Фридрих Лист - «Национальная система...» (обзор). Теория протекционизма и экономические взгляды.

Фридрих Лист — «Национальная система…» (обзор). Теория протекционизма и экономические взгляды.

Ноя 25, 2025

Автор текста: Friedrich Hohenstaufen

Версия на украинском и английском языках

Остальные авторские статьи можно прочитать здесь

После рассмотрения биографии Фридриха Листа и истории консерватизма и протекционизма в первой половине XIX века — мы взялись за обстоятельное чтение его книги 🇩🇪 «Национальная система политической экономии» (1841). Разбор его книги вышел очень подробным и огромным, при том что содержательно это очень примитивная книга, где кухонная геополитика и мечты про индустриальное возрождение нации, наряду с патологической ненавистью к либеральному гегемону (в данном случае это была Британия) навязчиво повторяются по кругу на протяжении всей книги. Основная идея — пошлины на импорт это чудо, небесная амброзия и философский камень экономической науки. Экономический либерализм — хуже сделки с сатаной, и вредит абсолютно всем и всегда, кроме того случая, когда ты сам мировой гегемон. Хотя, кроме этой примитивной банальщины, которая в конкретных примерах самого Листа чаще всего даже не работает — несколько хороших идей здесь все таки есть, и в отрыве от всего этого мракобесия они звучат даже неплохо. Конечно же, я не мог пройти мимо каждого сомнительного высказывания Листа, и поэтому попытался собрать максимум. Оттуда и такой объем этого обзора. Но для удобства я сделал итоговые обзоры на все 5 крупных разделов книги, и здесь приведу ссылки на каждый раздел, и отдельно на каждое итоговое резюме (т.е. краткий пересказ):

Вступление, или предисловие. Где Лист в общем-то пересказывает основное содержание всей книги (краткий пересказ).
«История», первая глава, где он на исторических примерах пытается доказать, что все нации добивались успеха только благодаря протекционизму, и страдали только благодаря свободному рынку (краткий пересказ).
«Теория», вторая глава книги, где Лист разжевывает важность прогресса, индустриализации, преимущества города над деревней и централизации над децентрализацией. Здесь же рассматриваются его важнейшие концепции — отличие национальной и космополитической экономии, теории стоимостей и производительных сил, а также важность протекционизма для всех успехов (краткий пересказ).
«Системы», третья глава книги, где нам показывают разные этапы развития физиократической школы, каждый из которых назван «системой», и их борьбу с производственной системой, представленной предшественниками Листа, в частности он рассматривает здесь системы Сен-Симона и Фурье, и дает их очень умеренную критику (краткий пересказ).
«Политика», четвертая и последняя глава, по сути резюме книги, где Лист демонстрирует апогей немецкого национализма, шовинизма и расизма, и выступает уже как откровенный геополитик на кухне (краткий пересказ).

Предисловие (и вступление) от Листа

Книгу Листа «Национальная система политической экономии» (1841), поскольку она является ключевой для всех школ протекционизма, я рассмотрю в самых подробных деталях. Работы Листа широко обсуждались ещё при его жизни, по крайней мере в германоязычной среде, ещё даже до этого крупного релиза. Да и сам Лист был далеко не простым кабинетным ученым, и совсем не мелкой фигурой в политике Германии (все еще раздробленной на десятки княжеств). Его вполне признавали крупнейшим экономистом страны в середине XIX столетия. После релиза «Национальной системы…» его слава еще больше увеличилась. Даже несмотря на то, что система протекционизма не нова, и Лист не предложил ничего сногсшибательного, но даже после его смерти, выступая на брюссельском конгрессе в 1847 году Карл Маркс (до этого раскритиковавший Листа), слушая какого-то вторичного оратора-протекциониста, воскликнул со своего места, что лучше было бы просто повторить речь Листа, в которой, по крайней мере, были «острота, жизнь и мужество». Да и сам Маркс признавался, что толчком к изучению политэкономии для него стали дебаты протекционистов и фритредеров в начале 40-х годов, и поэтому он просто не мог не знать в это время Листа (претендующего на место редактора Рейнской газеты до прихода туда Маркса). Но о рецензиях Маркса на работы Листа, про его отношение к протекционизму и свободной торговле мы еще поговорим в созданном специально для Маркса отдельном материале.

В предисловии к своей книге Лист говорит, что первые сомнения на счет доктрины Смита и его учеников возникли у него ещё за 23 года до релиза своей книги, т.е. примерно в 1818 году (почти тогда же выходит книга Шапталя, и активно выступают гамильтоновцы в США). Он сразу же присягает на верность «Континентальной системе» Наполеона, аргументируя в ее пользу буквально так, будто бы это наш соотечественник рассказывает о плюсах СССР и ужасах анархии 90-х. После снятия блокады Наполеона (читай, после распада СССР), по Листу, Германия ужасно пострадала, а вот при Наполеоне было очень и очень круто. При этом почти вся историография говорит о том, что система Наполеона была полной лажей, даже для Франции, не говоря уже о подчиненных ею странах. Но Лист наоборот говорит, что это лучшее, что случалось с Германией. Кому здесь верить? Возможно Лист действительно интересовался не так уровнем жизни немцев, как узкой точкой зрения крупных промышленников, для которых дела действительно стали ощущаться лучше. Но почему бы ему становится именно на их точку зрения — не совсем понятно. Лист говорит, что изучил всю политэкономию того времени, но когда захотел объяснить своим студентам, как эта наука поможет Германии «встать с колен», находил, что объяснений в рамках самой науки нет, а есть только вера в свободный рынок, что было очень и очень простым концептом (и такой же простой концепт — бахнуть пошлины попадя и непопадя, веря их целебное действие; но это видимо не такой же простой абстрактный принцип, а уже великая наука). После этого Лист пришел к выводу:

«Теория, беспокоящаяся исключительно человечеством, только индивидуумами, не увидела наций; мне стало ясно, что свободная конкуренция между двумя высокоразвитыми в культурном отношении нациями, может быть полезна для обеих только тогда, когда обе будут находится на примерно одном уровне промышленного развития, и что нация, которая через плохие условия существенно отстала в промышленности, торговле и мореплавании, но которая имеет необходимые умственные и материальные средства для развития этих отраслей, сначала сама должна приложить усилия и сделать себя способной вести свободную конкуренцию с более развитыми нациями. Итак, я понял разницу между космополитической и политической экономией; во мне сформировалась идея: Германия должна устранить свои провинциальные таможни и благодаря общей системе торговли стремится к такому уровню промышленности и коммерции, которого другие нации уже достигли на основе их торговой политики».

Говоря про борьбу идей в Германии еще в 1818-25х годах, т.е. сразу после краха Наполеона, Лист пишет о том, что, продвигая классический меркантилизм, он сам, якобы, великий новатор (лол!), против которого ополчилась старая «академическая» тусовка. Все вокруг него — догматики от либеральной школы свободной торговли, а он один пошел на них войной, и пожертвовал своей репутацией. Сразу видно по контуру текста, что он считает эту теорию (свободной торговли) продуктом заговора ~~жидо-масонов~~ англичан, с целью разорения Германии и многих других наций: «Очевидно, что эту борьбу вели не одинаковым оружием: с одной стороны — сформированная во всех частях теория, которую фактически никто не отрицал, единая школа, могучая партия, которая имела своих глашатаев во всех законодательных органах и судах, и прежде всего величайшую силу — деньги; а с другой стороны — бедность и нищета, неоднородность взглядов, внутренний раскол и полное отсутствие теоретической базы».

Из цитат выше мы уже видели, как в предисловии к книге он анонсировал одну из главных концептуальных идей своей книги — различие космополитической и политической экономии. Теперь он также вкратце анонсирует другие важнейшие элементы своей теории:

«В ежедневной борьбе, которую я должен был выдерживать, я понял разницу между теорией ценностей и теорией продуктивных сил, а также фальшивую игру, которую господствующая экономическая школа вела со словом «капитал»; я также понял разницу между преимуществами мануфактурного производства и преимуществами земледелия; я добрался до фальшивых аргументов, которые школа использовала для того, чтобы преимущества в пользу свободной торговли продуктами земледелия сделать также актуальными для оборота мануфактурных продуктов; я начал глубже погружаться в принцип разделения труда, чем его трактовала школа, и изучать, насколько этот принцип может быть использован относительно целых наций с учетом состояния их развития».

О том, как Лист написал книгу «Пригодная система политической экономии» для французской академии — упоминается им же самим в предисловии. Он гордится тем, что на конкурсе академии попал в топ-3 работ (из 27-ми), несмотря на то, что писал второпях и сам был недоволен результатом. Больше всего он гордится этим потому, что в судьях сидели сторонники свободного рынка, и даже они признали его работу! В эпиграфе его работы была фраза «И Родина и человечество», что он считал отличной иллюстрацией своего националистического подхода, и отличия от «космополитической школы» Смита. По словам Листа, во Франции дела с господством английских идей обстоят еще «хуже», чем в Германии (что полная фигня, учитывая что реальная экономическая политика Франции того времени уже была протекционистской, о чем и он сам позже скажет в исторических разделах книги). Он, видимо, ссылается на своих трех судей, когда называет несколько имен. Первым называется некий Пеллегрино Росси (1787-1848), заменивший Сэя (после его смерти) на кафедре экономики, умеренный либерал-фельян по взглядам. Лист оценил его за некоторый вклад в науку, но осудил за мелкобуржуазные взгляды, навеянные, как он думал, жизнью Росси в Швейцарии и Италии, где нет крупной промышленности. Здесь сразу напрашивается сравнение с итало-швейцарцем Сисмонди, и да, Лист сам же делает это сравнение. Он считает Сисмонди крупным историком, но который тянет человечество в деревню, и поэтому «путает красное и черное» и якобы хочет «обуздать дух изобретательности» (Сисмонди не был врагом прогресса как такового, но осуждал воздействие машин на рост бедности широких масс). Росси якобы кабинетный ученый, живущий в мире фантазий, поэтому верит в «космополитический» принцип. Вторым называется экономист Ж.-А. Бланки (брат Л.-О. Бланки), известный для Листа тоже как историк, но уже историк экономики. Сам Лист во многом вырос из этой работы, поэтому Бланки он уважает больше. Но Бланки был либералом смитовской школы, и поэтому тоже в целом осужден Листом. Лист считает, что Росси и Бланки голосовали против его работы.

Но кто выступил его адвокатом, так это, по мнению Листа, мог быть только барон Дюпен (1784-1873), крупный математик, который позже стал заниматься экономикой (по административным и должностным причинам) и начал применять математику для анализа в этой науке. В 1816 году Дюпен специально ездил в Англию, чтобы понять причины ее благосостояния, а с 1827 года активно участвовал в политике. Все время он обожал военщину и во-многом поэтому ориентировался на промышленный рывок (в его сознании — это важный атрибут для будущей военной победы над Англией). Однажды он даже ненадолго стал министром ВМФ Франции. В 20-30 годы какой-то ещё небольшой и едва теплящийся либерализм Дюпена совсем испаряется; он становится консерватором и протекционистом. Мы вкратце упоминали Дюпена в заметке о крупных протекционистах до Листа, и говорили также о том, что он был одним из инициаторов упразднения «работных домов» Луи Блана. Но Лист, видимо, считал его все же слишком либеральным, и как он сам говорит, только «склонным» к оправданию книги Листа. Все остальные члены комиссии по мнению Листа только мусор, который занимался «научно-популярным» изложением школы Смита, или «рассуждениями для политизированных дам».

Марксист Лист против товарного фетишизма

Как и любой уважающий себя ~~марксист~~ мыслитель-романтик, Лист считает преимуществами своей работы — поиск скрытых сущностей и исторический подход.

«Школа могла бы сказать, как она уже делала много раз: «Но так называемая меркантильная система была уже побеждена нами во множестве сотен статей и выступлений, и что же — мы должны тысячный раз опровергать по-новому описанное старье?». Это было бы действительно верно, если бы я только снова напомнил про так называемую меркантильную систему. Необходимо прочитать только предисловие к этой книге, чтобы убедиться, что из той системы я перенес в свою только полезное, а все ложное отбросил; что это полезное я поставил на совсем другой фундамент сравнительно с так называемой меркантилистской школой, а именно на фундамент истории и природной сути (…) я впервые отрицал аргументы, который тысячи раз приводила космополитическая школа, природой вещей и уроками истории».

Насколько Лист типичный романтик, что сближает его с представлениями марксистов, можно увидеть на примере следующей его цитаты, где он попытается демистифицировать экономические фразы, исходя из позиций философского антропологизма (т.е. гуманизма). Буквально тем же занимался Маркс в 40-е годы (когда и написана работа Листа), что перенеслось на его позднейшие идеи о «товарном фетишизме», и стало фундаментом для многих идей неомарксизма. Читаем Листа:

Он [какой-то критик Листа] постоянно говорит про мир товаров. В этой фразе — целый мир обмана, ибо не существует мира товаров! К понятию «мир» относятся разумные и живые существа, даже если это животные. Кто, например, готов говорить про мир минералов? Если отбросить дух/разум, тогда все, что называлось товаром, станет мертвой материей. Или что случилось с богатством городов Тир и Карфаген, с ценностью дворцов Венеции с тех пор, как дух покинул их каменные массы? Своим «миром товаров» вы хотите поднять материю до уровня автономности — в этом заключается вся ваша ошибка. Вы рассекаете перед нами мертвое тело и показываете нам его строение и части, но снова собрать эти части в единое тело, вдохнуть в него жизнь, привести его в действие — этого вы не можете; ваш мир товаров — это химера!

Конечно, здесь он выступает как типичный романтик и критик материализма XVIII века. Очевидно, что Маркс по крайней мере пытается быть материалистом, а Лист — уже открытый идеалист. Эта разница очевидна, но разве она хоть как-то влияет на суть рассуждений? Разве Маркс, критикуя «вульгарный» материализм, не делает РОВНО ТОЖЕ САМОЕ, почти в таких же выражениях, и с такой же общей идеей? (многие марксисты, которых я знал и знаю до сих пор, любят эту же аналогию про организм, как целостную систему, которую нельзя просто механически собрать, и такая их любовь к этой теме очень характерна). Но интересно не это… для постоянных читателей нашей группы родство марксизма и консерватизма уже давно очевидно. Гораздо интереснее то, что здесь Лист, пускай и не прямо, но все же говорит о том, что экономические явления нужно рассматривать через призму общественных отношений. И вот в этом его родство с марксизмом наверное самое серьезное; серьезнее всего того, что можно было бы списать на какие-то формальные совпадения общего «духа эпохи».

Но, конечно, тут надо отметить, что Маркс уже в 1844 году критиковал Листа, не соглашался с обобщением экономического либерализма в одну «школу», и не считал самого Листа ни на йоту оригинальным. Да и в целом Маркс склонен был соглашаться с либеральными экономистами, и прямо сравнивая фритредеров и протекционистов, Маркс, к ужасу марксистов, занимал сторону первых. Да, с массой оговорок, и скорее через логику «чем скорее капитализм разовьётся, тем скорее рухнет». Но чтобы скорее его развить — Маркс предлагал свободный рынок, а значит он соглашался, что это самая эффективная система. Позже, возможно, его взгляды изменились, но этого я уже не помню. Зато помню, что немного более благосклонным к протекционистам был поздний Энгельс. Ещё один балл в копилку того, что современный марксизм это скорее популярно изложенный «энгельсизм». Но не будем об этом, Маркса и Энгельса я буду отдельно и очень обстоятельно вычитывать в специально созданном для этого паблике. Здесь просто решил ещё раз напомнить, насколько все границы размыты, как мала доля подлинной оригинальности, и как дух эпохи (в данном случае — романтизма) проявлял одни и те же идеи в разных людях.

