Первая статья в цикле про социал-демократическое движение Европы касается британских лейбористов (букв. — «рабочисты», от Labour party, что переводится как Рабочая партия). Конечно, это не самая старая партия социалистов во всей Европе, однако её интересно рассмотреть, поскольку Великобритания стала первой крупной индустриальной державой на планете, а по расчетам самих социалистов того времени, именно она должна была стать первой страной в деле построения нового общества. Собственно нынешняя лейбористская партия была официально основана только в 1900 году под названием «Комитет рабочего представительства» (КРП); и только с 1906 года она носит название «Лейбористской». Полностью полноценной партией она станет к февралю 1918 года, когда был принят устав партии, а уже в августе того же года был принят программный документ «Лейбористы и новый социальный порядок» (англ. Labour and the New Social Order). Все это происходит уже в разгар Октябрьской революции в России, когда заканчивается Первая мировая война. Мы исходим из того, что читатель уже имеет какие-то представления о левых идеях, поэтому не будем проговаривать лишний раз некоторые самоочевидные вещи. Статья и без того будет огромной. Но, прежде чем перейти к этому моменту истории, т.е. к самой партии лейбористов в собственном смысле слова, нам необходимо вернуться к ее истокам, и серьезно погрузиться в её глубокое прошлое.

Вот содержание этой статьи и ссылки на каждый из разделов:

• Движение радикалов и чартистов
• Господство либерализма
• Реванш консерваторов и поворот к социальной повестке
• Бурные 80-е, и новые рабочие партии
• Подъем рабочего движения: социализм среднего класса
• Подъем рабочего движения: независимая рабочая партия
• Социалистический интернационализм
• Возникновение партии Лейбористов
• Да здравствует гражданская война
• Русский вопрос и классическая социал-демократия
• Возвращаясь к тори и вигам
• Борьба за профсоюзы и взлёт Лейбористов
• Великая Депрессия и рост фашизма
• «Золотой век» Лейборизма
• Бивенизм против Гейтскелизма
• Роковой 1973 год
• Лейбористы принимают удар
• Приход Маргарет Тэтчер
• «Новые лейбористы»
• Период в оппозиции и новый ренессанс

Исторически так сложилось, что основными политическими партиями Британии стали так называемые Тори (консерваторы) и Виги (либералы). Первые представляли крупных землевладельцев и наследственную аристократию; а последние представляли городскую буржуазию и торгово-ремесленные классы. Это довольно типичное разделение на две партии для любых доиндустриальных обществ, начиная с древних Афин, Рима или даже Китая, и заканчивая политической борьбой революционной Франции. Из-за того, что экономика тогда была преимущественно земледельческой, Тори всех стран и эпох, как правило, имели преимущество. Только с началом индустриальной революции — ключевая роль земледелия в экономике Европы снижалась, параллельно развитию промышленности, и каждый год такого развития медленно склонял чашу весов в пользу либеральных партий во всех странах Европы. Так, несмотря на поражение ВФР и Наполеона, и после возвращения феодальной власти на континент – вскоре возникают серьезные массовые движения, жаждущие повторить успех французских революционеров и закрепить его. Уже в 1830 году во Франции происходит относительно успешная либеральная революция, в 1848-м она происходит ещё раз, только ее результаты проникают более глубоко, и ее аналоги распространяются практически по всем странам Европы (эти серии революций известны под названием «Весна народов»). Всё больше и больше монархий вынуждены проводить реформы, допускать различные формы парламентаризма. Такая «либерализация» континента в целом повлияла и на либерализацию парламента в отдельно взятой Великобритании.

Парламентаризм в самой Англии, при всём при этом, считался довольно зрелым. Неформально Тори и Виги существуют там ещё со времён средневековья. Свой более-менее современный вид эти партии приобретают после «Славной революции» 1688 года. Здесь ещё важно заметить, что в революции более ранней, ещё образца 1640-х годов (той, которая с Кромвелем и казнью короля), самыми «левыми» из всех революционных группировок были не Виги, а левеллеры (букв. «уравнители»), которые выступали за реформу избирательной системы, всеобщий суд присяжных, прогрессивное налогообложение, ликвидацию цензуры в прессе, а также уничтожение самой монархии и связанного с ней класса аристократии (радикальное крыло этой партии, находящееся ещё ближе к коммунистическим идеям, именовались «истинными левеллерами», они известны как «диггеры»). Так что левая, около-социалистическая тематика в политике Британии была представлена уже давно, это не какое-то особенное изобретение будущего. Но всё же, после окончания революционных событий 1640-80-х годов, социалистические группировки не смогли добиться институционализации, и в британской политике остались фактически две неформальные партии — Тори и Виги. Значительная часть нашей статьи по началу будет посвящена развитию этих партий, особенно в тех моментах, когда они фактически заменяли ещё (или скорее «уже») отсутствующих социалистов, самостоятельно продвигая законы в пользу рабочего класса.

И даже несмотря на полное господство земельной аристократии в экономике, уже с XVII века либеральные Виги нередко побеждали в парламенте, и сами направляли политику государства (политика и экономика в известной степени сохраняют автономию друг от друга, но здесь не место уточнять такие методологические детали). Немаловажно и то, что Виги сами были аристократами по происхождению, и скорее «извне» лоббировали интересы буржуазии, чем выступали непосредственными представителями ее интересов. Подобное положение дел постепенно начнет изменяться только после проведения реформы избирательного права в 1832 году (т.е. после французской революции 1830 года). И эта тенденция будет сохраняться вплоть до того момента, когда к 60-м годам XIX века Виги перестанут быть партией аристократов-реформаторов, и вовсе станут партией буржуазии. Таким же образом старые Тори из партии аристократов-консерваторов превратятся в партию широких слоев сельского населения вообще (включая как крестьян, так и самих аристократов). Но это случится уже потом. А пока социалистические группировки набираются сил, чтобы снова попытаться создать третью партию. 

Движение радикалов и чартистов

По устоявшейся традиции, в нижней палате Британского парламента, т.н. «палате общин», территории страны были представлены без привязки к численности населения. Фактически это приводило к отстранению от законодательной работы уже сильно выросшего в результате индустриализации класса «промышленной буржуазии», представленной в парламенте партией Вигов. Города, как известно, имеют высокую плотность населения, которая при такой политической системе полностью теряет свое значение. При этом более половины депутатов представляли некие «гнилые местечки», т.е. уже давно исчезнувшие, или доживающие свой век деревни на десяток человек. Получившие своё право представительства ещё столетиями раньше, они и сохраняли это право де-юре, и могли выдвигать своего представителя на равных с любым городом (по принципу один к одному). Представители «гнилых местечек» фактически назначались крупными землевладельцами, аристократами – в общем, владельцами этих территорий и сёл. Такая несправедливая система не могла не вызывать протестов, и чем дальше развивалась экономика Британии, тем серьезнее становилась ситуация. Тем более, что Франция уже дала яркий пример того, каким образом можно бороться с вопиющими случаями несправедливости.

Социальная ситуация в Британии становилась все острее, и не только поэтому, но особенно благодаря массовому введению машин в производство. Эта сторона прогресса стабильно ухудшала положение ремесленных рабочих и повышала уровень безработицы. Ситуация усугублялась ещё и «континентальной блокадой», т.е. протекционистскими мерами, которые Наполеон ввел практически по всей Европе, с целью вызывать в Британии экономический кризис и сломить ее сопротивление. Поддержка врагов Наполеона в войне наносила урон ещё и в чистом денежном эквиваленте. В 1811-12 годах все это вместе привело к массовым погромам промышленных машин, к т.е. движению «луддитов». Против них даже ввели специальные законы, разрешившие смертную казнь за разрушение машин. Но само собой, это не решало проблем, а только сильнее накалило ситуацию. В 1815 году, сразу после окончания наполеоновских войн, и, казалось бы, победы англичан, по всей Европе начался экономический спад, сопровождавшийся хронической безработицей и неурожаем из-за аномального похолодания («Года без лета»). Этот спад был дополнительно усугублен специальными «хлебными законами», из-за которых цены на хлеб оставались высокими. Первый из этих законов был принят ещё в 1815 году и устанавливал пошлины на иностранное зерно, пытаясь защитить английских производителей-фермеров. Стоимость продуктов питания росла, поскольку люди были вынуждены покупать более дорогое и менее качественное британское зерно. Так что после победы над Наполеоном — последовали периоды голода и хронической безработицы. Это в свою очередь усилило стремление к политическим реформам как в Ланкашире, так и по всей стране в целом. Уже тогда началась активная политизация населения с требованиями крупной Реформы, предоставляющей всем мужчинам избирательное право, чтобы заполучить хоть какой-то инструмент для легального влияния на власть. Массовая кампания реформаторов, и собранная петиция в парламент о предоставлении избирательного права для мужчин собрала около 750 тыс. подписей (!) в 1817 году, но она была категорически отклонена Палатой общин. Когда позже, уже в начале 1819 года произошел второй крупный экономический спад, радикальные реформаторы стремились мобилизовать огромные толпы на митинги, чтобы заставить правительство уступить.

Кстати о радикализме. Согласно Британской энциклопедии, первое использование термина «радикал» в политическом смысле обычно приписывается английскому парламентарию Чарльзу Джеймсу Фоксу (1749-1806) знаменитому лидеру левого крыла партии вигов, который не соглашался с правым либерализмом своей партии и благосклонно относился к радикальным реформам, проводимым французскими республиканцами, в особенности к такой, как всеобщее избирательное право для мужчин. В 1797 году, когда уже самая Франция откатила реформы и сдвинулась вправо, Фокс выступил за «радикальную реформу» избирательной системы Британии. Это привело к общему использованию этого термина для обозначения всех, кто поддерживает движение за парламентскую реформу и всеобщее избирательное право. Фокс умер еще в 1806 году, но как видим, дело его продолжало жить. Так, в августе 1819 года Манчестерский патриотический союз организовал массовый митинг, на котором выступил известный радикальный оратор Генри Хант (выступавший также за отмену рабства, и за всеобщее избирательное право также и для женщин). Вскоре после начала их собрания, местные магистраты призвали специальные карательные отряды, набранные ещё в 1817 году для подавления восстаний, чтобы те арестовали Ханта и еще нескольких человек, находившихся вместе с ним на платформе. Солдаты ворвались в толпу, сбили с ног женщину и убили ребенка, после чего, наконец, задержали Ханта. Затем председатель магистрата вызвал 15-й гусарский полк, чтобы разогнать толпу. Они атаковали с обнаженными саблями, и, по оценкам современников, в последовавшей за этим неразберихе было убито от девяти до семнадцати человек и от 400 до 700 ранено.

Это событие вошло в историю, как «резня в Петерлоо» (отсылка на битву при Ватерлоо, ветераны которой использовались для подавления восстаний). Немедленным результатом Петерлоо стало принятие правительством «Шести законов», которые были направлены на подавление любых собраний связанных с целями радикальной реформы. Ряд последующих восстаний, подавленных военной силой, произошли в 1820 и 1821 годах, и тогда вся Британия перешла в режим ожидания крупной гражданской войны (см. «Радикальная война» 1820 года). Но после 1821 года экономические условия в стране улучшились, правительство Соединенного Королевства отказалось от политики репрессий, а недовольства сильно ослабли. В 1823 году философ Джереми Бентам вместе с Джеймсом Миллем основали «Вестминстерское обозрение», журнал, который позиционировался как орган для «философских радикалов», излагающий утилитаристскую философию, согласно основному тезису которой правильные действия должны оцениваться пропорционально наибольшему благу, которого они достигли для наибольшего числа людей (к слову, всё же стоит сказать, что крупную «народофильскую» партию можно найти также в лице «романтиков» по типу Байрона и Шелли). Все эти события, а также новые забастовки и конфликты в начале 30-х годов, события в Париже и постепенный рост влияния идеологии радикалов на средние классы, а также индустриализация и объективный рост городских центров – привели к тому, что в 1832 году «Реформу» приняли, правда в совершенно карликовых объемах.

И всё же, наконец-то Реформа 1832 года изменила порядок дел в стране, даже несмотря на сопротивление консерваторов-аристократов. С новым законом представительство в парламенте наконец получили большие города, возникшие в результате промышленной революции, а представительство «гнилых местечек», наоборот, было окончательно ликвидировано. Кроме того, закон в три с половиной раза увеличил количество лиц, имеющих право голоса. Если до 1832 года таковых было около 220 000 мужчин, или около 1% от всего населения включая женщин и детей, то после реформы число избирателей возросло до 827 776 мужчин, или 3,3% населения (включая Ирландию). Для сравнения, в это же время:

• во Франции избиратели составляли около 0,3 % от всего населения;
• в Бельгии около 1,1%, как в Британии до реформы;
• в Нидерландах аж в 1848 году избирателей было около 3% от населения;
• тем временем в США право голоса уже имели около 16% от всего населения;
• а в Швейцарии 1848 года голосовать могли около 21% населения

В результате такой крупной победы либерализма, в обретении которой участвовала и городская беднота — весь британский народ поверил в возможность ещё более сильного расширения избирательного права, вплоть до столь желанного Всеобщего избирательного права. Экономические кризисы 30-х годов и рост численности промышленных фабрик — окончательно радикализировали толпу; и вот на этой благодатной почве возникает движение «Чартистов», борющихся, в первую очередь, за всё тоже всеобщее избирательное право и за законы по защите труда. С ними связываются крупные анти-буржуазные движения, которые начинают свою деятельность в начале XIX века. Это происходит во многом потому, что стремительная индустриализация несет массу негативных эффектов, и буквально «ломает» старый образ жизни людей. Но немаловажными оказались и чисто-идейные соображения.

Например, большую популярность приобретало мнение о незавершенности Французской революции. Она даровала свободу, права, даже в известной степени равенство; но «правовые» равенство и свобода оказались несовместимы с «физическим» (или экономическим) равенством и настоящей свободой каждого гражданина. Фундамент для действительного равенства всё чаще начинали ожидать от грамотной социально-экономической реформы (т.н. «социализм»). Однако «чартисты», о которых мы говорим, пока ещё хотели не этого, а только правового равенства («демократия»), и в первую очередь – равного для всех права голосования. Соединение воедино идей социализма и демократии, как родственных вопросов, как раз и становится тем, что позже начали называть «социал-демократией». Чартисты пока ещё скорее обычные демократы, а их отличия от «радикалов» ещё практически не заметны, не считая разве того, что «чартисты» имели более сильно выраженную «низовую» окраску. Они не были движением интеллектуалов. Именно их появление знаменует новый этап в развитии английского демократического движения.

Лидеры чартизма, которых можно поискать в сети:
Генри Гезерингтон, Джон Клив, Генри Винсент, Джеймс Уотсон, Томас Купер (поэт),
Фрэнсис Плейс, Уильям Ловетт, Джон Фрост, Уильям Джонс, Софония Уильямс, Джеймс О’Брайен (бабувист),
Джордж Джулиан Харни, Эрнест Чарльз Джонс, Фергюс Эдуард О’Коннор.

Начиная где-то с 1836 года радикалы от рабочего класса объединились вокруг «Народной хартии» (оттуда и самоназвание движения, т.е. “Хартисты”, если буквально), документе, составленным шестью членами парламента и шестью членами Лондонской ассоциации рабочих (связанной с оуэнитским социализмом). Хартия призывала к шести пунктам, чем, возможно, даже отсылалась к репрессивным «шести законам». Эти пункты примерно таковы:

1. всеобщее избирательное право;
2. равновеликие избирательные округа;
3. тайное голосование;
4. отмена имущественного ценза для депутатов парламента;
5. оплата работы членов парламента;
6. ежегодные выборы в парламент;

Помимо политического «радикализма» британской интеллигенции, чартисты имели предшественников в только зарождающемся профсоюзном движении (робко растущего с начала 20-х годов), а также в лице различных социалистов-утопистов, по типу Роберта Оуэна, которые старались улучшать положение рабочих, в том числе и на своих собственных фабриках или в коммунах. В 1834 году, например, все тот же Оуэн попытался соединить идеи рабочих кооперативов с профсоюзными реформами создав «Великий национальный объединённый профсоюз». Организация не добилась ничего значимого и быстро распалась, но она получила несколько продолжателей из среды «оуэнистов», которые продолжали создавать разные профсоюзные объединения вплоть до 1860-х годов (сам Оуэн умер только в 1858 году, и все это время занимался активной деятельностью). Их особенностью была не просто помощь рабочим в лоббировании нужных им промышленных законов или защита их трудовых прав; они также занимались и пропагандой кооперативного движения, идеологии обобществления собственности, где кооперация выступает как наиболее естественная форма общественной собственности на средства производства. Профсоюзные и кооперативные организации с самого начала вступили в прочные союзнические отношения. Первые энтузиасты-социалисты и профсоюзники как раз и стали лидерами возникающего движения чартистов. И в дальнейшей истории мы увидим ключевую роль профсоюзов уже в развитии социал-демократии.

Чартисты также выражали и экономические недовольства, но все их массовые демонстрации и петиции в парламент ни к чему не приводили, правительство старалось их игнорировать. Помимо этого, чартисты создали разветвленную сеть периодической прессы, а их действия, в том числе восстание в 1838 году – взбудоражили все радикальные группировки Европы и привлекли к себе огромное внимание. Именно это движение радикализировало молодых Маркса и Энгельса (последний даже писал статьи для чартистской периодики и налаживал связи с лидерами движения). Помимо злободневных вопросов, здесь постепенно затрагивались темы международного социалистического движения, и даже разоблачения империализма — например была осуждена Первая опиумная война (1839–1842 гг.) или оспаривались аргументы фритредеров о цивилизующем и умиротворяющем влиянии свободной торговли.

Петиция, которую собрали чартисты ради рассмотрения их требований в парламенте, если верить в добросовестность её составления – набрала около 3,5 млн. подписей, что является огромным числом для Англии того времени (ок. 18% от общего населения страны, что совпадает с уровнем демократизации США и Швейцарии того времени, и превышает электоральную силу Франции времен ВФР). Но, как и прошлом случае с Петерлоо в 1816-19 гг., правительство решило упорно игнорировать их прошения, а забастовки разгоняло силой. Но хотя основные требования по избирательному праву и парламентской реформе были проигнорированы, многие из второстепенных целей чартистов, пускай не сразу и не напрямую, но все же постепенно были реализованы.

В 1842 году британский парламент запретил женщинам и девочкам любого возраста работать под землей, и ввёл минимальный возраст для мальчиков, занятых в горнодобыче (как раз в 1842 году чартисты смогли организовать первую серьезную всеобщую забастовку горняков). В том же году был введён подоходный налог, а в 1846 году были отменены хлебные пошлины. И, в конце концов, фабричный закон 1847 года установил 10-часовой рабочий день для женщин и детей (даже меньше, чем на образцовой фабрике Оуэна в 1810 году, но уже в масштабах всей страны). После этих успехов движение начало сходить на нет, поскольку значительная часть его наиболее насущных требований была выполнена. Основные политические требования чартистов также будут реализованы, но в течении нескольких десятилетий, и в том числе благодаря их участию в легальной политике, но уже в составе либеральной партии Вигов. Активные действия чартистов в собственном смысле этого слова — продолжались примерно до 1854 года; позже оно стремительно слабеет, хотя мы и видим ещё слабые их отголоски вплоть до 1859 года.

Господство либерализма

Чартисты так и не смогли выступить самостоятельней силой в парламенте; все их реформы продвигались уже посредством других партий. Если мы посмотрим на результаты выборов в парламент, то обнаружим полное господство Вигов на огромном промежутке времени в 1831-59 гг. (не считая неуверенной власти консерваторов в 1841-47 гг.). Ожидаемое развитие социалистического движения в 50-е годы, как это ни странно, в Британии совсем не происходит, даже несмотря на продолжающееся возрастание численности промышленных рабочих и на уже имевшийся опыт участия населения в движении «чартистов». Остатки этого движения постепенно сливаются со старой группировкой так называемых «Радикалов», преследовавших примерно такие же глобальные политические цели по избирательному праву. Уже к выборам 59-го года партия Вигов объединяется с радикалами, и вместе они создают новую «Либеральную партию»; происходит эдакий ребрендинг Вигов. Если и раньше Виги казались предпочтительной партией для «прогрессивных» мыслителей, то теперь они сверх этого заполучили также поддержку рабочих масс. Это новшество особо значительно, поскольку раньше массы противились прогрессу и внедрению машин, и скорее даже симпатизировали Тори, в противовес «буржуазным» Вигам.

Ведущие деятели либеральной партии в период 1850-1914 гг.:
Джон Рассел, Лорд Пальмерстон, Ричард Кобден, Джон Брайт, Уильям Гладстон,
Джон Морли, Джозеф Чемберлен (ранний), Генри Кэмпбелл, Герберт Генри Асквит и Ллойд Джордж.

В 1859-67 гг. обновленные Виги продолжают укреплять своё господство, по-видимому, вполне удовлетворяя рабочее движение, и проводя в его пользу умеренные реформы. В 1865 году для того, чтобы добиваться всеобщего избирательного права для мужчин и тайного голосования, группа радикалов создает специальную «Лигу реформ». Под сильным влиянием либералов-реформистов она, правда, сглаживает свои требования. И когда в 1867 году у консерваторов наконец получится перехватить влияние в парламенте, то в качестве компромисса, да и для своих внутренних разбирательств во власти, ими (консерваторами) всё-таки была проведена вторая реформа избирательного права. В результате данной реформы количество избирателей в городах выросло на 825 тысяч человек. А это в первую очередь мелкие буржуа, ремесленники и квалифицированные фабричные рабочие. В провинциальных графствах прирост дал только 270 тысяч человек. Не трудно понять, что это создало дополнительный перевес в пользу Вигов. Итого теперь, в 1868 году, при проведении досрочных выборов — в Великобритании было зарегистрировано 2 млн. 330 тысяч избирателей, при населении в 31 миллион человек (или 7,6% от общего населения, против 3,3% ранее). В добавление к этому в 1872 году было введено тайное голосование, один из шести пунктов народной хартии чартизма.

Но зачем лидер партии консерваторов Дизраэли (к слову, в молодости убежденный «радикал») решился на такое самоубийство? Ему удалось убедить своих депутатов проголосовать за законопроект по реформе на том основании, что недавно получивший избирательные права электорат, по задумке, должен быть ему благодарен, и проголосует за консерваторов на следующих выборах. По крайней мере он не хотел создавать дополнительную конфронтацию, ввиду популярности идеи Реформы. Дизраэли понимал, что объяви он бойкот, и тогда реформу все равно приняли бы, но уже Виги, и это решение просто привело бы электорат в руки либералам совсем без сопротивления. Зато реализация «либерального» закона — партией его противников, должно было показать, что консерваторы могут быть даже эффективнее в деле прогресса. Однако всё пошло не пессимистической для него траектории, и выборы 1868-го снова привели к власти либералов, которые всё больше превращались в чисто-буржуазную партию.

До этого момента Виги были только, если можно так сказать, «реформистами от аристократии», а старые виги Рассел и Пальмерстон всё ещё напрямую управляли партией. Но уже к 1865 году лорд Пальмерстон умер, а чуть позже и лорд Рассел уходит на пенсию. С этого момента, считается, что «Либеральная партия» становится партией буржуазии в прямом смысле этого слова, а с выборами 68-го года для них наступает новая эпоха, т.н. «Гладстоновский либерализм». Название этого периода происходит от фамилии лидера либеральной партии —  Уильяма Гладстона, который занимал пост премьер-министра четыре раза (1868–74, 1880–85, 1886 и 1892–94 гг.). Нужно понимать, что расширение электоральной базы было очень ограниченным, поэтому право голоса получил скорее только верхний слой «среднего класса», а совсем не «массы». Эти люди и сегодня чаще всего голосуют за максимально либеральные партии и выступают против излишнего, на их взгляд, налогообложения.

