I Tatti Renaissance Library. Том 12 (2003)

Книги I-II

Это первый том автобиографии папы Пия II, жившего в XV веке, также известного как Эней Сильвио Пикколомини. Книга вполне читабельна, хотя и не представляет из себя ничего выдающегося. ОБольшая часть основной истории сама по себе была бы довольно скучной, но, к счастью, Пий регулярно вставляет интересные анекдоты, цитаты и другие любопытные факты, так что читатель не успевает заскучать. Первая книга охватывает жизнь Пия до его избрания папой. Он начал карьеру секретарём у разных прелатов, присутствовал на Базельском соборе и был отправлен в ряд дипломатических миссий. Очевидно, он был весьма способным оратором и неоднократно подчёркивает, как сумел изменить чьё-то мнение, произнеся подходящую речь в нужный момент. Некоторое время он служил епископом разных городов, затем стал кардиналом. Наиболее интересны, пожалуй, описания различных европейских стран, которые он посетил (например, Британии). Однако большая часть повествования посвящена мелкой политике, которая, возможно, была интересна в то время, но сейчас её довольно скучно читать. Зато 36-я глава ближе к концу книги очень любопытна — в ней подробно описывается конклав, на котором он был избран папой.

В конклаве участвовали восемнадцать кардиналов (1.36.2), и чтобы быть избранным, кандидат должен был набрать две трети голосов, то есть двенадцать (1.36.9, 26, 29). Каждый кардинал мог «предложить одно, два или даже больше имён, при этом первое указывает на предпочтительного кандидата; если тот не набирает достаточного числа голосов, учитывается следующее имя» (1.36.23). Если же и тогда никто не получал большинства, кардиналы могли, после оглашения результатов, передать свой голос другому кандидату — так называемое «голосование присоединением» (1.36.24). Когда кто-то набирал одиннадцать голосов, обычно было легко найти двенадцатый: «всегда находится кто-нибудь, готовый вскочить и сказать: “А я делаю тебя папой”, чтобы снискать расположение, которое приносят эти слова» (1.36.9). Эней мастерски нагнетает напряжение, описывая все эти закулисные интриги, сделки и торг: группа кардиналов сговаривается в нужниках (1.36.8), предпринимаются попытки жульничества при подсчёте голосов (1.36.22) и т. д. Должен признаться, чем больше я смотрю на демократические выборы, тем больше меня вдохновляет древнегреческий метод отбора кандидатов случайным образом, а не голосованием. Кстати, меня удивило, что кардиналов было всего восемнадцать; согласно этой интересной таблице в Википедии , за последние 300 лет на большинстве конклавов было около 50–60 кардиналов, за исключением середины XX века, когда их число резко возрастает до 80, а затем и до 110.

Одной из главных тем европейской политики того времени было наступление турок. В 1453 году (за пять лет до избрания Пия II папой) они захватили Константинополь, и европейские правители стали размышлять, как остановить их продвижение. Разумеется, было бы полезно, если бы несколько государей создали союз против турок (или даже организовали своего рода крестовый поход), но между ними не было доверия — никто не хотел рисковать: уйдёшь на войну с турками, а вернёшься через несколько лет — страну уже захватили соседи. Пий считал, что бездействие перед лицом турецкой угрозы станет пятном на его понтификате (и, кроме того, серьёзной опасностью для христианства), поэтому сразу после избрания созвал в Мантуе конференцию, где европейские правители должны были обсудить совместные действия против турок. Вторая книга описывает путешествие Пия из Рима в Мантую; по пути он останавливается во множестве итальянских городов и подробно описывает их достопримечательности, а также утомительные подробности местных партийных распрей, соперничества между городами и прочее. В его поездке в Британию встречаются забавные анекдоты. Он провёл ночь к югу от реки Твид; после захода солнца все мужчины «уходили в отдалённую башню из страха перед шотландцами, которые часто переходили реку во время отлива, чтобы ночью нападать на них». Женщин, однако, с собой не брали: «Ибо они думают, что враг не причинит женщинам вреда, поскольку не считают изнасилование преступлением» (1.6.5)! Энея с собой тоже не взяли, и он остался среди женщин. «Когда прошла значительная часть ночи, и Эней сильно захотел спать, две девушки провели его в комнату, устланную соломой. Таков обычай в тех краях — и они были готовы переспать с ним, если бы он пожелал» (1.6.6). Тирольская долина Сарнталь выглядит как настоящая пасторальная идиллия: «Они не знают страха войны, их не мучит честолюбие и не пожирает жадность к золоту. Их богатство — в стадах, которые зимой кормят сеном и которые дают им всё необходимое для жизни. Есть среди них люди, никогда не пробовавшие вина: их пища — одна лишь молочная каша. […] Счастливейшие из смертных — если бы только осознавали свои блага и обуздывали похоть; но они день и ночь пируют и блудят, и ни одна девушка не остаётся девственницей ко дню свадьбы» (1.12.2).