Главные враги Листа в Германии

Лист решает избавить нас от необходимости искать имена ранних немецких либералов-экономистов и/или политиков, и выдает их списком:

Прочитайте работы Лотца [или тут], Пелитца [мб этот], Роттека, Зодена, не говоря уже про таких поверхностных авторах, как Краузе [прим.: с такой фамилией подходящих вариантов может быть штук 5, но я думаю имеется ввиду этот] или Фульда, и вы увидите, что они являются слепыми последователями Смита и Сэя, или что их рассуждения, если и отклоняются от Смита и Сэя, то не имеют никакой ценности. То же можно сказать и про разумного Вейтцеля, одного из образцовых немецких политических авторов, и даже весьма опытный и проницательный, Рутхард имеет в этой важной материи только единичные светлые лоскутки.

Но больше всего ему лично насолил Роттек, заявивший, что таможенные пошлины в Германии были введены не потому, что Лист прав, и что это нужно для развития промышленности — а потому, что это нужно для поддержания торгового баланса, чисто по финансовым соображениям. По мнению же Роттека, протекционизм вреден для потребителей и ведет к бедности, но в этом случае неравный обмен в международной торговле ведет к бедности тоже, и было выбрано меньшее зло. Роттек также считал, что Лист ангажирован в пользу небольшой группы крупных промышленников, и ставит их интересы выше всех остальных (что, в общем-то, правда). В ответ Лист в общем-то просто назвал Роттека идиотом, который не понимает его (Листа) величие. В таком же духе и все остальные либералы, заносчивые индюки, которые не понимали Листа и верили в бредни Смита. Из авторов, которых Лист хватил — он называет пару королевских охранителей, которые поддержали идею Таможенного союза. Это, например, Небениус (правда он всё таки критикуется за то, что готов открыть границы Англии, если только та снимет все пошлины с Германии, а Листа это не устраивает), Герман и Моль. Ну а настоящим гением экономической мысли, который затмевает всех живущих, и который мог бы выступить аки сам Лист, если бы, к сожалению для всего человечества, не умер раньше времени — это Александр фон Марвитц (1787-1814). Этот юноша в свих письмах к владелице просвещенческого салона в Германии, Рахель Фарнхаген, среди всего прочего излил ведро словесного поноса на Адама Смита. Неизвестно, сколько было вылито всего, но я приведу только часть, которую приводит нам сам Лист:

«Все свое знание черпали они из Адама Смита, ограниченного, но в своей ограниченной сфере остроумного человека, чьи основные положения они при всяком случае проповедуют, давая им, подобно школьной болтовне, нелепое развитие. Его наука весьма удобна, так как она независимо от всякой идеи, не принимая в соображение различных направлений человеческой жизни, строит «одну общую для всех» – для всех наций и для всех положений «одинаково применимую коммерческую систему», мудрость которой состоит в том, чтобы «людям предоставлено было делать то, чего они пожелают». Его точка зрения исходит из частного интереса; он не задумывается о том, что государство должно руководиться иным взглядом, взглядом высшего порядка, и вследствие того национальная промышленность должна следовать другому направлению, чем то, которое желает человек, пользующийся вульгарными наслаждениями (в укр. версии вместо промышленности «общий интерес», а вместо вульгарных наслаждений «частные наслаждения»). Я читаю и критикую его. Только чтение продвигается медленно, поскольку он ведет нас через лабиринт пустых абстракций среди искусственной путаницы его производительных сил, и следовать за ним оказывается более утомительно, чем трудно»
[…] «Скоро закончу читать Адама Смита, к моему великому удовольствию, поскольку в конце, когда он говорит о делах государственных, войне, суде, просвещении, он оказывается совсем глупым… Я буду говорить о нем подробно, и это стоит того, ибо наряду с Наполеоном, он теперь наиболее могущественный монарх в Европе» (Прим от Листа: Абсолютно верно).

И вот после этого совершенно лишенного содержания фрагмента, в котором сказано только «Смит говно, очень переоценен, а его почитатели тупые», подписавшись под каждым словом — Лист пишет об его авторе:

«И этот приговор – приговор, который содержит в двадцати строках все – решительно все, что можно сказать об Адаме Смите и его школе, произнес Марвитц после того, как прочел Адама Смита в первый раз. Он, юноша двадцати четырех лет, окруженный учеными, поклонявшимися, как Богу, Адаму Смиту, он один своей сильной и верной рукой низвергает, и в дребезги разбивает их идола и смеется над тупостью его обожателей. И его, призванного открыть глаза своей Родине, всему миру, сбили окончательно глупейшими вопросами на экзамене, довели этим до полусмерти, и он был рад получить хотя бы «удовлетворительно». И такой человек должен был умереть еще прежде, чем успел понять свое призвание. Величайший экономист Германии – в некотором смысле единственный мыслящий – должен был умереть на чужбине.

[…] По правде, никогда я не чувствовал себя столь малым, как при чтении этих писем Марвитца. Ему – безбородому юноше – достаточно было двух недель для того, чтобы сорвать покрывало, скрывавшее кумира космополитической школы, а мне для этого потребовался целый ряд лет уже в зрелом возрасте. Особенно поразительна параллель между Наполеоном и Адамом Смитом, которую он очертил двумя словами: «они оба могущественнейшие монархи земли» – и «опустошители земли» сказал бы он без сомнения, если бы такое выражение не было опасным в 1810 г. Какой широкий взгляд на великие мировые отношения! – какой ум!».

Как же мало, оказывается, нужно, чтобы стать «величайшим экономистом Германии» и единственным мыслящим человеком! Вскоре после этого Лист снова возвращается к критике материализма, и демонстрирует ещё одно высказывание про мертвые части и живой организм целого, про заговор жидомассонов Британии с целью разорить Германию и про логику национализма, как «золотой середины» между частным и всеобщим:

Я сказал, что политическая экономия в важнейших своих отделах, а именно в тех, которые касаются международной торговли и торговой политики, благодаря Адаму Смиту, сделала огромный попятный шаг; что, благодаря ему, в эту науку проник дух софистики, схоластики – темноты – лжи и лицемерия, что теория сделалась ареной сомнительных талантов и пугалом для большинства людей даровитых, опытных, со здравым пониманием и правильным суждением; что он дал в руки софистов доказательства, которыми они вводят в заблуждение нации относительно их современного состояния и будущего. Биограф его Дугальд Стюарт, как я помню, сообщает, что этот великий ум не мог покойно умереть прежде, чем все его бумаги не были сожжены, что невольно вызывает у меня как бы сильное подозрение в том, что в этих бумагах имелись доказательства против его искренности. Я показал, как со времени Питта и до Мельбурна английские министры пользовались его теорией для того, чтобы в интересах Англии пускать пыль в глаза другим нациям. Я назвал его наблюдателем, глаз которого замечает лишь отдельные песчинки, комки земли, стебли травы или кусты, но не может охватить всей местности; я сравнил его с живописцем, который хотя и умеет с поразительной верностью передавать частности, но не в силах соединить их в одно гармоническое целое, в результате на картине — монстр, прекрасно изображенные части которого принадлежат разным телам.

Характерным отличием созданной мной системы я называю на национализм (в укр. версии «национальность»). На сущности национализма, как среднего члена между понятиями «индивидуализма» и «человечества» зиждется все мое здание. Долго думал я о том, не следует ли мне назвать свою систему натуральной [естественной] системой политической экономии, название, которое также было бы правильным и, может быть, в некоторых отношениях было бы даже лучше того, на котором я остановился, тем более что я все предшествовавшие системы представлял основанными не на сущности вещей, и стоящими в противоречии с уроками истории. Но от этого намерения я был удержан замечанием одного из моих друзей, что люди поверхностные, привыкшие судить о книгах по их заглавиям, могут принять мое сочинение за простое изложение системы физиократов.

Ещё одна прекрасная цитата Листа (не полная, но хватит и этого), где он предлагает «союз аристократии и бюргерства» во благо единой нации. Она хороша тем, что он предлагает союз с позиции доминации, считая что может диктовать условия аристократам. Он умудряется совмещать аргументы либерализма против феодального строя с апологией аристократического устройства общества. Но если отбросить момент с союзом классов, среднему читателю-сталинисту это должно понравится (как и вся книга Листа, в общем-то), потому что он последовательный сторонник шестеренок и заводов, и противник сельской отсталости. Хотя, в общем-то, как прогрессист, я и сам не против таких цитат, если только это не превращается в консерватизм ради консерватизма, и государственную апологию ради самой идеи.

Не менее высоко мы оцениваем претензии на собственное право голоса в принятии решений богатой и бедной аристократии немецкой нации. Мы показали ей, что из-за ее братьев в Англии — тори — она частично обеднела и обанкротилась, и что мы — промышленники и их сторонники — и наши усилия в течении последнего десятилетия помогли ей снова встать на ноги; мы показали ей, что самая достойная и лучшая часть мёда, который мы собираем в своих ульях, попадает к ней — благодаря тому, что мы так прилежно работаем над расширением ее основных прав и возрастанием ценности ее собственности, что мы отдаем ей дочерей наших богатейших предпринимателей и тем самым достойно замещаем исчезнувшие в результате отмены монастырей, епископств и архиепископств источники ее состояний и ее сынов и дочерей, которые родятся позже, что мы действенно поливаем деревья ее рода.

Немецкая аристократия может бросить только один взгляд на английскую, чтобы понять, каким внутренним богатством, какой значительной международной торговлей, каким флотом и какими колониями могла бы и должна была бы владеть. А куда ведут примитивное земледелие, бедняцкое и бесправное положение граждан, сельское крепостничество, возвышение аристократии над законом, феодализм и другие прекрасные вещи, про которые еще последние годы так мечтали те, кто всеми силами хвалили прошлые века, — этого может научить один единственный взгляд на польскую аристократию и ее современное положение.

И это все, что рассматривалось до сих пор, было только предисловием. Это даже не вступительная часть самой книги. Все дело в том, что оно очень содержательно. Сама книга, по крайней мере первая 1/3, займет куда меньше места в плане подведения каких-то итогов. В конце этого предисловия Лист еще выдвигает свою концепцию многополярного мира а-ля Дугин. Он считает, что каждая нация индивидуальна, и поэтому не может идти по одному и тому же универсальному пути. Германии якобы идеально подходит конституционная монархия, но совсем не подходит демократия на манер США (ну а штатам не подходит монархия). России он явно отвел в идеальную форму правления — абсолютизм, и ей не подойдет ни демократия, ни конституционный монарх. И т.д. и т.п. Но это упрощенный пример, форм можно придумать куда больше, с учетом религий и всяких других оттенков. В общем, нечего лезть в нашу Германию, с ее особым путем, со своими западными стандартами «либеральной демократии». Ну а забегая немного дальше, могу сказать, что странам южнее экватора он определил форму правления «колониальная администрация западных стран», но к этой выдающейся мысли борца против западной гегемонии я приведу потом отдельную цитату.

Вступление к книге (да, до этого было только предисловие!)

С точки зрения Листа, экономическая наука должна «опираться на философию, политику и историю». Философия, как некий абстракт, якобы тянет нас к всемирному объединению. Политика, наоборот, показывает требования национальностей и тормозит требования философии. История же показывает, что если не слушать политику, то нация может исчезнуть; но если сделать все грамотно, то можно бросить мостик от политики к философии, от национализму к космополитизму. Дайте всем нациям окрепнуть, сгладить пропасти в их развитии, и тогда они могут спокойно объединиться во всемирную федерацию, а экономика планеты сможет работать согласно постулатам Адама Смита. Отдельно он рисует дуализм теории и практики (почти синоним философии и политики, а еще фритредерства и меркантилизма). Но как и в случае с человечеством и индивидом, о чем говорилось выше, Лист предлагает «золотую середину», которая не впадает в крайности. Для него и чистая теория, и чистая практика — одинаково глупы. В упоминаемом выше примере он поставил «нацию» между человечеством и индивидом. Нечто подобное он делает и с другими парами идей, правда не называет это среднее напрямую. Но важно подчеркнуть, что Лист не воспринимает себя как меркантилиста. Со многими постулатами либералов он даже согласен (как мы ещё увидим, скорее притворно), но только в случае полного равенства в экономическом и культурном развитии всех наций. Этого равенства он как раз и желает достичь.

Во вступлении к своей книге Лист показывает нам Россию 🇷🇺, как пример страны, которая на деле реализует его протекционистскую утопию, и поэтому она якобы достигла небывалого процветания (а это 1841 год!). Выше мы уже видели, что вопреки фактам, он говорил тоже самое и о временах правления Наполеона. Он по кругу ходит с тезисом, что Англия — исчадие ада и т.д. Сатана, которому, правда, надо подражать, чтобы создать такую же промышленность. Примеру России он противопоставляет США, которые, после очень удачных мер протекционизма, все же снова открыли свои рынки, и теперь США разорены и в кризисе (см. кризис 1837-1844). Правда куда не глянь, везде указано, что причиной кризиса была проблема с регулированием банковской системы, а не торговой политики тарифов… да и пошлины там снизили еще с 1831-34 гг., и тогда же случился резкий взлет экономики… Но Лист, видимо, тот еще популист, и ему достаточно хронологической корреляции: сначала снизили тарифы, а потом, не важно через сколько времени — экономика рухнула (кстати, на таких низких тарифах она существовала до 1860-х, а кризис закончился гораздо раньше, так почему же тогда при низких тарифах потом продолжится рост?). Ну а про то, что небывалый расцвет России в 1840-е годы — это форменный бред, думаю вещь общеизвестная.

Но если цель Листа не в том, чтобы добиваться количественного роста, а в том, чтобы изменить сам тип производства, и если его самоцель — строить больше заводов ради заводов (т.е. изжить аграрность), тогда да, можно сказать, что протекционизм жизненно необходим национальным промышленникам. Действительно, в тех же США война Севера и Юга была, во многом, войной промышленности и сельхоза, и за высокие тарифы выступала сторона №1. Так возможно-ли, чтобы при низких тарифах индустриализация все равно происходила? Наш ответ: да, ведь та же Франция снизила пошлины ещё в 40-е годы, даже сильнее, чем США в 30-е, и продолжала держать их низкими аж до первой мировой войны… но мы не можем оценить, насколько медленнее развивались бы США в случае низких ставок на импорт (может и вовсе без разницы, но историю уже не отмотаешь). Главное здесь то, что Лист ангажированный апологет крупных промышленников, и даже не скрывает этого. А факты он подгоняет для себя, руководствуясь только красотой пропаганды. Но в принципе в его высказываниях встречаются и отступления, которые все ещё выглядят так, будто он скорее либерал, который вынужден давать заднюю, лишь перед напором реальных потребностей ситуации, он выступает как политический реалист (Realpolitik). Жаль только, что в конкретных случаях эти благие пожелания на далекое будущее — не имеют значения, и в моменте он всегда будет выбирать откровенный нацизм.

Объединение индивидуальных сил для достижения общих целей — это самый могущественный способ создать условия для счастья индивидов. Один, оторванный от своих сограждан индивид — слабый и беспомощный. Чем больше число тех, с кем он пребывает в социальных связях, чем совершеннее будет объединение, тем больше и совершеннее будет продукт — духовные и материальные блага индивидов. Наивысшим при нынешних условиях реализованным объединением индивидуумов под эгидой закона являются государство и нация; наивысшее объединение, которое можно себе представить, — это объединение всего человечества. Аналогично тому, как индивид в государстве и нации достигает своих целей на гораздо более высоком уровне, чем в изолированной ситуации, так и все нации достигли бы своих целей на большем уровне, если бы они были объединены законом, вечным миром и свободным обменом.

Сама природа постепенно подталкивает нации к этому высшему объединению тем, что разнообразие климатов, грунтов и продуктов стимулирует их к взаимным обменам, а перенаселение и достаточное количество капитала и талантов приводят к эмиграции и колонизации. Международная торговля, благодаря тому, что она, формируя новые потребности, стимулирует к деятельности и новым усилиям и переносит идеи, изобретения и силы одной нации к другим, и есть одним из могущественнейших рычагов цивилизования и национального благосостояния.

Пока что объединение наций, которое нынче возникает благодаря международной торговле, еще очень несовершенно, поскольку его прерывают и ослабляют войны или эгоистические мероприятия отдельных наций. В результате войны нация может утратить свою самостоятельность, собственность, свободу, независимость, устройство и законы, национальную самобытность и вообще достигнутый ею до этого времени уровень культуры и благосостояния; она вообще может быть порабощена. Эгоистические мероприятия иностранцев могут приостановить нацию в развитии ее экономического совершенства или даже развернуть ее в обратном направлении.

