”, Неаполь) для публикации результатов исследований папирусов. В 1993 г. при поддержке ряда зарубежных фондов была начата подготовка к новому полному изданию папирусов эпикурейской школы из Геркуланума на основе использования высокотехнологических методов микроспектрофотографии для восстановления утраченных букв и оригинального метода развертывания поврежденных свитков, предложенного Д. Оббинком. В этом грандиозном проекте участвуют в основном американские исследователи, среди которых Д. Армстронг, Дж. Портер, Р. Яанко, Д. Бланк, Дж. Фиш и др. После длительной подготовительной работы в 1990-х гг. были опубликованы трактаты Филодема “О поэзии”, “О прямодушии”, “О риторике”, первая часть трактата “О благочестии”, готовится к публикации трактат “О смерти” [См.: Шахнович 2008, Шахнович 2009].

Логический трактат Филодема, известный как сочинение “О знаках” (или “О знаках и логических выводах”), привлек внимание историков философии еще во второй половине XIX в. Этот знаменитый трактат Филодема, представляющий собой замечательное свидетельство развития учения Эпикура в эпоху позднего Сада, содержит геркуланский папирус 1065. О нем писали философы Т. Гомперц [Гомперц I 1865, Гомперц II 1865] и П. Наторп [Наторп 1884], позже свое внимание обратил на него и филолог-классик Р. Филиппсон [Филиппсон 1881]. Именно от работ этих авторов уже в 1930-е годы и отталкивался в своем исследовании эпикурейской логики И.А. Боричевский. Интересно, что одновременно с ленинградским профессором, комментированием и подготовкой к публикации того же трактата занимался и американский специалист по поздней античной философии Филипп Де Лейси. Его книга, над которой он работал вместе со своей женой Эстель, – “Филодем. О методах логических выводов. Исследование античного эмпиризма” [Де Лейси 1941] – была опубликована в Филадельфии в 1941 году. По трагической иронии судьбы, именно в этом – 1941 г. – И.А. Боричевский умер, не увидев завершения своих трудов.

Иван Адамович Боричевский родился 28 декабря (по новому стилю) 1892 г. в местечке Плунгяны, Ковенской губернии. Закончив в 1911 г. Шавельскую мужскую гимназию, он поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Боричевский в своей автобиографии отмечал, что научной работой он начал заниматься в 1913 г., а свою первую статью – о Г.В. Плеханове – написал в 1916 г. Он закончил университет в 1915 г., но сразу не нашел постоянной работы, и какое-то время перебивался случайными заработками, путешествовал. В годы учебы Боричевский входил в объединенную фракцию РСДРП, созданную студентами университета, в начале 1917 г. примкнул к группе т.н. “интернационалистов”. Однако после 1917 г. Боричевский перестал заниматься какой-либо партийной деятельностью. С 1918 по 1920 г. он находился за границей, а в 1921 г. был назначен профессором философского факультета Петроградского университета (вплоть до закрытия факультета в 1930 г.), где в 1922–1925 гг. заведовал кафедрой истории философии. В 1926–1928 гг. преподавал на Высших курсах библиотековедения при Публичной библиотеке. С 1930 г. постоянной работы не имел, а читал лекции на условиях почасовой оплаты одновременно в разных учреждениях: с 1930 г. до 1936 г. – историю атеизма в Ленинградском историко-лингвистическом институте и – историю философии в Коммунистической Академии им. Г.Е. Зиновьева; преподавал в педагогическом институте им. А.И. Герцена и параллельно – на учительских курсах, а также читал лекции по линии Союза воинствующих безбожников. При этом по совместительству работал научным сотрудником первого разряда в Комиссии по истории знания (позже ИИЕиТ). Боричевский был членом Общества воинствующих материалистов и Научного общества марксистов. В 1937 г. были арестованы его брат (в 1938 г. он был расстрелян) и жена. Боричевский один воспитывал маленького сына, постоянно находясь в очень стесненных материальных и весьма тяжелых моральных обстоятельствах. Только весной 1941 г. партийные органы поддержали ходатайство М.В. Серебрякова, декана философского факультета Ленинградского университета, о зачислении Боричевского в штат университета, для того чтобы он мог вести курсы по истории философии на постоянной основе в новом учебном 1941–1942 г. Уже началась война, когда 16 июля 1941 г. Иван Адамович наконец получил штатную должность – доцента философского факультета ЛГУ. Но вскоре факультет был эвакуирован, а Боричевский остался в блокадном городе, где умер от истощения в декабре 1941 г. Он был похоронен на Смоленском кладбище на Васильевском острове.

