Кто следит за публикациями в группе, наверняка знают, что среди приверженцев учения Эпикура во все времена находилось много государственных деятелей крупного калибра (Джефферсон один из ярчайших примеров). Сейчас в рамках рубрики знакомство с эпикурейцами. мы рассмотрим человека, принадлежность которого считается спорной, но тем не менее обсуждаемой; российского современника Джефферсона, князя по имени Николай Борисович Юсупов (1750-1831). Статья по этой ссылке — это копия статьи на Википедии, а описание в этом посте — сжатая её выдержка.
Юсупов — известный государственный деятель, один из крупнейших в России коллекционеров и меценатов, владелец подмосковных усадеб Архангельское и Васильевское (ср. вилла Монтичелло) и обладатель огромного ряда официальных государственных должностей. Масон, в начале 1770-х годов посещал заседания петербургской ложи «Совершенного согласия», после чего в течении 70-х годов проходил обучение в Лейденском университете (альма-матер эпикурейца Ламетри в 1740х, и чуть позже для материалиста Гольбаха). В эти годы он совершил Grand Tour, посетив Англию, Португалию, Испанию, Францию, Италию, Австрию. Он был представлен многим европейским монархам, был принят Дидро и Вольтером.
После бурного карьерного роста в 80-90е годы, в 1810 году Юсупов уже в 60-ти летнем возрасте приобрёл у Марии Адамовны Голицыной за 245 тыс. рублей усадьбу Архангельское. Юсупов — основатель знаменитого родового собрания: большой коллекции картин (свыше 600 полотен), скульптур, произведения прикладного искусства, книг (свыше 20 тыс.), фарфора, основную часть которой разместил в усадьбе.
Все его французские знакомства и случайные связи уже подразумевают некоторую близость к эпикурейскому кругу. Но основное свидетельство нам даёт Александр Сергеевич Пушкин. В Москве Юсупов жил в собственном дворце в Большом Харитоньевском переулке. В 1801-1803 гг. в одном из флигелей на территории дворца жила семья Пушкиных, в том числе и маленький Александр Пушкин. Поэт бывал и у Юсупова в Архангельском, а в 1831 г. Юсупов был приглашён на торжественный ужин в арбатскую квартиру молодожёнов Пушкиных.
«Он пышно потухал восьмидесяти лет, окруженный мраморной, рисованной и живой красотой. В его загородном доме беседовал с ним Пушкин, посвятивший ему чудное послание, и рисовал Гонзага, которому Юсупов посвятил свой театр» (Герцен, «Былое и думы»).
Стихотворение «К вельможе» (или об эпикуреизме князя Юсупова)
О связях Юсупова с философией эпикуреизма говорит даже сама его ранняя биография и знакомства с виднейшими французскими философами. Но одних только случайных знакомств мало. Загородные усадьбы тоже случайное совпадение, их делали многие богатые люди во все времена, и точно также меценатство не обрекает всех богачей воспроизводить философские взгляды римлянина Мецената. Главными источниками, которые прямо указывают на эпикуреизм Юсупова, были А.С. Пушкин и А.И. Герцен.
Известно одно описание, данное со стороны Герцена:
«…Старый скептик и эпикуреец Юсупов, приятель Вольтера и Бомарше, Дидро и Касти, был одарен действительно аристократическим вкусом… Он пышно потухал восьмидесяти лет, окруженный мраморной, рисованной и живой красотой. В его загородном доме беседовал с ним Пушкин, посвятивший ему чудные послания, и рисовал Гонзаго, которому Юсупов посвятил свой театр».
В этом описании, помимо прямого заявления о «школьных» предпочтениях и дополнительного упоминания о знакомстве с Вольтером и Дидро, упоминаются также «чудные послания» Пушкина (также связанного с философией Эпикура). Эти послания, а именно стихотворение «К вельможе» (1830) — стоит рассмотреть отдельно:
От северных оков освобождая мир,
Лишь только на поля, струясь, дохнёт зефир,
Лишь только первая позеленеет липа,
,
К тебе, приветливый потомок Аристиппа
[1],
К тебе явлюся я; увижу сей дворец
Где циркуль зодчего, палитра и резец
Учёной прихоти твоей повиновались
И вдохновенные в волшебстве состязались.
Ты понял жизни цель: счастливый человек,
Для жизни ты живёшь. Свой долгий ясный век
Ещё ты смолоду умно разнообразил,
Искал возможного, умеренно проказил;
Чредою шли к тебе забавы и чины.
Посланник молодой увенчанной жены [2],
[3],
Явился ты в Ферней - и циник поседелый
Умов и моды вождь пронырливый и смелый,
Своё владычество на Севере любя,
Могильным голосом приветствовал тебя.
С тобой весёлости он расточал избыток,
Ты лесть его вкусил, земных богов напиток.
С Фернеем распростясь, увидел ты Версаль.
Пророческих очей не простирая вдаль,
Там ликовало всё. Армида молодая [4],
К веселью, роскоши знак первый подавая,
Не ведая, чему судьбой обречена,
Резвилась, ветреным двором окружена.
Ты помнишь Трианон [5] и шумные забавы?