Поэтому сохранение, развитие и усовершенствование национальности сейчас главный предмет усилий нации, и это должно быть так. Это не ошибочное или эгоистическое, а разумное стремление, которое полностью совпадает с настоящими интересами всего человечества, поскольку по своей природе оно ведет к объединению наций под эгидой закона, к универсальному союзу 🇪🇺, который может быть полезен человеческому роду только при условии, что большинство наций достигнут одного уровня культуры и могущества, то есть если универсальный союз будет реализован путем конфедерации.

Формационная теория и оправдания колониализма и расизма

Что сближает Листа и марксистов (кроме всего того, о чем мы уже говорили выше), так это связь политики и экономики, и взгляд именно на экономику, как главное ядро всей системы. Экономика создает цивилизованность и сильную политическую власть, а они стимулируют экономику и т.д. по спирали. Но основная часть этого бесконечного движения диалектических отрицаний, её двигатель — экономика. Правда, без политической воли экономику развивать почти невозможно, а поэтому роль политики здесь все таки стоит выше, но политика проводится скорее ради экономки, рост которой увеличивает полит. силу и т.д. И все же, это не такой экономический детерминизм, как у марксистов. Здесь Лист делает эти две вещи почти равнозначными, а когда перейдет к вопросам регуляции, то очевидно, что политика будет важнее экономики де-факто (позже фанат Листа — Евгений Дюринг, оформит этот вопрос как концептуальный выбор из двух крайностей, и заявит что политика в принципе важнее экономики, что послужит одной из многих причин критики Дюринга со стороны Энгельса). Раньше мы уже говорили, что в центр своей теоретической системы Лист заложил (как и марксисты) — историю. Теперь он показывает и свою версию формационной теории экономики и стадиального развития:

Дикое состояние
Период пастушества
Период земледелия
Период земледелия и мануфактур
Период земледелия, мануфактур и торговли

До наступления п.3. свободная торговля помогает расти всем, но начиная с п.4. (т.е. с конца средневековья и чисто аграрного строя) начинаются проблемы. Страна, которая опередила другие, будет иметь слишком большие преимущества, к воспользуется ими. Поэтому система Листа — «естественная» реакция со стороны любой нации, которая хочет того же, но уже не может реализоваться в рамках свободной торговли. Дальше он вообще переходит к упрощению, и говорит о взаимоотношениях земледельческих и мануфактурных наций, которые превращаются в отношения колоний и метрополий, если только земледельцы не постараются стать промышленниками. В общем-то, классика, которая актуальна в спорах и сегодня. Но отсюда он переходит к раскрытию своего расизма (основанного на концепциях о роли климата в духе а-ля Монтескье).

Лучшие условия для развития мануфактурных мощностей с учетом природных вспомогательных источников имеют страны умеренной зоны, поскольку умеренный климат — это зона умственного и физического труда. И если страны жаркой зоны, наоборот, имеют неблагоприятные условия для развития мануфактур, то, с другой стороны, они обладают природной монополией ценных — и таких нужных для стран умеренной полосы — продуктов земледелия. В основном именно на базе обмена мануфактурных продуктов умеренной зоны на земледельческие продукты жаркой возникает космополитическое разделение труда и конфедерация продуктивных сил, крупная международная торговля.

Для стран жаркой зоны было бы убыточным начинанием, если бы она пожелала развеивать собственные мануфактурные мощности. По природным условиям она для этого не предназначена и достигнет в своем материальном богатстве и культуре куда большего прогресса, если будет обменивать продукты земледелия своей зоны на мануфактурные продукты умеренной полосы.

Однако таким образом станы жаркой зоны попадают в зависимость от стран умеренной (!!). Только зависимость эта будет безубыточной, или вообще не будет существовать, если в умеренной зоне появится множество наций, которые будут удерживать между собой баланс по мануфактурам, торговле, судноплавству и политической силе, то есть, если это будет не только в интересах множества мануфактурных наций, но они будут политически способны предотвратить ситуацию, в которой кто-то из них будет злоупотреблять своими преимуществами перед менее сильными нациями жаркой зоны. Опасным и вредным это преимущество может быть только в том случае, если все мануфактурные мощности, вся крупная торговля, все крупное мореплавание будут монополизированы одной-единственной нацией.

[…] Можна взять за правило, что нация тем богаче и сильнее, чем больше мануфактурных продуктов она экспортирует, чем больше сырья импортирует, и чем больше продуктов жаркой зоны потребляет.

[…] Нация, территория которой небольшая, которая не имеет разнообразных природных вспомогательных источников и собственных речных устьев и которая вообще не совсем беспроблемная, не может вообще применять систему протекционизма или рассчитывать на ее полный успех. Такая нация должна сначала постараться путем завоеваний или договоров устранить эти недостатки.

Показная умеренность и жажда построить колхоз, удерживая империю в узде

В некоторых местах Лист даже пытается притворяться адекватным. Он говорит, что его реформы потребуют времени, постепенности. И что совсем жесткие запреты всегда работают плохо, что нельзя резко внедрять слишком огромные пошлины с нуля. Он понимает важность прогнозируемости экономики для непосредственных игроков рынка, производителей.

Мануфактурные мощности охватывают так много отраслей и умений, предусматривают так много опыта, упражнений и навыков, что промышленное формирование нации может происходить только постепенно. Все преувеличения и чрезмерная спешка в деле протекционизма накажут нацию уменьшением ее собственных состояний. Самым вредным и плохим будет внезапное и полное закрытие страны от мира путем запретов. Впрочем и их можно оправдать, если нация в ходе длительной войны стала оторванной от остальных, оказалась в состоянии недобровольных запретов чужих мануфактурных товаров и вынуждена абсолютно удовлетворять себя своими собственными силами.

В таком случае, постепенный переход от запретительной к протекционистской системе должен происходить путем заранее определенных таможенных ставок, которые постепенно будут уменьшаться. И наоборот, нация, которая жаждет перейти от состояния без протекционизма в состояние с протекционизмом, должна начать с минимальных таможенных ставок, которые постепенно будут возрастать от позиции к позиции согласно с наперед озвученным графиком. Государственная власть должна безусловно придерживаться заранее определенных таким образом таможенных ставок. Она никогда не должна преждевременно уменьшать их, но может поднимать, если они покажутся ей недостаточными. Слишком высокие таможенные пошлины, которые полностью исключают международную конкуренцию, вредны для нации, которая их внедряет, поскольку они уничтожают дух конкуренции у мануфактуристов с иностранными предпринимателями и порождают инертность и вялость.

Если в условиях крупных таможенных пошлин, которые постепенно растут, внутренние мануфактуры не достигают заметного роста, то это доказательство того, что нация еще не имеет необходимых вспомогательных средств, чтобы развивать собственные мануфактурные мощности. Протекционистские пошлины, внедренные в какой-то момент для защиты определенной отрасли, никогда не должны падать до такого уровня, чтобы возникла угроза существованию этой промышленности со стороны иностранных конкурентов. Нерушимым принципом должно быть сохранение уже имеющегося, защита фундамента и достижений национальной промышленности.

Как не сложно заметить, Лист мыслит очень умеренно, переходными полумерами, да еще и в либеральном дискурсе. Ему важно, чтобы поддерживался принцип конкуренции, и важно, чтобы государство вело себя прогнозируемо и создавало стабильность на рынках. И как мы уже видели, он в принципе не против либерализма, но только в ситуации уже развитой промышленности (это, к слову, самый популярный мем про Листа, но он является только наполовину правдой). Или, как он говорит, что в таких странах как Англия — «политическая» и «космополитическая» экономики совпадают. Но в этом вступительном разделе меня больше заинтересовало то, что он говорит о сельском хозяйстве.

Здесь Лист рисует утопию в духе Фурье, где принятие его чудо-рецепта приведет к десятикратным ростам для всех показателей сельхоза. Почему-то вместо того, чтобы занимать излишние рабочие руки в промышленности, у него промышленность сама по себе создает рост населения. Промышленность вообще обладает в его представлении какими-то чудодейственными свойствами панацеи от всех проблем. Но главное, что если не внедрять промышленность, то по мнению Листа — все бросятся вкладывать средства в землю, что сделает ее дороже и прибыльнее (на деле это все немного не так). И поскольку люди начнут массово вкладываться в землю, а земля ограничена в площади, то по Листу это приведет к максимальной децентрализации и уменьшению наделов (на деле и это совсем не так, в такие периоды наоборот всегда увеличивается монополизация). С точки зрения Листа эта децентрализация приведет к падению мощности государства. И в этом плане он мыслит буквально как сталинисты, и по сути не против колхозов/крупных латифундий. С его точки зрения эффект масштаба из промышленности должен также успешно применяться к сельхозу, что полный бред. Но этот подход Листа хорошо показывает, что идеология советских марксистов проистекает из объективного состояния экономики России, и потребностей крупной промышленности, а не из каких-то теоретических постулатов коммунизма. Одни и те же предпосылки порождают одни и те же следствия, в Германии XIX-го века, в России XX-го века, не важно. Интересно и то, что в этом плане с Листом были полностью солидарны Фурье и Сен-Симон, да и Маркс, вслед за ними. Исключение составляет только Оуэн, но ведь и предлагает он лопаты вместо плугов. Как по мне, эта жажда централизации — вполне достойна рассматриваться как «дух эпохи» (что характерно, либералы практически всегда были склонны к децентрализации, даже в это время).

Удивительно, что Лист понимает, что протекционизм приведет к росту цен и падению уровня жизни в короткой перспективе. Он с этим не спорит! И прямо как Наполеон, советует затянуть пояса, потерпеть пару десятилетий, чтобы потом в результате жить в разы лучше. Потому что в концепции Листа с разделением понятия ценности (а-ля ВВП, доход) и силы (а-ля построенные мощности, инфраструктура и образовательные институции) меняется само представление о богатстве наций. Лучше с низким ВВП (и низкими зарплатами) создать образованную нацию, хорошие институции и общественные отношения, заполучить специалистов и ученых, чтобы потом на этой базе иметь стабильные шансы быть передовой нацией, чем имея высокий ВВП не делать ничего, и в случае потери ВВП (ведь пути рынка неисповедимы) потерять вообще всякие шансы на возвращение в «топ». Об этой концепции мы еще поговорим отдельно.

Здесь надо ещё отличать централизацию юридическую (права на имущество) и фактическую (увеличение плотности населения и построек, в т.ч. производств). Маркс, в принципе, как последователь социал-утопистов, плохо относится к централизации фактической, которая приводит к созданию мегаполисов и развитию буржуазной («гнилой») морали. На деле социалисты предлагали фактическую децентрализацию, расселение уже существующих крупных городов и равномерное распределение по всей планете посёлками от 500 до 10000 человек (у каждого свой идеал). Но покуда ещё будет сохраняться государство, хотя у некоторых оно и не должно исчезать вообще, социалисты и коммунисты предлагали юридическую централизацию. Это когда буквально одно юрлицо будет распоряжаться максимально большим количеством коммун, или даже вообще всеми активами «децентрализованной» страны.

На их фоне такие люди как Лист — сторонники централизации обоих типов, но, скорее всего, не такие радикальные; и как обычно, с желанием «золотой середины». Так сказать, монополизация, но в меру. Города нужны, но не «спрут» уровня Парижа и т.д. Либералы того времени на практике такие же сторонники «середины», но с преобладающей тенденцией к децентрализации. Среди них проще найти тех, кто соглашаясь с фактической централизацией будет защищать юридическую децентрализацию (а-ля как классические социалисты, но наоборот), хотя настолько рафинированных примеров, как социалисты, найти очень сложно. А было бы даже прикольно, страна-мегаполис без доминирования крупной промышленности внутри этого «всемирного города». Хотя надо понимать, что дело не просто в материальной реальности или правовой норме, а в том, это вообще две разных сферы — сфера производства и сфера демографии. Поэтому ставить их в один ряд не совсем правильно. Но они были сильно связаны, и даже в XIX-м веке часто рассматривались рядом, поэтому может быть небесполезно рассмотреть это ещё и под таким углом.

Краткий пересказ Вступления

Во вступительных главах Лист сразу изложил структуру своих идей, с разделением на политическую и космополитическую экономику, теорию ценностей и производительных сил, а также похвалил «Континентальную блокаду» Наполеона, поскольку точно также он люто ненавидит англичан, и считает либеральную экономическую теорию — частью сознательного заговора по разорению Европы. Он критикует Сисмонди и экономиста Бланки, и вообще всю французскую школу, противопоставляя им французского протекциониста Дюпена. Свою концепцию он основывает на принципах историзма, и выискивает «сущности», непреложные законы в науке. И это далеко не единственное совпадение с марксизмом: он умудрился дать критику «товарного фетишизма» и сделать центром экономического анализа — общественные отношения. Своих либеральных оппонентов в Германии он называет умственно-отсталыми, а любую критику склонен считать завистью или частью того самого заговора. Единственный немец, которого он склонен поставить выше самого себя («величайший экономист Германии») — это юноша, погибший в наполеоновских войнах, который незадолго до смерти умудрился просто навалить гору из матюков в адрес Адама Смита. Этого достаточно, чтобы стать величайшим в Германии.

Центром своей теории он сделал национализм, и понятие нации, как среднего между индивидом и человечеством (ср. «класс» в марксизме). В своих примерах он пользуется аналогиями, популярными даже среди современных марксистов (про части тела и целый организм, про вид на войну от лица солдата и с точки зрения генерала на возвышенности и т.д.). Как и Наполеон, он склонен подлизываться к земельной аристократии, но только на своих условиях. Он проповедует многополярный мир в духе Дугина, пытаясь сказать, что либеральная Западная модель подходит далеко не всем цивилизациям, и уж точно не Германии. Как пропагандист и апологет крупной промышленности, он мало интересуется сутью своих примеров, и больше охотится за правдоподобной формой. И хотя сам по себе прогрессизм нас вполне устраивает, но конкретные его формы в исполнении Листа — это крайне правая трактовка (см. апологетика колониализма). Правда в глобальном смысле он будто-бы склонен соглашаться с либералами и Смитом, но только когда страны Европы станут такими же развитыми, как сама Англия. Только тогда космополитическая экономия совпадает с политической. И в принципе, он даже различает запретительную и протекционистскую политику, да и пошлины предлагает повышать и снижать постепенно, главное чтобы это было прогнозируемо для промышленников, и не во вред производству.

Два самых сильных концепта в его теории это разделение ценностей (а-ля ВВП, доход) и сил (а-ля построенные мощности, инфраструктура и образовательные институции), в согласии с чем меняется само представление о богатстве наций. И разделение космополитической и политической экономик. Из первого разделения возникает концепция институционализма, из второй — национализма. Это практически то единственное, что в его книге будет действительно ценным и хорошим. В остальном же — ужасный консервативный мрак с низкопробной аргументацией.

Просто одно из изображений Венеции времен Ренессанса

Первая часть: История

После освобождения итальянских городов под руководством Оттона Великого здесь тоже подтвердилось то, что история не раз демонстрировала в разные периоды, а именно: свобода и промышленность — это неразрывные спутники, хотя и нередко одна рождается раньше другой. Если где-то появляются торговля и промышленность, то можно быть уверенным, что недалеко уже и свобода, если же свобода где-то поднимает свое знамя, то это очень надежный признак того, что рано или поздно сюда придет промышленность.

Работа Листа разбита на 4 «книги»: История, Теория, Системы, Политика. Первая книга посвящена историческому обоснованию протекционизма, которое до сих пор кочует из книги в книгу по современным экономическим научпопам в духе Райнерта и Ха Чжуна. Он показывает примеры успеха Италии, Ганзы, Нидерландов и Англии и примеры провалов остальных крупных наций. Если вкратце, то это история про «Навигационный акт 1651 года», великое и чудодейственное средство, которому приписывают последующее английское экономическое чудо, и про «Договор Метуэна 1703 года» о свободной торговле с Англией, который, как считается, разорил Португалию. Не поверите, но даже в XXI-м веке это главные ходовые примеры. Эти два документа — в центре внимания. Но здесь будут и более глобальные рассуждения о том, как Англия копировала Голландию при помощи протекционизма, чтобы потом занять ее место, и что точно также теперь надо действовать в отношении самой Англии и т.д. Будут и интересные мимолетные замечания о судьбе разных стран, которая могла пойти иначе (особенно он пускает слезу по Ганзе, которая могла, но не сумела, объединить Германию на прочной экономической базе).