В течение двадцати пяти лет своей жизни, с 1916 по 1941 год, Иван Адамович вел дневник. Он писал в основном карандашом, мелким почерком в маленьких, с детскую ладошку, блокнотах, которых накопилось шестьдесят девять. Боричевский вел дневник не только для себя, но и для будущих читателей. Он отмечал: «…дневники “незнаменитостей” часто оказываются любопытны для потомков. Здесь иногда можно найти данные, которые трудно или даже невозможно – почерпнуть из других источников». А он сам, как “философ, живущий мыслью”, “внимательно наблюдал современность, и старался беспристрастно учесть и свет и тени окружающего быта пересоздавашегося большою историческою эпохою”.¹ Дневники Боричевского содержат откровенные размышления философа о времени, науке, культуре, дают оценку научным и философским дискуссиям, политическим событиям, рассказывают о беседах с самыми разными людьми. На страницах его блокнотов описываются встречи с А.М. Дебориным, И.К. Лупполом, М.В. Серебряковым, С.Я. Лурье, В.В. Кандинским, А.А. Ахматовой, Н.Н. Пуниным, Ю.А. Тыняновым и др. Эти дневники сейчас готовятся к печати.

Опубликованное наследие Боричевского не так велико: около 30 статей и брошюр. Публикации 1920-х гг. свидетельствуют, о том, что он отрицал значение философии для науки, считая, что “наука сама себе философия” [Боричевский 1922^б, 1]. В так называемом споре “механистов” и “диалектиков” Боричевский был одним из активных “механистов” [Яхот 1991]. Критикуя представителей русской религиозной философии, Боричевский писал, что “рядом с этой мнимой наукой” существовала “философия положительной науки” – “философия Сеченовых, Мечниковых и Тимирязевых” [Боричевский 1922а, 22]. Современный историк науки приводит архивные свидетельства, указывающие на то, что в Ленинграде в начале 1920-х гг. губкому РСДРП “особенно досаждал философ И.А. Боричевский, доказывавший вредность философии Гегеля для естествознания и призывавший марксистов не вмешиваться в естественнонаучные споры” [Колчинский 1997, 7]. Именно Боричевский, вдохновленный достижениями естествознания, в 1926 г. придумал новое направление науки – “науковедение”, цель которого, по его мнению, – исследование внутренней природы научного знания, создание теории научного познания, а также, изучение социальной роли науки. При этом, он отделял науковедение как точную науку от философии науки [Боричевский 1926].

В специальной работе, посвященной философии науки, Боричевский обращался к Эпикуру как предшественнику современной науки и “положительной” философии: «Эпикурейцы недаром говорили, что они “отвергают всякую метафизику: естествоиспытателям достаточно применяться к требованиям самих вещей (ДЛ, 10, 31). И устами Рамсея, основоположника самой революционной современной науки – физической химии истинная научная философия решительно объявила своим духовным отцом величайшего представителя своей древней предшественницы. С презрением отбросив все призывы назад к Канту, Фоме Аквинскому, Августину, Платону и Моисею, она и впредь останется верной своему победному кличу: “Вперед – вместе с Эпикуром!» [Боричевский 1922^е, 111].