Так что Гладстон в своей политике был типичным либералом-фритредером, в современном смысле этого слова (или как их называли в то время социалисты всей Европы, «экономистом» и «манчестерецем»). Гладстон отказывался поддерживать социалистические законы, и плохо относился к чартистам и всякому регулированию трудовых отношений на фабриках. Он старался предоставлять всё «невидимой руке рынка». Так что, по идее – ничего хорошего для рабочего класса его правление не сулило. Тем не менее, парадоксальный факт, но Гладстона очень любили рабочие. Среди его известных позывных часто фигурирует «Народный Уильям». Несмотря на его позицию, это при нем, помимо легализации профсоюзов, ввели тайное голосование и провели третий закон о реформе. Одним из главных достижений его эпохи стал «Закон о начальном образовании 1870 года», который впервые предоставил Англии адекватную систему начальных школ. При Гладстоне также ввели реформу, которая стала целым «мемом» своего времени – «бесплатный завтрак для стола». 

Эта реформа заключалась в снижении пошлин на некоторые базовые продукты питания, и как минимум до 1930-х годов «бесплатный завтрак» стал практически одной из национальных идей Британии. Технически это было продолжением дебатов о хлебных законах (отдельная тема, которую активно освещал тот же Маркс. Высокие пошлины на хлеб в интересах местной аристократии защищали их фермы, но приводили к высоким ценам на базовое питание, поэтому борьба либералов против пошлин совпадала с интересами рабочих в дешевом питании). Сам Гладстон был известным организатором благотворительных сборов. И уже этого всего, по-видимому, более чем хватило, чтобы стать любимчиком публики.

Тем временем, изначальное слияние Вигов и Радикалов начало постепенно давать сбои. Рабочее движение к этому моменту уже активно создавало альтернативные профсоюзные организации, всё чаще вступавшие в разногласия с официальной либеральной идеологией. В 1860 году был основан «Лондонский совет профсоюзов», объединивший столичных профсоюзных деятелей, а беспорядки в Шеффилде (по сути, даже первые акты «низового» террора) стимулировали создание в 1868 году «Конгресса тред-юнионов», который стал обще-британским координационным центром профсоюзов. В отличии от первых оуэнитских попыток, эти организации наконец-то стали стабильными и эффективными. Правовой статус профсоюзов в Соединенном Королевстве был установлен Королевской комиссией по профсоюзам в 1867 г., которая согласилась с тем, что создание организаций было выгодно как работодателям, так и работникам. Союзы были окончательно легализованы с принятием в правительстве Гладстона «Закона о профсоюзах 1871 года». Кроме того, предпринимались попытки создания и первой рабочей партии – «Лиги рабочего представительства» (1869), которая даже смогла провести нескольких человек в парламент, но никакого серьезного успеха она не имела, и вскоре исчезла.

Не стоит забывать также и первые попытки марксистов и анархистов! Уже в 1864 году ими было создано «Международное товарищество рабочих», более знаменитое под названием «Первый Интернационал», что символизировало рост влияния рабочих. Формирование профсоюзных организаций начинается также в таких странах, как Германия, где возникают еще и самостоятельные социалистические партии. В этом плане Британия, передовая экономическая страна мира — отстает. И в конце концов, всё это брожение и внутренний раскол в партии либералов по поводу рыночных свобод, привели некоторых радикалов к поддержке консерваторов, а позже и к победе консервативной партии на выборах 1874 года. Если не считать крайне неуверенную победу в 1841-м, и такой же слабый перевес в 60-е (когда тори сами же провели либеральную реформу), то консерваторы были отстранены от власти почти непрерывно в промежутке 1831-1874 гг., то есть как раз в самый разгар «промышленного скачка» Британии (около 34 лет из 43-х). И, как это не иронично, но консерваторы вернулись в политику благодаря рабочему классу. Правда эта победа не была уверенной, а тайное голосование позволило попасть в парламент сильной группе ирландских националистов, их отдельной партии (что уменьшило долю либералов). К тому же во многих округах либералы не выставили своих кандидатов, чем отдали свои округа без боя, хотя имели там поддержку населения и вполне могли бы победить. По итогу выборов получилась редкая ситуация, когда партия имела больше голосов населения, но получила меньше мест в парламенте. Технически это значило, что либералы всё ещё имели за собой более масштабную поддержку.

Реванш консерваторов и поворот к социальной повестке

Ушедшие от либералов к консерваторам «радикалы» не только привели их партию к победе, но и реформировали всю политику «Консервативной партии» (так теперь чаще называют старых Тори). Выражавшая первоначально интересы аристократов-лендлордов, эта партия постепенно начала ориентироваться на широкие круги колониально-банковской и крупной промышленной буржуазии, отходивших от «Либеральной партии». Продолжая защищать интересы земельной аристократии, Консервативная партия начала превращаться в основную партию английского монополистического капитала. Но это ещё не тот переход к либеральной экономической политике, который теперь так популярен у консерваторов всего мира, в экономическом плане они, в противовес либералам, пока ещё выступали с политикой протекционизма. Ну а в этическом плане, за счет собственно консервативности, партия играла ведущую роль в простонародье из сельской местности (тогда как либералы, а позже и лейбористы, были партиями городов).

Ведущие деятели консервативной партии в период 1850-1914 гг.:
Бенджамин Дизраэли, граф Дерби,
Джозеф Чемберлен (поздний), маркиз Солсбери, Артур Бальфур.

Некоторые ведущие консерваторы в то время обдумывали союз между аристократией и рабочим классом против класса капиталистов, идею, названную «Новым социальным союзом». Вероятнее всего, помимо внутренних причин, эти
мысли были навеяны также свежими событиями «Парижской коммуны» (1871). Сама идея была уже не новая, и раньше социалисты с консерваторами регулярно оказывались естественными союзниками (о чем даже говорится в “Манифесте” Маркса). Так что поэтому лидер консерваторов Дизраэли пытался играть с растущими требованиями рабочего класса (тем более, что этот класс помогал либералам долгое время держать власть). Смешанное послание Дизраэли о патриотизме, как и обещания социальных реформ, помогли ему завоевать достаточную поддержку, чтобы с огромным трудом, но все же заполучить большинство на выборах в 1874 году.

Дизраэли отчасти исполнил свои обещания в сессиях 1874-1876 годов. Новое правительство провело множество социальных реформ, включая «Закон об улучшении жилищных условий ремесленников и рабочих» (1875 г.), который предоставил городам и поселкам недорогие ссуды на строительства жилья для рабочего класса. Также были приняты «Закон об общественном здравоохранении» (1875 г.), модернизирующий санитарные кодексы по всей стране, «Закон о продаже продуктов питания и лекарств» (1875 г.) и «Закон об образовании» (1876 г.). Правительство Дизраэли также приняло новый «Закон о фабриках», предназначенный для защиты рабочих, «Закон о заговоре и защите собственности» (1875 г.), разрешавший мирные пикеты, и «Закон о работодателях и рабочих» (1875 г.), позволяющий рабочим подавать в суд на работодателей в гражданских судах, если они нарушили правила в юридических контрактах.

В результате всех этих социальных реформ, депутат от либерал-лейбористов Александр Макдональд сказал своим избирателям в 1879 году: «Консервативная партия сделала для рабочего класса больше за пять лет, чем либералы за пятьдесят». Что иронично, в стране от которой в плане социалистического будущего ожидали больше всего успехов – всё ещё не было своей социалистической партии, тогда как в Германии социалисты уже имели такие успехи, что даже оказались под официальным запретом после введения «Исключительного закона против социалистов» (1878), а правительство Пруссии решило попытаться самостоятельно возглавить это новое движение, объявив курс на т.н. «прусский социализм». Фактически Бисмарк в Германии делал в 80-е годы XIX века тоже самое, что и Дизраэли в 70-е или Наполеон III в 60-е, т.е. проводил социалистические реформы под руководством консервативной партии. Но ключевая разница в том, что в Германии уже была организованная социал-демократия, а в Британии (где в общем-то жил Маркс), все еще не было ничего подобного.

Значительную роль в разработке обновленной консервативной доктрины сыграл Джозеф Чемберлен (1836-1914), о котором стоит, наверное, сказать немного больше. Человек он был не бедный, сын фабриканта, и поскольку всё время тратил на семейный бизнес, то даже не получил высшего образования. В 1876 году Чемберлен избрался в Палату общин, где его пылкие речи с требованием обеспечить каждого британца водопроводом и газовым освещением (т.н. «социализм газа и воды») вызывали острую неприязнь со стороны консерваторов, хотя они и сами в это время проводили лояльную как никогда политику в отношении рабочих. Чемберлен возглавил оставшихся в либеральной партии «радикалов» и пытался сохранить поддержку рабочего класса.

В 1885 году Чемберлен (с 1880 года возглавлявший комитет по торговле в правительстве Гладстона) и его коллега-парламентарий Чарльз Дильке, провели агитационный тур по всей стране, требуя введения прогрессивной шкалы налогообложения, бесплатного образования, улучшения жилищных условий для неимущих, наделения фермеров землёй. Все эти лозунги имели мало общего с уже утверждённой программой либеральной партии. Не удивительно, что в прессе Чемберлен даже считался социалистом. Первоначально он даже поддерживал решение либеральной партии по поводу автономии Ирландии, но в самый последний момент выступил против этого, что привело либеральную партию к окончательному расколу и краху. В качестве одного из лидеров «либерал-юнионистов» («уния» в смысле сохранения власти Британии над Ирландией) Чемберлен поощрял сближение с консерваторами. А после полного перехода в ряды консерваторов, Чемберлен начал продвигать «имперские» идеи, открыто играть с шовинистическими настроениями масс, стал идеологом Англо-бурской войны и выдвинул идею создания имперского таможенного союза, т.е. введения протекционизма, что также было связано с утратой Великобританией промышленной монополии и с обострением конкуренции против других государств (в первую очередь с Германией). Но даже здесь, при его поддержке, консервативное правительство лорда Солсбери (к слову, крайне реакционного деятеля) приняло пакет законов, направленных на улучшение положения рабочего класса. Иными словами, он был максимально «народным» оратором, классическим популистом.

В 1880-85 гг. произошли серьезные изменения в политике Британии; с одной стороны, несмотря на массу социальных реформ, проведенных консерваторами, к власти снова вернулись либералы. Но с другой стороны – это были последние выборы в истории страны, когда не-консервативная партия имела бы абсолютное большинство голосов (а значит, что после успешных социальных реформ, в целом консерватизм в обществе окреп). К тому же, к выборам 1885 года возник целый ряд новых политических партий и групп, в том числе и откровенно социалистических, а сами выборы были созваны досрочно, по причине уже третьей реформы избирательного права (1884 года), изменившей систему самих выборов, территориальную разбивку округов и т.д. Теперь около 12% населения Британии имели право голоса, что сделало более актуальным создание новых низовых партий. Путь наконец-то был открыт.

Для сравнения, в США к этому моменту права голоса имели 23% от всего населения страны (немногим больше, чем в 1830-е, но всё ещё больше, чем в Англии). В Швейцарии примерно столько же, около 22%, а во Франции право голоса уже имели 28,3% населения. Эти страны к тому моменту могут считаться наиболее прогрессивными в вопросе демократии, хотя стоит отметить, что всеобщее избирательное право для мужчин дает, как правило, показали около 33%, а
всеобщее избирательное право современности в пределах 70-75%, что и является высшим потолком электорального эгалитаризма. До этого показателя еще было куда расти.

И хотя в 1885 году на выборах вновь победили либералы (выше мы видели с какой страстью Чемберлен раздавал социалистические обещания в ходе своей агиткампании), разразившийся политический кризис по поводу автономии Ирландии привел страну к экстренным перевыборам уже в следующем 1886 году. Позиция либерала Гладстона по поводу Ирландии (т.е. поддержка её автономии) оказалась максимально непопулярной, что и привело либеральную партию к окончательному расколу. Из нее вышли сторонники централизации страны, включая Чемберлена, которые перешли к консерваторам и надолго усилили их партию. Кроме того, профсоюзное движение также начало покидать ряды партии и пополнять ряды Тори, закрепив за консерваторами их решительную победу. Так, в 1886 году закончилось столетие господства Либералов в английской политике. С другой стороны, произошло ещё одно знаменательное событие. В числе «либерал-юнионистов», кроме радикалов оказались и остатки аристократов-вигов. Символично, как старые тори и виги объединили усилия с рабочим классом для противостояния уже чисто-буржуазной либеральной партии. Не менее символично и то, что хотя и не по этому поводу (а по поводу сохранения всех земель и централизованного управления ими из Лондона), но альянс консерваторов и либерал-империалистов начали называть просто «партия Юнионистов».

О других «юнионах», т.е. о профсоюзах, стоит сказать ещё несколько отдельных слов. Хотя они уже были легализованы, получили центральный орган управления и даже поддержку со стороны правящей партии страны, это ещё не были те профсоюзы, к которым мы привыкли. Ранние профсоюзы практически сплошь были союзами квалифицированных рабочих – «рабочей аристократии». Они создавали искусственные препятствия, чтобы не допускать новых работников в свои высокооплачиваемые сферы труда. Фактически это были старые добрые гильдии, созданные ради повышения цен и создания монопольных прав. Лишь в 1889-1890 гг. вспыхнула неожиданная волна забастовок, в значительной степени спровоцированная рядовыми рабочими. Такая разновидность профсоюзного движения стала называться «Новый юнионизм» (юнионизм от слова «профессиональный союз», не путать с юнионизмом от слова «уния Ирландии и Англии»), и здесь уже гораздо чаще встречались социалистически настроенные участники. Поэтому можно считать, что 80-е годы отметились ещё одним важным политическим сдвигом, появлением отчетливо левых, низовых профсоюзов.

Если в Британии профсоюзы стали полностью легальны в промежуток 1867-72 гг, а массовый размах они начали набирать в 1889-м, то другие страны развитого мира в этом плане несколько отставали от Британии (поэтому может быть этот показатель стоит связывать с реальным “прогрессом”, а не рост социалистических партий). Наименьшее отставание касалось Соединенных Штатов, близких к Англии по ряду историко-культурных причин. Первой эффективной общенациональной рабочей организацией в США стали «Рыцари труда» (1869), которые тоже начали расти после 1880 года. Их легализация происходила медленно, в результате ряда судебных решений, но процесс шел параллельно с развитием в Британии. Другая группа — «Федерация организованных профессиональных и рабочих союзов» возникла в 1881 году. В 1886 году она стала известна как «Американская федерация труда» или АФТ. В Германии «Свободная ассоциация немецких профсоюзов» была создана в 1897 году, уже после отмены анти-социалистических законов канцлера Отто фон Бисмарка. Во Франции организация труда была незаконной до 1884 года. «Биржа труда» была основана в 1887 году и объединилась с «Национальной федерацией профсоюзов» в 1895 году, чтобы сформировать «Всеобщую конфедерацию труда». Так что крупнейшие страны континента серьезно отставали от англоязычного мира в вопросе профсоюзных организаций, но все они выровняются уже в 1890 году.

Бурные 80-е, и новые рабочие партии

В 70-80-е годы XIX века социальная повестка становится одной из центральных в политике Британии, и мы видим, что на этой теме спекулировали одинаково как консерваторы, так и либералы. Обе партии проводили и вполне реальные социалистические преобразования. От поддержки рабочего класса часто могла зависеть пока еще совсем небольшая, но критически важная доля власти, которая давала бы необходимый перевес (такие вещи часто называют получаем «золотой акции»). Дело даже дошло до того, что старый-добрый либерал и анти-социалист Гладстон поддержал лондонских докеров в их забастовке 1889 года. После их победы он произнес речь в Хавардене 23 сентября, в которой сказал:

«В общих интересах человечества эта замечательная забастовка и ее результаты, которые в некоторой степени способствовали укреплению положения труда перед лицом капитала, являются свидетельством того, что мы должны считать удовлетворительным, как реальный социальный прогресс, [который] ведет к справедливому принципу разделения плодов промышленности». 

Гладстон был впечатлен рабочими, которые «намеревались действовать сообща» в интересах справедливости. Он также считал, что право на объединение, используемое британскими рабочими, находится под угрозой, если в нем могут отказать ирландским рабочим.

В октябре 1890 г. Гладстон в Мидлотиане заявил, что в вопросах конкуренции между капиталом и трудом «там, где она дошла до острых вопросов, где были забастовки с одной стороны и локауты с другой, я полагаю, что в основном и по общему правилу трудящийся был прав». А 11 декабря 1891 года Гладстон даже сказал, что: «Прискорбно, что в разгар нашей цивилизации и в конце девятнадцатого века работный дом — это все, что может быть предложено трудолюбивому рабочему в конце долгой и достойной жизни. Я не буду сейчас вдаваться в подробности этого вопроса. Я не говорю, что он легкий; я не говорю, что он будет решен в один миг; но я говорю, что до тех пор, пока общество не сможет предложить трудолюбивому рабочему в конце долгой и безупречной жизни что-то лучшее, чем работный дом, общество не выполнит своих обязанностей по отношению к своим беднейшим членам». 

А уже закончив свою политическую карьеру, где-то в 1896 году Гладстон в разговоре с Л. А. Толлемахом объяснял, что: «Я не столько боюсь демократии или науки, сколько любви к деньгам. Мне это кажется растущим злом. Также существует опасность роста этого ужасного милитаристского духа». И это далеко не все примеры серьезности, глубины «левого поворота» в политике Англии 80-х годов XIX века. Потерпев поражение от консерваторов, для возврата своих позиций, либералу пришлось становится на сторону профсоюзов. Так «новый юниознизм» конца 80-х перевернул всю Англию.

Однако попытки Гладстона не помогли, и на выборах 1892 года Тори в союзе с радикалами вновь пришли к господству, которое продолжалось вплоть до 1906 года (итого их правление продлилось 20 лет подряд). Создалось впечатление, что людям просто не за кого голосовать, что нет «своей» партии, и поэтому они вынуждены голосовать «от противного» за того из двух гегемонов, кто больше будет спекулировать на поддержке широких масс. Полагаться на деятелей по типу Чемберлена было нельзя, ведь их появление не имело никаких твердых основ и фактически зависело от случая. Так возникла потребность в новой политической партии, которая представляла бы интересы городского рабочего класса. Первоначально все активисты-социалисты имели огромный прилив энтузиазма, надеясь, что стоит им только выйти на трибуну, как Тори и Виги потеряют значительную часть профсоюзного электората. Но реальность оказалась намного сложнее.

---

И раз мы уже наконец-то говорим о рабочих партиях, то стоит сказать, что к этому времени в Англии уже прочно обосновались Карл Маркс и Фридрих Энгельс, а поэтому стоит рассмотреть организации, связанные с их идеями в социалистическом лагере Англии. Первая около-марксистская организация в этой стране была основана ещё в 1882 году, и носила название «Социал-демократическая федерация». И Маркс, и Энгельс отказались поддерживать эту организацию (обидевшись на плагиат своих идей, и их опошление со стороны партийного лидера), хотя стоит отметить, что Элеонора Маркс всё-таки присоединилась к партии. Очень скоро «федерация», как это и пристало малочисленным левым сектам, раскололась. Первым, в конце 1884 года, её покинул Уильям Моррис из-за разногласий с руководителем федерации Генри Гайндманом. Раскол между Моррисом и Гайндманом играл большое значение в социалистической повестке всей Европы того времени, и об этом мы ещё будем говорить в дальнейшем.

В январе 1885 года Моррис, Эдуард Эвелинг, и его жена Элеонора создали собственную партию – «Социалистическую лигу», в нее вошли представители левого крыла СДФ и анархисты. На государственную политику того времени эти партии ещё не имели особенного влияния, да и вообще никогда не имели влияния. Но если мы будем говорить отдельно про марксистское ответвление социалистической мысли, то здесь их роль уже совсем иная. Тут стоит, наверное, поговорить немного больше о двух главных деятелях этого крыла социализма и, в частности, об их «партиях».

Важнейшие около-марксистские деятели Британии в ранний период:
Уильям Моррис, Генри Гайндман, Эдуард Эвелинг, Элеонора Маркс, Эрнест Бакс,
Гарри Квелч, Герберт Берроуз, Том Манн, Ганс Ньюман, Сэм Мейнваринг.

Из двух избранных нами представителей радикального крыла (марксистов) более значимой фигурой считается Уильям Моррис (1836-1896). Родился он в богатой семье среднего класса. Во время изучения классики в Оксфордском университете Моррис попал под сильное влияние эстетики средневековья. После университета Моррис подружился с реакционно настроенными художниками, так называемые “прерафаэлитами”: Эдвардом Бёрн-Джонсом и Данте Габриэлем Россетти, а также с неоготическим архитектором Филипом Уэббом. Вскоре Моррис женился на Джейн Бёрден, главной модели для картин этих молодых художников. Для Морриса средневековье представляло собой эпоху с сильными рыцарскими ценностями и органичным докапиталистическим чувством общности, которые он считал более предпочтительными, чем всё, что предлагает его собственная эпоха (ср. позиция Сен-Симона, Огюста Конта и т.д.). Это отношение усугублялось чтением им книги Томаса Карлайла «Прошлое и настоящее» (1843 г.), в которой Карлайл отстаивал средневековые ценности как средство исправления проблем викторианского общества. Под этим влиянием взрастала неприязнь Морриса к современному капитализму, в результате чего он попал под влияние работ христианских социалистов Чарльза Кингсли и Фредерика Денисона Мориса.

Сам Моррис прославился в первую очередь не как политик, а как архитектор и предтеча многих модернистских начинаний (см. школа Баухаус). Кроме того, пытался писать художественную литературу. Можно даже сказать, что он был относительно крупным буржуа с раскрученным брендовым бизнесом для аристократии. К 1870 году Моррис стал общественным деятелем Великобритании, и стал ассоциироваться с радикальным течением британского либерализма (см. «Радикалы», описанные нами ранее), принимая участие в различных общественных организациях. Как и для многих других социалистов, его недовольство британским либеральным движением выросло после очередного избрания Гладстона на пост премьера, произошедшего около 1880 года. Позже Моррис рассказывал, что, хотя он когда-то считал, что «можно способствовать реальному социалистическому прогрессу, делая все возможное в духе обычного радикализма среднего класса», после избрания Гладстона он всё же пришел к пониманию, что «радикализм находится на неправильном пути, поэтому никогда не разовьется во что-то большее, чем радикализм: на самом деле он создан средним классом для среднего класса и всегда будет находиться под контролем богатых капиталистов».

Весь этот дух романтизма, в самом реакционном смысле этого слова, делает Морриса человеком, застрявшим в прошлом веке, но мы видим, что даже в конце ХIX века тесная связка реакционного консерватизма и марксизма имеет место быть (и это очень неслучайное совпадение). Помимо уже сказанного, Моррис также был фанатом скандинавских саг и всей подобной эстетики. Во многом он и сформировал вкусы эпохи Модерна в архитектуре, продвигая стиль, напоминающий эльфийские города из вселенной Дж. Р. Р. Толкиена.

В этот период британский социализм был ещё маленьким, неокрепшим движением, насчитывающим всего несколько сотен приверженцев. Первая социалистическая партия Великобритании, «Социал-Демократическая федерация» (СДФ), как мы уже указывали выше, была основана в 1881 году Генри Гайндманом, приверженцем марксизма, а Моррис присоединился к СДФ лишь в январе 1883 года (уже будучи влиятельной и узнаваемой культурной звездой). Несмотря на относительную слабость в теории, Моррис был активным «практиком»; например, он регулярно читал лекции на собраниях по всей Британии, надеясь заполучить всё больше новообращенных. В ноябре 1883 года Морриса пригласили в Университетский колледж Оксфорда с докладом на тему «Демократия и искусство», и там он снова начал активно и открыто поддерживать социализм; это шокировало и смутило многих сотрудников колледжа, поэтому лекция получила освещение в национальной прессе. Моррис также регулярно поддерживал различные крупные забастовки и сам принимал в них участие, а будучи уже известным писателем, играл значительную роль в составлении манифеста СДФ (в соавторстве с Гайндманом). За счет своего финансового положения, а также опыта в организации бизнеса, СДФ избрали его на должность казначея партии; а когда они начали издавать еженедельную газету под названием «Justice», которая вскоре столкнулась с финансовыми потерями, все потери были покрыты за счет Морриса. В этой газете, между прочим, писали также и умеренные реформисты из среды «фабианцев». Одним из её авторов был Бернард Шоу, с которым Моррис завел личную дружбу.