---

Во второй книге есть несколько описаний знаменитых (в дурном смысле) кондотьеров того времени. Впрочем, не всё, что говорит Эней, следует принимать за чистую монету: «На деле эти мелкие бароны попросту заботились о собственных интересах, стараясь обратить хаос событий себе на пользу; но, с точки зрения потомков, они совершили ошибку, пытаясь нанести ущерб папству во время правления способного пропагандиста» (из вступления редакторов, стр. xii). Эверсо из Ангуиллары заставлял своих подданных работать и в воскресенье, ибо воскресенье — день Господень, а «господином, как он говорил, был он сам. Он насиловал их жён и дочерей у себя во дворце, постоянно предавался прелюбодеянию и распутству и даже обвинялся в инцесте, будто целомудрие собственных дочерей для него ничего не значило» (2.12.4). Далее — жестокий Браччо да Монтоне, тиран Перуджи: «Когда восемнадцать монахов-миноритов осмелились выступить против него, он велел отбить им яички на наковальне до состояния месива» (2.18.3). И наконец, конечно же, Сиджизмондо Малатеста: «Он был рабом алчности, готов не только грабить, но и воровать; настолько неистов в похоти, что насиловал и своих дочерей, и своих зятьев. В юности нередко играл роль невесты; позже он, так часто бравший на себя роль женщины, использовал других мужчин как шлюх. Ни один брак не был для него священным: он насиловал и христианских монахинь, и еврейских женщин; мальчиков и девочек, сопротивлявшихся ему, он либо убивал, либо подвергал ужасным пыткам» (2.32.2).

Как видно из последних цитат, Пий вовсе не был ханжой.Более того, согласно примечанию редакторов на стр. XXIV, в юности он написал сборник эротических стихов и был отцом двух внебрачных сыновей, хотя в своей автобиографии он ни о чём таком не упоминает. На мой взгляд, один из главных недостатков книги — в том, что вся жизнь Пия до его избрания папой (пятьдесят три года!) описана слишком кратко: всё это умещено в первой книге, тогда как оставшиеся двенадцать книг охватывают лишь шесть лет его понтификата. В данный том входят книги I и II; интересно, каковы будут остальные. Судя по всему, темп повествования там будет черепашьим.

Он заболел чумой в 1439 году; «Лечение было таким: поскольку его левое бедро было заражено, ему вскрыли вену на левой стопе. Затем его держали без сна весь день и часть ночи, прежде чем заставить выпить порошок, состав которого врач отказался раскрыть. Иногда к больному и поражённому месту прикладывали измельчённые кусочки зелёной, сочной редьки, а иногда – комки влажной глины» (1.9.5). Это лечение оставило его почти мёртвым, но тем не менее он в конце концов выздоровел. Об одном оппортунисте (1.16.2): «Тем временем Иоганн из Лизуры, поняв, что события развиваются не так, как ему хотелось, изменил свои желания в соответствии с событиями».

Эней родом из Сиены, из знатного семейства, и был недоволен тем, что знати в Сиене было запрещено занимать влиятельные политические посты. Возможно, именно поэтому он не слишком любил демократию: «Бразды правления никогда не должны быть переданы народу, ибо он, как он знал, ненавидит власть князей. Между князьями дружба иногда возможна, но между народом и царём ненависть вечна» (1.29.2). Предположительно, гробница старшего Сципиона Африканского находится в Траджетто, «недалеко от реки Лири, которую мы теперь называем Гарильяно» (1.30.7). А в Мантуе можно было увидеть холм, «где божественный Вергилий имел свой дом» (2.43.1). Вот язвительное замечание из 1.36.1, касающееся похорон папы Каликста, предшественника Энея: «Во время похоронных церемоний кардинал из Фермо подхватил лихорадку. Он страстно, чрезмерно даже, желал последовать за Каликстом — и последовал: в могилу». Любопытная цитата из 2.9.1: «Разумеется, доброму человеку лучше умереть как можно скорее». Полагаю, он имеет в виду, что с христианской точки зрения, если ты добр, тебя ждёт приятная загробная жизнь, тогда как жизнь земная, скорее всего, будет полна бед, страданий и искушений. Но если понимать фразу буквально, она, конечно, неприемлема: «умереть как можно скорее» значит — прямо сейчас, то есть самоубийство; что, на мой взгляд, прекрасно, но христианство, насколько мне известно, этого не одобряет.

В честь прохода Пия через Флоренцию флорентийцы «вывели львов на площадь, чтобы те сражались с лошадьми и другими животными, и устроили конные турниры, на которых вина пролилось гораздо больше, чем крови» (2.31.2). Интересно, какое сопротивление могли оказать бедные лошади против львов… В 2.35.2 Пий обсуждает возможные этимологии названия «Апеннины», включая гипотезу, что «название происходит от иллирийского слова для обозначения вершины горы — pianina, с изменением нескольких букв». Он благоразумно воздерживается от поддержки какой-либо из версий. Думаю, под «иллирийским» он на самом деле имеет в виду хорватский язык — сомневаюсь, что подлинный иллирийский сохранился достаточно, чтобы мы знали его слово для «горы». Гипотеза очаровательная, хотя я не сомневаюсь, что ошибочная. И ещё одно любопытное заявление из 2.36.1: «Некоторые полагают, что франконцы — это потомки бойев, но их история указывает на то, что они славяне». Бойи, согласно Википедии, — это различные кельтские племена. Ни об одной из этих гипотез я прежде не слышал; во всяком случае, сомневаюсь, что славяне когда-либо селились в тех краях. 

Что сказать в заключение? В этой книге есть, может быть, несколько скучных мест, но в целом это одна из самых интересных книг из серии ITRL, что я читал до сих пор. Безусловно, она интереснее, чем труды Бруни и Манетти. С нетерпением жду возможности прочесть оставшиеся тома автобиографии Пия.