В 1922 г. И.А. Боричевский опубликовал несколько историко-философских статей об Эпикуре в русле полемики об эпикурейском наследии, развернувшейся еще в конце XIX в. [Боричевский 1922^е; Боричевский 1922^в; Боричевский 1922^г; Боричевский 1922^д].² Боричевский писал, что над Эпикуром в течение многих веков тяготела клевета, будто он отвергал науку и создал новую религию, а философия его была порождена болезнью. “Сад Эпикура ничего не имеет общего с религиозной сектой, – утверждал Боричевский. – Это свободный союз свободных исследователей природы, где дружба общежитейская слилась в одно неразрывное целое с дружбой научной, где жизнь в ее целом становится наукой, а чистая наука – самой жизнью” [Боричевский 1922^в, 132].

В 1925 г. Боричевский издал книгу “Древняя и современная философия науки в ее предельных понятиях”, посвященную переводам и исследованию философских, или “научных”, писем Эпикура. В рецензии на эту книгу, опубликованной в номере 7 журнала “Под знаменем марксизма” московский философ Г.К. Баммель критиковал Боричевского за позитивизм. Действительно, работы Боричевского и 1920-х гг., и начала 1930-х, отразили усвоение им воззрений французского позитивиста М. Гюйо, преувеличивавшего значение эпикуреизма для мировой культуры и науки [Боричевский 1930; Боричевский 1936]. Однако Боричевский был не только знатоком эпикурейских текстов, владеющим методами текстологической реконструкции и филологической критики, не только историком философии эпикуреизма, он сам был эпикурейцем, таким, каким, по его мнению, должен был быть подлинный последователь Эпикура.³

Уже в 1925 г. Боричевский обратил внимание на логику Эпикура. В книге “Древняя и современная философия науки в ее предельных понятиях” в первом отделе под названием “Идеалистическая легенда об Эпикуре и общенаучное значение его философии” он писал: “Что мы знаем о логике эпикурейцев? Достаточно отметить, что признанный историк логики, Прантль, в своей объемистой “Истории логики” отводит философии Сада меньше двух страниц (Prantl. Gesch. D. Log. 1, 402–403)… Правда с той поры прошло более полустолетия; однако достаточно взять в руки хотя бы последнее издание Целлера, – и мы тотчас же убедимся, что ходячая “история философии” ни на йоту не изменила своего отношения к логике Эпикура. Нас по-прежнему стараются уверить, что вопросы научной методологии имели для Эпикура самое второстепенное значение. Провозгласив “счастье” внешней целью познания и бытия, Эпикур будто бы отрицал всякое бескорыстное научное искание и превратил науку в рабыню этики. Правда, некоторые исследователи признают, что Эпикур и его друзья занимались самостоятельной разработкой некоторых вопросов логики. Однако при этом поспешно делается оговорка, что, в общем и целом, эпикурейцы не пошли дальше однобокого сенсуализма, никогда не могли освободиться от рабства перед “чувственностью”, и в последнем счете, впали в непримиримые противоречия. Наконец, если те же философы Сада пытались искать новых путей в логике, они будто бы делали это лишь под усиленным давлением со стороны глубокомысленных “философов” “из стаи славной” божественных Сократа и Платона” [Боричевский 1925, 11–12]. Начиная с 1925 г., Боричевский приступает к работе над собственной книгой по эпикурейской логике.

В своей диссертации Боричевский перевел на русский язык и исследовал трактат Филодема “О знаках”. В нем Филодем, вслед за своим учителем Зеноном Сидонским, излагал начала индуктивной логики, анализировал процедуры индукции, основанные на аналогии. Эпикур считал индукцию наиболее важным научным методом, но именно Зенон, а следом за ним Филодем, стали рассматривать научные умозаключения исключительно как индуктивные. Зенон считал, что эпикурейский научный метод имеет индуктивный характер и единственно истинным способом умозаключения является индукция. Для того чтобы доказать что индукция не только истинный метод, но единственно истинный метод, Зенон переформулировал все доказательства дедуктивным способом (путем противопоставления) в доказательства по аналогии. Филодем продолжал развивать идеи учителя. Нам известно, что в трех других геркуланских папирусах содержатся отрывки под заглавием “Из лекций Зенона” на ту же тему (PHerc. 1389, 1003), а также некоторые замечания Филодема по теории восприятия (PHerc. 19).