Свой исторической экскурс Лист начинает из Италии, и показывает, как крепко свобода связана с промышленностью, и наоборот. Для него большое значение имеет даже то, что Италия сохранила муниципальное устройство времен Рима. Это показывает, что Листа можно читать и как раннего «институционалиста», и дальше таких примеров будет сильно больше. Он показывает, как Италия стала богатейшим регионом Европы, за счет торговли, банковского дела и т.д. и т.п., и развила также мощнейшие мануфактурные мощности, сырье для которых поставляла остальная Европа. Казалось бы, вот он, успех, но… «Только одного не хватает Италии в этот период, чтобы стать тем, чем есть Англия в наши дни, и поскольку она этого не имеет, то теряет и все остальное. Ей не хватает национального единства и того могущества, которое из этого вытекает». Он приводит, как пример особого успеха — Венецию, и считает что она расцвела благодаря принципу «ввоз сырья, вывоз продукта», панацеи №1. Но Венеция не смогла стать мировой фабрикой, потому что работала по принципу государства-города. С точки зрения Листа, даже Англия является копией Венеции, только в увеличенном масштабе. Но Италия не смогла объединиться, пожирала саму себя в междоусобных войнах республик, и полностью проиграла, когда соседние страны сформировали национальные государства. Здесь интересно то, как Лист рисует успех и падение конкретно Венеции:

«В республике постоянно умирал тот дух, благодаря которому она стала великой. Сила и счастливая судьба Венеции — результат патриотической и героической аристократии, появившейся на базе энергичной и свободолюбивой демократии, — сохранялись и возрастали до тех пор, пока свобода была фундаментом для энергии демократии, которой руководили патриотизм, мудрость и героический дух аристократов; но чем больше аристократия превращалась в деспотичную олигархию, которая убивала все свободы и энергию народа, тем больше гнили корни силы и благосостояния».

Видно, как наш наследник Ксенофонта и Платона обожает аристократию, но также он винит ее во всех бедах, и считает что для нации в целом вредно, когда аристократы думают, что только горстке людей принадлежит вообще все. Такая вот биполярочка. Венеция для него стала очередным примером, который доказывает, что на пике могущества нельзя сохранять протекционизм, а нужно наоборот вводить принципы свободной торговли. Венеция этого не сделала — потому и погибла. Но она погибла бы в любом случае, поскольку чтобы выстоять против европейских наций, нужно было самим выступить как национальное государство, чего Италия в то время не смогла. Больше всего Венецию погубило то, что она осталась маленькой. По сути, Лист не в первый и не в последний раз уже предлагает империализм и захват новых земель, как выход из экономических проблем. Здесь этого еще не видно, потому что подразумевается простое объединение итальянцев. Но что делать, например, маленькой Швейцарии? С точки зрения Листа — она обречена на поглощение более успешным гегемоном, если сама не станет центром чего-то большего.

В чисто гегелевском стиле Лист рисует, как ~~абсолютный~~ «дух промышленности» носится из региона в регион, и так из Италии он перенесся в Германию 🇩🇪, после чего возникла масса «свободных городов», и, что самое главное — союз (Ганза) между Гамбургом и Любеком, который на своем пике разросся до 85 городов. Главное ноу-хау союза — это открытие навигационного акта, который позже «спишет» Англия. Суть этого акта в том, что товары челнов союза должны перевозиться только на кораблях этого союза, и никак иначе; такой подход создает морскую монополию в регионе. Поразительно, но Лист согласен, что когда Англия полностью открыла рынок для Ганзы и немцы подчинили всю ее внешнюю торговлю — это было выгодно для Англии в первые столетия (видимо, потому то это порабощение делали немцы, а не англичане). И отменили все это великолепие просто потому, что короли Англии захотели выйти на следующий уровень развития. Что особенно интересно, он большими кусками цитирует «Историю Англии» Давида Юма, и она органично встраивается в систему взглядов Листа. Так ли близки шотландцы Юм и Смит, как мы привыкли думать? В общем, этот ганзейский союз уже более широкий, чем Венеция, но все еще недостаточный, потому что не смог объединить нацию. Но здесь «урок» еще в том, что Ганза следовала рецепту современных либералов — покупала там, где дешевле. Поэтому вместо развития внутренних сил нации, они просто были торговыми посредниками, и когда другие нации отказались от посредничества, у Ганзы не оказалось ничего «реального» за спиной, она растворилась. А ведь этой материальной базой могла быть вся Германия, если бы Ганза не оторвалась от корней. Еще из интересных моментов, есть фрагмент, где Лист пишет о вреде смешивания «свободы торговли» с другими понятиями либералов о свободах:

Как всегда там, где затрагивают вопрос про международную свободу торговли, мы наталкиваемся на смешивание понятий, связанное со словом «свобода», что уже неоднократно приводило к большим недоразумениям. Про свободу торговли говорят, как про свободу вероисповедания или гражданскую свободу. Вообще друзья и сторонники свобод считают себя обязанными защищать ее во всех формах, так что и высказывание «свободная торговля» стало популярным, хотя тут не проводят разделения между внутренней и международной торговлей, а они по своей сути и влиянию отдалены одна от другой, как небо и земля. Ограничения во внутренней торговле только в немногих случаях совместимы с индивидуальной свободой граждан, а если говорить про международную торговлю, то высокий уровень ее ограничений может сосуществовать с высочайшим уровнем индивидуальной свободы. Возможно и то, что высочайший уровень международной торговли приведет к национальному порабощению, как мы это позже докажем на примере Польши. В этом смысле Монтескье говорит: «Нигде торговля не подвергается большим ограничениям, чем у свободных наций; и нигде не существует таких минимальных ее ограничений, как у наций с деспотическим управлением».

И снова жесткий немецкий национализм

Италию немцы «освободили» от итальянского короля и подарили ей децентрализацию (которая, по самому же Листу — главная проблема). Немецкая Ганза правила Англией, и это было хорошо и выгодно для англичан. Но англичане, почему-то, будто бы не немцы по происхождению… это очень странно, потому что когда Лист доходит до Нидерландов 🇳🇱, то оказывается, что они всегда были частью Немецкого Рейха, и что они даже более немецкие, чем другие, отдаленные части исконной Германии. Это просто не осознавшие себя малонемцы, которые обязательно должны вернуться в родную гавань. История тут стандартная и банальная, якобы хорошее географическое положение предопределило для них будущее торговой империи. Но бросается в глаза другое. Это уже не первый раз, где Лист намекает о необходимости снести феодализм ради экономического роста. Он хвалит аристократию, но тут же через строчку указывает, что ее господство — это катастрофа для экономики. Так что разумнее всего предположить, что аристократию он хвалит по конъюнктурным соображениям, из-за того, что в Германии она ещё имела силу. В общем, схема для подъёма страны одна и та же — это копия Венеции и Ганзы. Но в отличии от них, Голландия уже начала формировать национальное государство. То, что она маленькая сама по себе, и Венеция на пике развития по сути занимала такую же площадь — Листа не интересует. Главное что они осознали идею национального государства. Оказывается, она важна и сама по себе, как фетиш. И это, конечно, все очень хорошо, как в борьбе с Испанией они смогли создать могущественное государство, монополизировали торговлю Европы и захватили много колоний, но Лист все равно грустит, что Карл V не пошел альтернативным путём:

Если бы Карл V отбросил испанскую корону так, как швыряют от себя камень, который может затянуть в пропасть, насколько иной была бы судьба нидерландцев и немцев! Как регент объединенных Нидерландов, как немецкий кайзер и глава Реформации Карл имел все материальные и интеллектуальные средства, чтобы создать самую могущественную промышленно-торговую империю, самое большое морское и континентальное владение, которого ещё не существовало, — морское владение, что объединило бы под одним знаменем все судна от Дюнкирхена до Риги! Тогда было достаточно одной единственной идеи, одной единственной воли, чтобы сделать Германию богатейшей и важнейшей страной на земном шаре, чтобы расширить ее мануфактурное и торговое господство на все части мира и, возможно, сохранить это положение на целые столетия.

Нидерланды могли бы стать авангардом объединения Германии и ее центром, но не решились… Глядя на успехи маленьких Нидерландов, в Англии и Франции включаются свои протекционистские машины (Кромвель, Кольбер) и поскольку эти страны банально больше по размеру и населению, то у Нидерландов не было шансов на долгую перспективу (и снова мораль рисуется по контуру — право сильного, где ради богатства надо захватывать больше земель). Единственный шанс для Голландии, по Листу, было объединение с немцами в большую империю. Он ссылается на Бельгию, которая в составе Франции достигла большего, чем в независимом виде. Важно обеспечить огромный тыл, внутренний рынок сбыта и т.д. Никаких маленьких торговых государств, только большие нации. В итоге Лист пишет, что вот-вот Германия аннексирует уже ослабленные Нидерланды, и радуется этому.

Чертова Англия!

Добравшись до Англии, Лист рисует стандартную и всем известную картину о роли разведения овец для будущего подъёма мануфактур. При чем все заслуги здесь на стороне аристократии, ведь они же собственно и занимались разведением овец: «Тогда как аристократия в большинстве стран континента не знала лучшего использования своих владений, кроме как плодить там большое количество диких зверей, и когда она не имела более важного дела, чем всякими враждебными действиями вредить городам в их торговле». Дальнейшая история успеха — это копия Венеции, Ганзы и Нидерландов. Защита промышленности под высокими пошлинами на импорт, навигационный акт и попытки монополизации европейской торговли.

Лист с радостью цитирует речь короля Георга I перед парламентом в 1721 году, чтобы доказать, что тот не был меркантилистом, а был протекционистом: «Очевидно, что ни одна мера так не помогает общественному процветанию, как вывоз мануфактурных товаров и ввоз иностранного сырья». Но Лист очень смешно путает причины и следствия. Он буквально считает, что в 1840-е годы Англия стала главной страной мира из-за протекционизма и принципа «готовый продукт в обмен на сырье». Промышленная революция и развитие науки вообще выпадают из его поля зрения. Прогресс происходит где-то там, на фоне. Главное создать мануфактурные мощности, а у кого бы их было больше на момент открытия парового двигателя, тот и получил бы преимущество. Введение технологий пара для него будто бы автоматический процесс. В стране А — 1000 мануфактур, в стране Б — 50 мануфактур, а после открытия энергии пара в стране А — 1000 паровых машин, в стране Б — 50 паровых машин. Таким образом, главное значение имеет сам факт создания каких бы то ни было мануфактур, для чего достаточно и старых протекционистских мер. Ради этой цели англичане пошли на осознанные страдания. Лист не скрывает того, что цены в Англии были выше, чем в Европе, и что люди были беднее, одевались хуже и их насильно заставляли, если они хотят «как в Европе» — создавать все самим и учиться делать это лучше. Было запрещено импортировать хлопковые ткани даже сделанные англичанами в английских компаниях из собственных колоний, чтобы не рушить потенциал развития материковой Англии.

Может действия Англии в этой ситуации были безрассудными? Конечно, если исходить из теории Адама Смита и Ж.-Б. Сэя по теории ценностей. Ведь согласно с ней Англия для удовлетворения своих потребностей должна была покупать необходимые товары там, где они были самыми дешевыми и самыми лучшими; по этой теории было действительно безрассудным самостоятельно изготавливать эти товары, которые получались дороже, вместо покупки по более низкой цене, так ещё и одновременно дарить эти привлекательные вещи континенту.

Совсем иначе ситуация выглядит с т.з. нашей теории, которую мы называем теорией продуктивных сил и которой придерживались английские министры, никогда не изучавшие ее глубоко, но действующие по принципу «покупать сырье, продавать фабричные товары». Английские министры не хотели покупать дешёвые и мануфактурные товары, удовлетворяющие потребности, они жаждали создать дорогую и стабильную мануфактурную мощность.

Правда, отчасти он прав. В его время Англия действительно «в 50 а то и 100 раз» превышает производство старых конкурентов. Конечно, не из-за этого принципа напрямую, но косвенно из-за него. Для внедрения машин, как считается, нужен дорогой труд рабочих, и машины внедряют ради экономии. А в случае если Англия сделала дорогими все цены в стране, то это могло повлиять и на зарплаты (чтобы хотя бы продуктовый минимум покрывался). Создав искусственную дороговизну, Англия могла несознательно создать стимул для автоматизации труда. Но не выясняя причин, Лист просто долго и нудно констатирует превосходство Англии во всех сферах промышленности.

Король Георг — виновник всех страданий Европы

Заканчивает Лист свой опус про Англию тем, что она якобы с XII-го века только и делала, что приобретала выгоды от страданий Европы. Буквально каждая нация Европы, воюя друг с другом, теряла своих ремесленников, ученых и т.д. и т.п., которые мигрировали в Англию и передавали ей свои национальные достижения. Англия высосала все успехи Европы и синтезировала их в своем плавильном котле. Поэтому теперь, когда Европа будет вставать с колен и отжимать у Англии потоки доходов, она просто вернет то, что дала Англии в долг. Логика у Листа максимально обиженная. Буквально поставить на место Германии — Россию, а на место Англии — США, и мы получим мужичка 50-ти лет, сидящего на кухне в Саратове. Только это кто-то записал и издает теперь во всех книжных.

Лист регулярно напоминает, что дерево важнее своих плодов, что важно нарастить производительные мощности. Но также он регулярно перетекает из темы производительных сил к теме политической силы как таковой. Он буквально говорит, что «сила важнее, чем богатство», и намекает на создание мощного военного флота и мощной армии, к чему сильная промышленная база открывает прямую дорогу. С таким же успехом он мог бы написать, что самая сильная армия Европы может просто взять да грабануть самые богатые страны, установить над ними контроль и обложить данью население, что тоже сделает Германию самой богатой. До такого он, конечно, не доходит. Но эта идея «витает в воздухе» в течении всей книги. По крайней мере расширить Германию «политическими» (т.е. военными) методами до такого уровня, чтобы она смогла экономически процветать — это вполне допустимо. От Бельгии до Эстонии, и от Дании до Словении, чисто Третий рейх и завоевание жизненного пространства.

В конце опуса про Англию Лист даже вспоминает, что англичане — тоже немцы. Правда немецкая кровь не помогла самим же немцам в Германии, так что причина успеха Англии не в этом. Она и не в свободах и институциях (ибо в отдельные периоды Англия была менее свободна, чем другие страны Европы) и он так перечисляет много факторов. Но, по сути, приходит к выводу, что дело все таки во всех всех факторах, взятых вместе, и удачно сложившихся в нужное время. Он снова возвращается к Нидерланадам и напоминает, что если бы да кабы Карлу V пришло в голову создать Германию, то вся история пошла бы иначе. А если бы в Англии появился такой же тупой правитель, как Филипп II Испанский, то плакали бы ее промышленные успехи. В итоге Лист сводит все к личностям, и снова напоминает о важности аристократии. Феодализм это плохо, но аристократия это ключ к успеху, потому что она учит буржуазию нравственности и достоинству. Чисто-буржуазные нации не смогут преуспеть так хорошо, как нации со связкой аристократии и буржуазии. Из недостатка Англии (что там вплоть до XXI-го века полно рудиментов аристократического правления, включая монархию) — Лист делает один из главных секретов ее успеха.

Лист получается не просто империалистом и радикальным немецким националистом, помешанном на праве сильного, но еще и фанатом «благородных» аристократических нравов и религиозного благочестия а-ля Ксенофонт. И это все сочетается с прогрессизмом, верой в промышленность и апологией городского типа жизни. Если уже Наполеон был крайне похож на «нациста до нацистов», то Лист и подавно. Правда, при этом, как мы видели, в отдельных случаях он отстаивает гражданские свободы и вообще ведет себя, как типичный либерал. Да и собственную политическую карьеру он начинал из либерального лагеря. Это то, что потребует от нас какого-то осмысления (особенно в свете «мема» о происхождении социализма из либерализма, и т.д. и т.п.).