I Tatti Renaissance Library. Том 29 (2007)

Книга III

Пий приглашает различных европейских правителей на конгресс в Мантуе, надеясь убедить их организовать нечто вроде позднего крестового похода против турок, которые тем временем успешно продвигаются на Балканах — недавно, например, захватив Константинополь, они теперь проникают в Боснию и Сербию, и становится очевидным, что Венгрия, по-видимому, станет их следующей целью. Как бы то ни было, Пий не получает того отклика, на который, возможно, рассчитывал. Многие из приглашённых им князей слишком заняты взаимными войнами или же слишком боятся возможных восстаний и заговоров против своей власти, чтобы покинуть свои страны надолго. Поэтому, когда Пий прибывает в Мантую, там присутствуют лишь немногие из предполагаемых участников, и даже его собственные кардиналы всё время жалуются на жару и сырость и ищут предлоги, чтобы уехать. Лишь после долгого ожидания, настойчивых уговоров и дипломатических усилий со стороны Пия ему удаётся собрать приличное собрание князей (или хотя бы их представителей), хотя и тогда некоторые из важнейших держав (например, Франция и Англия) отсутствуют. Среди присутствующих — Франческо Сфорца, герцог Миланский, и Пий включает в книгу краткую его биографию (3.15–19) — Франческо и его отец вместе представляют впечатляющую историю «из грязи в князи». Он также помещает короткий обзор истории Венеции (3.26–30) перед тем, как венецианское посольство, с большим опозданием, прибывает на конгресс. Видно, что он не слишком благоволит к Венеции и её политике. «Но в республиканском правлении нет ничего святого и сакрального. Республика — это бездушное творение, не боящееся адского пламени. Венецианцы изгнали многих своих дожей, ослепили некоторых и казнили других; […] это нация непримиримая и законы свои проводит со строгостью» (3.29.1). Это, в сущности, очень ясное и выразительное изложение политических предпочтений самого Пия: можно предположить, что ему было бы куда приятнее иметь дело с монархией, где у папы больше шансов использовать во благо папства страх монарха перед вечным проклятием. И он скорее бы предпочёл народ покорных овец, чем людей, которые умеют отстаивать свои интересы. То, что он критикует у венецианцев, с современной точки зрения как раз и составляет их величайшие достоинства. С положительной стороны, он всё же добавляет несколько восторженных абзацев о самом городе, восхваляя его торговлю и процветание, великолепные верфи и великолепные здания и т. д. (3.30.2–3). Пий имеет чрезвычайно высокое мнение о своём положении как папы и нисколько не сомневается, что стоит выше любых светских правителей. Вот как он комментирует создание империи Карла Великого: «Тогда папа Римский — истинный наместник Иисуса Христа, которому Бог-Отец дал вселенскую власть на небе и на земле, — передал владение всемирной империей от греков к германцам в лице Карла Великого» (3.28.1). Какое поразительное и крайнее высокомерие! 

Как бы то ни было, конгресс в Мантуе наконец начинается, и Пий включает несколько глав о ходе обсуждений. Участники соглашаются, что христианские страны должны выступить вместе против турок; что те, кто ближе к Турции (особенно Венгрия) должны предоставить войска, а более отдалённые (например, Италия) — сосредоточиться на предоставлении денег (так как перевозка войска на такое расстояние трудна); и что турков нужно атаковать как с суши, так и с моря (при этом морская кампания должна вестись главным образом Венецией). См., например, 3.34, 3.47. Однако венецианцы отказываются брать на себя какие-либо твёрдые обязательства, не говоря уже о жертвах ради этого дела, и требуют огромные суммы за участие в войне (3.35). Раздражение Пия ощутимо, он кипит тем презрением, которое человек с идеалами, но без денег, вправе испытывать к тем, у кого денег в избытке, но кто не желает употребить их на доброе дело: «Венецианцы никогда не примут участие в великом предприятии. Они в большинстве своём торговцы, заботящиеся лишь о прибыли. Сама мысль о славном деянии, достижимом только ценой расходов, отталкивает их» (3.35.4). Любопытно, что Пий продолжает: «Они опасались, что, если будет объявлена война туркам, их восточная торговля, основа их благосостояния, прекратится». Меня это удивило, ведь по воспоминаниям о History of Venice Дж. Дж. Нориджа (хотя я читал её много лет назад и, возможно, помню неточно), именно присутствие турок и было причиной упадка восточной торговли Венеции. Пока существовала слабая Византийская империя, венецианцы пользовались там множеством привилегий и извлекали огромные прибыли; но турки, напротив, были грубы и не слишком склонны к торговле с Венецией. Кроме того, присутствие турок вынуждало Венецию ввязываться в череду дорогостоящих (и в конечном счёте безуспешных) войн, защищая свои многочисленные острова в Эгейском море. Короче говоря, впечатление, оставшееся у меня из книги Нориджа, состоит в том, что венецианцы могли бы многое выиграть от любого поражения турок — и они это понимали и часто приставали к другим христианским государствам с просьбами о помощи против турок («мы — оплот христианства» и всё такое).

Ещё одна причина трений между Пием и венецианцами была, так сказать, сексуальная несовместимость. Дело в том, что у него был фетиш на ноги, которого они, к сожалению, не разделяли: «даже когда они видели, как послы королей и самого императора, а также могущественные князья, целуя ноги папы, некоторое время простирались ниц, сами же, либо по врождённому высокомерию, либо по хамству, присущему рыбакам, тут же вставали» (3.35.8). Далее он жалуется на их высокомерие, что кажется особенно забавным, ведь, как мы уже видели, сам Пий был далеко не смиренной овечкой. Пий раздражён и французами, которые куда больше заняты ссорами с другими христианскими странами, чем его анти-турецкой войной (3.37–40). Глава 3.40 озаглавлена так: «Никчемное французское посольство, заботящееся лишь о собственных обидах, не предлагает для крестового похода решительно ничего» :)) В это время Англия была занята войнами Алой и Белой розы, и Пий описывает некоторые аспекты дипломатического вмешательства Церкви в английские дела (3.41–42).