В 1884 году «Демократическая федерация» (так первоначально называлась партия, но для упрощения мы это опускали) стала называться собственно «Социал-демократической федерацией», что помимо формального названия повлекло за собой и организационные изменения. Группа столкнулась с внутренним расколом между теми, кто выступал за парламентский путь к социализму (такие как Гайндман), и теми, которые считали палаты парламента изначально коррумпированными и капиталистическими (такие как Моррис). Личные проблемы между Моррисом и Гайндманом усугублялись их отношением к британской внешней политике; Моррис был стойким анти-империалистом, в то время как Гайндман выражал патриотические чувства, поощряя вмешательство в дела других стран. Разделение между двумя группами переросло в открытый конфликт, в котором большинство активистов разделяли позицию Морриса. В декабре 1884 года Моррис и его сторонники, в первую очередь Эрнест Белфорт Бакс, Эдуард Эвелинг и Элеонора Маркс — покинули СДФ; это был первый крупный раскол британского социалистического движения, которому, кстати, очень радовался Энгельс, во многом по личным мотивам нелюбви в отношении Гайндмана.

«Помимо желания создавать красивые вещи основной страстью моей жизни была и есть ненависть к современной цивилизации».
(с) У. Моррис. Как я стал социалистом.

Во всё том же декабре 1884 года Моррис вместе с другими перебежчиками из СДФ основали «Социалистическую лигу» (СЛ). Он составил манифест СЛ вместе с Баксом, описывая их позицию как позицию «революционного интернационального социализма», защищая пролетарский интернационализм и мировую революцию, вместе с тем отвергая концепцию социализма в одной стране. При этом они посвятили себя делу «создания социалистов», обучая, организуя и агитируя новичков для создания сильного социалистического движения. 

Призывая активистов бойкотировать выборы, Моррис надеялся, что социалисты скорее примут участие непосредственно в пролетарской революции, и смогут напрямую установить социалистическое общество. Бакс рассказал Моррису больше о марксизме и познакомил его лично с Энгельсом. Вместе с тем, Моррис избегал недавно созданного «Фабианского общества», считая его слишком среднеклассовым (хотя в своей газете «Justice» ранее ещё позволял им публиковаться).

И хотя Моррис был марксистом, это не помешало ему подружиться с видными анархистскими активистами, такими как Степняк и Петр Кропоткин. Он попал под влияние анархистских взглядов до такой степени, что позже биограф Фиона Маккарти описала его подход как «марксизм с дальновидным либертарианством». Можно смело говорить, что Моррис был сторонником анархо-коммун в деревенской местности, и даже его архитектурный бизнес основывался на этой идее (см. движение «Искусства и ремесла»). Эстетическая программа Морриса гласила про художественное превосходство изделий ручного ремесла над продуктами промышленного производства. Так что, даже в этом плане он всегда оставался осознанным реакционером (и тем не менее, связывая искусство с производством, пускай и кустарным, это движение сказало поистине «новое слово» в развитии искусства всей последующей эпохи).

«Наше дело […] — делать социалистов, т. е. убеждать людей, что социализм для них хорош и возможен. Когда у нас будет достаточно людей с таким мышлением, они узнают, какие действия необходимы для претворения их принципов в жизнь. Поэтому я говорю: делайте социалистов. Мы, социалисты, не можем делать ничего другого, что было бы полезнее».
(с) Моррис

Создав новую партию, Моррис и здесь также руководил выпуском главной партийной газеты «Commonweal», выступая в качестве её редактора (и главного спонсора) в течение шести лет. Впервые опубликованная в феврале 1885 года, она будет содержать статьи таких выдающихся социалистов, как Энгельс, Шоу, Поль Лафарг, Вильгельм Либкнехт и Карл Каутский, а сам Моррис регулярно пишет для газеты статьи и поэзию. В «Commonweal» он опубликовал поэму из 13 эпизодов «Пилигримы надежды», действие которой происходило в период Парижской коммуны. С ноября 1886 г. по январь 1887 г. на её страницах выходит роман Морриса «Сон Джона Болла», где основное действие происходит в Кенте, во время Крестьянского восстания 1381 года. А уже с января по октябрь 1890 года Моррис публиковал свой наиболее знаменитый роман «Новости из ниоткуда», что привело к значительному улучшению тиража газеты. В марте 1891 года этот роман был опубликован в виде книги, а к 1900 году переведен на голландский, французский, шведский, немецкий и итальянский языки и стал классикой среди социалистического сообщества Европы. Сочетая утопический социализм и мягкую научную фантастику, книга рассказывает историю современного социалиста Уильяма Геста, который засыпает и просыпается в начале XXI-го века. Книга раскрывает перед нами общество будущего, основанного на общей собственности и демократическом контроле над производством средств существования. В этом обществе нет ни частной собственности, ни больших городов, ни власти, ни денежной системы, ни разводов, ни судов, ни тюрем, ни классовых систем; всё это было изображением идеального социалистического общества Морриса, всё ещё тесно связанного с до-марксистскими представлениями о коммунизме (хотя эти представления встречаются даже в сочинениях Маркса и Энгельса, порой оставляя очень сильные следы). В духе популяризации пролетарской революции и осуждения современного строя общества Моррис написал ещё несколько произведений и сказок, о которых мы уже не будем упоминать.

В июне 1889 года Моррис отправился в Париж в качестве делегата от «Лиги» на «Международном конгрессе социалистических рабочих» (по сути, всем известный «Второй Интернационал» вышел из этого Конгресса, после раскола на тех же «парламентаристов» и «революционеров», и здесь тоже не обошлось без Гайндмана, но об этом дальше). Тем временем в самой его партии уже намечался собственный раскол. На Четвертой конференции «Лиги» (май 1888 г.) предельно накалились фракционные разногласия между тремя основными группами: анти-парламентскими социалистами Морриса, парламентскими социалистами и теперь ещё и анархистами. Можно сказать, что раскол с СДФ не имел смысла, поскольку основные споры того времени вновь «догнали» Морриса уже в его собственной партии. В результате отделение в Блумсбери было исключено за поддержку парламентских действий; но под руководством Чарльза Моубрея анархистское крыло «Лиги» активно росло и призывало организацию к насильственным действиям, к попыткам свергнуть капиталистическую систему.

Хотя Моррис и был радикальнее Гайндмана, но не до такой степени. Осенью 1889 года анархисты захватили исполнительный комитет «Лиги», и Моррис был лишен должности редактора газеты «Commonweal» в пользу анархиста Фрэнка Китца. Это закономерно оттолкнуло Морриса от «Лиги», которая также стала для него финансовым бременем; он субсидировал её деятельность на 500 фунтов стерлингов в год, что в то время было очень большой суммой денег. К осени 1890 года Моррис покинул «Социалистическую лигу», а его отделение в Хаммерсмите стало «Хаммерсмитским социалистическим обществом». Но в крупной политике он больше не участвовал, и до конца своих дней занимался своим архитектурным бизнесом. Лишь изредка он высказывался по теме социализма в прессе и на публике.

Выступив отныне против фракционности в социалистическом движении, Моррис стремился восстановить свои отношения со старой доброй «СДФ», выступая в качестве приглашенного лектора на некоторых из их мероприятий, и поддерживая кандидата от «СДФ» Джорджа Лэнсбери, когда тот баллотировался на дополнительных выборах в Уондсворт в феврале 1894 году. А его «Хаммерсмитское социалистическое общество» в 1893 году стало соучредителем «Объединенного комитета социалистических органов» вместе с представителями от «СДФ» и «Фабианского общества» (каков уровень толерантности!); Моррис также помог составить «Манифест английских социалистов». Он предлагал поддержку всем крайне левым активистам, находившимся под судом, в том числе ряду воинствующих анархистов, чью насильственную тактику он, тем не менее, осудил. Он также впервые начал использовать термин «коммунизм», заявив, что «коммунизм есть фактически завершение социализма: когда последний перестанет быть воинствующим и восторжествует, это будет коммунизм».

В декабре 1895 года Моррис произнес свою последнюю речь под открытым небом на похоронах анархиста Степняка, где выступал вместе с видными крайне левыми активистами Элеонорой Маркс, Кейром Харди и Эррико Малатеста. Освободившись от внутренней фракционной борьбы, он отказался и от своей анти-парламентской позиции, и даже выступил за социалистическое единство, прочитав в январе 1896 года свою последнюю публичную лекцию на тему «Единой социалистической партии». В 1896 году Моррис умер, но его «Социалистическая лига» продолжила жить и развиваться, насколько это было возможно. Этот человек поистине стоял у истоков левого движения Англии, и внес в его развитие огромный вклад, как бы выполняя функцию классического марксиста в Британии.

Второй из наиболее значимых фигур в английском марксизме был создатель «Социал-демократической федерации» (СДФ) Генри Гайндман (1842-1921). Как и Моррис, он был сыном богатого бизнесмена, получил соответственное образование. Он был первоклассным игроком в крикет (не самый пролетарский спорт). После окончания учебы в 1865 году Гайндман ещё два года изучал право, прежде чем решил стать журналистом. Как человек не бедный, он любил путешествовать. В 1866 году Гайндман сообщил об итальянской войне с Австрией для газеты «The Pall Mall Gazette». Он был в ужасе от реальности войны и сильно заболел после посещения линии фронта. Находясь там, Гайндман встречался с лидерами итальянского националистического движения, и в целом симпатизировал их делу.

В 1869 году Гайндман совершил кругосветное путешествие, посетив США, Австралию и ряд европейских стран. Он продолжал писать для «The Pall Mall Gazette», где восхвалял заслуги британского империализма и критиковал тех, кто выступал за самоуправление в Ирландии. Гайндман также очень враждебно относился к экспериментам с демократией, проводившимся в Соединенных Штатах. Открыто заниматься политикой он начинает в 1880-м году, подступаясь к очередным выборам. Первоначально он выступает как ярко выраженный консерватор. Вскоре после выборов Гайндман прочитал роман, основанный на жизни Фердинанда Лассаля. Он был сильно очарован Лассалем и решил исследовать этого романтического героя, убитого на дуэли в 1864 году. Обнаружив, что Лассаль был социалистом, иногда другом, а иногда противником Карла Маркса, Гайндман прочитал «Коммунистический манифест», и стал первым автором, популяризировавшим работы Маркса на английском языке (не считая самих Маркса и Энгельса). Также на Гайндмана большое влияние оказала книга «Прогресс и бедность» Генри Джорджа, вместе с идеологией, известной под названием «джорджизм» (этого же автора очень любил и Моррис, а также их двоих роднит влияние, оказанное Джоном Стюартом Миллем, что также немаловажно). Но американское социалистическое движение мы будем рассматривать подробно в соответствующей статье.

Многие участники «СДФ» сомневались в лидерских качествах Гайндмана, поскольку он был авторитарным лидером и пытался ограничить внутренние дебаты о политике партии (ну прям вылитый Маркс). На собрании «СДФ» от 27 декабря 1884 г. исполнительная власть большинством (10 против 8) проголосовала за то, чтобы больше не доверять Гайндману. И когда он отказался уйти в отставку, некоторые члены, в том числе Уильям Моррис и Элеонора Маркс, покинули партию, сформировав новую партию, вышеупомянутую «Социалистическую лигу». Правда, из этого можно сделать вывод, что Гайндман просто не хотел, чтобы партия полностью (!) меняла свои позиции по принципиальным вопросам. Но конечно, наверное было бы лучше дать её захватить, и самому создать уже новую партию для умеренных социалистов. Задушив несогласных он подпортил себе репутацию. Дальше его репутация лучше не становилась. На всеобщих выборах 1885 года Гайндман и Генри Хайд Чемпион, не посоветовавшись со своими коллегами, приняли от консерваторов финансовую помощь в 340 фунтов стерлингов для выдвижения кандидатов в парламент в Хэмпстеде и Кенсингтоне с целью разделить голоса либералов и, следовательно, позволить кандидату от консерваторов победить. Эта уловка не удалась, и два кандидата от «СДФ» набрали всего 59 голосов. Но история просочилась наружу, и политическая репутация обоих мужчин пострадала из-за того, что они приняли «золото тори».

Несмотря на массу проблем в партии, откалывание от неё наиболее способных писателей и агитаторов, подмоченную репутацию и внутренний авторитаризм, Гайндман смог занять видное место в первых четырех съездах Второго Интернационала, а позже ещё долго держался на плаву, принимая участие как в создании партии Лейбористов (!), так и в создании откровенно-марксистской «Британской социалистической партии» (1911). Сам Гайндман был персонажем, как уже видно, очень противоречивым (его иногда резко критиковал не только Ф. Энгельс, но и В. Ленин). Достаточно ещё сказать, что он был расистом, верящим в «бремя белого человека» и достоинства англо-саксонской расы, поддерживал различные реакционно-националистические движения (например Мадзини), был открытым антисемитом, и к моменту начала Первой мировой, поддержал войну и создал новую, буквально «Национал-социалистическую партию» (правда, несмотря на название, она не была буквально фашистской, но всё равно это весьма символично). По иронии судьбы, ненавидимый Марксом и Энгельсом, но именно Гайндман стал одним из самых ярких представителей раннего английского марксизма, тогда как Моррис быстро ушел на покой и рано умер. Таковы два отца марксизма в Британии, и оба они далеки от того, что мы привыкли считать «классикой».

Подъем рабочего движения: социализм среднего класса

Несколько больше влияния (хотя всё ещё мизерного), нежели марксисты и анархисты, имели умеренные немарксистские организации социалистов. В 1884 году формируется принципиально реформистская организация, отрицающая пользу от революции вообще в любом смысле, даже если она возникает по необходимости и выступает за наиболее прогрессивные начинания. Эта организация носит название «Фабианское общество». Кроме уже сказанного, общество стремилось примирить социалистов с классом буржуазии, считая, что и сами социалисты были в основном нерабочего происхождения (что отлично видно даже на примере Морриса и Гайндмана), а будущее общество не столь радикально будет иным, чтобы совсем открещиваться от нынешнего. В каком-то смысле они были правы, ведь социалисты и сами мыслили свое общество индустриальным, с той лишь разницей, что оно должно быть более справедливо организовано в вопросах распределения благ. Фабианцы при этом и сами были против всего буржуазного, включая идеологию и политику, но не против самих людей по их классовой принадлежности. Пакет предлагаемых реформ у фабианцев был достаточно радикальным и, по сути, не отличался от остальных социал-демократов своего времени. Из их «классовой» позиции становится очевидным, что для таких людей, как Гайндман и Моррис – нет хуже союзников, чем «фабианцы», и тем не менее, этим двоим приходилось часто иметь дело с фабианским движением и даже поддерживать его (ввиду малочисленности ранних социалистических партий, любой союзник был ценен).

В качестве самостоятельной политической партии «фабианцы» никогда не выступали, но они могли принимать деятельное участие в других партиях и составлять в них отдельные блоки. Эта организация существует до сих пор, как интеллектуальное подразделение внутри современной партии лейбористов.

Тесно связанной с фабианцами и либеральной партией, но активно защищающей интересы рабочих была «Прогрессивная партия» (1888). Вместе они сделали либеральную партию достаточно социальной, чтобы провести множество прогрессивных законов без серьезного чисто-социалистического представительства в парламенте. Однако в целом «фабианцы» были хуже, чем может показаться на первый взгляд. Главная их проблема была в том, что они, поддерживая идеи Герберта Спенсера, как и вообще чрезмерный энтузиазм в области биологической науки (хотя это касалось вообще большинства интеллектуалов мира, в том числе левых, и за пределами этого сообщества, взять хотя бы Джека Лондона), были сторонниками идей евгеники. Помимо этого, именно «фабианцы», среди остальных социалистических групп, выступали наиболее ярыми сторонниками империалистической политики Британии, рассматривая это как вопрос выживания нации. Они, конечно, выступали и за социальные реформы, порой даже очень радикальные, но критикуя свободный рынок и либерализм, они критиковали его скорее, как консерваторы, ратующие за сильную национальную промышленность для будущей всемирной гегемонии.

Так что, если смотреть на первые десятилетия своего существования, в основной своей массе, участников «Фабианского общества» можно считать предшественниками нацизма (куда больше, чем того же Гайндмана, хотя и он был близок). Однако наиболее видных представителей движения, супругов Сиднея и Беатрису Уэбб – стоит отметить отдельно. Они числятся как наиболее прогрессивная часть движения, а в начале ХХ века вступили уже в партию Лейбористов и играли в ней большую роль.

Важнейшие умеренные фабианцы Британии раннего периода:
Сидней Уэбб, Беатриса Уэбб, Эдвард Пиз, Бернард Шоу,
Уильям Кларк, Грэм Уоллас, Клементина Блэк, Герберт Уэллс (не совсем из раннего периода).

Итак, крупнейшими деятелями фабианского общества, со значительными интеллектуальными заслугами перед рабочим движением Британии, оказываются супруги Сидней Джеймс Уэбб (1859-1947) и Беатрис Уэбб (1858-1943). Первый из них, Сидней, родился в лондонской семье служащего. В юности, одновременно работая в офисе, в свое свободное время Сидней изучал право в Литературно-научном институте Биркбека, чтобы получить степень в Лондонском университете. Он также учился в Королевском колледже Лондона, прежде чем был призван в адвокатуру. С 1884 года Сидней уже сразу становится видимым и активным членом фабианского общества. В 1896 году Уэбб помог фабианцам основать Лондонскую школу экономики и политических наук, даже сам читал в ней лекции по праву. А уже в 1897 году он находится в числе учредителей экономического факультета Лондонского университета, где сам же вёл курсы административного права, местного самоуправления и рабочего движения. С 1910 г. Сидней стал активным членом «Лейбористской партии», а в 1913 г. вместе с женой основал левоцентристский журнал «New Statesman». Также Уэбб — автор первоначального текста IV раздела партийной программы (1918), самого социалистического по своему духу (провозгласившего целью партии общественную собственность на средства производства). Этот пункт имеет большое значение в дальнейшей истории социал-демократии Британии. В дальнейшем Сидней занимал крупные посты в министерствах, возглавляемых Лейбористами. Среди письменного наследия Уэбба можно найти такие работы, как: «Политическая программа рабочих» (1890 г.), «Реформа закона о бедных» (1891 г.), «Социализм: правда и ложь» (1894 г.), «Необходимость федеральной реорганизации кооперативного движения» (1923 г.) и многие другие в соавторстве с женой.

Неразрывно с его именем идет также Беатрис. Она родилась в семье бизнесмена и дочери купца, а её дедушка был депутатом-либералом, принимавшим участие в реформе 1832 года. Уэбб с раннего возраста была самоучкой, она считала важным делом рост влияния кооперативного движения, и очень вдохновлялась идеями философа Герберта Спенсера. В 1882 году она начала отношения с дважды овдовевшим радикальным политиком, с тем самым Джозефом Чемберленом, к тому времени министром во втором правительстве Гладстона. Спустя 4 года их отношения распались (совпадение-ли, но тогда же Чемберлен ушел к консерваторам). В 1892 году она вступила в брак с Сидни Уэббом. Оба они стали авторами множества крайне важных статей и научных работ, освещающих проблемы рабочего движения и его историю. Например, Беатрис помогала своему двоюродному брату по браку Чарльзу Буту в его новаторском исследовании викторианских трущоб Лондона, работа, которая в конечном итоге стала массивным 17-томным «Жизнь и труд лондонцев» (1902–1903). При поддержке фабианцев Беатрис стала соавтором книг и брошюр о социализме и кооперативном движении. Сама она является автором крупной работы «Кооперативное движение в Великобритании» (1891 г.), где провела различие между «кооперативным федерализмом» и «кооперативным индивидуализмом». Себя она назвала кооперативным федералистом и представителем школы, которая защищает потребительские кооперативы. При этом Уэбб отклонила идею рабочих кооперативов, где люди имели некоторый контроль над организацией, сами выполняли работу и получали от нее прибыль. Отказ от этого мотивирован тем, что (в то время, когда она писала) такие предприятия оказались в значительной степени безуспешными.

В течение четырех лет Беатрис Уэбб была членом Королевской комиссии по законам о бедных и помощи бедным в 1905–09 годах. Среди её работ, написанных в соавторстве с мужем, числятся такие как: «История тред-юнионизма» (1894 г.), «Промышленная демократия» (1897 г.), «Кооперативное движение» (1914 г.), «Упадок капиталистической цивилизации» (1923 г.) и многие другие.

В 1932 Сидней и Беатриса Вебб посетили СССР и в 1935 опубликовали работу «Советский коммунизм — новая цивилизация?», одобрительно оцененную и вскоре даже изданную в СССР. Во время Второй мировой войны Сидней издал книгу «Правда о Советской России» (1942), в которой отмечался героизм советских союзников по Антигитлеровской коалиции в борьбе с нацистской Германией. В целом они комплиментарно отзывались про СССР, и поэтому некоторые их работы даже переводились и печатались в России, но часто порицались в Европе за некритичность.

Подъем рабочего движения: независимая рабочая партия

Многие, кто добивался избрания рабочих или их сторонников в парламент Соединенного Королевства, видели в «Либеральной партии» серьезное средство для достижения этой цели. Для этого были основания, и либералы действительно заручились ощутимой поддержкой профсоюзов. Неформально создавалась целая парламентская группа «Lib-Lab», но в конце 80-х годов либералы прекратили поддерживать профсоюзы из-за громких забастовок, пугающих основной электорат партии (как мы видели выше, либерал Гладстон как раз поддержал профсоюзы). Об этом всём мы уже говорили, как и о борьбе либералов и консерваторов за «рабочие» голоса. Тем не менее, ещё некоторое время рабочие продолжали поддерживать либеральную (а порой и консервативную) партию. Только в 1888 году, в разгар развития «нового юнионизма», шотландский писатель и журналист Каннингхем Грэм, избранный ранее в Палату общин от Северо-Западного Ланаркшира, покинул ряды либеральной партии, и сформировал свою собственную «Шотландскую лейбористскую партию» (1888).

Сохраняя за собой либеральное кресло, он стал первым «депутатом-социалистом» Великобритании. На учредительном съезде новой партии присутствовал ирландский националистический политик Джон Фергюсон, а также землевладелец Джон Мердок, земельный реформатор Шоу Максвелл и лидер рабочих горняков Роберт Смилли. Зато ранее организованное социалистическое движение, состоящее из марксистов, отказалось принимать участие; «Социал-демократическая федерация» (СДФ), равно как и «Социалистическая лига» (СЛ) бойкотировали это мероприятие. Этот бойкот имел некоторый смысл, т.к. организация была представлена значительным числом шотландских националистов, и имела не совсем чисто-рабочую направленность, однако такая тактика весьма показательна.

Уже в 1893 году соучредитель новой «ШЛП» Кейр Харди создаст «Независимую лейбористскую партию» (или «Независимую рабочую партию»). В учредительной конференции этой партии уже приняли участие 130 делегатов, представлявших 91 местных ячеек, 11 отделений реформистского «Фабианского общества», а также 4 отделения марксистской «Социал-демократической федерации». Присутствовали Бернард Шоу, Эдуард Эвелинг и даже Эдуард Бернштейн, обратившийся с приветствием от СДПГ. В общем, возникла изначально запланированная «широкая левая» с умеренным наклоном.