Но ты не изнемог от сладкой их отравы;
Ученье делалось на время твой кумир:
Уединялся ты. За твой суровый пир
То чтитель промысла, то скептик, то безбожник,
Садился Дидерот на шаткий свой треножник,
Бросал парик, глаза в восторге закрывал
И проповедывал. И скромно ты внимал
За чашей медленной афею иль деисту,
Как любопытный скиф афинскому софисту.
Но Лондон звал твоё внимание. Твой взор
Прилежно разобрал сей двойственный собор: [6]
Здесь натиск пламенный, а там отпор суровый,
Пружины смелые гражданственности новой.
Скучая, может быть, над Темзою скупой,
Ты думал дале плыть. Услужливый, живой,
Подобный своему чудесному герою,
Весёлый Бомарше блеснул перед тобою.
Он угадал тебя: в пленительных словах
Он стал рассказывать о ножках, о глазах,
О неге той страны, где небо вечно ясно,
Где жизнь ленивая проходит сладострастно,
Как пылкий отрока восторгов полный сон,
Где жёны вечером выходят на балкон,
Глядят и, не страшась ревнивого испанца,
С улыбкой слушают и манят иностранца.
И ты, встревоженный, в Севиллу полетел.
Благословенный край, пленительный предел!
Там лавры зыблются, там апельсины зреют…
О, расскажи ж ты мне, как жёны там умеют
С любовью набожность умильно сочетать,
Из-под мантильи знак условный подавать;
Скажи, как падает письмо из-за решётки,
Как златом усыплён надзор угрюмой тётки;
Скажи, как в двадцать лет любовник под окном
Трепещет и кипит, окутанный плащом.
Все изменилося. Ты видел вихорь бури,
Падение всего, союз ума и фурий,
Свободой грозною воздвигнутый закон,
Под гильотиною Версаль и Трианон
И мрачным ужасом сменённые забавы [7].
Преобразился мир при громах новой славы [8].
Давно Ферней умолк. Приятель твой Вольтер,
Превратности судеб разительный пример,
Не успокоившись и в гробовом жилище,
Доныне странствует с кладбища на кладбище [9].
Барон д'Ольбах, Морле, Гальяни, Дидерот,
Энциклопедии скептической причёт,
И колкий Бомарше, и твой безносый Касти,
Все, все уже прошли. Их мненья, толки, страсти
Забыты для других. Смотри: вокруг тебя
Всё новое кипит, былое истребя.
Свидетелями быв вчерашнего паденья,
Едва опомнились младые поколенья.
Жестоких опытов сбирая поздний плод,
Они торопятся с расходом свесть приход.
Им некогда шутить, обедать у Темиры
Иль спорить о стихах. Звук новой, чудной лиры,
Звук лиры Байрона развлечь едва их мог.
Один всё тот же ты. Ступив за твой порог,
Я вдруг переношусь во дни Екатерины.
Книгохранилище, кумиры, и картины,
И стройные сады свидетельствуют мне,
Что благосклонствуешь ты музам в тишине,
Что ими в праздности ты дышишь благородной.
Я слушаю тебя: твой разговор свободный
Исполнен юности. Влиянье красоты
Ты живо чувствуешь. С восторгом ценишь ты
И блеск Алябьевой [10] и прелесть Гончаровой [11].
Беспечно окружаясь Корреджием, Кановой,
Ты, не участвуя в волнениях мирских,
Порой насмешливо в окно глядишь на них
И видишь оборот во всём кругообразный.
Так, вихорь дел забыв для муз и неги праздной,
В тени порфирных бань и мраморных палат,
Вельможи римские встречали свой закат.
И к ним издалека то воин, то оратор,
То консул молодой, то сумрачный диктатор
Являлись день-другой роскошно отдохнуть,
Вздохнуть о пристани и вновь пуститься в путь.
- Увижу сей дворец… — дом в Архангельском.
- Посланник молодой увенчанной жены — Юсупов был посланником в Сардинии, Неаполе и Венеции в царствование Екатерины II.
- Циник поседелый — Вольтер, живший в Швейцарии, в Фернее.
- Армида молодая — Мария-Антуанетта, французская королева, казнённая в 1793 г.
- Трианон — дворец в Версале, любимая резиденция Марии-Антуанетты.
- Двойственный собор — английский парламент с двумя палатами — представительной нижней палатой и аристократической палатой лордов.
- Вихорь бури, падение всего… И мрачным ужасом сменённые забавы — революция 1789—1793 гг.; ужас — буквальный перевод политического термина «террор». Речь идет о годах якобинской диктатуры.
- Гром новой славы — царствование Наполеона.
- Доныне странствует с кладбища на кладбище — Вольтер был сначала похоронен на кладбище монастыря Сельер, откуда прах его в 1791 г. был перенесен в Пантеон. При реставрации Бурбонов прах Вольтера был вывезен из Пантеона.
- Алябьева, Александра Васильевна (1812—1891) — московская красавица.
- Гончарова, Наталья Николаевна — невеста Пушкина. В печати эти фамилии были заменены А*** и ***.
Гедонистический «аристипповский» мотив здесь не найдет только слепой или ленивый. Литературная критика давно уже находит прямые заимствования и отсылки на Горация, а именно на эпикурейский период творчества римского поэта. С этим дополнительным акцентом, эпикурейская принадлежность Юсупова переходит в разряд «повышенная вероятность».
Подводя этот итог, отсылаю читателей к двум исследовательским статьям на тему — здесь.