Происхождение, развитие и энергия живых существ — темы, которые испокон веков привлекали внимание мыслящих людей. Для их объяснения обычно предполагалось существование особой силы, в значительной степени свободной от ограничений, присущих силам неорганической природы. Эту силу называли «жизненной силой», и считалось, что под её воздействием растения и животные собирают необходимые вещества и принимают определённые формы. Однако в последние годы наши представления о жизненных процессах претерпели глубокие изменения; острота интереса к этим изменениям, а подчас и вызываемое ими беспокойство ярко выражаются в тех спорах и возражениях, которые сегодня столь часто возникают вокруг феноменов жизни. Прослеживая эти феномены во всём их многообразии, наиболее передовые мыслители нашего времени утверждают, что в конечном счёте они сводятся к единому источнику энергии, из которого проистекает вся жизненная сила. И именно это обстоятельство вызывает тревогу: ибо этим источником оказывается не прямое веление сверхъестественного начала, а резервуар того, что, если мы не станем исповедовать веру Заратустры, следует признать неорганической силой. Одним словом, ныне считается доказанным, что вся энергия, которую мы получаем от растений и животных, в конечном счёте заимствована у солнца.

Ещё несколько лет назад, когда высказывалось мнение, что солнце является источником жизни, девять из десяти тех, кого ныне пугает современная форма этой мысли, в общем и целом согласились бы с её правильностью. Однако их согласие было скорее поэтическим, нежели научным, и они отнюдь не были готовы принять строгий механический смысл этих слов. А между тем именно в этом и состоит суть современных выводов: в растительном и животном организме нет никакой творческой энергии; вся сила, которую мы черпаем в мускулах человека и животных, в той же мере, как и энергия, высвобождаемая при сгорании дров или угля, создана за счёт энергии солнца. Солнце становится тем холоднее, чем больше мы разжигаем свои костры; оно становится холоднее и затем, чтобы мы могли устраивать скачки или подниматься в Альпы. Можно с полной определённостью сказать, что солнце остыло на точно измеримую величину для того, чтобы обеспечить энергией туристов, которые в этом году поднялись из долины Шамони на вершину Монблана.

---

Для большинства людей энергия света и тепла представляется чем-то совершенно отличным от обычной механической энергии. Однако на деле одна может быть получена из другой. Дерево можно нагреть трением до температуры воспламенения; а искусный кузнец, умело ударяя по куску железа, способен заставить его светиться. Таким образом, посредством грубой силы своего молота он порождает свет и тепло. Если бы это действие было доведено до достаточной степени, можно было бы воспроизвести свет и тепло, сравнимые с солнечными. В действительности происхождение солнечного света и тепла нередко объясняли падением метеоритного вещества на поверхность солнца; и независимо от того, поддерживается ли солнце на деле таким способом или нет, совершенно ясно, что оно могло бы поддерживаться именно так. Более того, будь расплавленное состояние нашей планеты, как предполагали выдающиеся умы, вызвано столкновением космических масс или нет — совершенно несомненно, что такое состояние вполне могло быть вызвано таким образом. Если, значит, свет и тепло солнца могут быть порождены ударами мёртвой материи, и если из света и тепла, порождённых таким способом, мы способны извлечь ту энергию, которую привыкли называть жизненной, то отсюда неизбежно следует, что жизненная энергия может иметь ближайшее механическое происхождение. 

В каком же смысле следует считать солнце источником той энергии, которую мы извлекаем из растений и животных? Попробуем дать ясный ответ на этот вопрос. Воду можно поднять с уровня моря на значительную высоту, а затем позволить ей стекать вниз. При этом она может принимать различные формы: падать водопадом, бить фонтаном, закручиваться в водовороты или спокойно течь по ровному руслу. Кроме того, её можно заставить приводить в движение сложные механизмы — вращать жернова, двигать челноки, работать пилами и молотами, вбивать сваи. Но вся эта энергия, во всех её проявлениях, будет производной от той изначальной силы, которая была затрачена на поднятие воды на высоту. Машина сама по себе не создаёт никакой новой энергии; работа, совершаемая водой при падении, лишь распределяет и разлагает на части ту работу, которая была вложена в её подъём. В этом самом точном смысле вся энергия растений и животных — лишь распределение и разложение той силы, которая изначально была приложена солнцем. В случае с водой источником энергии является насильственное перемещение определённого её количества с низкого уровня земной поверхности на более высокий; затраченная при этом энергия возвращается в процессе падения воды. В случае жизненных явлений источником энергии является насильственное разложение атомов сложных веществ под воздействием солнечной энергии. Силу, притягивающую воду к земле, мы называем «тяготением», а силу, притягивающую атомы друг к другу, — «химическим сродством»; но эти различные названия не должны вводить нас в заблуждение относительно качественного единства обеих сил. Обе они суть притяжение; и для разума падение атомов углерода к атомам кислорода не труднее для понимания, чем падение воды на землю.

Таким образом, построение растительной субстанции осуществляется солнцем посредством восстановления химических соединений. Явления животной жизни представляют собой более или менее сложные обратные процессы по отношению к этим процессам восстановления. Мы потребляем растения и вдыхаем кислород из воздуха; и в наших телах кислород, который под действием солнца был поднят над углеродом и водородом, вновь стремится к ним, в результате чего выделяется животное тепло и формируются животные структуры. Сквозь всю сложность жизненных феноменов проходит этот закон: растение образуется при подъёме «веса», животное — при его падении. Но на этом вопрос не исчерпывается. Вода в приведённой выше аналогии порождает всё движение, которое проявляется при её падении, но форма этого движения зависит от характера механизмов, вставленных на пути её течения. Подобным же образом изначальное воздействие солнечных лучей модифицируется атомами и молекулами, между которыми распределяется их энергия. Именно молекулярные силы определяют, какую форму примет энергия солнца. В процессе разделения углерода и кислорода эта энергия может быть направлена так, что в одном случае возникнет капуста, а в другом — дуб. Точно так же при обратном соединении углерода с кислородом молекулярный «механизм», через который действует энергия этого соединения, в одном случае может «ткать» ткани лягушки, а в другом — ткани человека.