Именно в этот период британский социализм начал добиваться успехов в местном самоуправлении. В 1889 году «Прогрессивная партия» (левое отделение либералов) взяла под свой контроль Совет лондонского графства на первых состоявшихся там выборах. Это был первый совет в стране, имевший существенное социалистическое влияние, и он осуществил программу муниципализации, построив при этом одни из первых социальных домов в Англии, и увеличив государственные расходы на такие службы, как лондонская пожарная команда. Кроме того, было увеличено количество парков и общественных бань, улучшена канализационная система Лондона, расширены и заасфальтированы дороги. Туннель Блэкуолл, соединяющий Собачий остров с Гринвичем, был открыт в 1897 году. В 1898 году район Вест-Хэм стал первым в истории лейбористским советом. Новая администрация начала реализовывать программу, предусматривающую расширение муниципальной рабочей силы и постановку ее под непосредственный общественный контроль, преследуя своей целью улучшения гарантий занятости, условий и оплаты труда рабочих. Для работников советов были введены минимальная заработная плата и восьмичасовой рабочий день, а также двухнедельный ежегодный отпуск. Хотя два года спустя лейбористы потеряли большинство, их достижения в совете продемонстрировали эффективность в проведении реформ на муниципальном уровне (напомним, что к этому моменту СДФ раскололась и едва выживала, а СЛ маргинализировалась и потеряла своего главного форварда – Морриса).

Важнейшие лейбористы Британии раннего периода:
Кейр Харди, Рамси Макдональд, Артур Хендерсон, Дэвид Шеклтон,
Филип Сноуден, Брюс Глейзер, Фрэд Джоуэдд.

Раз мы уже говорили про основных деятелей марксистской и умеренной групп (Моррис, Гайндман, супруги Уэбб), стоит теперь сказать о вождях классической социал-демократии. Как и большинство лидеров будущей партии лейбористов (в это время ещё «НРП»), её основатель Кейр Харди (1856-1915) происходил из бедной (даже очень бедной) семьи и был шотландцем. Это уже сильно отличает его от Морриса, Гайндмана, Уэббов и большинства их соратников. Харди начал работать с семи лет, причем с возраста 10-ти лет он работал в угольных шахтах. Имея опыт проповедника (а он был верующим), Харди стал известен как талантливый оратор и был выбран представителем своих коллег-шахтеров. К 20-ти годам он уже был опытным горняком-практиком. В 1879 году Харди был избран лидером профсоюза горняков в Гамильтоне и организовал «Национальную конференцию горняков» в Данфермлине. Впоследствии он возглавил забастовки горняков в Ланаркшире (1880 г.) и Эйршире (1881 г.). Среди лидеров забастовки числился и 19-летний шахтер Эндрю Фишер, который спустя десятилетия станет главой «Австралийской лейбористской партии» и даже премьер-министром Австралии.

Сначала Харди, как и большинство простых работяг, поддерживал «Либеральную партию» Уильяма Гладстона, и даже считал себя фабианцем (стоит заметить, что СДФ и СЛ уже существовали, но не привлекли к себе внимания, что весьма показательно), но позже пришел к выводу, что рабочему классу нужна собственная партия. В августе 1886 года постоянные усилия Харди по созданию мощного союза шотландских горняков закончились созданием «Союза горняков Эйршира», а уже вскоре, в 1888 году он стал основателем «Шотландской лейбористской партии». Попав в парламент (в отличии от членов СДФ или СЛ, что также добавляло ему большего веса в глазах публики) Харди выступал за дифференцированный подоходный налог, бесплатное обучение, пенсии, упразднение Палаты лордов и за право голоса для женщин. Он также выступал за самоуправление Индии и прекращение сегрегации в Южной Африке. Когда в 1893 году Харди и другие левые сформировали «Независимую рабочую партию», это сильно обеспокоило либералов; они боялись, что «НРП» может в какой-то момент отнять голоса рабочего класса.

Однако на всеобщих выборах 1895 года «Независимая рабочая партия» выдвинула 28 кандидатов, и получила только 34433 голоса (марксистская «федерация» 3122 голоса, и прочие социалисты ещё примерно столько же). Даже все вместе, альтернативные левые партии не смогли набрать больше 45 тысяч голосов, а это около 1% от всех избирателей. Никто не смог пройти барьер для получения кресла в парламенте, и Харди считал, что для достижения успеха на следующих парламентских выборах, ему необходимо объединиться с другими левыми (в этом деле его поддерживал даже первоначально радикальный марксист Моррис). Изначальный энтузиазм быстро пропал, а расчет на то, что избиратели-социалисты перейдут от союза с консерваторами и либералами в новую социалистическую партию — не оправдался; они разумно предпочли остаться с теми, кто имеет реальную власть. Фабианцы, изначально взявшие курс на «социализацию» либеральной партии, вместо создания альтернативы де-факто только усилили саму эту партию. Тем не менее, даже «фабианцы» имели больше успеха, приобретая реальный политический опыт управления через крупицы влияния в либеральной партии. Поэтому «чистые социалисты» Великобритании на момент конца XIX столетия особого успеха не имели, несмотря на довольно развитое низовое рабочее движение.

До выборов 1900 года НРП сделала несколько важных шагов. Во-первых, расширила количество авторитетных лидеров партии до 4-х человек. В дополнение к любимому партийному лидеру Кейру Харди пришли ещё шотландец Брюс Глейзер, сменивший Харди на посту председателя в 1900 году; евангельский социалист Филип Сноуден, и что самое главное – Рамси Макдональд, чье присоединение было обеспечено его разочарованием в Либеральной партии (впрочем, то же случилось с большинством лейбористов). Макдональд особо важен, поскольку он ещё очень долго будет отыгрывать серьезные роли в социалистической истории Британии. И что характерно, все эти лидеры происходили из крайне бедных семей. Хотя между этими четырьмя существовала значительная личная напряженность, все они разделяли фундаментальное мнение о том, что партия должна стремиться к объединению с профсоюзами (т.н. «Новый Юнионизм» 1889 года), а не к основанному только на идеологии единству с марксистской «Социал-демократической федерацией». Но несмотря на это, вплоть до самих выборов 1900 года никаких значительных связей с профсоюзами установить не удалось, и лишь незначительное количество профсоюзных ячеек решились на поддержку новой партии.

К началу XX века в Великобритании появилось ещё несколько социалистических групп. Так, кроме «Независимой лейбористской партии» (НРП) и «Социал-демократической федерации» (СДФ) в период с 1890-х по 1930-е годы существовало массовое движение вокруг газеты «The Clarion»; уже известное нам интеллектуальное общество фабианцев, и более радикальные группы, такие как «Социалистическая рабочая партия». В 1900 году представители отдельных профсоюзов, радикалы из СДФ, НРП и Фабианское общество договорились объединиться для участия в следующих выборах и дальнейшей совместной работы в парламенте. Таким образом был создан «Комитет рабочего представительства» (КРП), во главе с Кейром Харди и Рамси Макдональдом, и так де-факто родилась «Лейбористская партия». Но увы, даже объединенные партии лишь повторили результат выборов 1896 года, и только за счет соединения голосов всех организаций (все вместе они набрали примерно столько же, сколько и на прошлых выборах, чуть больше 1%).

«Комитет…» с трудом таки смог заполучить два места в парламенте, а марксистская «Социал-демократическая федерация» увидев ничтожность этого успеха, и не готовая ради этого мириться с их компромиссной политикой, вышла из состава коалиции. Но даже несмотря на такой маленький результат, все же это было прорывом для парламентского левого движения, наступило не только новое столетие, но и новая веха в Британской политике. И хотя марксисты вышли из коалиции, зато к «Комитету», как они того и желали изначально, присоединился ряд более значимых профсоюзов. Профсоюзное движение, последовательно преследовавшее социал-демократические цели начиная с 20-х годов XIX века, наконец нашло себе политическое выражение. Но главные их успехи были ещё впереди, а пока вернемся к марксистам, и заодно подведем итоги всего XIX столетия.

Социалистический интернационализм

Помимо создания новых партий, роста массового профсоюзного движения (а также кооперативного движения), и очевидного дрейфа либеральных и консервативных партий в сторону социального вопроса, был ещё один значительный шаг в развитии социалистического движения. Поскольку аналогичные процессы происходили во всех крупных странах Европы, к юбилею столетия французской революции, в 1889 году был создан 2-й Интернационал; международная организация социалистических (по началу только марксистских и какое-то время ещё анархистских) партий. Его предшественник, «Первый Интернационал» провалился уже очень давно, как неудачный проект Маркса и Бакунина, и был гораздо менее серьезным предприятием (распался из-за ссоры Маркса с Бакуниным, хотя тогда ещё 70% участников организации поддержали анархистов за их «анти-авторитаризм»). Решения, принятые Интернационалом, не были обязательными для входящих в него партий, поэтому орган был скорее символичным, но при этом довольно знаковым и важным для формирования общего вектора идеологии. Важно отметить, что второй Интернационал – это изначально марксистская организация. Однако все вышеуказанные темы, касающиеся глобального раскола между умеренными и радикалами, оказались насущными и внутри самих радикалов-марксистов; здесь эти темы получили дальнейшее развитие и углубление. Чартизм и прочие массовые движения всегда боролись за политические права, рабочие законы и демократию. С другой стороны, Сен-Симон, Конт, Оуэн и многие радикальные коммунисты, еще с начала XIX века были противниками демократии, и желали совсем других общественных преобразований, более радикально изменяющих всю суть общественных отношений. Отчасти этот раскол по вопросу ценности демократии задает тон для раскола между парламентаристами и революционерами.

Также важно отметить, что наибольшее влияние в этой организации имели социал-демократы Германии (СДПГ) и французские социалисты, а несколько позже значительную роль стали играть социалисты России (РСДРП). Но ни русские, ни французы, не могли соревноваться с немцами во влиянии на Интернационал, а потому трудно сказать, что это именно международная организация в прямом смысле слова, здесь продавливалась в основном немецкая линия, СДПГ стала главным куратором для всех ориентированных на марксизм социал-демократов.

Первый же конгресс Интернационала выявил проблемы в движении, и он фактически раскололся на два отдельных конгресса: поссибилистский (Брюссель) и марксистский (Цюрих). Поссибилисты, как это понятно из самого названия (possible – возможно) выступали за возможность проведения реформ ещё до революции, за улучшение уровня жизни рабочего класса уже здесь и сейчас. В будущем эта ветвь марксизма сольется с социал-демократами. Более непреклонная и радикальная на тот момент СДПГ у себя в стране находилась на нелегальном положении, поэтому её делегаты не хотели официально регистрировать свои имена, но поссибилисты настаивали на этой процедуре, что формально и привело к расколу. На обоих съездах в частном прядке сразу же поднялся вопрос об «объединении». Одним из ярых противников объединения оказался уже знакомый нам британец Генри Гайндман, задавшийся вопросом, действительно ли марксистские делегаты представляют реальные рабочие организации, или они представляют просто самих себя. При поднятии вопроса объединения на другом, уже марксистском конгрессе – точно также победили раскольники, и здесь их возглавил другой британец Уильям Моррис. Так что можно заметить, что влияние британского социализма в Интернационале уже с самого начала было довольно велико. Даже непропорционально велико, относительно их малого влияния на собственной родине.

На 2-м и 3-м конгрессах (1891-93 гг.) были приняты резолюции о необходимости создания национальных социалистических партий во всех странах, и на счет сочетания парламентских и внепарламентских методов борьбы. На этих конгрессах раскол был преодолен, и они прошли в объединенном формате, сначала в Брюселле, затем в Цюрихе (как компромисс поссибилистов и марксистов). До последних дней жизни Энгельса (август 1895) вся деятельность организации проходила под косвенным его влиянием, он даже принимал личное участие в 3-м конгрессе, на котором окончательно были изгнаны анархисты. В отличии от марксистов, анархисты не признавали политической борьбы даже в качестве меньшего зла и были более радикальными «импоссибилистами». Анархисты предлагали только внепарламентскую, экономическую борьбу (марксисты, на деле, тоже; но пытались сохранить лицо перед пролетариатом, и не хотели терять влияние в Интернационале, используемого как агитационная площадка). Основными же решениями конгресса были решения антивоенной направленности.

Уже после смерти Энгельса особо сложным для социалистов оказался 4-й конгресс (июль 1896 г., Лондон), на котором поднялся вопрос о национальном самоопределении (тот самый Гайндман был председателем на этом конгрессе). Как раз к тому моменту лейбористы успешно проиграли на своих первых выборах. Съезд Интернационала принял массу резолюций по аграрному вопросу, политическим действиям, просвещению, позиции рабочего класса по теме милитаризма, промышленного вопроса и дальнейшей организации мировой социал-демократии. Здесь также приняли предложения о независимости Кубы, Македонии и Армении, о царизме, монархизме и был принят специальный адрес от болгарских социал-демократов.

Новое столетие, когда де-факто была создана Лейбористская партия Великобритании в собственном смысле слова, ознаменовалось также созывом 5-го конгресса Интернационала (сентябрь 1900 г., Париж) где во время (очередного) обсуждения способов завоевания политической власти рабочим классом и возможного участия социалистов в буржуазных правительствах обнаружилась старая-добрая линия раскола: (1) ортодоксальные и революционные марксисты против (2) реформистов-бернштейнианцев, сторонников ревизии марксизма в сторону умеренной социал-демократии. В том же году конгресс образовал Международное социалистическое бюро, как постоянный исполнительно-информационный орган Интернационала. Фактически с этого момента организация стала существовать, так сказать, официально. В центре всех обсуждений оказался случай вступления французского социалиста А. Мильерана в «буржуазное» правительство 1899 года, что было примером практического осуществления установки реформистов на классовое сотрудничество. Дебаты разгорелись при обсуждении двух проектов резолюции — проекта К. Каутского (реформист) и проекта Ж. Геда (радикал). Последний решительно осудил Мильерана, но большинством конгресса была принята резолюция Каутского, что свидетельствовало об усилении влияния реформистов. Резолюция Каутского открывала возможность не только оправдать Мильерана, но даже проводить целую политику «министериализма». Интернационал стал еще более умеренным, а классический марксизм потерпел поражение в собственном детище.

6-й конгресс (14-20 августа 1904, Амстердам) пришёлся на начало русско-японской войны, определённой Интернационалом как захватническая с обеих сторон. После вступительной церемонии председательствующий обратил внимание делегатов на то, что его заместителями избраны представители социалистов воюющих стран — русский Георгий Валентинович Плеханов и японец Сэн Катаяма, тут же пожавшие друг другу руки. «Крайним средством» борьбы рабочих была признана всеобщая стачка, а не вооружённая борьба. Русско-японская и война, и ещё более того русская революция 1905-1907 годов обострили размежевание в рядах Интернационала между тремя течениями:

• правым (Эдуард Бернштейн, Генри Гайндман, Леонида Биссолати),
• центристским (Карл Каутский, Рамсей Макдональд, Эмиль Вандервельде, Камиль Гюисманс, Отто Бауэр и другие австро-марксисты),
• левым (Роза Люксембург, Франц Меринг, Карл Либкнехт, Димитр Благоев и «тесняки», Антон Паннекук и «трибунисты»).

На 7-м конгрессе (август 1907 г., Штутгарт) большевики во главе с Лениным внесли в резолюцию о профсоюзах осуждение идеи «классового сотрудничества», и требование к профсоюзам признать четкие социалистические принципы. Отображая нарастание угрозы империалистической войны, конгресс занимался проблемой её предотвращения и вопросами борьбы против милитаризма. Принятая резолюция за авторством Августа Бебеля призывала голосовать против военных кредитов, ввести народную милицию вместо призывной армии и активно вести анти-милитаристскую пропаганду; согласно поправке левых, в случае начала войны социалисты обязывались использовать вызванный ею кризис для ускорения крушения капиталистического господства.

И хотя начало войны теоретически допускалось, тем не менее, и революционные, и реформистские участники Интернационала накануне войны одинаково считали, что их партии, ведущие за собой 3,787 млн членов, а также 11 млн членов профсоюзов и 7 млн членов кооперативов, вполне смогут предотвратить бойню. Основные темы всех этих конгрессов, как видно, весьма однотипны, они выступали за антимилитаризм и обсуждали вопрос тактики, т.е. парламентаризма или революционного действия.

Возникновение партии Лейбористов

Но вернемся от марксистских споров в Европе к нашей Британии. В 1903 году лидеры партий либералов и лейбористов Герберт Гладстон и Рамси Макдональд заключили между собой секретный договор, чтобы избежать хаотичного разделения голосов оппозиции и отстранить консерваторов от власти уже на следующих всеобщих выборах 1906 года. Пакт оказался скорее тактическим поражением либералов, т.к. дал лейбористам карт-бланш на вхождение во власть. В результате в палату избрали сразу 29 депутатов-лейбористов против 2-х на прошлых выборах. Им удалось набрать 4,5% голосов, или 254202 человека, тогда как марксисты из СДФ набрали 18446 голосов и даже не смогли пройти барьер. Кроме того, стоит упомянуть близкий к лейбористам «Комитет шотландского представительства рабочих» (14877 голосов), а также беспартийных социалистов (18886 голосов). Если взять все эти партии вместе, то получим 306411 голосов, отданных за левые партии. Отдельным успехом это можно считать даже на фоне профсоюзных лидеров от либеральной партии (группа Lib-Lab), они набрали 23 представителя против 29-ти от лейбористов.

После выборов 1906 года «Комитет…» переименовал себя в «Лейбористскую партию» (букв. Рабочая партия), хотя технически она, всё же, была основана в 1900 году. «НРП» вошла в Лейбористскую партию в качестве коллективного члена, и вплоть до начала Первой мировой ещё пыталась сохранять идейную и организационную самостоятельность. В первые годы существования, НРП под руководством Харди обеспечивала большую часть активистской базы лейбористов, поскольку последняя не имела индивидуального членства до 1918 года, а действовала как конгломерат дочерних организаций. В общем, такой хороший результат на выборах привел к тому, что «Конгресс профсоюзов» решил поручить своим дочерним организациям потребовать, чтобы их депутаты баллотировались на следующих выборах в качестве кандидатов от Лейбористской партии. Из 23 депутатов-либералов, которых спонсировали профсоюзы, 15 спонсировались Федерацией горняков Великобритании (MFGB). Они присоединились к лейбористам в 1909 году и обеспечили уверенную монополию в профсоюзном представительстве.

Если верить воспоминаниям очевидцев избирательной кампании 1906 года, НРП и лейбористы выступали под видом секуляризированных христиан, и вместо политической агитации они скорее читали морализирующие проповеди. Основу для производства сугубо агитационных материалов НРП заложила только в 1909 году, создав «Национальную лейбористскую прессу». Впрочем, всё это не удивительно, ведь основатели НРП были убежденными христианами, и развивали социализм сквозь призму религии (в отличии от атеистов из марксистских СДФ и СЛ, хотя как мы видели, и последние были крайне консервативными романтиками, см. социализм XIX века, эстетика Морриса и т.д.). Многие социалисты в Европе были первоначально христианами, и поэтому Карл Каутский даже написал несколько работ о христианстве и его «низовом» происхождении, специально отмечая это огромное влияние христианских идей в среде рабочего класса. Вместо того, чтобы пропагандировать чистый атеизм, лидеры социалистических и марксистских партий скорее пытались использовать религию в свою пользу, и видели в ней только предрассудок, от которого рабочий класс всё равно позже избавиться. Не удивительно, что некоторые лидеры, такие как Харди, оказывались даже вполне искренними христианами. Уже само происхождение Кейра Харди как проповедника-мирянина определенно способствовало формированию духа партии, что привело к комментарию генерального секретаря 1950-х годов Моргана Филлипса о том, что:

«Социализм в Великобритании больше обязан методизму, чем Марксу».

А тем временем, раскол анархистов и марксистов только углублялся, а реальных успехов они всё еще не имели. Интернационал к этому моменту уже раскололся, и там также победило умеренное крыло, сторонники реформ и вхождения в парламент. Последователи революционного анархиста-синдикалиста Даниэля Де Леона, входившие в «Социал-демократическую федерацию», главным образом в Шотландии, в очередной раз раскололись, и в 1903 году они образовали новую «Социалистическую рабочую партию». Их соратники-импоссибилисты (т.е. враги абсолютно любых реформ капитализма в пользу рабочего класса, для которых нужна только революция и ничего другого) уже в следующем году отделились от СДФ, сформировав «Социалистическую партию Великобритании». Также и многие члены НРП, находясь теперь в рядах лейбористов, считали курс «Лейбористской партии» чересчур умеренным, и поэтому в 1912 году ряд партийных ячеек НРП во главе с Леонардом Холлом и Расселом Смартом решили объединить усилия с остатками «Социал-демократической партии» (бывшей СДФ) и превратить её в ещё более радикальную и марксистскую «Британскую социалистическую партию» (1911), оказавшуюся под руководством всё того же самого Генри Гайндмана. Эти три партии были главными представительскими органами радикалов (марксистов и анархистов).

Последнее событие, т.е. создание «БСП» произошло уже вскоре после очередных выборов 1910 года, на которых лейбористы ещё серьезнее продвинулись, получив целых 40 мест в парламенте (435770 голосов, или 7%), теперь уже преимущественно благодаря поддержке профсоюзного движения. К этому моменту Лейбористы уже окончательно институционализировались как полноценная партия, о чем мы еще поговорим в дальнейшем. Тем временем марксистская «федерация» даже потеряла голоса, набрав только 13479 (или 0,2%) сторонников. При проведении дополнительных выборов в том же году лейбористы смогли приобрести ещё 2 дополнительных места. Никаких иллюзий быть не могло, реформисты доказали свою состоятельность, и разрыв в поддержке умеренной и радикальной партий отныне будет только расти, при чем ускоренными темпами. 1895-1910 годы стали периодом, когда и во всем мире, и отдельно в Англии, марксизм проиграл в борьбе против социал-демократии (позже реанимацию движения коммунистов сделают большевики, но в развитых странах даже успехи большевиков не помогли марксизму выстоять). Все это случилось еще до революции в России, поэтому нельзя спихнуть все на страх перед красной угрозой из России.

Да здравствует гражданская война

Начавшаяся Мировая война окончательно расколола социалистическое движение (в том числе и каждый «блок» был расколот внутри себя). Большинство видных деятелей как со стороны «Лейбористской», так и со стороны «Британской социалистической» партий с энтузиазмом поддержали руководство своей страны в войне. В тоже время некоторая часть социалистов выступила против войны. Особенно много «интернационалистов» (т.е. противников войны) оказалось в рядах марксистской БСП, где они даже образовали новое антивоенное руководство. Одной из наиболее активных групп по борьбе за линию пацифизма оказалась та самая «Независимая рабочая партия» (НРП), уже в качестве фракции внутри марксистской БСП.

Стоит отметить, что Кейр Харди (лидер лейбористов) тоже был потрясен Первой мировой войной, и даже вместе с социалистами из других стран пытался организовать международную всеобщую забастовку, чтобы остановить войну (т.е. он оказался верен вектору Интернационала и первоначальным позициям марксистов). Но его позиция не пользовалась популярностью даже внутри Лейбористской партии. И даже несмотря на это, Харди продолжал поддерживать «отказников по убеждениям». После начала войны, 4 августа 1914 года, энергичные антивоенные речи Харди часто встречали сопротивление. Но похоже, что в какой-то момент Харди смирился с неизбежностью продолжения войны, и даже иногда поддерживал идею, что войну не нужно останавливать путем поражения своей родины (в этом его отличие от последовательного «пацифизма» марксистов). Отдельные вожди европейских партий оказались в рядах коалиционных оборонческих правительств (в том числе и такой «ортодоксальный марксист», как Жюль Гед, в то время как умеренный реформист Жан Жорес вплоть до своего убийства яростно боролся против войны). Конференции социалистов стран Антанты (февраль 1915, Лондон) и Центральных держав (апрель 1915, Вена) поддержали «войну до победного конца». Только левое меньшинство Интернационала открыто выступило против войны. Оно и не удивительно, когда подавляющее число всех голосов в пользу левых оказывается у той партии, которая вследствие этих самых голосов попадает в государственный парламент. Бойкот войны для такой партии означает автоматическую потерю реальной власти, а также обесценивание всей политической борьбы и партийного строительства, которые проводились до войны.