Эпикурейцы рассматривали явления как знаки вещей, которые не могут быть восприняты непосредственно. По их мнению, существует два вида умозаключения: один – противопоставление или дедуктивный метод (если нет пустоты, нет и движения; есть пустота, есть движение) и другой – умозаключение по сходству или по аналогии – индуктивный метод (сколько смертных, столько бессмертных). Критики эпикуреизма настаивали на истинности только дедуктивного метода, считая его подлинно научным. Трактат Филодема “О знаках” построен по принципу противопоставления двух точек зрения. В начале Филодем излагает имеющиеся у оппонентов возражения по поводу эпикурейской индуктивной логики, затем пересказывает аргументированные доводы Зенона против этих возражений. Затем снова обращается к возражениям и аргументам Зенона, изложенным своим другом Бромием. В заключении Филодем приводит выводы об индукции Деметрия Лаконского, представляющие собой несколько иной вариант изложения того же самого научного метода.

Диссертация Боричевского, посвященная эпикурейской логике, представляет собой рукопись (частично машинопись, в основном рукописный текст убористым почерком) на 397 страницах. В предисловии Боричевский говорит о сложности восприятия современным читателем эпикурейской философии, поэтому он придает своей диссертации четкую структуру, стремится к отточенному лаконичному стилю и особым образом выделяет цитаты из папируса в тексте. Диссертация состоит из двух частей: первая посвящена Эпикуру, вторая – Филодему. Каждая часть разбита на главы с одинаковыми названиями. Первые главы каждой части называются “Находка”. В них обобщаются все сведения о геркуланских папирусах, содержащих тексты Эпикура и Филодема, на первую четверть прошлого века, дается краткий обзор исследовательской литературы. Интересно, что рукопись И.А. Боричевского вполне в духе сочинений 1920–1930-х гг. не содержит ни сносок и ни примечаний. Во вторых главах обеих частей (эти главы называются – “Друзья”) предпринимается попытка воссоздать философскую среду, в которой создались эти папирусы. В третьих главах – “Темы” – кратко излагается содержание папирусов. Главы пятые обеих частей диссертации получают заголовки “Борьба”. Как пишет сам Борический: “Здесь те же учения прослеживаются – в их боевом заострении. Восстанавливаются сложные картины борьбы, которую эпикурейская логика беспрерывно вела со своими наследственными философскими противниками”.⁴

Таким образом, по мнению Боричевского, читатель оказывается вполне подготовлен к восприятию папирусов: поэтому в конце каждой части дается полный древнегреческий текст папирусов, содержащих трактаты Эпикура и Филодема по логике с реконструкциями Боричевского, а также параллельный русский перевод. В конце книги – в приложении – приводятся источники и переводы текстов перипатетиков, софистов, стоиков и скептиков по логике (с комментариями).

В конце января 1940 г., закончив очередную переделку своей диссертации, Боричевский в своем дневнике написал: «Кончил свои “Итоги” Две последние главы “Эпикурейской логики”. И чувство – двойное. Рад, что вернулся к Эпикуру. И в четких понятиях закрепил его большое дело: первую − и пока не превзойденную материалистическую теорию познания. Показал и ее достижения и границы. Предвосхищения будущего и Прокрустово ложе настоящего. Великую драму самой утонченной древней мысли. И другое чувство. Для кого это? Кому это нужно?».⁵

Исследование И.А. Боричевского представляет несомненный вклад в историко-философскую науку. Его диссертация включает не только комментированный русский перевод геркуланских папирусов Эпикура и Филодема, перевод ряда логических отрывков из Аристототеля, из “Риторики” Филодема, из папируса с текстом эпикурейца Полистрата, из текстов Протагора, Горгия, из стоиков и скептиков, но и содержит очень интересные собственные философские рассуждения автора в духе позитивизма и оригинальным образом интерпретированного марксизма. Переводы сопровождаются историко-философскими главами, в которых исследуется логическое учение раннего, среднего и позднего Сада, содержатся сведения о полемике эпикурейцев с другими философскими школами.