Книга IV

Эта книга оказалась несколько менее интересной, чем предыдущая, потому что значительная её часть посвящена привычным междоусобным войнам регионального масштаба, которыми так изобилует история Италии эпохи Возрождения. Папское государство, разумеется, неизбежно было одним из участников этих войн, так что Пий не мог позволить себе их игнорировать. Новостей о войне с турками, о которой было договорено в конце третьей книги, больше не поступает — либо о ней вовсе забудут, либо мы услышим о ней в одной из следующих книг. Как бы то ни было, французы снова усердно вмешиваются в итальянские дела, а те самые итальянские княжества, которые совсем недавно на конгрессе Пия торжественно поклялись помогать и поддерживать друг друга, вновь схватились между собой.

Более интересная часть книги касается назначения Пием новых кардиналов (4.9–11). Обычное число кардиналов в то время составляло всего двадцать четыре (примечание переводчика, стр. 390). Самые разные правители донимают папу просьбами о назначении своих любимых кандидатов; он обсуждает этот вопрос и с уже существующими кардиналами, которые не одобряют назначение новых кардиналов, предположительно потому, что это несколько уменьшит влияние старых. Однако Пий, очевидно, нуждался или, по крайней мере, хотел заручиться их согласием, поэтому приходится немало торговаться, прежде чем они окончательно приходят к соглашению о числе и именах новых кандидатов. Меня удивил тот факт, что старые кардиналы настаивали на том, что если он вообще собирается назначать новых кардиналов, то должен включить в их число и своего племянника (которому тогда едва исполнился 21 год, то есть он был едва совершеннолетним, и его только что сделали архиепископом Сиенским 🙂 ). Пий возражает, что племянник слишком молод для сана кардинала, но в конце концов уступает их давлению. Это было в 1460 году; позднее этот племянник сам стал папой (Пий III) и правил целых 26 дней.

Есть любопытная тирада о наёмниках того времени, где перечислены знакомые жалобы: «Современный итальянский воин — существо ненадёжное: он относится к войне как к бизнесу и затягивает каждую кампанию, чтобы поток прибыли не иссякал. Кровопролитие в битвах редкость» и т. п. (4.13.1). Пий, как и прежде, искренне удивляется, что люди эгоистично заботятся о собственных интересах, а не о его собственных  🙂 Также есть забавный и несколько пикантный эпизод с инцестом, коррупцией и бюрократией, связанный с неким французским дворянином по имени Жан д’Арманьяк, который хотел получить папское разрешение на брак со своей сестрой, чтобы узаконить их инцестуозные отношения: «Его родители умерли, когда он был ещё юношей, оставив ему одну сестру, с которой он зашёл слишком далеко в проявлениях нежности, пока наконец страсть не взяла верх, и он не соблазнил её» (4.19.2). Другая его отговорка состояла в том, что он слишком беден, чтобы дать ей приданое, позволяющее выйти замуж за мужчину их круга, — и, конечно, вы ведь не предлагаете выдать её за простолюдина? 🙂 (4.19.1, 4.21.2). Так или иначе, в попытках добиться разрешения бедный граф попадает в лапы продажных епископов и папских писцов, которые обирают его примерно так же, как это делают современные нигерийские мошенники. Его жалобы в конце концов доходят до папы; он обращается к нему в искренней уверенности, что разрешение уже было выдано предыдущим папой, а проблема лишь в том, что коррумпированные чиновники отказываются отправить ему документ (4.19.11). Папа, увы, не находит это забавным, отправляет упомянутых чиновников в тюрьму и выносит графу суровое порицание, приказывая ему больше никогда не видеться с сестрой, поститься по пятницам в течение года и присоединиться к предстоящей войне против турок (4.21.6).

В 4.25.5 содержится любопытное описание мушкета. Видимо, в то время ручное огнестрельное оружие только начинало входить в употребление, и Пий не предполагал, что его читатели с ним знакомы. Это хорошее, ясное описание, он даже приводит состав пороха. Есть весьма забавный анекдот в 4.32.4–8. Некая женщина средних лет попросила аудиенции у папы, пожаловалась, что некий священник пытается её соблазнить, и попросила Пия велеть ему прекратить. «Папа был поражён этой историей. Но затем он вспомнил историю у Боккаччо, где женщина влюбляется в юношу и, не находя иного способа поведать ему о своей страсти, просит своего исповедника отругать его за то, что он её якобы беспокоит»; в конце концов юноша «понимает, чего она хочет, находит путь к её дому и удовлетворяет её страсть. Ничего не подозревающий духовник, пытаясь предотвратить грех, лишь поощрял его» (4.32.6). Учитывая всё это, Пий отказывается содействовать: «“Госпожа моя, вы весьма хитры и куда смелее женщины из рассказа Боккаччо. Та сделала из своего исповедника сутенёра, а вы хотите, чтобы сам папа служил вашим страстям […]”» (4.32.7).