На эти трудные вопросы ещё наложились старые дискуссии про путь реформизма или путь революции. Чем больше ты приобретаешь влияния — тем больше возможностей действовать. Но совсем не действовать такая партия уже не может, этим она выкажет предательство рабочих, которые за них голосовали именно ради того, чтобы продвигать реформы по улучшению уровня жизни. Рабочие не голосуют ради совершения революции, ведь если им нужна революция, тогда они сами её совершают. Наличие массовых левых партий показывало, что народ самостоятельно выбирает ненасильственный путь преобразований. Отказ от парламентаризма означал бы полную потерю электоральной поддержки. Короче говоря, всё более растущая популярность социалистических партий вынуждала их с неизбежностью становиться на путь реформизма, а этот путь тесно связывал партию с «государственным целым», и поэтому склонял в сторону защиты страны во время войны. Реальность оказалась таковой, что отстаивать интересы масс означает в известной степени также быть шовинистом, и это остается актуальным даже в XXI веке.

И наоборот, что также весьма ожидаемо, «интернационалисты» оказывались ещё и «революционерами». С их точки зрения, вместо поддержки армии своей страны, нужно агитировать народ на восстание здесь и сейчас, в каждой стране по отдельности, чтобы рабочие смогли повсюду взять власть и остановить войну, им самим якобы не интересную. То, что при этом остается гарантированный рассинхрон действий революционеров разных стран и риск их различной успешности — вещи очевидные. А ведь в случае победы внутри одной страны (условной армии обороны), суматоха гражданской войны сыграет на руку другой стороне (условной армии вторжения), и та просто войдёт вглубь страны, без труда подавит любое рабочее восстание, а в худшем случае ещё и подвергнет насилию массы гражданского населения. 

Но «революционеров» такие вещи мало интересовали. По их задумке, в случае победы революции в проигравшей стране — восстание тут же перекинется на страну нападающую. Конечно, до какой-то степени можно сказать, что пример России 1917-го и Германии 1918-го — это оно и есть. Но нельзя брать две уставшие страны на 4-й год войны (и всё равно с задержкой в целый год!), и сравнивать это с положением дел к началу войны. А ведь тактика революционеров была таковой с самого первого месяца сражений, без учета каких-то реальных тактических раскладов и шансов на успех. Иными словами, эта позиция была чистой воды авантюрой, базируемой либо на слепой вере в возможности «коллег» по ту сторону фронта и на одновременные успехи, либо на вере в то, что армия атакующих просто передумает атаковать, если увидит гражданскую войну в стане противника. Две одинаково глупые надежды.

На самом деле неправильно говорить, что в ходе войны только умеренное крыло радикализировалось в сторону «защиты отечества», потому что революционеры также до войны выступали за более идеалистические представления о пролетарском пацифизме. Предполагалось, что социалисты просто организуют всеобщую международную забастовку, парализуют военную машину, быстро закончат войну и перестроят общество (конечно, это путь внепарламентских действий, но всё же весьма мягкий и умеренный). Однако, когда оказалось, что все это невозможно, и не принесло бы успеха даже если было бы возможно – позиции революционного крыла быстро радикализировались, вплоть до требований начать в родной стране полноценную гражданскую войну со взятием всей полноты власти. При чем теоретические представления про механизмы общественного переустройства сильно переместились в сторону милитаризированной дисциплины. Так или иначе, но война сказывается на всех.

В общем, глобально в среде левых определились две группы. В результате победы «революционеров-интернационалистов» в Российской Империи, к концу войны вся Европа обрела наглядный пример для подражания в лице Советской России. Без всяких реформ и затягиваний, прямо здесь и сейчас, социалистическая партия смогла получить все 100% власти, а стране открылись возможности провести радикальную демократизацию (если только хватит воли и материальных возможностей, чего России всё-таки не хватило, но по началу этого ещё не было видно, плюс не стоит забывать, что коммунизм практически всю свою историю был против политической демократии). Учитывая, что после окончания Первой мировой внутри самой России ещё шла собственная гражданская война, то введение войск Франции, Англии и США на территорию социалистического государства, подающего огромные надежды — оказалось серьезным вызывающим шагом в глазах рабочих и бедняков Европы, то есть медийно-невыгодным шагом. Да и сами эти страны уже устали от длительных войн, а лозунгом РСФСР был немедленный мир без всяких аннексий, что действительно подогревало лояльное отношение рядовых жителей Европы.

Российская социал-демократия даже провела некий ребрендинг и переименовала свою партию в коммунистическую. Отныне именно это название становится синонимом радикального социализма, тогда как старые социал-демократические партии стали четким синонимом умеренного социализма. Вскоре такое разделение стало классическим, и оно повлияет на партийные организации всей Европы, а коммунистические партии даже создадут свой отдельный «Коммунистический интернационал» (или 3-й Интернационал). Забегая вперед, можно сказать, что радикальные коммунисты в Британии (даже после всеобщего избирательного права и роста населения страны), пускай даже взятые все вместе, за всю свою последующую историю так и не смогли превзойти показатель лейбористов от 1910 года. Главная из них – «Компартия Британии», даже в свой звездный час, на фоне успеха СССР во второй мировой войне, едва смогла набрать чуть больше 100000 голосов.

Русский вопрос и классическая социал-демократия

После окончания войны, уже в феврале 1919 года, в швейцарском городе Берн прошла конференция, где принимали участие большинство старых социал-демократических партий. Одним из главных вопросов конференции была оценка
Октябрьской революции в России. На Люцернской конференции 1919 года большинство высказалось за Версальский мирный договор и учреждение Лиги Наций. В июле 1920 года в Женеве (Швейцария) прошёл конгресс, официально провозгласивший воссоздание Второго интернационала. Некоторые партии, не согласные с коммунизмом версии большевиков, но близкие к ним в плане своей радикальности, попытались создать «средний» Интернационал, но и они быстро слились со «вторым». После этого, уже в 1923 году у организации изменилось название на «Социалистический рабочий интернационал» (технически это всё тот же «второй») ставший главной альтернативой советскому «Коминтерну». С началом Второй мировой войны и оккупации ряда европейских стран немецкими войсками, в том числе Бельгии, деятельность Интернационала снова прекратилась. Но уже после войны, в 1951 году, он был воссоздан под названием «Социалистический интернационал» (без приставки «рабочий», что тоже немаловажно как символ отказа от марксизма), и существует до сих пор, сохраняя преемственность от того самого «второго» Интернационала, созданного в 1889 году. Коминтерн за ненадобностью был распущен еще при жизни Сталина. Где-то с 2013 года параллельно с «Социнтерном» существует «Прогрессивный альянс», в который чаще всего входят те же партии, что и в Социнтерн, но кроме них также и те, что позиционируют себя как более радикальные.

Итак, возвращаясь к Англии, большинство видных деятелей как Лейбористской, так и Британской социалистической партий (БСП) с энтузиазмом поддержали руководство своей страны в войне (да, БСП хоть и была марксистской и пацифистской на уровне рядовых членов, но верхушка, тот же Гайндмайн, поддержала войну). Со временем оппозиция войне внутри партий возрастала. Рамси Макдональд, известный антивоенный активист, ушел с поста лидера лейбористской партии, и тогда Артур Хендерсон (сторонник войны) стал главной фигурой внутри партии. Вскоре он был принят в военный кабинет премьер-министра Х. Х. Асквита, став первым членом Лейбористской партии, работавшим в верхней палате, в правительстве (против самой возможности чего выступали марксисты ещё до войны). Ближе к концу войны правительство Англии пыталось оказать поддержку только что восстановленной Польше для борьбы против Советской России, но Артур Хендерсон всё же разослал телеграммы всем местным организациям лейбористской партии с просьбой организовать демонстрации против поддержки Польши. Позже он сформировал Совет действия, для дальнейшей организации забастовок и протестов. Из-за количества демонстраций и потенциального промышленного спада по всей стране, Черчилль и его правительство были вынуждены прекратить поддержку Польши. Особенно много «интернационалистов» (т.е. противников войны) было в рядах все той же марксистской БСП, где они даже образовали новое антивоенное руководство.

В ходе Первой мировой войны, работая как внутри правительства, так и вне его, Лейбористская партия смогла повлиять на ряд прогрессивных изменений в социальной политике. Военный опыт министров-лейбористов вселил в них уверенность в способности своей партии использовать государственный механизм для осуществления социальных изменений, и побудил их сопротивляться политике «прямого действия», к которой призывали местные Советы, анархисты и зарождающаяся Коммунистическая партия Великобритании (стоит вспомнить, что именно за такие призывы еще до войны марксисты критиковали анархистов и изгоняли их со всех партийных организаций). Растущее профсоюзное движение беспокоило многих правых, считавших, что все без исключения социалисты разжигают коммунистическую революцию в Великобритании. Но на деле про-коммунистические настроения взяли верх лишь в БСП, и может ещё в ряде мелких радикальных групп, которые в конце концов всё равно объединились, образовав в 1920 году «Коммунистическую партию Великобритании» (КПВ). Уже с самого начала эта партия ориентировалась на Москву и была лояльна генеральной линии Коминтерна. В частности, британские коммунисты предложили исключить Льва Троцкого из Коминтерна. Возглавивший партию в 1929 году Гарри Поллит начал изгонять из неё троцкистов, фактически присягнув на верность линии российской компартии (вряд ли это результат осознанного разбирательства в деталях и различиях советских полит группировок, скорее это прямой указ из Москвы).

---

Тем временем «Лейбористская партия» продолжала расти по мере того, как ширилось профсоюзное движение. В феврале 1918 года (уже в разгар событий революции в России) был принят устав партии и открыто индивидуальное членство, партия заработала полноценно. Примерно тогда же в стране начали очередную реформу избирательного права, известную уже как четвертый закон о реформе. Теперь голосовать могли все мужчины от 21 года вне зависимости от наличия собственности, а также женщины от 30-ти лет, проходящие небольшой имущественный ценз. Более того, женщины получали право избираться в парламент. Общий размер электората утроился с 6,2 миллиона человек, имевших право голоса в 1910 году, до 18,2 миллиона к концу 1918 года. Женщины теперь составляли около 39,64% электората.

Работая вместе с Рамси Макдональдом и Сиднеем Уэббом (тем самым «фабианцем») Артур Хендерсон уже в 1918 году создал национальную сеть организаций избирателей, предназначенную для распространения влияния партии «вширь». Они действовали отдельно от профсоюзов и Национального исполнительного комитета, и были открыты для всех, кто симпатизировал политике партии. Во-вторых, Хендерсон добился принятия всеобъемлющего заявления о политике партии, составленного всё тем же Сиднеем Уэббом. Этот манифест назывался «Лейбористы и новый социальный порядок» (англ. Labour and the New Social Order), и он оставался основной лейбористской платформой вплоть до 1950 года, а местами даже до 1990-х годов. Этот документ провозгласил социалистическую партию, принципы которой включали гарантированный минимальный уровень жизни для всех, национализацию промышленности и высокие налоги на богатство. Именно в 1918 году пункт IV, составленный Сиднеем Уэббом, был принят в конституцию лейбористов, обязывая партию работать над «общей собственностью на средства производства, распределения и обмена». Рост местной активистской базы, как и самой организации лейбористов, значительно отразился на первых же выборах после войны, хотя кооперативное движение теперь предоставляло свои ресурсы в собственную «Кооперативную партию» (позже партия достигла избирательного соглашения с Лейбористами).

Под новую реформу избирательного права, к концу 1918 года были проведены выборы, которые вполне ожидаемо привели к росту влияния лейбористов (2171230 голосов, или 20,8% от всех проголосовавших). Это увеличение предыдущего результата в 4 раза в абсолютных показателях, но также и значительное увеличение доли во власти (57 мест против 42-х ранее). Для социалистического движения Англии эти выборы стали настоящим прорывом. Тем не менее, лейбористы все равно оказались в глубокой оппозиции.

Дело в том, что либеральная партия к этому моменту уже распалась, а консервативные настроения общества на фоне войны только укрепились, что привело большинство либералов в коалицию с консерваторами. Война радикализировала также и Ирландский сепаратизм, так что «слева» около половины голосов заняли сепаратисты, вовсе не участвующие в деятельности парламента и объявившие ему бойкот. Почти сразу после этих выборов разразилась полномасштабная Ирландская война за независимость (1919-1923), поэтому ирландские депутаты и без бойкота потеряли силу. Не стоит также забывать, что несмотря на лидерство Великобритании в экономическом развитии на протяжении всего XIX века, в то же время в Ирландии произошел голод невиданных масштабов, от которого погибло около 50% населения острова. Даже сегодня, в XXI веке, население Ирландии всё ещё не превышает показатели 1830 года. Колониальный характер политики Лондона в отношении Ирландии вполне закономерно вызвал ожесточенное сопротивление. Лидер консервативных либералов (Ллойд Джордж), который считался вождем страны во время Первой мировой, все ещё серьезно играл на повестке послевоенного обустройства страны, социальных гарантий ветеранам и т.д. Подписание мирных договоров в Европе, создание новой геополитической реальности, а теперь уже и война с Ирландией, были для такого политика идеальным фоном, и это даже при том, что фактически правительство контролировала не его партия, а консерваторы-тори.

Милитарный пафос Ллойда и развитие событий в Европе постепенно привели его к краху, в который он сам себя планомерно загнал. Война в Ирландии закончилась признанием её независимости (пускай и не такой радикальной, как могло быть), и такая потеря территории не могла способствовать популярности правительства в глазах рядового обывателя. Так что в 1922 году наметился кризис во взаимоотношениях между либералами и консерваторами. Будучи сторонником укрепления имперских позиций на Балканах, на Ближнем и Среднем Востоке, Ллойд Джордж стал вдохновителем и организатором военной интервенции в Турцию, преследуя цели жестокого подавления местного народно-освободительного движения, и даже превращения Турции в новую британскую колонию. Такая политика привела к крупной греко-турецкой войне (1920-22), и уже осенью 1922 года сторонники Мустафы Кемаля победили Грецию. 11 октября было заключено перемирие на выгодных для Турции условиях. Еще одно серьёзное поражение внешнеполитического курса Ллойд Джорджа, после которого консерваторы отказались его поддерживать, и 20 октября 1922 года он подал в отставку. С 1923 года Ллойд Джордж считался политиком с про-германскими взглядами, и он даже приветствовал приход Гитлера к власти. Он считал справедливыми территориальные претензии Германии, как и её стремление возвратиться в ранг «сверхдержавы». Он также верил в миролюбивые намерения Гитлера, считая, что Гитлер лишь занимается обороной своей страны. Такие вот оказываются правители-милитаристы с консервативным геополитическим размахом.

Возвращаясь к тори и вигам

Для лучшего понимания контекста, нужно сказать и на счет изменений в основных партиях уходящей эпохи. В конце XIX века внутри Либеральной партии возникло целое течение под названием «новый либерализм», которое выступало за вмешательство государства в качестве средства гарантирования свободы, и устранения препятствий на пути к ней, среди них числятся и такие препятствия как бедность и безработица. В среде «новых либералов» были такие интеллектуалы, как Л. Т. Хобхаус и Джон А. Гобсон (это тот самый, который ввел в оборот термин «империализм»). Они рассматривали индивидуальную свободу, как нечто, достижимое только при благоприятных социальных и экономических условиях. По их мнению, бедность, убожество и невежество, в которых жили многие люди, сделали невозможным процветание свободы и индивидуальности. «Новые либералы» считали, что эти условия можно улучшить только благодаря коллективным действиям, координируемых сильным, ориентированным на всеобщее благосостояние и даже интервенционистским государством.

Эти радикальные изменения были во многом вынужденным шагом, поскольку к 1906 году Лейбористы уже начали серьезно заявлять о себе, и завоевывать своё господство почти всецело за счет старого либерального электората. Поэтому сформировав правительство на выборах 1906 года, либералы тут же провели множество реформ по целому ряду вопросов, включая медицинское страхование, страхование по безработице и пенсии для пожилых рабочих, тем самым заложив основу для будущего британского государства всеобщего благосостояния. Некоторые их предложения провалились, например, попытка лицензировать меньшее количество пабов, или отказаться от консервативной образовательной политики. Так называемый «Народный бюджет» 1909 года, отстаиваемый Дэвидом Ллойд Джорджем и коллегой-либералом Уинстоном Черчиллем (да, тем самым), вводил беспрецедентные налоги на богатых в Великобритании и радикальные программы социального обеспечения. Это был первый в истории страны бюджет с выраженным намерением перераспределить богатство среди населения. Он ввел повышенные налоги на предметы роскоши, спиртные напитки, табак, на высокие доходы и землю — налоги, которые тяжело ложились на богатых. Полученные деньги должны были быть доступны для новых программ социального обеспечения, но также и для новых боевых линкоров. В 1911 году Ллойду Джорджу удалось провести в парламенте свой Закон о национальном страховании, предусматривающий меры по болезни и инвалидности, за которым последовал его Закон о страховании по безработице.

И всё это – либеральное правительство!

Но даже такие радикальные меры не смогли остановить планомерный рост социал-демократической партии и стремительную радикализацию рабочего движения. В 1910–1914 годах произошли серьезные промышленные волнения и огромный рост членства в профсоюзах, что в той или иной степени затронуло все отрасли. Боевые группы были наиболее активны в сфере добычи угля, текстиля и транспорта. Большая часть радикализации возникла из массовых протестов против падения реальной заработной платы, и профсоюзное руководство изо всех сил пыталось наверстать упущенное. Наиболее активными были новые союзы полу-квалифицированных рабочих. До 1914-го либеральная партия проводила амбициозную политику реформ, но после начала войны, вследствие нарастания консервативных настроений в обществе и дальнейшего роста социал-демократии, либералы начали терять влияние, окончательно став мизерной, ни на что не влияющей партией к 1924 году (тем не менее, почти 60 лет они продолжали сохранение «социального» вектора в своей риторике).

Если консерваторы раньше ещё пытались играть в социальные реформы, то с таким ярым напором либералов в «социальную» повестку им оказалось тяжело конкурировать. Нарастание военных настроений только подыграло их вполне искренней правой повестке, и они окончательно отбросили всякую риторику заигрывания с рабочими. «Юнионисты» (таким словом в период до войны и во время войны назывались консерваторы) решительно выступали против реформ, предложенных как новым либеральным правительством Кэмпбелла-Баннермана так и последующим правительством Асквита. В 1910 году «юнионистская» Палата лордов отклонила так называемый «народный бюджет», применив право вето, что привело к длительному конфликту по поводу природы и конституционного места самой Палаты лордов как таковой. Либералы и лейбористы не просто защитили свой бюджет, но и провели новую парламентскую реформу, ослабив позиции Палаты лордов и лишив их права вето. Однако, консерваторам удалось наверстать большую часть своих потерь как на январских, так и на декабрьских выборах 1910 года. А под руководством Бонара Лоу в 1911–1914 годах моральный дух партии улучшился, хотя «радикально правое» крыло партии было сдержано. Поэтому консерваторы уже без проблем блокировались вместе с либералами в «коалиционном правительстве» Первой мировой войны. И эта коалиция просуществовала при либерале Дэвиде Ллойд Джордже до 1922 года, пережив саму войну.

Первая мировая сплотила консервативную партию, позволив ей подчеркнуть свой патриотизм, она нашла новое руководство и выработала позиции по ирландскому вопросу, по социализму, по избирательному праву женщин, избирательной реформе и вопросу вмешательства в экономику. Патриотизм апеллировал к своей электоральной основе в сельской Англии. А новый акцент на «анти-социализме» был ответом на растущую силу Лейбористской партии, которая всё ширила влияние по мере увядания либералов и многих пугала как минимум своей новизной. «Законом о народном представительстве» 1918 года коалиция предоставила избирательные права некоторым группам женщин. И как это ни странно, уже гораздо позже опять-таки консерваторы предоставили женщинам полноценные всеобщие избирательные права, приняв «Закон о народном представительстве» 1928 года. Консерваторы агрессивно добивались женских голосов, часто полагаясь на патриотические темы, и сегодня это может показаться странным, но в те времена это работало, и женщины в большинстве своем оказались не менее патриархальны, чем мужчины.

Потеря Ирландии в 1921 году уменьшила общее количество мест в палате общин. На выборах 1922 года Лейбористы набрали 4 млн голосов (29,7%) и получили рекордные 142 места, за счет привлечения на свою сторону либерального электората (тем временем коммунисты набрали все вместе около 34 тыс. голосов). Теперь лейбористы стали второй партией парламента против консерваторов, и даже смогли потеснить либералов, к тому же ещё и расколотых на две группы. Через год, правда, парламент пришлось вынужденно распустить и назначить перевыборы, где либералы уже наконец смогли преодолеть раскол и объединиться в единую партию. Впервые наступил момент, когда три основные общественные идеологии разделили общество примерно поровну.

• Консерваторы — 5 286 159 голосов (38%) и 258 мест.
• Социалисты — 4 267 831 голосов (30,7%) и 191 место.
• Либералы — 4 129 922 голосов (29,7%) и 158 мест.

Благодаря успеху на выборах 1923 года лейбористы смогли сформировать своё первое правительство (в союзе с либералами), во главе с Рамси Макдональдом. Известный лидер либералов Асквит своими действиями позволил лейбористам прийти к власти, объясняя это тем, что он надеялся на их некомпетентность и на быструю потерю общественной поддержки. Впрочем, лейбористское «правительство меньшинства» действительно просуществовало недолго. 25 июля 1924 года шотландский коммунист Джон Кэмпбелл, заместитель редактора газеты «Уокерс уикли», опубликовал «Открытое письмо вооружённым силам», известное также под названием «Письмо Зиновьева», которое использовалось как доказательство подготовки свержения правительства и связей лейбористов с Советским Союзом. После этого скандала консервативная оппозиция отправила правительство лейбористов в отставку; были объявлены досрочные всеобщие выборы. Гораздо позже оказалось, что «Письмо…» оказалось подделкой и операцией против лейбористов. Автор фальшивки — белоэмигрант Сергей Дружиловский, а также в этом могли быть замешаны британские консерваторы.

Такая подстава со стороны коммунистов (поскольку никто ещё не знал, что это фейк) подорвала всякие надежды на широкую левую коалицию. Коммунистическая партия Великобритании (КПВБ) изначально стремилась найти компромисс с Лейбористской партией. Между 1920 годом, когда была основана КПВБ, и поражением на выборах Лейбористской партии в октябре 1924 года отношения между двумя политическими партиями были относительно дружественными. Когда КПВБ создавалась (на учредительном съезде коммунистической партии присутствовали делегаты от «Британской социалистической партии», «Объединенной коммунистической группы», «Социалистической рабочей партии», «Социалистическое общества Южного Уэльса» и другие группы) самые большие дебаты на съезде развернулись вокруг вопросов о том, должна ли новая партия участвовать в выборах и каково ее отношение к Лейбористской партии. Некоторые делегаты выразили сектантское отношение, заявив, что парламентская политика — это пустая трата времени, и что партия должна сосредоточиться исключительно на организации забастовок (тот самый «импоссибилизм», который в целом близок марксистским радикалам). Но в этот раз большинство участников не согласилось с импоссибилистами, поддержав взгляды Ленина в его приветственном письме к съезду, где он выступал за «участие в парламенте и присоединение к Рабочей партии (Лейбористам) при условии свободной и самостоятельной коммунистической деятельности». Многие теперь придерживались мнения, что участие в парламенте и выборах станет ценным средством пропаганды и агитации в отношении революции. Было решено принять участие в избирательной работе, добиваться присоединения к Лейбористской партии и присоединения к Коммунистическому Интернационалу, созданному в 1919 году.