Материя животного тела принадлежит к миру неорганической природы. Нет ни одного вещества в тканях животного, которое в конечном счёте не происходило бы из горных пород, воды или воздуха. Различаются ли тогда силы органической материи по своей природе от сил материи неорганической? Современная философия даёт на это вопрос отрицательный ответ. Именно соединение в органическом мире сил, одинаково присущих и неорганическому, составляет ту тайну и то «чудо» жизненности. Всякая часть любого животного тела может быть восстановлена до состояния чисто неорганической материи. Совершенное обращение этого процесса восстановления могло бы вновь привести нас от неорганического к органическому; и такое обращение, по крайней мере, мыслимо. Действительно, устремление современной науки состоит в том, чтобы разрушить стену, отделяющую органическое от неорганического, и свести оба мира к действию сил, одинаковых по своей природе, но различно сочетающихся.

Рассмотрим теперь вопрос о личной тождественности в связи с вопросом о молекулярной форме. Двадцать шесть лет назад Майер из Хайльбронна, обладая тем даром гения, который способен вложить глубокий смысл в немногие факты, указал, что кровь — это «масло лампы жизни», сгорание которого, подобно сгоранию угля в более грубых случаях, поддерживает мышечную деятельность. Мышцы — это механизм, посредством которого динамическая энергия крови приводится в действие. В процессе этого кровь расходуется. Но и всё тело, хотя и медленнее, чем кровь, также подвергается износу, так что через определённое число лет оно полностью обновляется. Как же сохраняется ощущение личной тождественности сквозь этот поток молекул? Для человека, в его известной нам форме, материя необходима для существования сознания; однако материя, составляющая его тело в любой данный момент, может полностью измениться, тогда как в сознании не наблюдается никакого разрыва или прерывания. Подобно сменяющим друг друга часовым, уходящие кислород, водород и углерод, словно передают свой секрет вновь прибывающим товарищам; и так, при постоянной смене «не-я», «я» остаётся неизменным. Постоянство формы в группировке молекул, а не постоянство самих молекул, является условием этого постоянства восприятия. Жизнь — это волна, которая в любые два последовательных момента своего существования не состоит из тех же самых частиц.

Предположим теперь, что молекулы человеческого тела, вместо того чтобы поочерёдно замещать друг друга и таким образом восстанавливать уже существующую форму, были бы изначально собраны из природы и размещены в тех же относительных положениях, какие они занимают в теле. Предположим далее, что они обладали бы теми же силами и тем же распределением сил, теми же движениями и тем же распределением движений — явилась бы тогда перед нами эта организованная совокупность молекул как чувствующее и мыслящее существо? Нет оснований полагать, что это было бы невозможно. Или, например, если бы из солнца была отсечена планета, приведённая во вращение вокруг своей оси и движущаяся по орбите вокруг солнца на таком же расстоянии, как Земля, — привело ли бы её постепенное охлаждение к возникновению органических форм? Я склонен ответить утвердительно. Структурные силы, вне всякого сомнения, заключены в самой массе, — вне зависимости от того, достигают ли они степени, необходимой для образования растения или животного. В аморфной капле воды скрыты все чудеса кристаллической силы; и кто осмелится установить пределы возможной игре молекул в остывающей планете? Если эти утверждения кажутся поразительными, то лишь потому, что философы и богословы, одинаково не ведавшие истинной сущности материи, определяли её и поносили её ложными понятиями, тогда как в своей глубинной природе материя по существу мистична и трансцендентна.

Интерес, который ныне вызывают подобные вопросы, в значительной мере объясняется их дерзновенностью — дерзновенностью, которая, без сомнения, со временем исчезнет. И чем скорее будет устранён общественный страх перед такого рода вопросами, тем лучше для дела истины. Что касается познания, то естествознание по своей природе дуально. В одном смысле оно знает, или призвано знать, всё; в другом — оно не знает ничего. Наука многое постигает в той промежуточной сфере, которую мы называем природой, и продуктом которой она сама является; но о происхождении или конечной судьбе природы она не ведает ничего. Кто или что создало солнце и наделило его лучи той силой, которую мы им приписываем? Кто или что создало и наделило мельчайшие частицы материи их удивительной способностью к многообразным взаимодействиям? Наука этого не знает: тайна, хотя и отодвинута далее, остаётся неразгаданной. Для многих из нас, кто чувствует, что на небе и на земле есть большее, чем снится нынешней философии науки, но кто также научен, сколь тщетны попытки постичь Непостижимое, высшим состоянием духа остаётся то, о котором сказал Гёте:

Кто дерзнёт Его Имя назвать,
Иль провозгласить веру в Него,
Коль в мистической тайне сокрыт Он — Вседержащий?
Проблеском вспыхнет в уме Его свет,
Чувствует душа вознесённая Его силу —
Осмелится ли тогда отвергнуть Его власть — Всеподдерживающего?

Примечание Тиндаля в переиздании 1875 года: Весь так называемый «материализм» «Белфастской речи», по моему мнению, сосредоточен именно в этом, отнюдь не новом, фрагменте.