Страны неудачники: Португалия и Испания

На счет Португалии 🇵🇹 и Испании 🇪🇸 в изложении Листа все намного проще. Там царят «фанатизм, жадность и пороки духовенства, привилегии дворянства, деспотизм правительства, недостаток просвещения и свободы народа». Это отповедь типичного социалиста или либерала ужасам «старого режима», и, по сути, манифест необходимости в революции, подобной революции во Франции 1789 года. Но этот раздел его книги совсем маленький, потому что вся его суть заключается в том, что не исправив ничего из вышеназванного (а Лист говорит, что без исправления тех пороков развитие невозможно…) — всего-то какой-то государственник (граф Эрисейра) в Португалии якобы умудрился поднять ее промышленность до невиданных высот всего лишь за какой-то десяток лет. И конечно же, случилось это благодаря рецептам в духе Листа, с пошлинами т.д. Как возможно такое чудо? А никак. Дело в том, что уже очень скоро после смерти Эрисейры Португалия заключит договор с Англией о свободе торговли (знаменитый «Договор Метуэна 1703 года»), и Листу критически важно создать контраст, чтобы показать как невероятные успехи сменились невероятным упадком.

Доказательств упадка он практически не приводит, а только ссылается на факт негативного торгового баланса. Действительно ли рядовые португальцы обнищали (на фоне других стран Средиземноморья, которые не подписывали никаких договоров с Метуэном) — мы так и не узнаем. Действительно ли они могли развить свою промышленность, будучи сравнительно небольшим государством, и уже имеющие ряд сильных конкурентов (хотя бы Францию) — не известно. Но нам говорят, что договор этот хуже контракта с сатаной. И если бы не это, то якобы Британия никогда не смогла бы в промышленную революцию. В общем, значение договора явно преувеличивается. При этом Испания ведь тоже оказалась де-индустриализованной сельхоз колонией для Англии и Франции, и это без такого договора. И Лист это хорошо понимает, а поэтому говорит, что в 1713 году Испания заключила с Англией другой договор, который касался только ввоза рабов в испанские колонии. Вроде бы это совсем не тот договор, но якобы под этим соусом британцы вместе с рабами привозили контрабандой и свои промышленные товары. Как с этим бороться, спросит любой читатель? Конечно же полным запретом любой торговли с Англией. Но ведь Лист давал нам «свят-свят, крест на пузе», что он против запретительной политики, и что он хорошо отличает ее от протекционистской! Видимо, это делалось ради такого же пшика в глаза, как и масса лишних страниц с горами «софизмов» из книг его врагов.

И всё же, что мешало англичанам разорить Португалию при помощи такой же контрабанды? Могла ли работать контрабанда и без всяких договоров, как это было в случае с Наполеоном? Этого нам не говорят (потому что и так очевидно, что да). Но Лист все равно «зуб дает», что если бы не договор Метуэна — Португалия каталась бы как сыр в масле. А вот Адам Смит считал этот договор плохим! Поэтому Лист потратил половину раздела про беды Португалии на то, чтобы напомнить нам об умственной отсталости Смита. Правда, даже после этой якобы катастрофы, какие-то местные правители в обеих странах попытались закосплеить французского Кольбера, чтобы ввести меркантилизм (то самое, сторонником чего Лист якобы не является), и в итоге провалились. И конечно же, «ни разу не сторонник» меркантилизма, Лист очень хвалит этих меркантилистов (особенно португальского деспота Помбала), будто даже в таких ужасных условиях то немногое, что они сделали, улучшило состояние их наций хоть на маленькую величину. Ура! Правда Помбал в экономике в общем-то просто оптимизировал экспорт сельхоза в Британию, а основные его реформы касались улучшения эксплуатации Бразильской колонии, а не какого-то промышленного рывка… но ладно. Лист не видит, что все это только доказывает бесполезность введения или невведения договора Метуэна. В этих странах ничего не выходит вне зависимости от подобных договоров.

Успехи Франции: Кольбер и Наполеон

Раздел про Францию 🇫🇷 это просто набор хвалебных песен в честь великого Кольбера. Хотя сам Лист говорит, что промышленность Франции хорошо себя чувствовала и раньше, но это все блекнет на фоне появления Колбера. А вот Кенэ, физиократ и предшественник Смита, который наехал на Кольбера — как оказалось, был очередным умственно отсталым дегенератом. Потому что Кенэ любил земледелие, и считал что Кольбер нанес ему урон из-за своей жажды поднять промышленность. Так ему и надо, этому земледелию, говорит Лист. Промышленность стратегически важна, она поможет Франции стать великой, если все удастся (как мы знаем, удалось все же Англии). В общем, Кольбер величайший гений (Лист ни разу не сторонник меркантилизма, нет-нет, не подумайте, он же не какой-то лжец вроде Смита!). И вся страна настолько держалась на одной личности, что после его смерти Франция скатилась на днище. А французы, которые захотели «одним махом восстановить благосостояние страны», ради этого даже решили открыть рынок для Англии. И это случилось потому, что их «надули» лживые теории «экономистов». Теперь уже Франция заключила копию договора Метуэна, и всего через 3 года началась революция. Совпадение? (вообще-то да, 3 года это не серьезный срок для таких разрушительных последствий). Лист так не думает.

Теперь надо думать, что в Португалии меркантилист Эрисейра вполне может «одним махом» поднять страну с колен. Да и тот же Кольбер может в течении одного поколения поднять страну с колен. Но когда либералы «экономисты» якобы хотят точно так же поднять страну с колен при помощи простых решний, и вместо «давайте просто запретим импорт» говорят «давайте просто не будем регулировать» — то это они предлагают очень простой рецепт, панацею и т.д. Это уже становится просто смешно читать. Ну а дальше Лист зачитывает слащавый панегирик Наполеону, еще более гениальному экономисту, чем Кольбер…

В своем лапидарном стиле Наполеон однажды заявил: «Государство, которое в современных мировых отношениях придерживалось бы принципа свободной торговли, должно было бы быть стертым в порошок». На счет торговой политики Франции он высказал этими словами больше политической мудрости, чем все авторы по политической экономии того времени во всех своих публикациях. Можна только удивляться, с какой проницательностью этот великий и умный человек, который никогда не изучал системы политической экономии, смог оценить природу и важность мануфактурных мощностей. Хорошо ему и Франции, что он не изучал всего этого! «Раньше, — говорил Наполеон, — был только один вид собственности, собственность на землю; теперь прибавился новый вид — промышленность». Из этих слов ясно, что Бонапарт четко видел и говорил о том, чего не видели экономисты того времени, или они не так ясно высказывались на счет того, что нация, которая внутри страны объединяет мануфактурные и земледельческие мощности, была бы намного совершеннее и богаче, чем нация с одним только земледелием. То, что сделал Наполеон для внедрения и поддержки промышленного подъема Франции , для поднятия имиджа страны, для внедрения новых изобретений и улучшенных методов работы, для улучшения транспортной сети, еще хорошо помнят и нет надобности про это напоминать. Лучше вспомнить, как искаженно и ошибочно оценивали этого проницательного и сильного правителя современные ему теоретики.

Само собой, оказывается, что все вокруг идиоты, но тут же оказывается, — о чем говорит нам сам Лист, — что Франция с 1815 по 1827 год успешно развивалась под режимом протекционизма. К чему тогда все пугалки, что без Наполеона все рухнуло? Не понятно. Хотя здесь конечно можно сказать, что это просто продолжение политики Наполеона.

Людовик XIV вместе с братом и Кольбером посещают Мануфактуру Гобеленов

Бедная и несчастная Германия

В разделе про Германию 🇩🇪 как нацию, Лист еще раз напоминает о провале Ганзы, и провале неосознавших себя немцев в т.н. Нидерландах, а еще добавляет о такой малонемецкой нации-стране, как Швейцария 🇨🇭. Это тоже немцы, которые вместо Германии создали какую-то мелкую чепуху, и начали считать, что это и есть предел их национальных стремлений. Уровень дискурса у Листа максимально зигабольный, а его жизненное пространство для Германии даже больше, чем нарисовал себе Гитлер. Он снова пространно плачет про разные «ох если бы», где возникла бы могучая Германия, и не стало бы мерзкой Англии, и были бы немцы гегемонами в мире, но эх… не появился мудрый монарх… эх… на практике немцы были сторонниками Адама Смита и индивидуализма, даже до рождения этого последнего. Какими дураками мы были, товарищи. Но из-за дикой отсталости Германии от других наций, немцы теперь только копируют западные образцы, в т.ч. и модные теории Смита. При чем Лист ноет про отсталость немцев он буквально также, как Маркс в то же время:

Этим можно объяснить склонность немцев к философским системам и космополитическим грезам. Дух, который не мог найти свободного развития в практических делах мира, искал возможности выжить в сфере спекуляций. Потому-то и учения Адама Смита и его последователей нигде не нашли так много сторонников, как в Германии; нигде больше нельзя увидеть такой большой веры в космополитическое благородство Каннинга и Хаскиссона (прим. — два в общем-то норм типа, погуглите).

Странно, что при этом очень трудно найти что-то про немецких фритредеров, настолько они были важны и повально популярны. Но допустим даже Лист прав, и все самое плохое в мире навалилось на его любимую Германию. Его дальнейшие примеры просто нечто. Австрия якобы добилась невероятного прогресса при власти Марии-Терезии и Йосифа II, благодаря протекционизму. То есть, надо ожидать, что к 1790 году Австрия должна была быть успешной промышленной нацией, только вот где всё это? Протекционизм-то был, это бесспорно, но только где могущество? Лист утверждает, что и в 1841 году в Австрии видны «мощная промышленность и цветущее земледелие», но где это все? Почему мы видим Австрию хронически отстающим государством Восточной Европы? Но конечно, еще лучше расцветала, и тоже благодаря протекционизму, Пруссия при правлении Фридриха II, «и все это было делом одного-единственного великого гения». А между Пруссией и Австрией находится вся остальная Германия, которая к сожалению не была частью этих цветущих империй. И там царила сатанинская свободная торговля: «Это значит, что весь мир имел право завозить свои товары и продукты в Германию, но никто не желал импортировать немецкие товары и продукты».

Он и здесь пропел оды Наполеону, приход которого принес Германской промышленности якобы сплошное благо, которого та уже давно не видела. Отмена «континентальной блокады» якобы была национальной катастрофой Германии. Правда и здесь оказалось, опять по собственным указаниям Листа, что всего спустя 3-6 лет (в 1818г.) Германия снова ввела протекционизм, всего на 3 года позже Франции. А истерика-то какая.

США и Россия — пример для всего мира

Россия 🇷🇺 и США 🇺🇸 (какая ирония) стали двумя последними странами в историческом разделе книги. В России серьезный экономический подъем Лист связывает только с реформами Петра I и правлением Екатерины II (т.е. снова ориентируется на мемы эпохи Просвещения, и сводит успехи наций к личностям выдающихся монархов). Но после наполеоновских войн, к ужасу Листа, в России появилось много либералов, которые проповедовали свободную торговлю: «Работы Шторха были в России не менее популярны, чем работы Сэя в Германии». Он пишет так, как будто на фоне Европы — Россия жила в грёзах свободы торговли на целую эпоху дольше остальных, и даже не заметила, как Англия уничтожает ее промышленность, а торговый баланс катится в пропасть. Но тут же пишет, что уже в 1821 году (т.е. всего на 3 года позже Германии) русские вводят систему протекционизма. Дальше он снова рисует радужную картину, как после этого в последние 20 лет Россия бурно развивается благодаря протекционизму, как она полностью проделала все торговые кризисы, которые благодаря пошлинам уже невозможны (!), и крепится в вере, что Россию ждут дальнейшие головокружительные успехи.

В США в общем-то происходит тоже самое. Ввели таможенные ставки — расцвели всего за 10 лет, немного их снизили — «разрушения фабрик, обесценивание продукции, бедствия фермеров». И так два раза подряд. Только в 1824-м они ввели мощный тариф (на 3 года позже России), и несмотря на то, что в 1828-м его снова его снизили, хотя и не очень сильно, Лист с гордостью показывает цифры роста экономики США к 1838 году, и пускает скупую слезу, радуясь что это все благодаря протекционизму. Так, будто бы это его личная заслуга. Ну и как всегда, рубрика «найдите 10 отличий между консерватором и коммунистом». Вот так Лист описывает промышленный пролетариат:

Про бедность, жестокость и другие бедствия в среде людей, занятых в мануфактурном производстве не идёт и речи. Наоборот, среди большинства рабочих и работниц царит строгая мораль, чистота и миловидность одежды; библиотеки работают так, чтобы давать людям полезные и поучительные книги. Работа не изнурительная, питание достаточное и качественное. Большинство девушек, сберегая, могут накопить себе на приданное.

При этом Лист утверждает, что всё это достигнуто благодаря низким ценам и низким налогам, чего нет даже в Англии. Каким тогда образом Англия может разорить США своими низкими ценами — загадка природы. А ведь именно этого Лист и боится. После того, как он 4 страницы расписывает богатую природу США и их потенциал к развитию, он переходит к итоговой главе всего исторического раздела. И уже здесь мы впервые видим то, о чем я говорил в самом начале — почему Листа можно считать отцом институционализма:

На примере итальянских и ганзейских городов, Голландии и Англии, Франции и Америки мы видим, как производительные силы, а значит, и богатство, возрастают пропорционально к уровню свободы и совершенства политических и общественных институций, и как последние, в свою очередь, получают толчки для своего дальнейшего усовершенствования от увеличения материальных богатств и возрастания производительных сил индивидуумов. Настоящий подъём английской промышленности и могущества начался только со времени настоящего утверждения английской национальной свободы, а промышленность и могущество венецианцев, ганзеатов, испанцев и португальцев начало приходить в упадок вместе с упадком их свободы. Какими бы трудолюбивыми, экономными, изобретательными и интеллигентными не были индивидуумы, они не в состоянии заполнить нехватку свободных институций. Значит, история учит нас, что большую часть своей производительной силы индивидуума черпают из общественных институций.

Заканчивается исторический раздел напоминанием — Кольбер гений и великий человек. А на определенном уровне развития свободная торговля обязана быть заменена протекционизмом. На такой нравоучительной ноте он переходит к главе #2 — «Теория».

Краткий пересказ исторического блока

Как мы уже говорили в самом начале, работа Листа разбита на 4 «книги»: История, Теория, Системы, Политика. Первую книгу мы наконец-то закончили, и то описание, которое было дано нами в начале этого обзора, в общем-то верно отражает всю суть. Там же мы показали, как Лист описывает историю Венеции, а вслед за этим описывается история Ганзы и Нидерландов. Все они, с небольшими отличиями, показали якобы одни и те же причины роста (т.е. протекционизм) и упадка (т.е. отсутствие большой территории и национальной идеи). Нидерланды подошли к успеху ближе всего, но размеров страны, все-таки, этого было маловато. Главное, что Нидерланды создали из своей политики священную корову протекционистов, за счёт чего Англия якобы добилась всех своих успехов — знаменитый «Навигационный акт». В разделе про англичан Лист показывает, что они просто скопировали модели Венеции, Ганзы и Нидерландов, а также воспользовались тупостью континентальных монархов, которые выслали из своих стран евреев, протестантов, и вообще всех умелых людей. Почему все эти люди бежали именно в Англию — Листа не интересует, ему важно констатировать, что англичане ничего сами не могут, и паразитируют на европейцах (хотя когда французы на уровне государства приглашали ремесленников из других стран, то это уже не паразитизм, а база!). Но в целом Англия скорее хороша, она все таки смогла поиметь выгоду, пускай это и было чистое везение. Промышленная революция и ее причины его не интересуют. Для него очевидно, что она и так и так происходит на фоне, за счёт науки. Главное кто будет иметь больше мануфактур к моменту ее начала, чтобы они из куколок превратились в бабочек, цель — заготовить больше таких куколок, а там уже как-то само образуется.