КПВБ несколько раз пыталась присоединиться к Лейбористской партии в период с 1921 по 1923 годы, эта тактика была основана на вере в то, что коммунисты могут оказать влияние на Лейбористскую партию действуя изнутри, в конечном итоге превратив её в революционный орган рабочих для борьбы с капиталом. Неспособность обеспечить членство на уровне целой организации побудила КПВБ попытаться повлиять на политику Лейбористской партии с помощью отдельных членов партии. Удивительно, но ничто не мешало членам КПВБ также стать членами Лейбористской партии, пока эта возможность не была исключена в результате пересмотра конституции Лейбористской партии аж в 1933 году. Таким образом, на конференции Лейбористской партии 1923 года оказалось 430 делегатов-коммунистов. КПВБ даже выдвинула девять кандидатов на выборы, семь из которых стояли под знаменем Лейбористской партии (2 места получили коммунисты под собственным знаменем). И в то время, как КПВБ стремилась поддерживать дружеские отношения, руководство лейбористов все больше беспокоил ущерб от возможного роста коммунистического влияния внутри партии. Но после поражения правительства в октябре 1924 г. в результате дела Кэмпбелла и печально известного письма Зиновьева, руководство Лейбористской партии инициировало кампанию по очистке рядов партии и профсоюзов от всякого коммунистического влияния.

Борьба за профсоюзы и взлёт Лейбористов

Выборы 1924 года показали, что у Лейбористов уже достаточно сил, чтобы взять власть в стране, по пока что победили консерваторы, а следующие выборы должны были проводиться аж в 1929 году. И за это время произошло одно поистине масштабное событие в жизни Великобритании. В конце июня 1925 г. владельцы британских шахт объявили о намерении сократить заработную плату шахтёров и одновременно с этим увеличить рабочее время с 7 до 8 часов. В случае несогласия с этими требованиями, предприниматели обещали в ночь на 1 августа объявить локаут. Консервативное правительство посчитало необходимым вмешаться в этот конфликт и 31 июля приняло решение предоставить шахтовладельцам крупную субсидию, что позволило до конца апреля 1926 года поддерживать заработную плату на прежнем уровне.

Но власти стали готовиться к будущему противостоянию с шахтёрами. С осени 1925 г. правительство начало создавать запасы угля, организовывались штрейкбрехерские отряды, усиливались полицейские подразделения. Вся страна была разделена на несколько округов, их возглавили государственные комиссары, наделенные на случай начала всеобщей забастовки самыми широкими полномочиями. В сентябре 1925 г. правительство создало комиссию, которая должна была изучить положение в угольной промышленности и дать рекомендации по преодолению кризиса в ней. В опубликованном 10 марта 1926 г. докладе этой комиссии предлагалось сократить заработную плату шахтёрам и увеличить рабочее время. Переговоры с профсоюзами в марте и апреле оказались безрезультатными. В середине апреля 1926 г. владельцы шахт заявили о готовности 1 мая прибегнуть к локауту, если шахтёры не согласятся на порайонное заключение договоров о заработной плате и введение 8-часового рабочего дня. Правительство 30 апреля объявило о введении в стране с 1 мая 1926 г. чрезвычайного положения, что ставило вне закона любые забастовки, и позволяло бы властям в случае необходимости использовать войска.

Когда наступило то самое первого мая, конференция исполкомов профсоюзов приняла решение о проведении общенациональной забастовки в поддержку шахтеров. Всеобщая стачка началась в ночь с 3 на 4 мая 1926 г. Помимо шахтеров прекратили работу печатники, строители, железнодорожники, работники металлургической промышленности, электропромышленности, представители некоторых других отраслей. К 11 мая к стачке присоединились машиностроители и судостроители, всего за девять дней забастовки в ней приняло участие 2-4 млн человек. Жизнь в Великобритании в эти дни фактически была парализована. Во многих городах стихийно создавались стачечные комитеты, которые порой принимали на себя функции местных органов власти — контролировали перевозку товаров, обеспечивали население продовольствием и т.п. Правительство смогло привлечь тысячи «добровольцев», которые действовали как штрейкбрехеры, управляя грузовиками и автобусами, участвуя в погрузке и разгрузке товаров, выполняя другую работу. Происходили столкновения бастующих со штрейкбрехерами и полицией. 11 мая суд объявил стачку незаконной. 12 мая лидеры забастовщиков в ходе встречи с правительством, не получив гарантий о продолжении переговоров или каких-либо обещаний со стороны правительства и предпринимателей, объявили, что всеобщая стачка прекращается.

Но несмотря на решение руководства, шахтёры бастовали еще почти 7 месяцев, только без поддержки других британских рабочих они не смогли отстоять свои требования, и 30 ноября им тоже пришлось вернуться к работе, и согласиться на увеличение рабочего времени, снижение заработной платы и порайонное заключение соглашений. Лидеры лейбористской партии не были довольны предложенной всеобщей забастовкой, потому что они знали о революционных элементах в профсоюзном движении и опасались ущерба, который ассоциация нанесет репутации партии. Так что Рамси Макдональд продолжал свою политику противодействия забастовкам, в том числе всеобщей забастовке, утверждая, что лучший способ добиться социальных реформ — это голосование. Этим шагом он еще сильнее отдалился от рабочего движения, как в любые довоенные годы. Но все таки нужно признать, что лейбористы в это время не были правящей партией, и поэтому всё равно почти не могли влиять на уровень давления государственной машины.

Что же представляет из себя профсоюзное движение к этому моменту? Промышленное производство боеприпасов было центральной чертой войны, и, поскольку треть мужчин в составе рабочей силы перешла в армию, спрос на промышленную рабочую силу был очень высоким. Большое количество женщин получили временное трудоустройство. Профсоюзы решительно поддерживали военные действия, добровольно сокращая забастовки. Членство удвоилось с 4,1 млн. в 1914 году до 8,3 млн. в 1920 году (но затем снова упало до 5,4 миллиона к 1923 году). Конгресс тред-юнионов (БКТ) составлял 65% от всех членов профсоюзов в 1914 году, но в 1920 году он возрос до 77%.

Тем временем, пока Лейбористы сдерживали забастовочное движение 1926 года, ново-созданная Коммунистическая партия Великобритании не стояла в стороне, и отныне, после поражения тактики союза с Лейбористами, они выступали за единый фронт внутри профсоюзов, как эффективный способ противостоять нападкам на уровень жизни рабочего класса. Созданное в 1924 году «Движение меньшинства» пыталось создать низовое движение, основанное на сочувствующих партии членах профсоюзов, и планировало заключить союзы с левыми профсоюзными лидерами. КПВБ частично удалось присоединить некоторые отделения профсоюзов к «Движению меньшинства», а также сагитировать некоторых левых профсоюзных лидеров. Запуск «Движения меньшинства» представлял собой сдвиг в избирательном мышлении КПВБ. Раз коммунистам не будет позволено вступать в Лейбористскую партию, то стоит стремиться к тому, чтобы самим заручиться поддержкой британских рабочих, организуя и укрепляя профсоюзы. Ко времени своей второй конференции в 1925 году «Движение меньшинства» зарегистрировало значительный рост: 683 делегата теперь представляли более 750000 рабочих, по сравнению с показателем 1924 года, когда в их рядах называлось 200000 рабочих (но далеко не факт, что эти числа отражают реальность, ведь тогда не ясно отчего партия не имела поддержки на выборах, но всё же, это можно допустить).

Вплоть до 1926 года «Движение меньшинства» медленно распространяло влияние на профсоюзное движение, и Конгресс профсоюзов начал получать всё больше инициатив от «Движения». Во время всеобщей забастовки 1926 года члены КПВБ активно участвовали во многих забастовочных комитетах и советах действий, созданных для координации забастовки. Коммунисты помогали организовывать пикеты, выпускать рекламные материалы и контролировать транспорт. Партийное руководство активно оказывало поддержку шахтерским общинам Британии. Было мобилизовано 29 ораторов и выпущено 220000 листовок в ходе концентрированной двухнедельной кампании в Уэльсе, Шотландии и Йоркшире. Одним из результатов вклада партии в забастовку стало значительное увеличение её численности (самой партии) с 5000 членов до забастовки до 10000 членов в сентябре 1926 г. (против ок. 190 000 членов в партии лейбористов). Всё это было резко остановлено поражением профсоюзов во всеобщей забастовке 1926 года, и подобное влияние больше никогда не возвращалось в руки коммунистов. Но отчасти эта стагнация стала результатом событий в Советской России.

Поражение забастовки привело к введению антипрофсоюзного законодательства в форме «Закона о профсоюзах» 1927 года, призванного ограничить их полномочия. Впоследствии, даже среди организаторов забастовки возобладало мнение, что оно того не стоило, и что нужно было придерживаться тактики Лейбористов. Никогда больше в истории Британии не было столь массовых всеобщих забастовок, да и в принципе их практически не было, кроме (опять неудачных) попыток во времена Тэтчер.

Но хуже всего, что в дела профсоюзов накануне забастовки попытался напрямую вмешиваться Советский Союз. С их подачи был создан «Англо-русский комитет единства» — орган сотрудничества советских профсоюзов с британскими «тред-юнионами». Официально он был образован в апреле 1925 года по инициативе профсоюзов СССР на англо-советской профсоюзной конференции в Лондоне (и такое бывает). Формально комитет ставил своей задачей «добиваться единства в международном профсоюзном движении», вести борьбу против подготовки к следующей возможной войне и «усиливать борьбу против наступления капитала на рабочий класс». Организация находилась в конфликте с «Генсоветом тред-юнионов»: но конфликт завершился в сентябре 1927 года, когда в связи с разрывом дипломатических отношений между Великобританией и СССР (та самая история про «Наш ответ Чемберлену», которую мы не будем здесь рассматривать) — комитет был ликвидирован.

Возможно, что как раз из-за подавления забастовки консерваторами, от них несколько отвернулся электорат, но каковы бы ни были причины, на выборах в мае 1929 года Лейбористская партия впервые стала крупнейшей группировкой в Палате общин с 287 местами и 37,1% голосов избирателей (коммунисты набрали 0,2%, или 47,5 тыс. голосов). Однако Макдональд все еще полагался на поддержку либералов для формирования правительства. К слову, в его состав входила первая в истории женщина-министр Маргарет Бондфилд, которая была назначена министром труда. Второе правительство Макдональда имело более сильную парламентскую позицию, чем первое, и в 1930 году он смог принять пересмотренный «Закон о пенсиях по старости», более щедрый «Закон о страховании по безработице» и закон об улучшении заработной платы и условий труда в угольной промышленности (т.е. решал проблемы всеобщей забастовки мирным путем). Например, в соответствии с «Законом об угольных шахтах» 1930 г. были созданы схемы сбыта продукции и регулирования цен, минимальная заработная плата и прожиточный минимум были установлены на один год, а меры по охране труда шахтеров были усилены и усовершенствованы. «Закон о пенсиях» 1929 г. предоставил пенсии более чем 500 000 детей, стариков и вдов, ранее исключенных из пенсионной системы.

Великая Депрессия и рост фашизма

Крах Уолл-стрит в 1929 году и, в конечном итоге, «Великая депрессия» произошли вскоре после прихода лейбористов к власти (очень вовремя, как обычно). К концу 1930 года уровень безработицы удвоился, превысив 2,5 млн. человек. Лейбористское правительство изо всех сил пыталось справиться с кризисом и примирить две противоречивые цели; достижение сбалансированного бюджета, чтобы сохранить фунт на золотом стандарте, а также попытаться сохранить уровень помощи неимущим и безработным. И все это в условиях падения налоговых поступлений. А при этом ещё и канцлер казначейства Филип Сноуден отказался разрешить дефицитные расходы.

Один младший министр, Освальд Мосли, в январе 1930 года выдвинул меморандум, призывающий к общественному контролю над импортом и банковской деятельностью, а также к увеличению пенсий для повышения покупательной способности. Когда это предложение неоднократно отвергли, Мосли ушел из правительства в феврале 1931 года и сформировал «Новую партию», а затем «Британский союз фашистов» после того, как он обратился в фашизм (даже в Англии мы видим, что фашизм изначально базировался на левых активистах, потрясенных кризисом и требующих жестких мер, и разве не тоже самое происходит внутри советской России?). К 1931 году ситуация еще сильнее ухудшилась. Под давлением как своих либеральных союзников, так и консервативной оппозиции, опасавшихся несбалансированности бюджета, лейбористское правительство назначило комитет во главе с сэром Джорджем Мэем для проверки состояния государственных финансов. Составленный отчет за июль 1931 г. призывал к сокращению заработной платы в государственном секторе и к значительному сокращению государственных расходов (особенно выплат безработным), чтобы избежать дефицита бюджета.

Это предложение, что вполне ожидаемо, оказалось крайне непопулярным среди широких масс Лейбористской партии и профсоюзов, которые вместе с несколькими министрами правительства отказались поддержать любые подобные меры. Несколько высокопоставленных министров, таких как Артур Хендерсон и Дж. Р. Клайнс, пригрозили уйти в отставку, но не согласились на такие сокращения. Однако Макдональд и Филип Сноуден настаивали на том, что рекомендации отчета должны быть приняты во избежание дефицита бюджета.

Спор по поводу сокращения расходов и заработной платы расколол лейбористское правительство; и как оказалось расколол фатально. Кабинет неоднократно отказывался сокращать расходы или вводить тарифы. Возникший в результате политический тупик заставил инвесторов испугаться, и начавшееся бегство капитала и золота еще больше дестабилизировало экономику. В ответ Макдональд, по настоянию короля, согласился сформировать национальное правительство из консерваторов и небольшой группы либералов. 24 августа 1931 года Макдональд отправил в отставку своих министров и возглавил небольшое число своих старших коллег, в первую очередь Сноудена и министра доминионов Дж. Х. Томаса, в формировании общенационального правительства с другими партиями. Затем Макдональд и его сторонники были исключены из Лейбористской партии и сформировали «Национальную организацию труда». Оставшаяся Лейбористская партия, возглавляемая теперь Артуром Хендерсоном, и несколько либералов – перешли в оппозицию. Таким образом, благодаря «Великой Депрессии» невероятный триумф лейбористов менее чем за два года обернулся в крах.

Итоги выборов 1931 г. привели к убедительной победе национального правительства и стали катастрофой для Лейбористской партии, которая получила всего 52 места, что на 225 мест меньше, чем в 1929 г. Но при этом Макдональд до 1935 года оставался премьер-министром национального правительства, где фактически доминировали консерваторы. Лейбористская партия резко осудила Макдональда как «предателя» и «крысу» (напомним, что он был одним из отцов партии, вместе с Кейром Харди). Но, с другой стороны, это показало, что в рядах партии доминировали сторонники рабочего класса, несогласные с урезанием их прав даже в моменты «внешних» экономических потрясений.

По идее, такой кризис должен был дать толчок к развитию коммунистической парии, как той самой партии, что предупреждала про циклические кризисы капитализма. И действительно, сравнительно с прошлыми выборами, коммунисты смогли набрать 70 тыс. голосов или 0,3% от общего числа избирателей (против 47,5 тыс. которые имелись у них раньше). Но этого всё равно слишком мало, чтобы говорить о серьезных общественных сдвигах.

Артур Хендерсон, последний из «отцов-основателей» в руководстве лейбористов был избран в 1931 году лидером лейбористов вместо Макдональда, но сразу же потерял свое место на всеобщих выборах. Единственным членом кабинета лейбористов, пережившим партийный распад, оказался пацифист Джордж Лэнсбери, который соответственно и стал новым лидером партии. Партия при этом испытала дальнейший раскол в 1932 году, когда уже «Независимая рабочая партия» (та самая, с которой все началось), в течение нескольких лет все более недовольная лейбористским руководством, решила совсем выйти из её состава. Роль НРП внутри Лейбористской партии на время взяла на себя «Социалистическая лига» (та самая, которую создал Моррис), давно уже действовавшая внутри Лейбористской партии. В 1937 году, когда уже СЛ предложила создать коалицию «Народного фронта» вместе с КПВБ, тогда лейбористы закрыли также и лигу. Но несмотря на эти действия, предпринятые против влияния коммунистов, лейбористская партия всё же переместилась влево в нач. 1930-х годов. Например, на конференции 1932 г. Сомервиль Гастингс из «Социалистической медицинской ассоциации» представил резолюцию, призывающую к созданию государственной медицинской службы (и она была принята), а в 1934 г. конференция единогласно приняла официальный документ о национальной службе здравоохранения, подготовленный в основном членами «СМА». Программа партии «За социализм и мир», принятая в 1934 году, обязывала партию национализировать землю, банковское дело, уголь, железо и сталь, транспорт, электроэнергию и водоснабжение, а также создать Национальный совет по инвестициям, чтобы планировать промышленное развитие. Иными словами, лейбористы не просто «полевели», но они даже сместились в сторону классических представлений о плановой экономике. В те самые 30-е годы, когда сталинизм набирал особо большой размах – лейбористы продвигают подобные темы. Что это? Общее веяние времени и реакция на Депрессию, или прямое влияние образа СССР на всех левых, включая даже самых умеренных? Здесь однозначный ответ дать сложно. Но одно очевидно, наше классическое представление о лейбористах довольно упрощено. Вышедшие из их рядов НРП и СЛ, к слову, уже окончательно потеряли всякую важность и полностью ушли в прошлое, даже не сумев своим уходом усилить классических про-советских коммунистов.

«Золотой век» Лейборизма

Лэнсбери ушел с поста лидера партии уже очень скоро, после публичных разногласий по поводу внешней политики в 1935 году. На посту лидера его быстро сменил Клемент Эттли, который будет руководить партией в течение двух последующих десятилетий. Без преувеличения можно сказать, что целая «эпоха Харди-Макдональда» сменилась новой «эпохой Эттли». По-видимому, в результате «левого поворота» партия пережила свое новое возрождение, и на всеобщих выборах 1935 года она получила 154 места и 38% голосов избирателей, установив новый рекорд (тогда как коммунисты потеряли всё, набрав 27 тыс. голосов против 8 млн. лейбористов, что стало худшим результатом с момента основания компартии). По мере того, как угроза со стороны нацистской Германии возрастала, в конце 1930-х годов Лейбористская партия постепенно также отказалась от своей пацифистской позиции, начав поддержку перевооружения. Из-за начавшейся в 1940-м году войны выборы не проводились, и поэтому парламент с весьма большим социалистическим представительством совокупно заседал долгие 10 лет.

Партия приобщилась к власти в 1940 году в составе коалиции военного времени. Когда весной 1940 года Невилл Чемберлен ушел в отставку, новый премьер-министр Уинстон Черчилль решил объединить основные партии в коалицию, подобную коалиции времен Первой мировой войны. Клемент Эттли был назначен лордом-хранителем печати и членом военного кабинета, в конечном итоге став первым заместителем премьер-министра Соединенного Королевства. Ряд других высокопоставленных лейбористов также заняли руководящие должности: профсоюзный лидер Эрнест Бевин в качестве министра труда руководил британской экономикой военного времени и распределением рабочей силы, ветеран лейбористской партии Герберт Моррисон стал министром внутренних дел, Хью Далтон был министром военной экономики и позже президентом Совета по торговле, в то время как А. В. Александр возобновил роль, которую он занимал в предыдущем лейбористском правительстве, занимая пост первого лорда адмиралтейства.

Когда война подходила к концу, военный кабинет во главе с Черчиллем был распущен, и были назначены следующие выборы. Но и теперь, спустя 10 лет, Лейбористская партия во главе с Эттли одержала убедительную победу на всеобщих выборах 1945 года с платформой «послевоенного восстановления». Эттли возглавил формирование первого правительства лейбористского большинства. К удивлению многих наблюдателей, лейбористы одержали убедительную победу, набрав чуть менее 50% голосов и получив большинство в 159 мест. Правительство Эттли оказалось одним из самых радикальных британских правительств XX-го века, приняв радикальную форму кейнсианской экономической политики, руководя политикой национализации основных отраслей промышленности и коммунальных услуг, включая также Банк Англии, сталелитейную промышленность, добычу угля, электроэнергию, газ и внутренний транспорт (железные дороги, автомобильные перевозки и каналы). Он разработал и внедрил государство всеобщего благосостояния «от колыбели до могилы», задуманное экономистом Уильямом Бевериджем, в соответствии с идеями демократического социализма (в программе от апреля 1945 года «Лицом к будущему» впервые в истории Лейбористской партии конечной целью провозглашалось «создание в Британии социалистического общества»). В целом, при Эттли государственные расходы на социальную защиту увеличились в 2,5 раза.

По сей день большинство людей в Соединенном Королевстве видят самым большим достижением лейбористов создание в 1948 году Британской национальной службы здравоохранения (NHS) под руководством министра здравоохранения Эньюрина Бивена, которая предоставила финансируемое государством лечение для всех. Правительство Эттли также начало процесс демонтажа Британской империи, когда предоставило независимость Индии и Пакистану в 1947 году, а затем Бирме (Мьянме) и Цейлону (Шри-Ланке) в следующем году. На секретной встрече в январе 1947 года Эттли и шесть министров кабинета, в том числе министр иностранных дел Эрнест Бевин, решили продолжить разработку британской программы создания ядерного оружия, в противовес пацифистским и антиядерным позициям среди рядовых членов партии. Его правительство также реформировало профсоюзное законодательство, методы работы и службы для детей; они создали систему национальных парков, приняли Закон о новых городах 1946 года и установили систему городского и сельского планирования.

В этот период лейбористы призвали Соединенные Штаты играть активную роль в холодной войне; не имея возможности позволить военное вмешательство в Грецию, они призвали Вашингтон противостоять коммунистам, которые начали в Греции гражданскую войну. Стратегия сдерживания была формализована между двумя странами через «Доктрину Трумэна». Эттли также поддержал «план Маршалла» по восстановлению Западной Европы на американские деньги, а в 1949 году продвигал военный союз НАТО против советского блока. На объявленных Эттли досрочных парламентских выборах 23 февраля 1950 года лейбористы вновь сумели завоевать победу, хотя уже и не такую прочную — их отрыв от консерваторов значительно уменьшился. Приведя лейбористов к небольшой победе, Эттли послал британские войска сражаться вместе с Южной Кореей в Корейской войне. К слову, Компартия Британии также росла благодаря успехам сталинизма в Восточной Европе и Китае, и добилась своего лучшего результата, когда были избраны целых два члена парламента (один в Лондоне, другой в Файфе). Тогда как малозначимая троцкистская революционная коммунистическая партия вообще распалась.

Введённый министром финансов (канцлером казначейства) Хью Гейтскеллом режим «жёсткой экономии» на фоне участия Британии в Корейской войне и повышения военных расходов вызвал кризис в правительстве и выход из него представителей левого крыла (Эньюрин Бивен, Гарольд Вильсон); в ответ Эттли пошёл на досрочные выборы в октябре 1951 года. На них лейбористы всё равно получили первое место и показали даже лучший результат, чем когда-либо прежде — почти 14 миллионов (48,8 %) голосов, — но в силу особенностей мажоритарной системы страны они всё равно проиграли консерваторам; Эттли вновь уступил пост консерваторам в лице Черчилля.

Бивенизм против Гейтскелизма

Находясь в оппозиции, лейбористы так и не смогли изменить свое положение, и на следующих выборах 1955 года они вновь потерпели поражение, слегка ухудшив прошлый результат, после чего Эттли решил, что он уже не справляется, и ушел с поста лидера партии. Его сменил номинальный глава «правого истеблишмента» Хью Гейтскелл, выступавший против «левого крыла» партии, во главе которого стоял Эньюрин Бивен (автор той самой медицинской реформы). Последний из них считался прямым продолжателем курса Эттли, даже более «левым», чем предыдущий лидер, однако на внутрипартийных выборах победили всё же представители «правого крыла». Вокруг этих двоих политиков сформировались целые идеологии: «бивенизм» и «гейтскеллизм». И ввиду некоторой важности этого раскола для истории партии, приведем немного сведений про обоих лидеров.

Хью Гейтскелл (1906-1963) придерживался установки на построение в Англии «демократического социализма», но при этом являясь сторонником т.н. «сотрудничества классов» и считая, что национализация должна распространяться лишь на некоторые отрасли промышленности, да и осуществляться она должна путём выкупа государством. Он неизменно выступал против какого-либо сотрудничества с коммунистами. В области внешней политики многократно выступал с критикой консервативного правительства, и резко критиковал агрессивные действия кабинета Идена во время Суэцкого кризиса, он высказывался в пользу принципа мирного сосуществования стран с капиталистическим и социалистическим строем. В то же время он выступал за укрепление англо-американского сотрудничества и усиление НАТО.