---

Разнообразные детали

Меня удивил этот пассаж в 3.27.5: «В 870 году он [венецианский дож Орсо Партиципацио] отправил императору в Константинополь в подарок двенадцать колоколов, которые, как говорят, были первыми, когда-либо увиденными в Греции». Неужели до этого в Греции действительно не было колоколов? Мне это кажется совершенно невероятным. Например, на этой веб-странице [прим. битая ссылка] говорится, что колокола были известны, например, в Древнем Китае и упоминаются в Библии; как греки могли их не знать? В 3.27.7 он говорит, что около 1000 года «жители Адрии сразились с венецианцами в битве при Лорео и были полностью уничтожены; и так остатки этого знаменитого города, давшего имя Адриатическому морю, обратились в руины». Я только недавно заметил, что Адриатическое море действительно названо в честь этого города, поэтому мне всегда любопытно узнать о нём больше, но меня удивило то, что, согласно Википедии, Адрия существует до сих пор и насчитывает около 20 000 жителей. Возможно, она была отстроена вновь уже после времён Пия? Меня также удивил отрывок о том, как бретонцы произошли из Британии и были изгнаны оттуда англами: «Бретонцы приплыли на континент и поселились между гасконцами и норманнами» (3.36.4). Удивительно то, что англы вторглись в Британию в V веке, а норманны обосновались в Нормандии только в конце IX или в X. Так что, если только бретонцы не пробыли под властью англосаксов 400–500 лет, прежде чем, наконец, решили уйти, они никак не могли поселиться «между гасконцами и норманнами», ведь норманнов там тогда просто ещё не было. В какой-то момент Франческо Сфорца «послал папе трёх удивительно откормленных быков, которых выращивали на особом режиме: корм из репы, тёплые ванны, ежедневное вычёсывание и постели из чистой соломы. […] Мясо было восхитительным на вкус; все клялись, что никогда не ели ничего лучше». Похоже на средневековый вариант говядины Кобе (пиво и ежедневный массаж). 🙂 Из 3.47.3, где Пий рассуждает, почему некоторые страны не хотят участвовать в его войне против турок: «На Шотландию [надежды нет], ибо она лежит на самом краю океана. Дания, Швеция и Норвегия также слишком удалены, чтобы послать солдат, и денег у них нет, потому что живут они исключительно рыбой».

«Итальянский обычай таков, что бастарды часто наследуют власть» (4.8.3). Увы, так везде! :)) Хотя не знаю, сохраняется ли эта игра слов в оригинале на латыни — вполне возможно, она работает только по-английски. В любом случае, прямая отсылка здесь к Федерико Урбинскому, который действительно был бастардом. Пий посещает купальни в Петриоло (4.16.3): «Папа пробыл здесь двадцать дней, и на него лили тёплую воду из трубы прямо на макушку; врачи говорили, что это полезно для здоровья, потому что его мозг слишком влажный». :)) О крепости, взятой с помощью подкупа: «Правда то, что говорят: нет крепости неприступной, если в неё может влезть осёл, гружённый золотом» (2.25.9). Из числа советов, которые Пий даёт жителям Сиены: «Ведите учёт экспорта и импорта; государство, которое покупает больше, чем продаёт, находится в дурном положении» (4.34.2). Ха, попробуйте сказать это американцам 🙂

Это было, безусловно, очень приятное чтение, и я с нетерпением жду оставшихся томов автобиографии Пия.

I Tatti Renaissance Library. Том 83 (2018)

Книга V

Это издание «Комментариев» Пия (серия ITRL) выходит в свет с поистине ледниковой медлительностью. Мы только что получили третий том (из пяти) — всего лишь через одиннадцать лет после второго! Для сравнения: весь понтификат Пия (во время которого он, помимо всех прочих дел, писал эти Комментарии) длился шесть лет.

Постоянные войны, столь характерные для Италии эпохи Возрождения, продолжаются и в этой книге; Пий часто описывает военные действия в более или менее неизвестных итальянских городках. Всё это не показалось мне особенно интересным, но и читать эти страницы было несложно, уделяя им самое поверхностное внимание, поскольку теперь мне почти безразлично, кто с кем, где и зачем воевал. К счастью, книга содержит множество других материалов, куда более занимательных, и в целом оказалась очень приятным чтением. Похоже, он ещё не утратил надежды организовать крестовый поход против турок: он послал кардинала Виссариона в Германию и Францию, чтобы заручиться поддержкой — безуспешно, что неудивительно (см. 5.8 и прим. 49 на стр. 486). Интересен раздел о планах назначить новых кардиналов (5.13.3–6); действующие кардиналы противились этому, поскольку это уменьшало бы их влияние. Пий также отмечает, что почти все кардиналы были итальянцами, что несправедливо по отношению к другим народам. После долгих препирательств (см. гл. 7.9) Пий назначил шестерых новых кардиналов, трое из которых были иностранцами (прим. 63 на с. 488). Назначение французского кардинала было особенно важно как средство побудить короля Франции отказаться от Прагматической санкции (см. об этом ниже; 7.9.19). Один из новых итальянских кардиналов был всего лишь «семнадцатилетним студентом Павийского университета» (прим. 76 на с. 504)…