Где-то здесь Лист начинает сыпать признания, что залог успеха для экономики, это геополитика и сильная армия, и это отлично накладывается на его речи о необходимости расширять Германию за счёт Нидерландов, Швейцарии и т.д. Португалия и Испания приводятся как примеры чудовищного воздействия свободного рынка и главный мем-страшилка. Франция используется как пример гениальности таких людей, как Кольбер и Наполеон, при которых страна развивалась, а без которых она якобы шла по пути Испании. Он приводит серию абсолютно неправдоподобных «фактов» почти в каждом разделе, но в разделе про Германию, заявляет что Австрия благодаря протекционизму расцветает практически все время с 1740-х по 1840-е годы. В Пруссии тем временем правил Фридрих II Великий, а значит и она при нем была не в пример развита, ведь у Листа есть прямая привязка значимости монарха к уровню развития нации. Куда все это делось? Не понятно. Но Наполеон, победив их, сделал им только лучше, поэтому Лист напоминает о благе «континентальной системы» для Германии, при которой ее промышленность ещё никогда (а значит и до ВФР тоже) не была так хороша.

Заканчивает он свой исторический раздел главами про Россию и США, которые не так давно ввели протекционизм, и за 20 лет уже якобы достигли таких успехов, что вот-вот Англии конец. Это все на момент 1841-го года настолько противоречит истории, что сегодня это даже поражает. Но за деталями я советую обратиться развернутой версии обзора, или прочесть Листа самостоятельно. Единственный плюс в этом всем — признание роли институтов для экономического развития.

Вторая часть: Теория

Вторая книга (Теория) начинается с главы под названием «Политическая и космополитическая экономия», так что очевидно, что здесь будет проясняться этот главный принцип всего построения Листа. Но мы уже и так знаем, из предисловия, что это раздел о принципах национализма. В катастрофе экономической науки, как оказалось, виноват лично Франсуа Кенэ и физиократы. До его появления все было нормально, и экономика была предметом для госусдарственного управления. Но как только появился этот убогий человек — наука экономики вдруг массово стала заботиться о вечных законах для всего человечества (если присмотреться, такой же закон для всех и каждого народов предлагает сам Лист… но он этого в упор не понимает). Лист переходит к Смиту, и ему кажется убогим и смешным, что Смит предлагает идеи «вечного мира» в Европе (🇪🇺) и вообще считает мир важным фактором экономического прогресса. Лист недоумевает, как можно быть насколько тупым, и что: «Если он в некоторых местах и говорит про войну, то только мимоходом». Отсюда невозможно сделать никакого другого вывода, кроме как что 🪖 война Листом приветствуется. Это нечто естественное для человеческого рода, и скорее всего полезный инструмент для экономического развития.

Экономист Сэй вообще предлагает для лучшего представления работы экономики — вообразить существование всемирной республики. И хотя он постулирует три уровня экономики: частную, государственную и политическую. Второй частью он вообще не занимается. Примерно в этот момент Лист якобы и понял, что «политическая экономия» — это неудачное название, и сам он называет это космополитической экономией. Вместо этого абстрактного мира Лист предлагает заниматься вторым уровнем, который у Сэя назван государственной, а у Листа — политической экономией в собственном смысле слова. И снова, в который раз, Лист на разные лады обвиняет в тупости всех либералов, приписав в их ряды даже Сисмонди. Эти негодяи смеют отрицать нации! Он цитирует одного из фритредеров: «счастливая судьба индивидов обусловлена в целом судьбой всего рода человеческого». А фритредер из США, Томас Купер, даже посмел сказать, что нации не более чем умственная фикция (наш эпикурейский слон!), которая существует только в голове у политиков. Лист просто в ярости, что кто-то не воспринимает нации как организм со своими особыми интересами.

Небольшой оффтоп. Кто такой этот Том Купер (1759-1839), стало мне вдруг интересно, и оказалось, что это один из виднейших учёных США, воспитанный в традициях французского Просвещения, из поколения французских «идеологов», на которого местные святоши нападали, как на материалиста. Да он и был материалистом, физиологом в духе Кабаниса. Сам Купер родом из Англии, он был радикалом (Бентам и Ко), противником рабства и в общем, классика английского и французского либерализма. Во времена ВФР приехал во Францию и даже поддержал якобинцев, но по классике, разочаровался в них во время террора. Из известных лиц того времени, он был лично знаком с Лавуазье. После Франции Купер переехал и осел в США, где поддержал Джефферсона. В свою очередь Джефферсон очень уважал Купера, и даже говорил, что Купер: «один из самых способных людей в Америке». Его хорошо знали и другие соратники Джефферсона, в т.ч. будущий президент Мэддисон, и все очень хвалебно отзывались о нем.

Через патронаж Джефферсона Купер быстро получил хорошие посты в университетской системе США. Он был сторонником свободной торговли и вообще всех возможных гражданских свобод, включая религиозную. Сам он был не особо верующим (возможно и атеистом), и в США его разочаровало именно то, что это была очень религиозная страна. И все бы шло прям по лучшей траектории, но в 1819-м году, поселившись в южных штатах, его мнения о рабстве начали меняться, и в итоге он превратился в защитника рабовладения. Правда, в остальном — все тот же либерал. Если бы не этот момент, я бы вообще сказал что можно вписывать в зал славы эпикурейских базовиков… но в принципе он таким и есть, просто позиция по рабству разочаровывает и не позволяет сделать его прям топом из топов, увы.

Марксист Лист против бесчеловечного мальтузианства и эгоизма

И все же, как мы уже говорили, Лист пытается разыграть адекватность, и говорит что в целом космополитическая экономия даже нормально разработана, что он с ней согласен. Но применять ее надо только тогда, когда все нации мира реально объединятся во всемирную республику. Цели хорошие, и выгода будет для всех! Он и не против! Но здесь и сейчас это утопия, а поэтому во внимание должна приниматься только националистическая, политическая экономия.

«Школа ныне находится в состоянии, к которому ещё только должна прийти, а не такой, который можно считать действительно существующим».

А поскольку условие для объединения республик — их равенство в развитии, а лучшим способом для уравнивания является протекционизм, то протекционизм это то, что должен желать либерал ради реализации своей утопии! Ну а в плане борьбы против мальтузианства (отличительная черта коммунистов того времени) Лист пошел даже дальше Маркса! «Только через непризнание космополитической тенденции производительных сил Мальтус пришел к ошибочному желанию ограничить рост населения; в новейшее время у Шальмерса и Торренса возникли странные взгляды на счёт того, что накопление капиталов и неограниченное производство это зло, которому ради общего блага нужно установить предел; а Сисмонди провозгласил фабрики вредным для общества явлением». Да и аргументация у него такая же как и коммунистов того времени, через веру в бесконечность прогресса + жалобы на аморальность использования презервативов (см. Апология Мальтуса). Но и не только. Кроме этого он напирает ещё и на аморальность по отношению к бедным, ну то есть полный фарш коммунистической аргументации.

Если по своей тенденции теория Мальтуса кажется нам ограниченной, то по своим методам она противоестественна, убийственна для морали и силы и вообще такая, что вызывает отвращение. Она хочет убить стремления, которыми природа пользуется как лучшим средством для побуждения людей к физическим и интеллектуальным усилиям, пробудить и поддержать их благородные чувства, — стремления, которым человечество обязано большей частью своего прогресса. Она хочет поднять бессердечный эгоизм до уровня закона; она требует, чтобы мы закрыли наше сердце перед страданиями того, кто умирает с голода, поскольку если мы дадим ему еду и воду, то возможно, через тридцать лет вместо него будет умирать с голода кто-то другой. На место сочувствия она ставит расчёт. Эта теория способна превратить сердца людей в камни. А чего мы можем ожидать от нации, граждане которой имеют в грудях камни вместо сердец? (🇬🇧) Чего, кроме полного упадка всей морали и тем самым, всех производительных сил, а с этим — и всего богатства, всей цивилизованности и могущества нации?

Когда население какой-то (🇬🇧) нации растет быстрее чем производство продуктов питания, когда накопление капиталов достигает такого уровня, что они в этой нации больше не находят возможностей для использования, когда машины оставляют без работы большую массу людей и возникает перепроизводство товаров, то все это только доказательство тому, что природа не хочет, чтобы промышленность, цивилизация, богатство и могущество достались только одной нации…

Рисуя картины будущего, и допустив ужаснейшую ситуацию, как если бы принципы свободы торговли соблюдались во всем мире, он рисует антиутопию, где Англия создаст колонии в Африке, Азии и т.д., которые она будет развивать, потому что там будут жить англичане. Британия станет островом-городом, а все неанглийские нации будут фермерами, которые будут жить как скот, и рекрутами для английских войн с азиатами… и уважать француза и немца будут не сильно больше, чем всех этих мерзких азиатов :((( В этой картине бросается в глаза (кроме шовинизма к колониям, и ненависти к Англии, чего уже и так было много в этой книге) — что он принципиально не допускает, и даже сам это приговаривает, чтобы Англия решила экспортировать капитал в другие страны. Лист просто свято уверен, что такое невозможно! Это же не благотворительность, в конце-то концов. Современный Китай, или даже Япония конца XIX века, здесь должны были бы очень удивится.

Теория производительных сил и битва против вульгарных материалистов

Дальше он переходит ко второй важнейшей части своей теории (о чем уже тоже говорилось в предисловии) — различие теории ценностей и теории производительных сил. Я перевожу с украинского, поэтому наверное ценности = стоимости на русском. Как уже говорилось раньше, стоимости это буквально наличные средства, денежные или нет. В каком-то смысле это может касаться и дохода. Это близко к тому, как оценивать уровень экономики по ВВП, и это то, что делает Адам Смит, и его последователи, провозгласившие «науку про обмен», меновые стоимости (кстати, ценности было бы лучше…). Лист предлагает не оценивать экономику так тупо, а больше учитывать производительные силы (заводы, инфраструктура, законы в стране и даже воспитание граждан, т.е. «институты»). В том числе его интересует оценка интеллектуального труда, а не только материальных благ (это же, кстати, интересовало и Сэя). То, что Лист называет «интеллектуальным капиталом» для развития наций даже важнее, чем материальные силы. Как говорит Лист, обыгрывая название книги Адама Смита:

«Причины богатства — это нечто совсем иное, чем само богатство» (и далее) «значит, способность создавать богатства несравнимо более важна, чем само богатство».

В целом идея банальная, поэтому оно иллюстрируется самыми простыми примерами, на уровне богатого транжиры и бедного хозяйственника. Не трудно понять, кто в итоге сможет подняться, а кто останется ни с чем и в долгах. И как обычно, он сравнивает бытовые примеры с международными отношениями. Но при всей простоте и примитивности, подход действительно хороший. Это объясняет, как такие страны, как Германия, после двух мировых войн так быстро восстановили благосостояние. Базис (силы) подтянул надстройку (стоимости, богатство). Это же объясняет, почему современная Украина с подушевым ВВП на уровне Кении или Египта, с точки зрения проживания жизни не выглядит такой же отсталой. Потому что показатель ВВП не учитывает уже встроенную за сотни лет инфраструктуру, образование граждан и т.д. В бескрайних океанах смешного убожества, состоящего из конспирологии и рассуждений кухонного бати про ненависть к ~~пиндосам~~ британцам, этот островок адекватности в книге Листа — один из лучших.

Хотя идея с противопоставлением теории «сил» и «стоимостей» концептуально неплохая, Лист умудряется подать ее со значительным уровнем опошления. Он превращает это в вопросы геополитики (мол без учета грамотной геополитики богатства не будет). И даже если это верно, он фактически отказывается от экономики, как науки. Да, то, что он говорит — позволяет в оценке богатства/бедности наций сместить акценты и учесть большее количество переменных. Он пытается если не оценить «уровень жизни» в разных странах, по крайней мере поднимает проблему, указывает на недостатки нынешних оценок. Но при этом сама линия осуждения либералов построена так, что попытки количественной оценки экономики становятся едва-ли не виной либеральных экономистов. Их обвиняют в материализме, чрезмерной привязке к «телесному», к желанию все оценить в деньгах, и в общем, в аморальности. При такой позиции выходит, что «силы» Листа не стоит даже пытаться оценить и перевести в количественное измерение. Он говорит о чем-то более «высоком», чем банальная калькуляция материальных благ, но вместе с тем он говорит и не про экономику, а сугубо про геополитику. Поэтому, как мне кажется, считать Листа экономистом — это большая ошибка. Посмотрите примеры Листа, когда он нападает на либералов:

Ньютон, Ватт или Кеплер якобы не такие производительные, как осел, лошадь или бык, который тянет плуг, — этих «работников» Мак-Куллох недавно поставил в ряд производительных членов человеческого общества.

Лист не пишет про экономику, он просто констатирует аморальность либералов. Они сделали животных членами человеческого общества. Они выбросили Ньютона из экономики, потому что не способны (как впрочем и сам Лист) количественно оценить его работу. Вместо абстрактных фраз про роль Ньютона, они решают просто его не учитывать! С чего правда Лист взял, что либералы не считались с наукой, это загадка. Похвальных речей в пользу Ньютона и прочих ученых можно найти предостаточно, просто это действительно невозможно подсчитать, а экономисты, видимо, надеялись сделать из экономики количественную науку.

Но не стоит думать, что Ж.-Б. Сэй помог преодолеть этот недостаток учения Смита своей фикцией про нематериальные товары или продукты; этим он только замаскировал бессмысленность выводов теории, но не вытащил ее из материального упадка. Для него умственные (нематериальные) производители были только потому производительными, что они получают возмещение в меновой стоимости и что их знания полученные также за счет меновой стоимости, а не потому, что они создают производительные силы. Для него они — только накопленный капитал. Мак-Куллох идет еще дальше: он говорит, что человек — такой же продукт работы, как и машина, которую он производит, и ему кажется, что во всех экономических исследованиях человека стоит рассматривать именно под таким углом зрения.
(…) Томас Купер оценивает хорошего американского юриста в 3000 долларов, значит, примерно в три раза дороже, чем старательного раба-земледельца.
(…) Из большого количества мест, где Сэй высказывает свою мысль, процитируем только его самое свежее высказывание: «Талант адвоката, врача, который был получен ценой определенных жертв и который производит доход, имеет определенную денежную стоимость, которая не является такой, которая может быть передана дальше, но зато содержится в видимом теле той личности, которой он принадлежит».

Листа очень задевает именно материальный вектор взглядов либералов. Когда он говорит о своей теории, которая якобы учитывает духовные силы во всей их магической специфике, то он говорит просто о том, что силы важнее ценностей. Он занимается констатацией, рисует два уровня теории. Раз он говорит о том, что создает силы, то работа ученого «важнее» работы слесаря. Окей, допустим, что она важнее, но что делать с этим дальше, как нам сравнивать насколько важнее? По Листу — никак (а иначе см. выше, мы сравниваем свободного и раба, человека и машину, и т.д. и т.п., и все это аморально). Достаточно просто общей концепции и том, что силы важнее ценностей, все. И только бездуховные и глупые материалисты сводят все к тому, что можно «пощупать».

Разделение труда и принципы коллективизма а-ля СССР

Единственная заслуга школы Адама Смита, с которой согласен Лист — это открытие механизма работы разделения труда. Но конечно же, Смит, будучи клиническим идиотом по жизни, даже не попытался полноценно осмыслить и по-настоящему глубоко оценить свое открытие. Спасая Вселенную, Лист начинает со словоблудия, заявив нам, что есть два разделения труда: (1) Когда один человек делает по очереди разные виды труда (и таким образом он их разделяет); (2) То, о чем говорит Смит, когда один процесс разделяется между разными людьми. Лист здесь добавляет, что оба процесса можно было бы назвать еще и «объединением работы», в первом случае — разных работ в одном человеке, а во-втором, работы разных людей на одном производстве. Лист хочет сказать, что фраза «разделение труда» вводит в заблуждение, и поэтому правильнее говорить:

«Распределение между индивидами производственных операций» или «конфедерация», т.е. «объединение разных видов деятельности, взглядов и сил ради общего производства».