Основные «гейтскеллиты»: Хью Гейтскелл, Энтони Кросленд,
Рой Дженкинс, Дуглас Джей, Джеймс Каллаган.

Идеология «гейтскеллизма», в более широком смысле, выступает против многих экономических целей профсоюзов, особенно против национализации и контроля над экономикой. Теоретически они отвергали давнюю ортодоксальную позицию, которая отождествляла социализм с общественной (т.е. государственной) собственностью на средства производства, и считала, что такая собственность необходима для достижения социалистических целей. Группа Гейтскелла напротив подчеркивала цели личной свободы, общественного благосостояния и, прежде всего, социального равенства. Фактически они предлагали перенести центр внимания на рост благосостояния в широком смысле (больше парков, больше свободного времени и мест для проведения досуга), вместо дальнейшего расширения чисто-экономических показателей. Ими снижалась лояльность к рабочему движению, как центральной этической цели партии, и утверждалось, что более действенные цели могут быть достигнуты, если правительство применит меры налоговой и социальной политики в контексте «смешанной экономики», ориентированной на рынок. Государственная собственность при этом полностью не отвергалась, но рассматривалась лишь как один из многочисленных полезных инструментов. Это та социал-демократия, к которой мы привыкли, т.е. «неолиберальный» лейборизм берет своё начало уже здесь.

Наиболее нашумевшей реформой, которую (неудачно) пытался провести Гейтскелл в 1959 году – была попытка отменить 4-ю статью устава партии, написанную супругами Уэбб в 1918 году (та, которая гласит про обобществление собственности). В 50-90-е годы этот вопрос стал одним из ключевых во внутренней полемике лейбористов. 

Стоит сказать ещё пару слов о юности Гейтскелла и о том, как он пришел к социализму. Он учился в Новом колледже в Оксфорде с 1924 по 1927 год. Одним из его важнейших учителей был Г. Д. Х. Коул (теоретик «гильдейского социализма», о чем дальше), Гейтскелл стал социалистом и написал длинное эссе о чартизме, утверждая, что рабочему классу необходимо лидерство среднего класса, по сути, аналог марксистских идей про «партию авангард». Первое политическое участие Гейтскелла произошло в результате всеобщей забастовки 1926 года. Большинство студентов поддерживали правительство, и многие добровольно участвовали в гражданской обороне или помогали в предоставлении основных услуг. Гейтскелл, что весьма необычно, поддерживал забастовщиков и работал водителем для таких людей, как его оксфордский современник Эван Дурбин и жена Коула Маргарет, он также выступал с речами в профсоюзной газете «British Worker». После провала всеобщей забастовки Гейтскелл провел еще шесть месяцев, собирая средства для горняков, которые продолжали сопротивление.

В 1927-1928 годах Гейтскелл читал лекции по экономике для «Рабочей образовательной ассоциации» горнякам в Ноттингемшире. Его эссе о чартизме было опубликовано в виде брошюры в 1928 г. Но в конечном итоге Гейтскелл выступил против «гильдейского социализма» и синдикализма Коула, почувствовав, что всеобщая забастовка была последним неудачным спазмом стратегии (т.е. попытки захватить власть посредством прямых действий профсоюзов), которая была опробована неудавшейся забастовкой 1921 года, известной под названием «Черная пятница». Неясно, симпатизировал ли Гейтскелл когда-либо Освальду Мосли; по крайней мере жена Гейтскелла настаивала на том, что этого не было, но Маргарет Коул, жена Э. Дурбина и Ноэль Холл считали, что он вполне симпатизировал фашисту, хотя как противник фракционных расколов не испытывал соблазна присоединиться к «Новой партии» Мосли в 1931 году.

Так что же такое «гильдейский социализм», с которого начинал свою карьеру Гейтскелл? Это политическое движение, выступающее за рабочий контроль над промышленностью через торговые гильдии, «находящиеся в договорных отношениях с общественностью». Он возник в Соединенном Королевстве и был наиболее влиятельным в первой четверти XX-го века. Он был тесно связан с Г. Д. Х. Коулом и находился под влиянием идей Уильяма Морриса. В каком-то смысле это течение близко к анархо-синдикализму (как и сам Моррис). Мы помним, что Моррис был романтиком и реакционером, проповедовавшим эстетику ремесленного производства, и это не случайно сблизило «гильдейцев» с Моррисом. В 1906 году Артур Пенти опубликовал книгу «Восстановление системы гильдий», в которой выступил против фабричного производства и выступил за возвращение к более раннему периоду кустарного производства, организованного через гильдии. В следующем году журнал «The New Age» стал сторонником гильдейского социализма, хотя и в контексте современной промышленности, а не в средневековой среде, предпочитаемой Пенти.

В 1914 году С. Г. Хобсон, ведущий автор «The New Age», опубликовал работу «Национальные гильдии: исследование системы заработной платы и выход». В этой книге гильдии были представлены как альтернатива государственному контролю над промышленностью или обычной профсоюзной деятельности. Гильдии, в отличие от существующих профсоюзов, не ограничивали свои требования вопросами заработной платы и условий труда, а стремились получить контроль над промышленностью для рабочих, которых они представляли. В конечном итоге промышленные гильдии должны были служить органами, посредством которых будет организована общенациональная промышленность в будущем социалистическом обществе. Цеховые социалисты «выступали за государственную собственность на промышленность в сочетании с «рабочим контролем» посредством делегирования полномочий национальным гильдиям, организованным внутри страны на демократических началах. Относительно самого государства они расходились, некоторые полагали, что оно останется более или менее в своей существующей форме. и другим, что он будет преобразован в федеральный орган, представляющий цехи рабочих, потребительские организации, органы местного самоуправления и другие общественные структуры».

Эрнст Вигфорс — ведущий теоретик Социал-демократической партии Швеции — также был вдохновлен и идеологически близок к идеям «Фабианского общества» и «гильдейского социализма», вдохновленным такими людьми, как Р. Х. Тоуни, Л. Т. Хобхаус и Дж. А. Гобсон. Эрнст Вигфорс внес вклад своими ранними работами о промышленной демократии и рабочем самоуправлении. И как мы уже говорили выше, теория гильдейского социализма была детально разработана и популяризирована Г. Д. Х. Коулом, который сформировал «Национальную лигу гильдий» в 1915 году и опубликовал несколько книг о гильдейском социализме, в том числе «Самоуправление в промышленности» (1917 г.) и «Переформулированный гильдейский социализм» (1920 г.). Национальная строительная гильдия была создана уже после Первой мировой войны, но распалась после прекращения финансирования в 1921 году. А дальше, как мы видим, отсюда вышел Гейтскелл, который подверг критике столь «левую» теоретическую мысль, и ударившись в другую крайность, позже он станет лицом «правого» крыла социал-демократии. Все перечисленные здесь авторы, как ни странно, были в одинаковой степени «фабианцами» и последователями Морриса, и все они буквально находились под прямым влиянием и в тесном общении с Беатрис и Сидней Уэббами.

---

Эньюрин Бивен (1897-1960) был потомственным шахтером, и на протяжении своей жизни отстаивал права рабочего класса, социальную справедливость и демократический социализм. В 30-е годы Бивен активно поддерживал идею создания в Великобритании единого социалистического фронта (включая коммунистов), за что с марта по ноябрь 1939 года был даже на короткое время исключён из партии лейбористов, наряду с Чарльзом Тревельяном и Стаффордом
Криппсом.

Бивен также выступал в поддержку республиканцев в Испании во время гражданской войны и критиковал «политику умиротворения» нацистов, проводимую Невиллом Чемберленом. Во время Второй мировой войны Бивен был одним из немногих противников существования «правительства национального единства», стоял против введения цензуры и ограничения гражданских прав и свобод, а также выступал за скорейшее открытие Второго фронта, равно как и за предоставление независимости Индии, или за национализацию в военное время угольной промышленности. Он критиковал агрессию во время Суэцкого кризиса и был сторонником идеи одностороннего ядерного разоружения.

Основные бивенисты: Эньюрин Бивен, Ричард Кроссман, Майкл Фут,
Барбара Касл, Гарольд Уилсон, Ян Микардо.

В 1952 Бивен опубликовал свою наиболее знаменитую книгу «Вместо страха», где изложил концепцию «демократического социализма». На её страницах он решительно поддержал политическую демократию: «…свободные люди могут использовать свободные институты для разрешения социальных и экономических проблем текущего момента, если им будет дана возможность сделать это». Защищая требование левых об установлении общественной собственности, одновременно с этим Бивен подчёркивал: «…смешанная экономика есть то, что должно предпочесть большинство людей Запада». По его мнению, государство всеобщего благоденствия уже содержало элементы социализма и «победа социализма необязательно должна быть полной, чтобы быть решающей». Это левая социал-демократия, более последовательная, но все же далеко не коммунизм.

Течение «бивенизма» было сильнее среди местных лейбористских активистов, хотя в целом партия шла скорее в русле «гейтскеллитов». Группа депутатов «бивенитов», в которую входило около трех десятков человек, объединилась после ухода Бивена из кабинета в 1951 году. Он ушел, когда служба здравоохранения начала взимать плату за ранее бесплатные услуги, чтобы помочь оплатить участие Великобритании в Корейской войне (мера, принятая Гейтскеллом). Эта группа в парламенте во многом опиралась на предыдущую группу «Держись левой», которая ранее не соглашалась с про-американской внешней политикой лейбористского правительства 1945–1951 годов, политикой, поддержанной как Клементом Эттли, так и Хью Гейтскеллом. Из такой фанатичной идеи играть против США и в пользу СССР (чего стоит только одностороннее ядерное разоружение и отказ от любого конфликта с про-советскими режимами) становится очевидно, что на «левую» группу довольно сильно повлиял марксизм: биограф Бивена, а затем лидер Лейбористской партии Майкл Фут как-то сказал, что «вера Бивена в классовый конфликт осталась непоколебимой», признав при этом, что Бивен не был традиционным марксистом. Несмотря на заявление о вдохновении Карлом Марксом, сам Бивен явно не поддерживал повстанческие концепции пролетарской революции. По словам Эда Боллса, вместо революционного марксизма Бивен и его сторонники предпочитали резкую, но плюралистическую концепцию демократического социализма.

Хотя между бивенитами и гейтскеллитами были некоторые разногласия, эти споры держались больше на личностях лидеров, и раскол был относительно быстро преодолен. Сначала умер сам Бивен (1960), а позже, после внезапной смерти Гейтскелла (1963), лидером партии был избран Гарольд Уилсон, «бивенит» в основе своих убеждений. Однако раскол продолжал давать о себе знать ещё целыми десятилетиями. Кстати, лидер «гильдейского социализма» Коул также оказал сильное влияние не только на Гейтскелла, но и на жизнь молодого Гарольда Уилсона, которого он лично обучал, активно работал с ним и даже убедил вступить в Лейбористскую партию.

Две рекомендуемые книги от авторов двух вышеназванных течений:

• Энтони Кросленд «Будущее социализма» (1956) – книга правого крыла лейбористов.
• Эньюрин Бивен «Вместо страха» (1952) – книга левого крыла лейбористов.

С приходом Уилсона на пост лидера партии, началась худшая полоса в истории лейбористов (при том, что он был более «левым», чем прошлый лидер). Конечно, на выборах 1964 года лейбористы смогли сформировать правительство, а перевыборы 1966 года только усилили их отрыв от консерваторов. Но, тем временем, война во Вьетнаме, получившая вялую поддержку Гарольда Уилсона, радикализировала новое поколение граждан Британии. Их силами были организованы значительные антивоенные протесты. Среди молодежи нарастала популярность коммунистов, а троцкистские группы, такие как «Международная марксистская группа» и «Вьетнамская кампания солидарности», стали очень известны, в частности, благодаря таким высокопоставленным членам, как Тарик Али из ММГ.

Казалось бы, вот он шанс для коммунистов, популярность марксизма сама собой идет к ним в руки. Но после вторжения Советского Союза в Чехословакию в 1968 году КПВБ разделилась на сталинистов и еврокоммунистов. В партии произошел целый ряд расколов. Ушли различные маоистски-настроенные элементы, наиболее значительные из которых сформировали новую «Коммунистическую партию Великобритании» (марксистско-ленинскую). Красный Май 68-го сильно сказался на левом политическом дискурсе всего мира, не обойдя своим влиянием и Великобританию. Позже, в 1977 году, из рядов КПВБ ушли и другие, уже традиционалистские пророссийские элементы, чтобы отдельно сформировать «Новую коммунистическую партию». Конечно же, все это никак не помогло коммунистическим партиям обрести популярность в национальном масштабе, но какое-то влияние на фоне Парижа 1986 года они обрели, если не парламентское, то хотя бы неформальное.

Роковой 1973 год

И без того расколовшаяся партия лейбористов ощутила дополнительный кризис идентичности из-за действий СССР. Вторжения в Чехословакию и Венгрию серьезно повлияли на всех европейских левых, не только на коммунистов. Однако, лейбористы уже были у власти, и нам нужно проследить, чем же они там отметились. Спад в экономике, наряду с серией скандалов в начале 1960-х годов, поглотил консервативное правительство, поэтому, как мы уже говорили выше, на выборах 1964 г. лейбористы взяли верх, а после ещё увеличили свое большинство на выборах 1966 г. Уилсон находился в кресле премьера с 1964 по 1970 годы, а позже ещё и с 1974 по 1976 годы. Таким образом мы уже можем выделить несколько периодов в истории социал-демократии:

• Эпоха чартизма (1830-1850).
• Эпоха профсоюзной борьбы (1850-1890).
• Эпоха Харди-Макдональда (1890-1935).
• Эпоха Эттли (1935-1951).
• Эпоха борьбы Гейтскела-Бивена (1951-1963).
• Эпоха Уилсона (1964-1980).

Так почему же новое доминирование лейбористов закончилось печально известным правлением Тетчер? Как было возможно сдать страну консерваторам, до чего нужно было довести избирателя? Несмотря на то, что Уилсон был бывшим «бивенитом», он в значительной степени следовал экономической политике «гейтскеллитов», а бывший гейтскеллит Каллаган последовал за Уилсоном на посту премьер-министра с 1976 по 1979 год, и был лидером партии с 1976 по 1980 г. То есть, нельзя сказать, что политика лейбористов при Уилсоне была прямо уж «левой». Получается, что ещё до появления Рейгана и Тэтчер, сами лейбористы сильно дрейфовали «вправо», в сторону либеральной экономики. И всё-таки по началу Гарольд Уилсон верил в экономическое планирование как в способ решения экономических проблем Великобритании. Уилсон, как известно, упомянул «белое пламя технологий», имея в виду модернизацию британской промышленности. Планировалось быстрое внедрение новых технологий и модернизация инфраструктуры, вместе с созданием крупных высокотехнологичных корпораций в государственном секторе под руководством Министерства технологий. Экономическое планирование через новый «Департамент по экономическим вопросам» должно было улучшить торговый баланс.

Однако на практике лейбористам было трудно управлять экономикой в условиях «кейнсианского консенсуса», международные рынки сплотились против партии. Придя к власти, правительство было проинформировано о том, что дефицит торгового баланса оказался намного хуже, чем ожидалось. Вскоре это привело к валютному кризису; и несмотря на огромные усилия по укреплению стоимости фунта стерлингов, в ноябре 1967 года правительство было вынуждено провести девальвацию фунта стерлингов с 2,80 до 2,40 доллара, что в некоторой степени подорвало популярность правительства среди рядовых граждан. Объективная реальность придушила последние ростки «левизны» в рядах социал-демократии.

На протяжении большей части оставшегося времени правления, лейбористы придерживались строгого контроля над государственными расходами, и эти необходимые меры «жесткой экономии» вызвали настоящий ужас среди членов партии и профсоюзов. В конце концов, девальвация и меры жесткой экономии успешно восстановили платежный баланс до профицита к 1969 году. Однако, они неожиданно снова превратились в небольшой дефицит в 1970 году. И такие плохие цифры были объявлены непосредственно перед голосованием на всеобщих выборах 1970 года, что называют одной из крупнейших причин поражения лейбористов. И все же стоит отметить, что в социальной сфере лейбористы провели десятки законов, улучшающих положение рабочих классов, в том числе множество законов против различного рода дискриминаций.

Но не одна только плохая макроэкономическая ситуация привела партию к поражению на выборах 1970 года. Ещё за год до того, в 1969 году, лейбористское правительство Уилсона представило белую книгу «Вместо раздора» (отсылка на название книги Бивена), предназначенную для предотвращения забастовок путем введения обязательного арбитража. Против этой меры выступили многие профсоюзные деятели, в том числе министр внутренних дел Джеймс Каллаган; поэтому законы по ограничению профсоюзов всё-таки не прошли. И хотя сам документ так и не привел к принятию закона, он оказал влияние на разработку «Закона о профсоюзах и трудовых отношениях 1974 года» («TULRA») и расширенную версию этой идеи в законе 1992 года. Требование белой книги, чтобы забастовка могла проводиться только после голосования профсоюзов, позже станет ключевым компонентом TULRA. Этот эпизод оказался политически разрушительным для Уилсона, рейтинг одобрения которого упал до 26%; это был самый низкий показатель для любого премьер-министра.

Казалось бы, что ситуация уже просто не может быть хуже, однако всё было ещё впереди. На всеобщих выборах 1970 года консерваторы во главе с Эдвардом Хитом, получив небольшой перевес смогли потеснить правительство Гарольда Уилсона. Но и они быстро столкнулись с трудностями, оттолкнув ольстерских юнионистов (имеется ввиду уния с Великобританией) и многих юнионистов в собственной партии после подписания «Саннингдейлского соглашения» (правительство пыталось предоставить северной Ирландии расширенные права, с явным вектором на будущее объединение Ирландии). Правительство Хита также столкнулось с забастовкой горняков 1974 года, вынудившей ввести «трехдневную неделю», так называемое сокращение потребления энергии, вызванное нехваткой угля для электростанций (как результат забастовок). Поэтому 1970-е годы оказались очень трудным временем для абсолютно любых администраций, будь это администрация Хита, Уилсона или Каллагана. Столкнувшись с неуправляемым нефтяным кризисом, последовавшим за ним мировым экономическим спадом, и сильно пострадавшей британской экономикой – во многом уже не от них зависело, что ситуация в стране ухудшалась.

---

Рубежным событием для всех левых Европы стал «Нефтяной кризис 1973 года», который начался 17 октября 1973 года. В этот день все арабские страны — члены ОАПЕК, а также Египет и Сирия заявили, что они не будут поставлять нефть странам, поддержавшим Израиль в ходе «Войны Судного дня» (Великобритания, Канада, Нидерланды, США, Япония) в его конфликте с Сирией и Египтом. Это касалось прежде всего США и их союзников в Западной Европе. В течение следующего года цена на нефть поднялась с трёх до двенадцати долларов за баррель. И хотя в марте 1974 года эмбарго было отменено, оно успело совершить грандиозные изменения в идеологии западных стран.

Нефтяной кризис 1973 года был первым серьезным энергетическим кризисом, и сейчас он считается крупнейшим в истории. ОАПЕК снизила объёмы добычи нефти не только для того, чтобы повлиять на мировые цены в свою пользу. Главная задача этой акции состояла в создании политического давления на мировое сообщество, с целью уменьшения поддержки Израиля западными странами. Результатом экономического нажима ОАПЕК стала декларация совета министров стран Общего рынка, поддержавшая позицию арабов. Кроме того, почти все государства Африки разорвали дипломатические отношения с Израилем. Создавшееся политическое положение усилило зависимость Израиля от США и вскрыло истинные масштабы зависимости экономики развитых стран от цен на нефть. В промышленных странах возросшие цены на нефть вызвали тяжелейший экономический кризис. Вместе с тем этот кризис способствовал увеличению экспорта нефти на Запад из Советского Союза (что в 2022 году привело к энергетическому кризису уже в ходе войны России и Украины). Кроме того, что сам по себе кризис был вызван «извне», и поэтому никак не мог быть быстро исправлен европейскими правительствами, он, к тому же, привел к не менее роковому изменению; он породил явление «стагфляции».

Нужно понимать, что большая часть «послевоенного консенсуса» или «золотого века капитализма» (1945-73 гг.) проходила под знаком кейнсианских реформ (поэтому период называют ещё «кейнсианским консенсусом»). В фискальной политике развитых стран сформировалось четкое видение того, как работает экономический механизм, были созданы все причинно-следственные связи и рычаги влияния государства на экономику. Кейнсианство было политикой стимулирования производства и спроса, которые нуждались в дополнительных денежных единицах, чтобы не допускать дефляции цен и торможения экономического роста. Поэтому кейнсианцы проповедовали необходимость поддержки умеренной инфляции (взамен предлагался высокий экономический рост и как можно более полная занятость населения). Эта политика, работающая в мирное время, была абсолютно убийственной при «внешнем» кризисе.

Политика печатного станка раздула и без того сильную топливную инфляцию, что потянуло за собой все цены на рынке, а сам по себе топливный кризис привел к разорению многих компаний и резкому росту безработицы. Соединение растущей безработицы и инфляции (которые раннее развивались так, что рост одного сопровождался снижением второго) – назвали «стагфляцией», а всю вину возложили на кейнсианских экономистов (но не на Нефтяное эмбарго). И поскольку кейнсианство как модель продвигали Лейбористы, то проблемы в первую очередь коснулись их партии. Консенсус среди ученых-экономистов быстро перешел от поддержки кейнсианства к его критике, и возврату к либеральным теориям в экономике. Именно так появляется известная нам экономическая теория неолиберализма (центральной темой которой становится борьба с инфляцией путем в т.ч. «жесткой экономии»). Чуть позже она оформится в политическую теорию, и Лейбористам придется считаться с ней, как с «научным фактом».

Лейбористы принимают удар

После разочарований в правительстве 1960-х годов и неудач «ревизионистских» правых, левое крыло партии под руководством Тони Бенна и Майкла Фута к началу 1970-х годов становилось все более влиятельным. Помимо упомянутой нами выше программы Уилсона по активной технологической модернизации, левые разработали радикальную программу («Лейбористская программа 1973 года»), которая обязалась вызвать «фундаментальный и необратимый сдвиг в балансе власти и богатства в пользу трудящихся и их семей». В этой программе говорилось о «дальновидном общественном договоре между рабочими и правительством», звучал призыв серьезному расширению государственной собственности и государственного планирования. Программа была принята партийной конференцией того же года, а Гарольд Уилсон публично принял многие положения этой Программы, только с некоторыми малозначимыми оговорками.

Нефтяной кризис сыграл здесь двойную шутку. С одной стороны, страной в тот момент ещё управляли консерваторы, а значит их популярность на волне резкого понижения уровня жизни – стремительно сокращалась. Лейбористы, которые теоретически уже явно ушли «влево», на фоне такой катастрофы казались еще более хорошим вариантом. Однако кризис был довольно структурным, и он продолжался ещё многие годы после отмены эмбарго, а поэтому расхлебывать основные его последствия приходилось уже лейбористам, а не консерваторам, которых смели, по сути, ещё в самом начале катастрофы. В этом смысле консерваторам даже повезло. Состояние экономики не оставляло лейбористам места для маневра. На практике, многие предложения их «радикальной» программы были сильно смягчены, когда лейбористы вернулись в правительство. В общем, лейбористы снова вернулись к власти при лидерстве Уилсона после всеобщих выборов в феврале 1974 года, сформировав правительство меньшинства при поддержке ольстерских юнионистов. Это были первые всеобщие выборы с 1924 года, на которых обе основные партии получили менее 40% голосов избирателей, и это были первые из шести последовательных всеобщих выборов, на которых лейбористы не смогут набрать 40% голосов избирателей. Поскольку стабильную коалицию удержать не удалось, вскоре были назначены вторые выборы на октябрь 1974 года, на которых лейбористы, все еще с Гарольдом Уилсоном в качестве лидера, все же набрали большинство.