Есть любопытный эпизод, связанный с дипломатическими отношениями с Востоком. Пий отправил туда монаха Лодовико, чтобы тот побудил восточные христианские общины восстать против турок — желательно одновременно с тем, как его собственный крестовый поход нанесёт удар с запада (5.11.1). В конце концов Лодовико возвращается с группой послов, якобы представляющих разных правителей Кавказа и Ближнего Востока, и те предлагают поддержать план Пия при условии, что он назначит Лодовико патриархом этого региона (5.11.4). После пиров в Риме (где их «кормят и содержат за государственный счёт; говорили, что некоторые из них съедали не меньше двадцати фунтов мяса в день», 5.11.2) они отправляются в путешествие по Италии и Франции. Пий, похоже, склонен считать всё это мошенничеством, организованным Лодовико, но он не совсем в этом уверен (5.11.7–8). Пий упоминает военачальника по имени Деифоб (5.1.1) — думаю, от латинских/греческих слов deus и phobos, «бог» и «страх»: имя, скорее ожидаемое от пуританина, чем от католика… Когда был схвачен некий Тибурций, глава заговора с целью убить папу, Пий отверг призывы подвергнуть его пытке и просто повесил (5.2.22) — весьма похвально. Заинтересованность Пия в том, чтобы ему целовали ноги, о которой мы уже упоминали в книге III, вновь проявляется и здесь: обращаясь к народу Рима, он говорит: «Что может быть славнее, чем быть подвластным тому господину, который владычествует над всеми смертными, наследнику святого Петра, наместнику Христа, чьи ноги все цари жаждут целовать» и т. д. (5.4.2); позже упомянутые выше иностранные послы сомнительной подлинности уверяют его, что «их послали […] целовать твои ноги как представителя Бога на земле» (5.11.4). Позднее он позволяет целовать свои ноги королеве Кипра (7.7.3) и послам французского короля Людовика XI (7.13.6).

Думаю, этот каламбур был непреднамеренным: «Когда Ферранте понял, что его подданные восстали» (5.4.10). :)) Прекрасная мысль из его речи к народу Рима: «Справедливое дело не всегда торжествует. “Боги возрадовались победителю, но побеждённый доставил радость Катону”, — как сказал поэт» (5.4.12). Согласно примечанию переводчика, это из Лукана, Гражданская война, I.128. Иногда Пий называет коллегию кардиналов «сенатом». В примечании 25 (стр. 485) сказано: «подобная классицистическая терминология всё чаще использовалась при папском дворе во второй половине Кватроченто». Раннее упоминание теории «просачивания богатства сверху вниз»: Пий утверждает, что народ Рима будет верен его правлению из-за его преимуществ: «Какие большие выгоды могут быть даны какому-нибудь народу, кроме тех, что приносит с собой Римская курия? Дома сдаются внаём, зерно продаётся, вино и скот превращаются в деньги; прибыль доходит даже до прачек!» (5.25.4). Возможно, это следствие перевода: слово perveniunt означает просто «достигают, доходят». 

Фраза, будто из комического скетча «Четыре йоркширца»: «Дом был старый и развалившийся, полон мышей размером с кролика» (5.27.9).

Есть несколько интересных упоминаний о новом оружии: бомбардах (разновидность пушек; он приказал отлить три такие и назвал в честь своих родителей и себя — Сильвия, Виктория и Энео; «в то время как прежние едва могли проломить стены толщиной в четыре фута, эти разрушали каменные массы глубиной в двадцать футов», 5.21.3); «ручные баллисты и некоторые малые бомбарды, называемые спрингальдами» (5.29.11; судя по описаниям в Википедии, это близкие родственники арбалета). В этой книге множество отличных и забавных примеров язвительного языка Пия в адрес самых разных врагов. «Но зачем даже упоминать Пиччинино, будто в военном деле есть хоть какая-то честь, будто каждый солдат не известен своими клятвопреступлениями и преступлениями против благородства, как будто они не разоряют города и королевства, словно слуги дьявола» (5.4.15). Не то чтобы я возражал, но довольно лицемерно со стороны Пия говорить это, учитывая, что он сам пользовался армиями.

Некоторая из его лучшей риторики появляется в гневной тираде против другого вражеского командира, Антонио Петруччи: «Природа наделила его многими талантами […] Но эти достоинства были сведены на нет тяжкими пороками: невоздержанностью, похотью, распущенностью, безрассудной дерзостью, лживым языком, вероломством, честолюбием, расточительностью, непостоянством и вечной страстью к притворству и предательству» (5.29.6). Затем он противопоставляет его святому из того же города: «Один служил Богу; другой — Сатане. […] Говорят, первый умер девственником; второй не оставил неиспытанной ни одной формы похоти. Один постоянно звал юношей к плодам лучшей жизни; другой развращал каждого, кого встречал» и т. д. (5.29.9). В том же списке фигурирует бедняга Лодовико Мальвецци из Болоньи: «Лодовико заслужил себе славу у венецианцев, когда сражался на их службе; здесь же он её утратил, показав себя истинным болонцем. Ведь кто когда-нибудь видел выдающегося полководца из Болоньи? Болонцы любят проливать кровь сограждан в заговорах, вынашиваемых внутри стен или на площади […], но редко слышно о болонской доблести на поле боя» (5.31.6).

Есть также несколько великолепных тирад против Сиджизмондо Малатесты (см. книгу II — там уже был подобный пассаж): этого «гения преступлений» (5.5.1). Пий сообщает о чудесном спасении монаха, которого люди Сиджизмондо повесили (5.5.2). «Андреа Бенци по велению папы произнёс длинную и блестящую речь, в которой клеймил преступления Сиджизмондо Малатесты: его грабежи, поджоги, резню, разврат, прелюбодеяния, инцест, убийства, святотатство, измену, предательство и ересь» (5.12.2); однако при этом «он забыл упомянуть о самых страшных и отвратительных преступлениях […] насилии над собственными дочерьми и зятьями, а также об убийстве юношей, которые сопротивлялись его похоти» (5.12.3) и т. д. Вы понимаете, что натворили по-настоящему серьёзное, когда Папа устраивает для вас специальную церемонию «обратной канонизации»: «До сих пор ни один смертный не спускался в ад с церемонией канонизации. Сиджизмондо будет первым, кого удостоят такой чести. По указу Папы он будет внесён в списки ада как товарищ демонов и проклятых» (5.12.6). :))) Позднее Пий также отлучил его от церкви (5.15.4).