Казалось бы, к чему эта тавтология? А дело в том, что причина роста производительности не в разделении, а в объединении! Эта словесная эквилибристика преследует те же цели, что игра с терминами у позитивистов (против негативных, критических и разрушающих концепций!) или социалистов. Лист даже сам называет это принципом коллективного труда. И кроме того, что это говорит о преимуществе общества/нации перед индивидами, это еще и позволяет лучше обосновать аналогии между политикой и экономикой (через кооперацию разных сфер деятельности ради одной национальной цели и т.д.). Лист настаивает, что если бы дело было только в разделении труда, то это мало бы что дало, без «объединения производительных сил ради общей цели». Он пытается сместить акценты и привнести в эту тему моральную составляющую. Нет ничего хорошего в сегментировании и децентрализации, если это приводит к ослаблению связей с общественным целым. Лист, как коммунист (т.е. фашист и консерватор, это слова синонимы) выступает против «атомизации» общества.

Аналогии с политикой и переход к масштабу уровня государства, когда Лист обвиняет Смита в ограничении принципа только «отдельной фабрикой» — это просто катастрофа, потому что Лист настаивает, чтобы нация была полностью самодостаточна (автаркия). Чтобы производство не зависело от импорта, и все элементы производства были разделены внутри нации. Из адекватных аргументов здесь только тот, что располагая все звенья производства близко друг к другу — произойдет экономия на логистике. Лист вообще очень напирает на логистику и пропагандирует развитие железных дорог. Это его вторая панацея, после самого принципа протекционизма. В общем, если у экономистов разделение труда приводит к повышению эффективности, как росту подушевого производства иголок на иголочной фабрике, то у Листа разделение труда в нации («разделение операций и конфедерация сил») приводит к росту… геополитического могущества, которое в общем-то и является целью всей хозяйственной деятельности. Это снова нечто почти «нематериальное», что невозможно подсчитать (хотя понятно, что и материальный рост важен, как условие мощи).

Из интересных моментов, Лист обвиняет Сэя в том, что он смотрит только на экономический базис в самом простом смысле слова, на производство благ. Это смешно уже хотя бы потому, что до этого Сэя обвиняли в непонимании важности производства! Но оно интересно и потому, что в 2025 году все еще активно идут споры, может ли быть развитие при диктатурах. Все последователи Листа, любители геополитики, конечно же, говорят о том, что да, диктатуры отлично добиваются экономического роста, поэтому нафиг нам не нужна эта ваша «либеральная демократия». Но Лист выступает здесь как в обратном направлении, а в лагерь пофигистов закидывает как раз Сэя:

Если также и законы и государственные институты не производят стоимостей непосредственно, то они производят производительные силы, и Сэй ошибается, когда утверждает, что можно наблюдать обогащение народов при любых формах правления, и что законами нельзя создать никаких богатств.

Здесь Лист снова, как и много раз до этого — выступает в качестве раннего институционалиста. А Сэй опять выглядит как классический материалист, который упорно не хочет соглашаться с влиянием «надстройки» на «базис». Какая ирония.

Товарищ Жан Батист Сэй — как оказалось, злостный материалист

И снова расизм: Три главных зла на планете

Как один из примеров эффекта разделения труда, Лист проводит разницу между человеком с одной рукой, и человеком с двумя руками. Последний будет эффективнее гораздо больше, чем просто в два раза, имея в два раза больше конечностей. Возникнет дополнительная мощь от синергии двух рук. На национальном уровне Лист всё упрощает до того, что в любой нации есть тоже две руки: промышленность и земледелие. Здесь аналогия понятна. Но интересно то, что он здесь снова возвращается к своему колониальному расизму:

И международное и национальное разделение труда связаны прежде всего с климатом и природными условиями. Не во всех странах можно производить чай, как в Китае, или пряности, как на острове Ява… (…) Странами с лучшими природными условиями в аспекте национального и международного разделения труда являются, очевидно, те, грунты которых производят большинство товаров первой необходимости с лучшим качеством и в наибольшем количестве, климат который лучше всего подходит для физического и умственного труда, то есть страны умеренной климатической зоны. В них блестяще развиваются мануфактурные мощности, благодаря которым нация может не только сама достигать наивысшего уровня интеллектуального, социального развития и политического могущества, но сделать своего рода данниками страны жаркой зоны и менее культурные нации. Именно поэтому страны умеренной зоны призваны быть лидерами в доведении национального разделения труда до высшего совершенства и использования международного разделения труда [имеются ввиду колониальные отношения между «индустриалами» и «земледельцами»] для своего обогащения.

Проще говоря, он снова обосновывает естественность колониализма через климат. Но в контексте идей про разделение труда и аналогию с одноруким человеком, Лист даже хочет сказать, что страны за пределами Европы и США — инвалиды. И более того, что инвалидам суждено быть слугами «здоровых». Привожу это просто как пример логики, весьма распространенной в XIX веке, среди консервативно настроенных граждан.

«Нация, которая развивает только земледелие — это индивид, которому в его материальном производстве не хватает одной руки».

В принципе, я зря старался, потому что в одной емкой цитате Лист сам назвал три главных «зла», которые на его взгляд исходят от либеральных экономистов:

Система школы страдает, как мы показали в предыдущих разделах, от трех главных недостатков: во-первых, от неслыханного космополитизма — она не только не понимает природы наций, но и не обращает внимания на удовлетворение ее интересов; во-вторых, от мертвого материализма, который везде концентрируется в первую очередь на меновой стоимости вещей, оставляя вне рассмотрения интеллектуальные и политические, теперешние и будущие интересы и производительные силы нации; и в-третьих, от партикуляризма и индивидуализма со склонностью к дезорганизации, которые, при непонимании природы общественной, коллективной работы и действенного влияния объединения производительных сил с его великими последствиями, отражают, по сути, только частную промышленность в той форме, в которой она развивалась бы в свободных обменах с обществом, т.е. со всем человечеством, как если бы оно не было разделено на отдельные национальные сообщества.

Целый раздел Лист посвятил тому, как либералы (в основном Купер и Сэй) отрицали нации и считали, что общество это просто сумма индивидов, а значит частная экономика хозяйства во многом отражает «национальный уровень». Что хорошо для индивидов, то хорошо и для всего населения страны. У Листа с этой темы очень горит, и поэтому он приводит просто кучу цитат либералов, чтобы сказать «смотрите! они отрицают нации! жесть!». И так большую часть раздела. Приводить не буду, чтобы не затягивать еще сильнее. У Листа присутствует типичная критика номинализма, с попытками доказать, что нельзя сложные общественные явления редуцировать к более простым частям. Армия — это нечто большее, чем собрание солдат, и т.д. и т.п. Обычные классические примеры. Он постоянно крутиться вокруг интересов общества и индивида, чтобы доказать, что общество не просто имеет право ограничивать индивидов (в т.ч. в экономическом обмене) — но и делает это всю свою историю. А значит это нечто поистине естественное, природное, и поэтому нечего против этого бороться, ограничивать права отдельных индивидов коллектив может и должен это делать. И любая попытка точно регламентировать, где ограничения допустимы, а где нет — обречена на провал, потому что некоторые вещи, которые вчера еще были признаны полезными, сегодня уже такими не считаются, и наоборот. В том числе используется и ходовой пример: «Если в мирное время сознательное убийство человека будет преступлением, то на войне это обязанность». Раз так, то всегда общественные интересы будут корректировать пределы дозволенного, и что-то запрещать. Какие-то наши (псевдо) «естественные» права в разных ситуациях могут быть ограничены и т.д.

Аргумент слабый и дешевый, но им пользуются до сих пор все апологеты государства. Мол если так, то надо прекратить всякое сопротивление гос. вмешательству и признать, что это благо. Хотя от того, что регулирование всегда было и даже, допустим, неизбежно возникает — никак не следует, что мы должны его поддерживать и желать везде, где его пока еще нет. В радикальных государственников, и у Листа — следует.

Дальше я пропущу описание сразу нескольких глав. Их суть проста — промышленность круче земледелия (хотя и земледелие важно, и оно очень богатеет из-за развития промышленности), города лучше деревень, прогресс всегда был связан с городами. Индустриализация несет благо, и связана с научным прогрессом и т.д. Ничего особенного он тут не скажет, и в целом со всем этим я полностью согласен. Как апологет прогрессизма он вполне нормальный, и проблема только в выводах, что обрастают вокруг этого. А самый забавный момент, это его абсолютное неверие в то, что современные США могут существовать:

Ми отрицаем только то, что большая и независимая нация, как утверждает Адам Смит, «может длительное время каждый год ввозить значительно большее по своей ценности количество продуктов и фабричных товаров, чем их вывозить, что количество благородных металлов, которые есть в распоряжении такой нации, можно из года в год существенно сокращать и заменять внутри страны оборотом бумажных денег, и, наконец, что такая нация может постоянно увеличивать свои долги перед какой-то другой нацией, но одновременного из года в год достигать прогресса в своем процветании».

В самом конце раздела «теория», Лист внезапно признается, что Адам Смит совсем не против протекционизма. Он правда называет это исключениями, но исключения там такие, что трудно придумать того, что в таком случае вообще «норма». Два из исключений позволяют стране вводить высокие пошлины в ответ на пошлины противника, или вообще запретить всю торговлю пол условием, что противник должен снять пошлины и играть честно. Ещё одно — поддерживать протекционизм для молодых и слабых отраслей промышленности. Листа не устраивает только то, что если ты включаешь протекционизм в ответ на действия другой нации, то по Смиту, если с другой стороны прислушиваются и снимут защиту, то и ты должен ее снять. А по Листу, если ты уже включил режим шоколадных рек и кисельных берегов, то выключать его — глупо. Оказывается, в этом вся разница, и выходит, что сам Лист признал, что Адам Смит уже сказал все, что предлагает сам Лист.

Оказывается, что это были «исключения», и что они непоследовательны, и поэтому уже Сэй отказался от всего этого, и допускал протекционизм только при условии гарантий, что уже через несколько лет его можно будет убрать. Это ограничение сроков было равно тому, что протекционизм вообще отменяется, как последовательная стратегия. Но все же, Смита это не касается. По сути, выстрелив себе в колено и обесценив один из лейтмотивов все книги (а это была критика персонально Смита за тупость) Лист заканчивает раздел теории и переходит к третьей части книги.

Краткий пересказ теоретического блока

Закончив раздел «История», Лист излагает основные абстрактно-теоретические положения в следующем разделе «Теория». Она начинается с проповеди преимуществ национализма над космополитизмом и различий между политической и космополитической экономиями. Уже здесь мы видим, что Лист подозрительно хорошо относится к войне, но что ещё интереснее, очень осуждает номинализм (в частности, «вульгарного» материалиста Купера) за отказ от реальности обобщающих сущностей, типа общества/нации и тягу к атомизации (в чем совпадает с коммунистами в тяготении к «философии целого»). Он насколько похож на коммунистов, что даже пишет критику на Мальтуса, преисполненную презрения к либерализму и эгоизму и выражает сочувствие к беднякам. Лист снова выражает свои шовинистические взгляды на счёт стран за пределами Запада и декларирует ненависть к Англии, но при этом видим и очередное одобрение институционализма, а также его теорию отличия ценностей (стоимостей) от производительных сил. Мы видим, что в этом моменте он практически отказался от развития экономики как науки, и полностью перешел к аргументам в духе геополитики. Причем здесь он вновь нападает на Купера и либералов за то, что они слишком материалисты, и не хотят видеть духовного измерения экономики.

От нелюбви к эпикурейской версии материализма, Лист переходит к критике индивидуализма и к апологии коллективного труда и преимуществ общественных объединений (ну снова СССР). Разделение труда он заменяет на принцип конфедерации, объединения и организации труда, да еще и в масштабах нации, закрытой от мира в автаркию. Здесь мы привели ещё один пример колониального снобизма, и добрались до обобщения трёх главных зол мира: космополитизма, материализма и индивидуализма. Он толкает апологетику государственничества и нарочно принижает роль индивида перед любым коллективным целым, не забывая похвалить и военщину. А заканчивает тем, что зачем-то признает в Адаме Смит — сторонника протекционизма. Большая же часть раздела посвящена тому, как выгоды индустриализации делают ещё больше выгоды для сельского хозяйства (а значит развитие буржуазии полезно для земельной аристократии, поэтому не бейте, а давайте союз), и как индустриализацию можно и нужно развивать мерами протекционизма.

Третья часть: Системы

Последние два раздела книги значительно меньше любого из первых двух. Третий раздел называется «системы», и повествует про экономические системы прошлого, в основном про предшественников Листа и их либеральных критиков. Одними из первых своих предшественников он считает итальянцев. По мнению Листа — уже Макиавелли с помощью какого-то чутья смог понять здравый принцип, что ради объединения Италии в нацию и создания мощной армии — можно поставить на кон все, включая демократию. Лист признает все недостатки Макиавелли, особенно по части восхваления тирании и поддержки хоть черта, лишь бы добиться цели, но закрывает на это глаза. Первый же чисто экономический труд в духе теорий Листа написал Антонио Серра (ок. 1570-1650), который признал источником богатства землю, мануфактуры, торговлю и кораблестроение, а также важнейшим фактором успеха считал удачные правовые институты, свободу и стабильность в государственной политике. В общем, если верить Листу, то это буквально он сам в прошлом, эдакий ранний институционалист.

Кажется, что Сэй и Мак-Куллох только видели,или просто прочитали название этой книги, и больше ничего… (…) Антонио Серра видит природу вещей такой, какой она есть, а не через очки отживших свое систем, или какого-либо единого принципа, который он стремился бы оправдать и реализовать. Он сравнивает ситуацию в разных итальянских государствах и видит высочайший уровень богатства там, где есть крупная торговля, а крупную торговлю — там, где есть развитые мануфактурные мощности, а развитые мощности — там, где есть гражданские свободы.

В противовес к Серра нам показывают итальянских просветителей из эпикурейской традиции, как идиотов, которые поверили физиократам и толкали идеи подобные Адаму Смиту. В первую очередь это Беккариа (итальянский Бентам), который, правда, все равно удостоился похвалы за то, что открыл теорию разделения труда отдельно от Смита, и сразу применил ее к масштабам нации. Самым тупым назван Филанджери, пребывающий «в плену ошибочного космополитизма», а более менее адекватным — Верри, который был госслужащим, а потому якобы лучше понимал истину, но в отличии от Листа он так и не понял, что нельзя проводить протекционизм в отдельном княжестве Италии. Только в объединенной и никак иначе! Про итальянское просвещение можно прочитать и нашу (очень сырую) статью.

Дальше Лист переходит к некой «промышленной системе», которая активно применялась на практике большими нациями, но якобы почти нигде не была теоретически осмыслена и записана, кроме, разве что, современника и оппонента Смита — Денем-Стюарта. В принципе, этот тот же Серра, и тот же Лист, но он подвергается критике уже по совсем формальным причинам. Например, за то, что он был слишком радикальным протекционистом, не признавал, что после полноценного расцвета — нация может ввести свободную торговлю, и не признавал, что азиатам на роду написано служить белому человеку (во дурак какой!), и в общем, полностью совпадая с Листом в ядре теории, он не сходится с ним в разных вторичных моментах, за счет чего Лист пытается выдать себя любимого за что-то совершенно новое.

После этого он переходит к «физиократической системе», как антиподу промышленной, которую он и называет «земледельческой». Этот раздел короткий. Суть в том, что Франция, разорившаяся после ухода величайшего Кольбера, не могла не породить поколение дегенератов. Плохий базис = плохая надстройка. Кенэ рисуется буквально умственно отсталым инвалидом, который посмел катить бочку на самого святейшего Кольбера. Добрую половину вины за такую умственную деградацию французов Лист возлагает на общую философскую моду XVIII века, другими словами, на эпикурейский материализм. Единственный плюс Кенэ состоит якобы только в том, что он на примере показал «как не надо», и научил умных людей быть умными. Теперь им проще вырасти в интеллектуалов, просто критикуя тупость физиократии, которая получила свое физическое воплощение в Кенэ. Адам Смит — просто частный случай в развитии физиократической школы, но его особенная тупость в том, что порождение объективного упадка из Франции он перенес на почву Англии, где никакого упадка (а значит и нужды в такой тупой теории) якобы не было. Само собой, раздел про Смита уже немного больше остальных обзоров систем, потому что это отец «школы», сердце всего зла на планете. Очень характерно, в связи с этим, как именно Лист на него набрасывается:

Чтобы помочь индивидуализму, Адам Смит вынужден был прибегнуть к материализму и тем самым прикрыть все те необъятные силы, источником которых для индивидов является нация, национальное единство и национальная конфедерация производительных сил.