Диссертация была подготовлена в середине 1930-х гг., но многократно переделывалась, в том числе и в связи с критическим замечаниями в ее адрес. 27 января 1940 г. Боричевский записал в своем дневнике: “Вот, приходится отвечать моему московскому рецензенту. Что его занимает? Самое главное для него: соответствуют ли моя работа мнениям классиков. Мнениям, сказанным мимоходом, сто лет тому назад, “по случаю”, в памфлете на другую тему. Все как прежде. Та же вражда к новому, самобытному. Тот же танец от печки”.⁶

Первоначально Боричевский полагал, что сможет защитить диссертацию в Ленинграде, затем она была отправлена в Институт философии в Москве,⁷ откуда попала в МГУ, где, наконец, весной 1941 г. после благоприятного отзыва В.Ф. Асмуса была принята к защите.

Сохранились два отзыва на диссертацию. Один принадлежит С.Я. Лурье, второй – В.Ф. Асмусу. Как писал сам Боричевский, филолог и философ оказались единодушны в ее оценке. Отзыв Лурье был написан в марте 1938 г. В частности, там есть такие слова: “Папирусные документы, положенные в основу работы Боричевского никогда в советской литературе не освящались и не привлекались, несмотря на то, что имеют большое историко-культурное значение. <…> автор приводит новые папирусные тексты в русском переводе in extenso и подробно их комментирует. Несмотря на то, что текст чрезвычайно труден для перевода и понимания и фрагментарен, он блестяще справился со своей задачей. В местах, сличенных мною, я ошибок не обнаружил. Перевод сделан ясным и простым языком”.⁸ Отзыв В.Ф. Асмуса более развернут. Московский философ отмечает, что автор не только превосходно перевел, но так же с полным знанием дела прокомментировал логические трактаты Эпикура и Филодема. Он доказал, что проблемы логики не только не были забыты в школе Эпикура, но что в разработке ряда вопросов индуктивной логики эпикуреизм представлял важный этап развития логической теории. Асмус сравнивает текстологическую и переводческую работу, проделанную Боричевским, с трудом А.В. Кубицкого по переводу “Метафизики” Аристотеля, и заключает: “Трудности, которые пришлось преодолеть проф. Ив. Боричевскому, несомненно превосходят те, с которыми пришлось встретиться А.В. Кубицкому … Плохое физическое состояние геркуланских папирусов делает их текстологическую и философскую реконструкцию исключительно трудным предприятием. Даже наличие фундаментальных трудов Филиппсона, использованных автором диссертации, не лишает работу проф. Ив. Боричевского исследовательского значения и ценности, которые ей принадлежат по праву. Автор сделал свою работу con amore с величайшей добросовестностью, вдумчиво, тонко, с полным знанием особенностей эпикурейской философии”.⁹ Тем не менее Асмус подверг диссертацию критике за “пренебрежение” автора к логике Аристотеля: “Автор на всем протяжении своей работы упорно трактует логику Аристотеля как логику формальную, принципы противоречия и исключенного третьего, сформулированные Аристотелем, как всего лишь формальные законы мышления, силлогизмы Аристотеля только как формальное учение о выводе и т.д. …Автор как будто не видит того, что логика Аристотеля была онтологической, что формы мышления, установленные Аристотелем, были в глазах самого Аристотеля и по всему контексту его учения, формами, отражающими формы самого бытия… что силлогизм Аристотеля был элементом доказательства в процессе научного исследования реальности, а не схоластической пустышкой, что учение о силлогизме было разработано Аристотелем как логическое обобщение наблюдений”¹⁰. Досталось Боричевскому также и за то, что он указал, что Аристотель исключает чувственное ощущение из числа достоверных мерил истины. Асмус пишет: “Категорически утверждая это, автор игнорирует тот факт, что Аристотель различал два вида невыводимых истин: 1) наиболее общие принципы знания и 2) наиболее частные принципы, непосредственно относящиеся к отдельному, единичному, частному. Аристотель стоит на точке зрения близкой к рационализму Платона только в учении о наиболее общих принципах знания. Здесь действительно мерилом истины у него оказывается интуиция разума, а не чувственное ощущение. Но даже и здесь – в учении о невыводимости общих принципов – Аристотель указывает, что опыт необходим как повод, без которого разум не может осознать общие принципы знания”.¹¹