Книга VI

Эта книга начинается с любопытной перепалки в Германии: Дитер, избранный архиепископ Майнца, был вынужден занять деньги, чтобы оплатить различные сборы, связанные с утверждением его в должности архиепископа; не сумев вернуть эти долги, он был отлучён от церкви (6.1.1; вот это да! Я бы скорее отлучил от церкви банкиров!), но ослушался этого запрета и стал утверждать, что это папа поступил с ним несправедливо, а не наоборот. Подробности меня не особенно заинтересовали, да и вообще я склонен не верить всему, что Пий пишет о подобных делах, поскольку мы уже не раз видели, насколько чувствителен он к любым покушениям на свой авторитет; и, как можно было ожидать, он выдает изящную обличительную тираду против Дитера (он даже «отнял у одних жен, а у других имущество», 6.2.3). Однако было занятно узнать, что для утверждения в должности, скажем, архиепископа, нужно было выплатить Римской курии тысячи дукатов. Эта практика была настолько привычной, что ни одна из сторон спора её не оспаривала — вопрос состоял лишь в том, были ли суммы, затребованные с Дитера, чрезмерными или нет (6.1.12). Один из сторонников Дитера произнёс речь, «настолько полную богохульства и ошибок, что потом католики звали его не Григорием, а Ошибка-рием» (6.1.3) [Gregorius -> Errorius] 🙂 Пий попытался заменить Дитера другим прелатом — Адольфом: «Несколько предков Адольфа служили архиепископами Майнца» (6.2.6). Как же эти архиепископы могли оставить потомков (например Адольфа), если предполагалось, что они соблюдают целибат?…

Пий о Фридрихе, пфальцграфе: «он насиловал чужих жен, насиловал девственниц, развратничал со шлюхами и нигде не снискал славы, кроме как на поле брани, где его безрассудство время от времени принимали за храбрость» (6.3.4) :)). Позднее действие книги переносится во Францию и Нидерланды, и Пий уделяет немало места хронике событий, в которых сам почти не участвовал, иногда возвращаясь к десятилетиям, предшествовавшим его понтификату. Не совсем понятно, зачем он счёл нужным включать всё это; к тому же, признаюсь, история того региона и того периода меня не особенно интересует. Пий излагает историю Столетней войны, восхваляя англичан за их храбрость и намекая, что французы слабы и изнежены: «Не так-то просто владеть копьём, как метать игральные кости, и нужна куда более сильная рука, чтобы направлять коня, чем чтобы вести за собой цепочку пляшущих дев!» (6.7.4). Пий одобрительно отзывается о Генрихе V, короле Англии: «В Англии он запретил перины. Говорят, что если бы он когда-нибудь покорил всю Францию, то намеревался бы упразднить употребление вина и распахать все виноградники; ибо считал, что ничто так не ослабляет мужчин, как пух и вино» (6.9.7). Есть любопытный эпизод, в котором Париж окружен стаями голодных волков: «война со зверями была не менее ужасна, чем та, что велась с людьми» (6.8.9).

Есть и глава о карьере Жанны д’Арк (6.10) — довольно интересная, и Пий проявляет к ней относительное сочувствие. Однако же, передавая, как французы, уверившись, что она послана небом, доверили ей командование армией, он не может удержаться от насмешки: «Так случилось, что верховное командование войной было поручено девушке. Впрочем, для французов это не было бы трудно — они готовы принимать слухи за евангельскую истину» (6.10.27). Есть забавный эпизод: французы вот-вот собираются отбить у англичан Реймс, где дофин (будущий Карл VIII) намерен короноваться: «Некоторые из англичан советовали унести священное масло (которым помазывают короля) в другое место, чтобы даже если город будет потерян, враг не смог бы быть коронован как следует» (6.10.15). По-видимому, французы тогда верили, что масло было послано прямо с небес. Некто «Никколо, кардинал Санта-Кроче», был «известен своей святой жизнью и остроумием (трудно было бы поверить, что он родился в Болонье)» :)))) (6.11.3).

Пий также пишет и, естественно, осуждает различные попытки ограничить власть папы, предпринятые на Базельском соборе, а позднее королями Франции, которые утвердили контроль над своими епископами с помощью Прагматической санкции (6.12); последняя в конечном итоге была отменена (7.10). Меня заинтересовало, что Прагматическая санкция изначально поддерживалась французским духовенством, так что, видимо, это был скорее конфликт «Франция против Рима», чем «государство против церкви» (7.9.11). Как для папы, надо сказать, что Пий необычайно любит распространять восхитительно грязные сплетни. Иногда средневековая история у него превращается в настоящий сериал: «Король стал рабом похоти, имея новую любовницу каждый день. Покинув законную супругу, он не стыдился осквернять брачные ложа других и совращать незамужних девушек. Дворец кишел королевскими наложницами, купленными за огромные деньги. Карл [Анжуйский, шурин короля] был посредником в любовных делах короля, удерживая его расположение не столько как родственник, сколько как сводник. […] [Королева же] день и ночь оплакивала, что покинута и презираема, и прекрасно знала, что это её брат выставляет против неё шлюх на ристалище» (6.13.2–3) :)) Мне особенно нравится метафора «выставлять шлюх на ристалище» — хотя, кажется, это находка переводчика. [* Это напомнило мне шутку Джеффа Росса про Чарли Шина: «Уверяю вас, Чарли копит шлюх у себя дома. Там битком набито шлюхами. Чарли, тебе бы сниматься в Hoarders (“Склад мании”)».]