На фоне кризиса левой идентичности (действия СССР в странах Европы, влияние маоистов, Вьетнам и движение хиппи, Париж 68-го, нефтяной кризис и экономический неолиберальный консенсус) в 1970-х годах вновь возникла напряженность между левым и правым крылом лейбористов, что в конечном итоге вызвало катастрофический раскол в партии в 1980-х годах. Крупным критическим вопросом было создание ЕЭС (будущий Европейский Союз), в который Британия вступила ещё накануне кризиса во время правления консерваторов. Лейбористы изначально были против этого решения (!), однако придя к власти развернулись в своей политике на 180 градусов.

Такой поворот привел к крупному расколу партии и вынесению вопроса о членстве в ЕЭС на общенациональный референдум (который все же поддержал сохранение членства). Этот вопрос, как и вопросы экономической и социальной политики, а также как раскол на «гейтскеллитов» и «бивенитов», в таких непростых внешних условиях, позже приведет к крупнейшему, но уже официальному расколу партии.

В апреле 1976 года Уилсон неожиданно ушел с поста лидера Лейбористской партии. Его заменил Джеймс Каллаган, который немедленно удалил из кабинета целый ряд левых (таких как, например, Барбара Касл). Лейбористское правительство 1970-х годов столкнулось с огромными экономическими проблемами и опасной политической ситуацией. Столкнувшись с глобальной рецессией и растущей инфляцией, многие из традиционных британских отраслей обрабатывающей промышленности терпели крах перед лицом иностранной конкуренции. Безработица и волнения росли. Принятие консенсуса среди экономистов о том, что кейнсианство было ошибочной экономической теорией, да и просто пытаясь прагматично решать проблему высокой инфляции (а ведь это действительно проблема, убивающая экономику, а не бзик неолибералов), лейбористы де-факто приняли неолиберальную политику, что очень контрастировало с их невероятно «левой» партийной программой, принятой в 1973 году.

И тем сильнее было заметно расхождение между словом и делом. В промежуток 1974-1977 гг. реальные располагаемые доходы упали примерно на 7%. Доля государственных расходов на товары и услуги снизилась с 24,5% в 1973/74 году до 23,5% в 1978/79 году, в то время как общие расходы (исключая проценты по долгу) снизились между 1975/76 и 1978/79 годами в реальном выражении. Приоритетные услуги для людей с ограниченными возможностями и пожилых людей были сокращены в большом количестве областей. В то время как порог для права на бесплатное школьное питание был увеличен, и повышение цен в 1977 году привело к сокращению более чем на 500 000 детей, питающихся в школе, и увеличению примерно на 170 000 числа детей, имеющих право на бесплатное питание, но фактически не получающих его.

В этот период Шотландия находит нефтяные месторождения в зоне своей юрисдикции, и вновь поднимается вопрос о шотландских региональных правах, растут настроения сепаратизма. Несколько поражений на дополнительных выборах означали, что к 1977 году Каллаган возглавлял уже «правительство меньшинства», и был вынужден заключать сделки с другими партиями, чтобы выжить. В 1977 году с либералами под руководством Дэвида Стила было заключено соглашение, известное как пакт Lib-Lab, но оно закончилось всего через год. После этого были заключены сделки с Шотландской национальной партией и валлийским националистом Пледом Симру, которые несколько продлевали жизнь правительства. Однако зависимость от региональных партий закономерно привела к растущим требованиям самих этих регионов. Националистические партии потребовали передачи полномочий своим странам в обмен на поддержку правительства. Когда в марте 1979 г. были проведены референдумы о передаче полномочий в Шотландии и Уэльсе, референдум в Уэльсе был полностью отклонен, а референдум в Шотландии получил незначительное большинство голосов, но не достиг порога в 40% поддержки, на котором настаивало лейбористское правительство. Это привело к тому, что ШНП прекратила поддержку правительства, и в конечном итоге это привело к свержению Каллагана.

Приход Маргарет Тэтчер

Правительства Уилсона и Каллагана попытались бороться с раздутой инфляцией (которая достигла пика в 26,9% в 1975 году), заключив социальный договор с профсоюзами, который ввел ограничение роста заработной платы. Эта политика изначально была довольно успешной, инфляция снизилась до 7,4% к 1978 году. Многие ожидали, что Каллаган назначит всеобщие выборы осенью 1978 года, когда большинство опросов общественного мнения показывали, что лейбористы имеют небольшое преимущество. Однако вместо этого он решил продлить политику сдерживания заработной платы еще на год в надежде, что экономика будет в своей наилучшей форме к выборам 1979 года.

Это оказалось большой ошибкой. Продление ограничения заработной платы было непопулярной мерой среди профсоюзов, а попытка правительства ввести «5- процентный лимит» на повышение заработной платы вызвала недовольство рабочих, и отношения с профсоюзами разорвались. Зимой 1978-1979 годов прошли массовые забастовки с целью повышения заработной платы, что серьезно нарушило повседневную жизнь в стране. Забастовки коснулись водителей грузовиков, железнодорожников, автомобильных рабочих, а также работников местных органов власти и больниц. Эти забастовки получили название «Зима недовольства». Неспособность лейбористского руководства работать с профсоюзами, а также прекращение поддержки от шотландских националистов привели к тому, что консерваторы смогли вынести «вотум недоверия» и принудить лейбористов к досрочным выборам. Эти выборы окончились избранием консервативного правительства с «неолиберальной» идеологией во главе с Маргарет Тэтчер, что окончательно положило конец «послевоенному политическому консенсусу» (так называют «государство благосостояния», негласно поддерживаемое всеми партиями европейских стран). Действия профсоюзов во время «Зимы недовольства» использовались правительством Маргарет Тэтчер для оправдания анти-профсоюзного законодательства в 1980-х годах.

После поражения раскол внутри лейбористов дошел до такого уровня, что в 1981 году, в ответ на избрание бывшего «бивенита» Майкла Фута лидером партии, бывшие члены кампании «гейтскеллитов» покинули партию, чтобы создать более умеренную «Социал-демократическую партию». Среди оставшихся лейбористов образовались группы, которые пытались сдерживать дрейф партии «влево» (что стало неизбежным после раскола и ухода «правых»). Под руководством Фута на повестке дня партии все больше преобладала политика крайне левых. Соответственно, партия вышла на всеобщие выборы 1983 года с наиболее левым манифестом, который когда-либо объявляли лейбористы. Поэтому депутат от лейбористской партии Джеральд Кауфман назвал ее «самой длинной предсмертной запиской в истории». Манифест содержал обещания об упразднении Палаты лордов, одностороннем ядерном разоружении, выходе из Европейского экономического сообщества, выходе из НАТО и радикальном и широком расширении государственного контроля над экономикой и финансовыми институтами. Это оттолкнуло многих сторонников партии. Но «бенниты» (сторонники Тони Бенна, марксиста в рядах лейбористской партии) были на подъеме, и оппозиция в рядах партии мало что могла сделать, чтобы противостоять манифесту или смягчить его.

Большая часть прессы, особенно среди поддерживающих консервативное правительство Маргарет Тэтчер, критиковали как манифест Лейбористской партии, так и ее стиль ведения кампании, который, как правило, полагался на публичные собрания и агитацию, а не на средства массовой информации. Напротив, консерваторы провели профессиональную кампанию, которая сыграла на опасениях избирателей по поводу повторения «Зимы недовольства». Вдобавок к этому популярность правительства Тэтчер резко возросла на волне патриотических чувств после победы в войне за Фолклендские острова в июне 1982 года, что позволило ей оправиться от первоначальной непопулярности из-за растущей безработицы и экономических трудностей («маленькие победоносные» будут актуальны всегда). Действительно, Маргарет Тэтчер чувствовала себя настолько уверенно, что назначила всеобщие выборы на июнь 1983 года, несмотря на то что не была обязана делать этого еще 12 месяцев. На этих выборах лейбористы потерпели сокрушительное поражение, набрав всего 27,6% голосов и получив 209 мест. Это было их худшее выступление на всеобщих выборах аж начиная с 1918 года. Лейбористы набрали всего на полмиллиона голосов больше, чем «СДП-Либеральный альянс», который привлек голоса многих умеренных сторонников старой партии лейбористов.

В 1983 году, расписавшись в своем бессилии, Фут ушел в отставку и был заменен на посту лидера партии Нилом Кинноком, который все-таки смог сдвинуть партию к центру. Эпоха «левых» в лейбористской партии закончилась полным крахом. После этого лейбористы улучшили свои результаты на всеобщих выборах 1987 года (не потому, что партия стала более радикальной, а наоборот!). В ноябре 1990 года Маргарет Тэтчер ушла с поста премьер-министра, и ее место занял Джон Мейджор. Большинство опросов общественного мнения показали, что лейбористы уверенно опережали тори, при этом падение поддержки тори объяснялось в основном введением непопулярного подушного налога в сочетании с тем фактом, что экономика уверенно сползала в рецессию. Однако, что стало крупной неожиданностью для всех, Киннок привёл Лейбористскую партию к четвёртому поражению подряд на всеобщих парламентских выборах 1992 года, и это несмотря на то что партия была первой по популярности по данным опросов, которые предсказывали либо победу лейбористов с дальнейшим формированием правительства большинства, либо «висячий» парламент — т.е. правительство меньшинства. После поражения на выборах Киннок ушёл с поста лидера Лейбористской партии, а новым лидером стал бывший «гейтскеллит» Джон Смит. Таким образом, дрейф партии «вправо» только усилился. Смит провел серьезную агитационную кампанию с запоминающимися шутками и анекдотами. А уже 5 мая 1994 г., всего за неделю до смерти Смита, консерваторы потерпели крупное поражение на выборах в Британский совет, худшее за более чем 30 лет.

«Новые лейбористы»

Джон Смит внезапно скончался 12 мая 1994 года от обширного сердечного приступа, что привело к выборам его преемника, но вектор смены настроений в партии сохранялся. Так что, когда Тони Блэр стал лидером партии, он продолжал продвигать её всё дальше и дальше вправо, в значительной степени следуя гейтскеллитовским позициям в сферах экономики и обороны. Как создатели и архитекторы т.н. «новых лейбористов» чаще всего упоминаются (помимо самого Блэра) ещё Гордон Браун, Питер Мандельсон, Энтони Гидденс и Аластер Кэмпбелл. В 1995 году Блэр предложил наконец переписать пункт IV устава партии, отказавшись от того, что он назвал «государственным социализмом» (в отличие от собственного, «этического социализма»). Партия стала сторонником сдвига в европейской социал-демократии в 1990-е годы, известного также под названием «Третий путь». Хотя эта политика была выгодна Лейбористской партии для повышения репутации в глазах британского электората, она оттолкнула многих рядовых членов партии, ветеранов, которые совсем не собирались дистанцироваться от идеалов социализма в пользу политики свободного рынка.

Впервые в качестве лозунга «новый» лейборизм появился в проекте манифеста 1996 года «Новые лейбористы, новая жизнь для Британии». При этом автоматически возник термин «старые лейбористы», который иногда используется комментаторами для описания более левых членов партии или тех, кто имеет прочные связи с профсоюзами.

«Модернизация» политики лейбористской партии и непопулярность консервативного правительства Джона Мейджора, наряду с хорошо скоординированным использованием PR, значительно увеличили привлекательность лейбористов в «средней Англии». Партия заботилась о том, чтобы завоевать потенциальных избирателей, ранее поддерживавших консерваторов, поэтому обязалась придерживаться планов бюджетных расходов ещё предыдущего, консервативного (неолиберального) правительства, а также не повышать базовую ставку подоходного налога. В том числе поэтому партия выиграла выборы 1997 года с подавляющим большинством в 179 голосов. Тони Блэр стал премьер-министром, и этим начал новую эпоху для истории Великобритании, и, в частности, для своей партии.

Успех был ошеломляющий, это было самое большое лейбористское большинство за всю историю, и самый большой поворот в сторону этой политической партии с 1945 года. Все возможности были открыты. В течение следующего десятилетия был проведен широкий спектр прогрессивных социальных реформ, миллионы людей вырвались из бедности во время пребывания лейбористов у власти, в основном в результате различных налоговых реформ и реформ пособий. Расширились права автономии Шотландии, Ирландии и Уэльса. Но после второй и третьей побед на выборах 2001 года и 2005 года, значение нового бренда лейбористов уменьшилось.

Сразу после того, как Гордон Браун стал канцлером от команды Блэра, он предоставил Банку Англии полномочия устанавливать базовую процентную ставку в Великобритании автономно от ЕС, как было согласовано в 1992 году в Маастрихтском договоре. Это решение было популярно среди британского финансового истеблишмента в Лондоне, которого Лейбористская партия добивалась с начала 1990-х годов. Министерство Блэра решило не вступать в еврозону и не принимать евро в качестве валюты для замены фунта стерлингов. Это решение в целом поддержала британская общественность, все политические партии Великобритании, а также средства массовой информации.

Значительные изменения произошли в законодательстве, касающемся прав лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров во время правления Блэра. Список принятых в их пользу законов исчисляется десятками. Во время своего первого срока на посту премьер-министра Блэр повысил налоги; ввел национальную минимальную заработную плату и некоторые новые права трудоустройства; ввел значительные конституционные реформы. С другой стороны, он проводил существенные рыночные реформы в секторах образования и здравоохранения; ввел плату за обучение студентов; стремился сократить определенные категории социальных выплат, усилил полицию (в том числе и на фоне угроз терроризма) и провел достаточно много непопулярных мер. Согласно одному исследованию, в плане содействия социальному равенству первое правительство Блэра «оказалось самым перераспределительным за десятилетия; оно приблизилось к правительству Гарольда Вильсона 1960-х годов». Например, с 1997 по 2005 год все пособия, предназначенные для детей через налоговые льготы, пособия на детей и поддержку доходов, выросли на 72% в реальном выражении. Были также внесены улучшения в финансовую поддержку пенсионеров, и к 2004 году беднейшая треть пенсионеров стала жить на 1750 фунтов стерлингов в год лучше, чем при прежней системе. В общем, правление Блэра было гораздо более «социальным», чем это принято представлять в левых сообществах. Многие его достижения замалчиваются (особенно крупные и успешные реформы в здравоохранении на второй срок правления), а недостатки выпячиваются.

Предполагаемый поворотный момент наступил, когда Блэр спорно объединился с президентом США Джорджем Бушем-младшим в поддержке войны в Ираке, что привело к тому, что он потерял большую часть своей политической поддержки. Хотя на всеобщих выборах 2005 года лейбористы были переизбраны на третий срок, но с сокращенным большинством в 66 и всенародным голосованием всего в 35,2%. В сентябре 2006 года Блэр объявил, что уйдет с поста лидера в течение года. Он оставался на своём партийном посту до июня 2007 года, когда его сменил его соперник по партии, но в целом единомышленник, неолейборист Гордон Браун. При нем тоже продолжалась вполне социальная линия, несмотря на либерализацию экономики в целом. Среди примеров, которых можно привести намного больше: минимальное установленное законом право на оплачиваемый отпуск было увеличено с 4,8 до 5,6 недель в год, были введены дополнительные штрафы для работодателей, выплачивающих заработную плату ниже национального минимума, а родители с детьми в возрасте до 16 лет получили установленное законом право требовать гибкий график работы. Дополнительные правила отпуска по уходу за ребенком от 2010 года предоставили родителям возможность разделить отпуск по уходу за ребенком, который мать могла взять на работе, что дало родителям большую гибкость в вопросах ухода за детьми. Закон об аутизме 2009 года был принят для улучшения услуг и поддержки взрослых с аутизмом. И многое другое было принято во время правления Брауна.

Период в оппозиции и новый ренессанс

Само собой, мировой кризис 2007 года, выпавший на плечи Брауна, окончательно добил популярность партии. На выборах в Европарламент 2009 года партия заняла третье место по числу голосов (2 381 760 или 15,7 %) и получила 13 мандатов — вдвое меньше консерваторов и столько же, сколько популистская «Партия независимости Соединённого Королевства». А уже на выборах в Британии 2010 года партия потерпела окончательное поражение. Тогда лейбористы с 29,0% голосов получили второе по величине количество мест (258). Консерваторы с 36,5% голосов получили наибольшее количество мест (307), но ни одна партия не имела абсолютного большинства, что означало, что лейбористы все еще могли остаться у власти, если бы им удалось сформировать коалицию хотя бы с одной меньшей партией. 10 мая 2010 года, после того как переговоры о формировании коалиции с либеральными демократами провалились, Браун объявил о своем намерении уйти с поста лидера перед конференцией лейбористской партии, но через день ушел в отставку с постов премьер-министра и лидера партии.

Последующие выборы руководства партии выиграл Эд Милибэнд. Он подчеркивал необходимость в «ответственном капитализме» и необходимости большего вмешательства государства для перебалансировки экономики от финансовых услуг. Он выступал за большее регулирование банков и энергетических компаний и часто говорил о необходимости бросить вызов корыстным интересам и повысить инклюзивность в британском обществе. Он принял брендинг «One Nation Labour» в 2012 году. А в марте 2014 года партия реформировала внутренние избирательные процедуры, в том числе заменила систему коллегии выборщиков на «один член, один голос». Массовое членство поощрялось путем создания класса «зарегистрированных сторонников» в качестве альтернативы полному членству. Члены профсоюза также должны были бы явно согласиться, а не отказаться от уплаты сбора в партию. В результате партия пережила ренессанс в плане роста членства, после предыдущего обвала в конце 70-х годов.

После всеобщих выборов 2015 года и очередного поражения лейбористов, Милибэнд ушел с поста лидера партии, а Харриет Харман стала временным лидером. Всскоре Лейбористская партия провела выборы руководства, на которых победил Джереми Корбин, тогда член «Социалистической избирательной группы», который считался второстепенным кандидатом к началу выборов, получив номинации всего от 36 депутатов, на одного больше, чем было нужно для преодоления порога на выдвижение и поддержку всего 16 депутатов. Лейбористская партия столкнулась с потоком заявлений на членство во время выборов руководства, причем большинство новых членов, как считалось, были сторонниками Корбина. Он был избран лидером, набрав 60% голосов. Количество членов продолжало расти после его победы; год спустя оно выросло до более чем 500 000, что сделало ее крупнейшей политической партией в Западной Европе. Причиной тому стал тот факт, что Корбин был радикально левым по меркам британской политики, практически марксистом. После кризиса 2007 года и длительной критики неолиберализма, в обществе вновь возник запрос на подобную идеологию. Спрос появился, а предложение не поспевало. Такая ситуация сохраняется до сих пор, но многие радикально-левые политики все же отпугивают электорат своей подозрительно лояльной политикой в сторону стран, объявившим новую холодную войну «Западу», в особенности отталкивает электорат поддержка арабских стран, в то время как важнейшей социальной проблемой Европы стала проблема мигрантов из Ближнего Востока (да и всяких мигрантов вообще, будь то Индия или Украина). Сдвиг населения к национализму и расизму стал отличной почвой для роста популярности праворадикальных партий.

Вскоре в партии возникла напряженность из-за лидерства Корбина, особенно после референдума о Brexit 2016 года. Многие в партии были возмущены тем, что Корбин не вел активную кампанию против Brexit; он был лишь «вялым» сторонником сохранения членства в Европейском союзе и отказался присоединиться к Дэвиду Кэмерону в агитации за позицию «Остаться в ЕС». После референдума, который привел к выходу и ЕС, 21 член Теневого кабинета подал в
отставку, а сам Корбин проиграл поднятый в партии вотум недоверия со счетом 172-40, что привело к новым выборам руководства, на которых он снова одержал решительную победу, получив 62% поддержки среди членов Лейбористской партии.

В апреле 2017 года премьер-министр от консерваторов Тереза Мэй назначила внеочередные выборы на июнь 2017 года. Корбин сопротивлялся давлению внутри своей партии с требованием провести референдум по возможному соглашению о Brexit, вместо этого сосредоточившись на здравоохранении, образовании и прекращении политики жесткой экономии. Хотя лейбористы начали кампанию с отставанием в 20 пунктов, они бросили вызов ожиданиям, набрав 40% голосов, что стало их самой большой долей с 2001 года и самым большим увеличением доли голосов на одних всеобщих выборах с 1945 года. Партия получила в чистом виде 30 мест, а консерваторы потеряли свое общее большинство.

С 2016 года Лейбористская партия столкнулась с критикой за неспособность справиться с антисемитизмом (по сути, та самая проблема с отношением к арабским мигрантам и вообще к конфликту Израиля и Палестины). Критика была направлена также на Корбина. Расследование Чакрабарти очистило партию от широко распространенного антисемитизма, но выявило «иногда токсичную атмосферу». Высокопоставленные члены партии, включая Кена Ливингстона, Питера Уиллсмана и Криса Уильямсона, покинули партию или были отстранены за инциденты, связанные с антисемитизмом. В 2018 году возникли внутренние разногласия по поводу принятия рабочего определения антисемитизма, и 68 раввинов выступили с критикой руководства. На эту проблему ссылались ряд депутатов, которые покинули партию, чтобы создать Change UK. Расследование Комиссии по вопросам равенства и прав человека выявило, что партия ответственна за три нарушения Закона о равенстве, включая преследование и политическое вмешательство в жалобы на антисемитизм.

Во время всеобщих выборов 2019 года лейбористы вели кампанию на основе манифеста, который считался самым радикальным за последние десятилетия, больше напоминая политику лейбористов 1970-х годов, чем последующие десятилетия. Они включали планы национализировать крупнейшие энергетические компании страны, National Grid, водную промышленность, Royal Mail, железные дороги и широкополосное подразделение BT. Однако на выборах лейбористы получили самое низкое количество мест с 1935 года (вероятно, за допущение выхода из ЕС, потому что, если не считать партийных членов, большинство избирателей партии не были евроскептиками). После поражения лейбористов на всеобщих выборах 2019 года Корбин объявил, что уйдет с поста лидера.

4 апреля 2020 года Кир Стармер был избран лидером Лейбористской партии в разгар пандемии COVID-19. За время своего пребывания на посту лидера оппозиции Стармер переориентировал партию с левого направления на левоцентристское и политическое центрирование и подчеркнул важность искоренения антисемитизма внутри партии. Стармер привел Лейбористскую партию к победе на местных выборах в 2023 и 2024 годах. В 2023 году Стармер поставил перед своим правительством пять задач, направленных на решение таких вопросов, как экономический рост, здравоохранение, чистая энергия, преступность и образование.

Во время всеобщих выборов 2024 года лейбористы сохранили уверенное лидерство, а их манифест был сосредоточен на экономическом росте, реформе системы планирования, инфраструктуре, чистой энергетике, здравоохранении, образовании, уходе за детьми, конституционной реформе и укреплении прав трудящихся. Стармер привел лейбористов к убедительной победе с большинством в 174 голоса, положив конец четырнадцати годам правления консерваторов. Он сменил консерватора Риши Сунака на посту премьер-министра 5 июля 2024 года, став первым премьер-министром-лейбористом после Гордона Брауна в 2010 году и первым, кто выиграл всеобщие выборы после Тони Блэра в 2005 году. Одним из первых назначений Стармера в кабинете министров стало назначение Рейчел Ривз на должность канцлера казначейства, что сделало ее первой женщиной, занявшей этот пост.

Хотя Стармер и победил, и часто считается, что благодаря уходу «вправо» и принятии стратегии Тони Блэра, но фактически за него проголосовало меньше людей, чем даже на прошлых выборах за Корбина. Решительную победу он одержал благодаря особенностям мажоритарной избирательной системе в Британии и провалу политики консерваторов после выхода из ЕС. Далеко не факт, что политика Стармера действительно то, что нужно для преодоления кризиса, и вполне возможно, что столь решительная победа быстро обернется еще большим поражением и очередным всплеском популярности радикальных правых на фоне недовольства миграционной политикой.

Что будет дальше, никто не может знать (прим.: статья написана в начале июля 2024 года), по крайней мере Стармер уже объявил о планах национализации железнодорожного транспорта, и возможно будет более радикально-левым, чем от него ожидали. В любом случае, стоит пожелать Лейбористам удачи. А мы заканчиваем на этом наш длительный исторический экскурс в парламентскую историю Великобритании.