В связи с этим в дневнике Боричевского появляются следующие строчки: “Получил из Москвы второй отзыв о своей диссертации. В прежнем стиле: великие похвалы моей учености – и теоретические шпильки. Но дело сдвинулось с мертвой точки. Предлагают прислать документы”.¹² Спустя две недели новая запись: “Отправил в Москву все документы. И ответ рецензенту. Ответ – в самых умеренных тонах. Благодарил за признание моей долгой работы над воскрешением эпикурейской логики. Что касается Аристотеля, то подчеркнул: коренных, принципиальных разногласий нет, но есть разногласия в оценке одного из классиков философии”.¹³

Через четыре месяца, в августе 1941 г. Боричевский отнес свою диссертацию в рукописный отдел Публичной библиотеки, где она пролежала в забвении семьдесят лет. Однако у нас есть возможность познакомиться с ней сегодня

Литература

• Боричевский 1922^а – Боричевский И. Несколько слов о так называемой “русской философии” (К изгнанию метафизики из Советской школы) // Книга и революция. 1922. № 3. С. 31–32.
• Боричевский 1922^б – Боричевский И.А. Российская метафизика в походе против науки // Книга и революция. 1922. № 6. С. 1–9.
• Боричевский 1922^в – Боричевский И.А. Истинное лицо древнего Сада Эпикура // Записки Научного общества марксистов.1922. № 4. С. 125–133.
• Боричевский 1922^г – Боричевский И.А. У древнейших истоков идеалистической легенды об Эпикуре // Пролетарская книга и русская революция. 1922. № 7. С. 8–12.
• Боричевский 1922^д – Боричевский И.А. У древнейших истоков идеалистической легенды о Платоне // Книга и революция, 1922. № 9–10. С. 8–12.
• Боричевский 1922^е – Боричевский И.А. Введение в философию науки. Пг., 1922.
• Боричевский 1925 – Боричевский И.А. Древняя и современная философия науки в ее предельных понятиях. Ч. 1. Первоисточники древней философии науки (Научные письма Эпикура). М.; Л., 1925.
• Боричевский 1926 – Боричевский И.А. Науковедение как точная наука // Вестник знания. 1926. № 12. С. 777–786.
• Боричевский 1930 – Боричевский И.А. Краткий очерк истории древнего материализма. Л., 1930.
• Боричевский 1936 – Боричевский И.А. Демокрит и Эпикур в борьбе за основы атомизма // Архив истории науки и техники. Сер. I. 1936. Вып. 8. С. 113–135.
• Гомперц I 1865 – Gоmpеrz T. Die herculanischen Rollen // Zeitschrift für die österreichischen Gymnasien, 16. Hefte, 1865. S. 717–726, S. 815–828.
• Гомперц II 1865 – Gоmpеrz T. Philodem über Induktionsschlüsse, Leipzig, 1865 (Herkulanische Studien).
• Де Лейси 1941 – Philodemus. On the Methods of Inference. A Study of Ancient Empirism. Ed. with transl. аnd comm. by P.H. De Lacy and E.A. De Lacy. Philadelfia, 1941.
• Кирсанов 1994 – Кирсанов В.С. Возвратиться к истокам? (Заметки об Институте истории науки и техники АН СССР, 1932—1938 гг.) // Вопросы истории естествознания и техники, 1994, № 1. С. 3–19.
• Колчинский 1997 – Колчинский Э.И. Диалектизация биологии (дискуссии и репрессии в 20-е – начале 30-х гг.) // Вопросы истории естествознания и техники, 1997, № 1. С. 39–64.
• Наторп 1884 – Natorp P. Forschungen zur Geschichte des Erkenntnisproblems im Altertum: Protagoras, Demokrit, Epikur und die Skepsis. Berlin, 1884.
• Скотт 1885 – Scott W. Fragmenta herculanensia: A Descriptive Catalogue of the Oxford Copies of the Herculanean Rolls Together with the Texts of Several Papyri Accompanied by Facsimiles. Oxford, 1885.
• Филиппсон 1881 – Philippson R. De Philodemi libro qui est Περὶ σημεὶων καὶ σεων et Epicureorum doctrina logica. Diss. Berolini, 1881.
• Филиппсон 1909 – Philippson R. Zur Wiederherstellung von Philodems sog. Schrift Περὶ σημεὶων καὶ σημειώσεων // Reinisches Museum, 1909, (64). S. 1–38.
• Шахнович 2002 – Шахнович М.М. Сад Эпикура. Философия религии Эпикура и эпикурейская традиция в истории европейской культуры. СПб., 2002.
• Шахнович 2008 – Шахнович М.М. Филодем из Гадары // Античная философия. Энциклопедический словарь. М., 2008. С. 761–768.
• Шахнович 2009 – Шахнович М.М. Этика и философия религии в сочинениях Филодема из Гадары // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6. Вып. 1, 2009, с. 90–99.
• Шмид 1955 – Schmid W. Zur Geschichte der herculanishen Studien // La Parola del Passato, 1955, № 10. Р. 478–500.
• Яхот 1991- Яхот И. Подавление философии в СССР. 20–30-е годы // Вопросы философии. 1991. № 9. С. 44–68; № 10. С. 72–138; № 11. С. 72–115.