Ближе к концу книги появляется знаменитый албанский князь Скендербег, который ввязывается в сражения в Италии, вызывая яростную браваду со стороны своего врага, князя Тарентского: «Ни один человек итальянской крови не станет бояться какого-то паршивого албанца. […] Мы ценим албанцев не выше овец. Нам стыдно считать этот крестьянский народ нашим противником» (6.19.3). «Перед городом [Каве] есть маленькая глинистая ямка. Если вонзить туда посох или меч и оставить хотя бы на краткий миг, вы не сможете вытащить его, как бы ни старались» (6.22.3). Пий утверждает, что испытал это сам во время визита в те места и убедился, что рассказ правдив.

Книга VII

Книга начинается с нескольких глав о Каталонии и её борьбе против королей Арагона. «Когда королева узнала, что её пасынок Карл прибыл в Барселону, она пошла встретить его, обняла его как сына, хотя он был старше её, и сделала всё возможное, чтобы покорить его своими женскими чарами» (7.1.5). Я видел достаточно порнографии, чтобы понимать, куда это ведёт 😛 Позднее следуют несколько глав о Кипре, которые мне показались довольно интересными, поскольку я знал очень мало об его истории. Оказывается, именно король Ричард Львиное Сердце впервые захватил остров у византийцев, потому что местные греки «отказались позволить ему высадиться» на Кипре, когда он направлялся в крестовый поход (6.1.1). Вот это да, бурная реакция! Позже остров оказался под властью различных французских и итальянских правителей, некоторые из которых начали приглашать султана Египта вмешаться в их внутренние распри — достаточно распространённый способ для страны попасть под иностранное владычество, но всё же печальный. В какой-то момент генуэзскую общину, по-видимому, несправедливо, заподозрили в заговоре против короля Кипра, и он «приказал доставить их на верхний этаж дворца и выбрасывать из самых высоких окон на площадь внизу, где стояли солдаты, ловившие падающие тела на копья и мечи» (7.6.4).

Есть занимательная глава о Амедео, герцоге Савойском, который позднее был избран антипапой под именем Феликса V. Я помню, что читал о нём в томе серии ITRL с сочинениями Николая Кузанского, но в рассказе Пия он предстает несколько более симпатичным персонажем. Кажется, он, по крайней мере, пытался удалиться вместе с горсткой последователей к жизни отдалённо монашеский (хотя и весьма роскошный) образ жизни, прежде чем стать (анти)папой (7.8.6–7). Пий не из тех, кто подбирает благородные выражения, и с удовольствием насмехается над беднягой Амедео: когда тот стал антипапой, ему пришлось сбрить бороду, которая до тех пор ««казалось, придавала ему некое достоинство. Когда он выходил без нее, его крошечное лицо, взгляд искоса (у него был косоглазие) и дряблые щёки придавали ему вид обезьяны» (7.8.12).

«Нет ереси столь отвратительной, что не нашла бы себе пищи в Священном Писании» (7.9.11). Пий пишет это в контексте Прагматической санкции, но позже это оказывается уместным и для гуситских споров о причащении: «эту ересь начал школьный учитель по имени Якобелл, прочитавший у Иоанна: “Если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить крови Его, не будете иметь в себе жизни”», — и пришёл к выводу, что миряне не попадут в рай, если они (а не только священники) не будут принимать во время причастия и вино, и хлеб (7.15.4). Мы уже видели довольно много об этом споре в упомянутом томе Николая Кузанского, и здесь всё выглядит не менее нелепо. Как и ожидалось, Пий не проявляет к еретикам ни малейшего сочувствия — не больше, чем Николай.

Похоже, Пий был связан каким-то обязательством включать хотя бы одну тираду против Сиджизмондо Малатесты в каждую книгу своих мемуаров :], и он добросовестно выполняет это: «Убийства, изнасилования, прелюбодеяния, кровосмешения, святотатства, клятвопреступления, измены и почти бесчисленные преступления самой низкой и ужасной природы были доказаны против него» (7.11.1). Пий осудил его как еретика и велел сжечь его чучело (7.11.2–3). В конце этой книги Пий вновь разрабатывает дерзкий план крестового похода против турок и, что поразительно, даже получает поддержку венецианцев, которые, по-видимому, «решили, что план папы был вдохновлён самим Богом» (7.16.12). Подозреваю, что они рассудили, что остальные государи всё равно ничего не предпримут, так что поход не состоится, а им ничего не будет стоить выразить поддержку — при этом, возможно, улучшив отношение папы к себе. К слову об анти-турецких усилиях: «В год, когда пал Константинополь, герцог Филипп Бургундский публично поклялся, что выступит против турок, поведёт войну против них и вызовет Мехмеда на поединок» (7.16.5), хотя благоразумно добавил условие, что несколько других правителей тоже должны отправиться в этот поход — чего, разумеется, так и не произошло. Но сама идея поединка просто нелепа — должно быть, он перечитал рыцарских романов 🙂