Но вообще он просто повторяет содержание раздела «теория» и снова напоминает, что на любой здравый (т.е. листовский) тезис у Адама Смита все ровно наоборот. Лист презрительно называет это «теорией торгашей». Используя простонародное понимание слова «меркантильность», Лист пытается иронизировать, что не Кольбер был меркантилистом. А вот как раз Смит, с его падкостью до денег, неспособностью видеть что-то более «тонкое» и «высокое» (под чем видимо нужно понимать банальное гос. регулирование и его чудесные свойства; это не то, чтобы прям высокое, но Лист видит это иначе). Но одну заслугу за Смитом Лист все таки признает без иронии — что он применил аналитический метод к экономике, и впервые приблизил экономику к статусу теоретической науки, тогда как до этого она была преимущественно практической дисциплиной.

«Убийство» Сэя и похвала утопическому социализму

Последней системой Лист показывает нам «школу Жана-Батиста Сэя», которая выделяется в худшую сторону даже на фоне физиократов и Адама Смита. Это доведение всей умственной отсталости до уровня лоботомии и превращения в овоща. Ничего более мерзкого и тупого, чем Сэй, с точки зрения Листа — не может существовать и уже больше никогда не будет создано. Сэй буквально избранный, величайший в этом амплуа. В целом, здесь Лист тоже повторяет все то, что закидывал Сэю еще в прошлых разделах книги, про попытки оценить интеллектуальные способности в деньгах и т.д. Но добавляет новые сюжетные ходы. Например, как брат Сэя сказал ему, что его теория какая-то галиматья, и что источник богатства скрывается в производительных мощностях, на что Сэй сказал, что его теория далеко не идеальна, но ничего лучшего придумать и нельзя (как! Лист считает что одна эта абстрактная фраза про мощности уже лучше всего, что Сэй написал за всю жизнь! Его брат буквально придумал лучше, а Сэй даже не заметил). Зато здесь Лист наконец-то показал, что он имеет ввиду под «мудреными словечками» и схоластикой «школы», которыми она запутывает суть вещей. Вы будете в шоке, увидев эти примеры софистики, которые одурачили миллионы людей:

Он представил политэкономию как учение о том, как производят, распределяют и потребляют материальные блага. Этим разделением и освещением его реализации Сэй достиг личного успеха и создал собственную школу. И не удивительно, ибо здесь можно было все «потрогать руками», — так ясно и доступно Сэй смог показать отдельный производственный процесс и вовлеченные в него индивидуальные силы, так четко он осветил в пределах этого ограниченного круга принцип разделения труда, так явно объяснил торговлю индивидов. Каждый гончар, каждый портной мог его понять, и понять тем лучше, чем меньше нового и неизвестного говорил ему господин Сэй, поскольку то, что в гончаром деле руки и умения (работа) должны быть соединены с глиной (природный материал), чтобы при помощи гончарного круга, горячей печи, дров и т.д. (капитал) производить горшки (ценные продукты, обменные ценности), в сфере гончарного ремесла было известно и раньше, однако никто тогда не смог назвать эти вещи такими мудреными высказываниями и обобщить их с использованием этих выражений.

Поразительно, что Сэя обвиняют в том, что он не говорит ничего не нового, и произносит общеизвестные банальности. Зато то, о чем говорит Лист — якобы новинка! При том что сам Лист доказывает, что это не так, и что скорее физиократия — это временное помутнение в мозгах, да еще и не очень давно существующее. А какие мудреные схоластические термины путают бедных людей. Невероятно сложные работа, природный материал, капитал и ценные продукты. Жесть, мозг аж закипел от неразберихи. С точки зрения Листа, Сэй принял такие теории из личной обиды на Наполеона, блокада которого разорила его собственную фабрику (и пофиг, что свой главный труд Сэй написал до блокады..). Для Листа все упирается в личную ничтожность Сэя, в мелочность.

Если мы теперь перейдем от системы к ее автору (Сэю), то увидим в нем человека, который, не имея обширных знаний по истории, не понимая глубоко общественно-политических наук и деятельности государственной администрации, не понимая ничего в политике и философии, и только с одной-единственной заимствованной у другого автора идеей в голове…

Цитирование всех ругательств заняло бы еще несколько постов. Он называет Сэя «папой римским» от политэкономии, обвиняет в идейной диктатуре, и показывает как его кумир, протекционист Шапталь — вынужден делать постоянные ремарки о пользе свободного рынка, чтобы Сэй простил его за «ересь» и не отлучал от церкви. Лист смотрит на консерватора и протекциониста (друга ещё одного консерватора и протекциониста Гизо), министра Танги Дюшателя с благоговением и трепетом, называя его «самым энергичным и гениальнейшим», просто потому, что тот посмел напасть на Сэя. О том, насколько он гениальный в плане реакции на любые реформы во Франции — можно почитать в статье на Вики, в т.ч. на французской. В общем, на этом заканчивается критика либерализма, потому что по мнению Листа:

«Теперь школа Смита и Сэя во Франции уже распущена…».

И что даже такие ее последователи, как Бланки и Росси уже не могут ее спасти. И свой раздел про системы Лист заканчивает крупной цитатой про фурьеристов и сен-симонистов! Поскольку у нас есть огромный цикл с обзором социалистов до-Маркса, то эту цитату я приведу полностью.

Сторонники Сен-Симона и фурьеристы во главе с выдающимися талантами вместо реформы старого учения полностью отбросили его и возвели для себя утопическую систему. И только в новейшее время самый гениальные из них начали выяснять соотношение своего учения с учениями предыдущей школы и искать взаимосвязи между своими идеями и текущими обстоятельствами. От их работ, в частности от работ талантливого Мишеля Шевалье, можно ожидать значительных результатов. Те правдивые идеи, которые содержатся в новых доктринах и которые применимы в наши дни, преимущественно можно объяснить принципом конфедерации и гармонии производительных сил. Уничтожение индивидуальной свободы и самостоятельности — это их слабая сторона; у них индивид полностью растворяется в обществе, что прямо противоположно теории обменных стоимостей, где индивид был всем, а государство — ничем. Возможно, идея мирового духа направлена на то, что наступят такие обстоятельства, про которые мечтают или про которые догадываются эти секты; но я по крайней мере думаю, что этому духу понадобится еще несколько веков, прежде чем наступление этих времен станет реальным. Нет ни одного смертного, который владел бы даром прогнозирования успехов будущих столетий в изобретениях и общественном развитии. Даже разум самого Платона не смог предугадать, что через палу тысячелетий после него рабов общества станут производить из железа, стали и латуни; а интеллект Цицерона не смог предугадать, что печатный станок сделает возможным распространение представительской системы на отдельные государства, части света, и даже, возможно, на все человечество. Даже если великий разум отдельных индивидов и способен предсказать определённые успехи будущих тысячелетий, как Христос предсказал отмену рабства, то все же каждая эпоха имеет свою особенную задачу. Но, кажется, задача эпохи, в которую живем мы, состоит совсем не в том, чтобы раздробить человечество на фаланстеры фурьеристов, и тем самым по возможности уравнять индивидов в их духовных и физических наслаждениях, а в том, чтобы усовершенствовать производительные силы, духовную культуру, политические отношения и могущество наций, и подготовить их благодаря максимально возможному балансу к универсальному союзу. Если же допустить, что при современных мировых отношениях благодаря существованию этих фаланстеров, будет достигнута ближайшая цель их апостолов, то как же смогут они влиять на могущество и самодостаточность нации? И не попадет ли раздробленная на фаланстеры нация под угрозу завоевания менее развитыми странами, которые продолжат жить в обычном старом состоянии, и что эти страны уничтожат ее предыдущие завоевания и всю нацию вообще?

Краткий пересказ систематического блока

В третьем разделе, который называется «системы», совсем не так много материала. Сначала он критикует физиократическую систему, противопоставляя ей «промышленную систему», и показывает, как зачатки этой борьбы стартовали еще в Италии времен Макиавелли. Проехавшись по Адаму Смиту, и попутно обвинив его в том, что он торгаш, индивидуалист и материалист, Лист переходит к личностным унижениям Ж. Б. Сэя. Теперь, облив помоями Сэя, Лист вспоминает про своих кумиров из Франции, которые намерены переломить старую тенденцию; и вот, констатировав смерть школы, он заканчивает весь этот раздел упоминанием сен-симонистов и фурьеристов, которые в общем-то ему даже нравятся (потому что у них общий враг и одинаковый фокус на общественные категории), но он их критикует, как впрочем и «промышленную систему» до этого — за излишние перегибы в «базе». За их счет Лист пытается сказать, что он не такой уже и правый, как может показаться, и не совсем-то и враг индивидуализма.

По сути, социалисты не нравятся Листу только тем, что они как-то тоже уходят в вопросы децентрализации экономики и уменьшения итоговой силы государственного целого. Вроде бы это и не либералы, но как-то еще и не такие жесткие государственники, как Листу бы хотелось. Поэтому он не верит, что страна, окруженная современными промышленными нациями, сможет выжить при торжестве системы фаланстеров. По мнению Листа — промышленные нации просто раздавят страну социалистов силой своей армии. Поэтому социализм — хорошая идея, к которой человечество объективно еще не готово.

Четвертая часть: Политика

Четвёртый и последний раздел под названием «политика» начинается с того, что Англия такая нехорошая достигла мирового могущества, которое превышает любые исторические прецеденты в прошлом, стала как будто единственным «мировым городом» (ср. Маоизм) в международном масштабе. Но при этом, как марксисты любят выпячивать ремарку о похвалах капитализму в «Манифесте», так и любители Листа могут ставить на видное место следующее: «Нужно быть справедливыми в своем отношении к этому могуществу и к ее стремлениям. Англия не задерживала мир в его развитии, а наоборот, невероятно содействовала его прогрессу. Всем 369 нациям она стала примером и образцом…». Лист снова и снова пересказывает набор протекционистских рецептов, и напоминает, что благодаря им Англия добилась таких успехов. Но теперь, благодаря Смиту, она получила еще один новый козырь — обман. Можно навязывать всем странам «экономическую теорию» (вашингтонский консенсус, как сказали бы шизы-листианцы сегодня), чтобы разорять всех вокруг, и захватывать их рынки без боя. Он говорит, что уже министр Питт начал использовать Смита как оружие, и пытался доказать, что сравнительное преимущество Франции — делать еду для англичан, а Англии — делать ремесленные продукты для французов. Мол Франция самой природой создана, чтобы быть земледельческой. Вот же Питт мудак (согласен!), но любимый герой Листа — товарищ Наполеон, буквально тоже самое говорил про отношения Франции и Италии! Этого Лист конечно же не упомянет.

Вообще весь раздел очень простой, и поэтому его описание уместится в маленький комментарий. Он просто расписывает «политику», т.е. как Англия всех пытается разорить, при помощи слащавых речей и дипломатии, и как бравые протекционисты героически отбивают атаки. И для каждой страны в отдельности показывает примеры этой борьбы. Попутно он снова напомнил, что Нидерланды — недо-нация, которую обязательно нужно уничтожить и включить в состав Германии (4-й или 5-й раз за книгу..). Оказывается, Германии сам Бог велел, удачно расположив ее в центре Европы — стать ядром для объединения всего Европейского континента (отчасти он, конечно, оказался прав 🇪🇺, но в общем контексте всех фраз Листа это тот еще шовинизм) в будущем, когда промышленные мощности разных наций выровняются. Для этого только надо поглотить Нидерланды, Бельгию, Швейцарию, Данию и Балтийские страны, включая Данциг… он уже даже нафантазировал, что с Нидерландами автоматически получит и все их колонии в Индонезии и т.д.

О чем я раньше не говорил, так это о том, что Лист, рисуя захват колоний, постоянно говорит о том, что главная цель этого — бремя белого человека, все делается ради «воспитания» и «цивилизирования» жителей колоний. Но в конце книги он превзошел себя. С его точки зрения, то, что Англия отменила рабство — это конечно хорошо, и это показывает «дух» ее политических деятелей, но на самом деле надо смотреть, кому это выгодно. Просто так ничего в мире не происходит. Освобождение рабов — политический инструмент для давления на другие нации, очередной хитрый трюк злых британцев. Лист задается вопросом, разве не закон природы, что все нужно делать постепенно? Разве бывают полезными резкие изменения? Нет! Так почему же с рабством все не так, почему рабов освободили резкими декретами и сразу?

Если посмотреть глубже…
(…) Не является ли этот внезапный переход от рабства к свободе для самих чернокожих вреднее, чем сохранение современных отношений? Не нужна ли целая серия поколений, для того, чтобы воспитать в чернокожих, привыкших почти к животному подчинению, стремления к свободному труду и хозяйственности? Не было бы ли правильнее для начала внедрить мягкое крепостничество, которое давало бы работнику некоторые права на землю, и небольшую часть в продуктах труда, а земледельцу — права, чтобы приучить крепостного к старательности и порядку? И не был бы бы такой режим желаннее, чем толпы обездоленных, аморальных так называемых «свободных чернокожих», которые каждый день пьют, ничего не делают и просят подаяний, и разве нельзя было бы сравнительно с этим состоянием назвать ирландских нищих в худших их проявлениях — примером обеспеченности и культуры?

Краткий пересказ политического блока

В общем, раздел «политика» это скорее раздел «геополитика», и здесь Лист вскрывает все карты и показывает себя с самой конченной стороны правого, консервативного националиста и фанатика «жесткой руки». Он тут проезжается и по «азиатам» с их «больными» традициями и т.д. и т.п., намекая нам, что в той же Индии британцы не борются с неравенством кастовой системы, а вот негров освободили. Почему непоследовательно? Значит с неграми есть какой-то скрытый особый интерес? Ох уж эти злые британцы!

Везде, где затхлая культура Азии вступает в контакт со свежим воздухом из Европы, она распадается на атомы, и потому Европа рано или поздно увидит необходимость в опеке над всей Азией — заботиться о ней и приучать к порядку и дисциплине.

И все это — ради самих азиатов. В итоге он просто еще с нескольких ракурсов описывает, почему без Германии Европа не сможет задушить Англию, почему Германия — пуп земли, почему Пруссия уже сейчас должна начать объединять Германию, и почему нужно срочно завоевать Нидерланды. Он пишет, что немцы когда-то мечтали за счет миграции основать чисто-немецкие штаты и вообще… как бы «пассивно» завоевать США, а потом на этой основе усилить родину — но уже в это не верит, и боится что каждый мигрант — это минус один немец и плюс один американец. Поэтому колонии конечно нужны, но не путем заселения в США. И уж лучше колонизировать Османскую Империю (тут он правда признает право Австрии быть независимой немецкой страной!). Единственное, чего немцам не хватает чтобы реализовать все хотелки Листа — «энергии» у их местечковых правителей.

Весь раздел написан под общей идеей многополярного мира. Мол сейчас Англия гегемон, и быть может, за счет такого удачного старта, она так и останется самым крутым государством в мире, но если сейчас она буквально одна доминирует над всеми, то в будущем ей придется, хочет она того или нет, смирится с ролью «первой среди равных», в мире, где каждая европейская нация будет отдельным, полноценным полюсом, со своей культурой, своей формой правления, своими деньгами и т.д., а не под одну «западную» английскую гребенку. Как-то так и заканчивается великий опус великого протекциониста.

Tags:

автаркия, коммунизм, консерватизм, марксизм, протекционизм, фашизм, экономика

ECHAFAUD

ECHAFAUD