Примечания

1. ОР РНБ, Фонд 93, № 13. О дневнике И.А. Боричевского. Заметка автора. Опись блокнотов дневника. 21 августа 1941 г. Л1. ↩︎
2. См. о полемике в русской философской мысли конца XIX века мысли о значении эпикуреизма и о его влиянии на европейскую философскую традицию [Шахнович 2002, 224-231]. ↩︎
3. Об этом имеются интересные свидетельства в дневниках самого И.А. Боричевского. Кроме того, существуют свидетельства знавших его людей. Хочу поблагодарить Л.Я. Жмудя, указавшего мне на статью В.С. Кирсанова, в которой приводится свидетельство коллеги Боричевского по ИИЕТ Л.С. Полака об этом [Кирсанов 1994, 1]. ↩︎
4. ОР РНБ. Фонд 93, № 14. И. Боричевский. Эпикурейская логика. Геркуланские папирусы Эпикура и Филодема. Предисловие. Л. 4об ↩︎
5. ОР РНБ, Фонд 93, № 12. И.А. Боричевский. Дневник с 18 декабря 1938 – 15 июня 1941 г. Блокнот № 64. 22 ноября 1939 – 3 апреля 1940. Л 27–27об. ↩︎
6. Там же. Л. 28–28об ↩︎
7. В дневнике 4 августа 1937 года Боричевский записал: «Зашел в Институт Философии. <…> Мою “Эпикурейскую логику” они переслали в другое место. Никакого внимания к ней не обнаружили. Да я и не рассчитывал. Было бы наивно”. (ОР РНБ, Фонд 93, № 11. И.А. Боричевский. Блокнот № 56. Дневник с 25 июня – 18 августа 1937 г. Л. 16–16об.). ↩︎
8. ОР РНБ, Фонд 93, № 15. Отзыв профессора С.Я. Лурье о диссертации И.А. Боричевского. 25 марта 1938 года. Л. 1 ↩︎
9. ОР РНБ, Фонд 93, № 15. Отзыв профессора В.Ф. Асмуса о диссертации И.А. Боричевского. 18 марта1941 года. Л. 3об. ↩︎
10. Там же. Л. 4. ↩︎
11. Там же. ↩︎
12. Фонд 93. № 12. И.А. Боричевский. Дневник с 2 февраля – 27 апреля 1941 г. Блокнот № 68. Л. 28. ↩︎
13. Там же. Л. 33–33об ↩︎