• Вступление.
• Глава первая. Джефферсон и французские либералы.
• Глава вторая. Перевод и публикация «Комментария к Монтескьё».
• Глава третья. Перевод и публикация «Трактата о воле».
• Глава четвертая. Последние годы (1819-1826). «Нравственность» и глава «О любви».
• Глава пятая. «Анализ Дюпюи». Полемика с Джоном Адамсом.

Вступление

Подобно тому, как недавний том в этой же серии, посвящённый Вольнею и Америке, представлял собой скорее публикацию документов, нежели исчерпывающее исследование, так и настоящий труд следует рассматривать прежде всего как издание источников. Ведь предмет его охватывает всю сферу отношений между Францией и Соединёнными Штатами в начале XIX века и не может быть исчерпан в рамках одной книги. В заключение глав, посвящённых Дестюту де Траси в своём прекрасном труде «Идеологи», Франсуа Пикаве отметил короткой фразой, что «благодаря ему идеология распространилась среди естествоиспытателей и врачей в Италии, Англии и Америке, равно как и во Франции» (с. 398). Документы, публикуемые здесь, позволяют увидеть, что в отношении Соединённых Штатов это влияние было одновременно и более широким, и более глубоким, чем предполагал Пикаве.

На протяжении более двадцати лет Дестют де Траси поддерживал постоянную переписку с человеком, который, если и не основал Соединённые Штаты, то, по крайней мере, первым ясно изложил принципы американской демократии и который, рядом с Джорджем Вашингтоном, по праву считается одним из Отцов основателей. Именно через посредство Джефферсона идеи Дестюта де Траси и группы, чьим теоретиком он был, проникли и распространились в Америке. Джефферсон переводил и комментировал Траси, опубликовал два его сочинения, восхвалял и рекомендовал его во множестве писем и во многих вопросах был с ним настолько согласен, что некоторые из его близких друзей даже считали, будто книги, которые он выдавал за переводы, на самом деле вышли из-под его пера..

Подробное изучение этой взаимной связи двух умов, столь различных по воспитанию, образованию и традициям, означало бы написание истории мысли Джефферсона с 1800 по 1826 годы. Мы не чувствуем себя в силах взяться за такую задачу: она сможет быть выполнена лишь тогда, когда множество ещё неопубликованных документов будет введено в научный оборот. Дестют де Траси вовсе не был изолированным мыслителем, и мы лучше других понимаем опасность искусственно отделять его от круга политических философов, к которому он принадлежал. Он был не единственным, кто влиял на мысли Джефферсона в этот период: Лафайет, с которым его связывало родство, и Дюпон де Немур, которого он называл своим учителем, обменивались с автором Декларации независимости письмами, которые, по меньшей мере, столь же значимы. Тем не менее нужно с чего-то начинать: расставить вехи, наметить пути, ввести в обращение ряд документов, до сих пор пренебрегаемых или вовсе неизвестных.

Влияние французской мысли в США начала XIX века — факт одновременно несомненный и ещё не определённый в деталях. В своей «Истории американской философии» Вудбридж Райли рассмотрел некоторые её аспекты, и мы неоднократно будем ссылаться на его труд. Уильям Жирар в своём исследовании о французских истоках трансцендентализма главным образом изучал период 1820-1840 годов, выходящий за рамки нашей темы. Американские историки прежде всего сосредоточили внимание на возможном влиянии Монтескьё на американские институты, но так и не пришли к согласию — по двум главным причинам. Первая заключается в том, что ключевые документы так и не были опубликованы в так называемых Works and Writings of Thomas Jefferson — изданиях крайне неполных, где редакторы вынуждены были делать произвольный выбор из массы рукописей. Будучи американцами, они естественно отдавали предпочтение документам, непосредственно относящимся к американской истории, пренебрегая именно теми, которые были бы наиболее полезны для нашего исследования [1]. В упрёк им это поставить нельзя, ибо публикация всех рукописей Джефферсона — предприятие, способное оттолкнуть самых отважных; но факт нужно признать. Не менее важно было бы издать и обширную переписку Джефферсона, которую он тщательно сохранял. В Библиотеке Конгресса и в Историческом обществе Массачусетса бумаги Джефферсона составляют не менее 350 томов рукописей. Отсюда видно, насколько временными и подверженными пересмотру должны быть любые выводы, делаемые сегодня.

Более того, слишком часто мы не различали различные периоды жизни Джефферсона. Недостаточно учитывают, что ни его ум, ни его теории не представляли собой неподвижного блока: он изменялся, развивался, и его отношение к Монтескьё, например, вовсе не всегда было одинаковым. Человек, воспитанный в маленьком колледже Виргинии, участвовавший в Американской революции, представлявший США в Париже накануне Французской революции, бывший государственным секретарём, вице-президентом, затем президентом Соединённых Штатов и умерший лишь в 1826 году, был бы человеком чрезвычайно ограниченным, либо пророком необычайного дара, если бы уже в 1776 году мог сформулировать политико-философское кредо, от которого никогда не отступал и которое никогда не менял.

Поскольку возможное влияние Монтескьё на Джефферсона занимало внимание многих специалистов, а публикуемые здесь документы дают некоторые уточнения в столь спорном вопросе, нам позволительно, не углубляясь в детали, хотя бы наметить основные этапы его отношения к автору Духа законов.

Когда молодой Томас Джефферсон — студент колледжа Уильяма и Марии или начинающий адвокат в Вильямсбурге — обратился к теоретикам политической науки, он, естественно, пользовался авторитетными трудами своего окружения. Прежде всего это был труд Блэкстоуна, через которого он логично пришёл к Монтескьё. Джефферсон вскоре принялся его читать и сделал обширные выписки в тетради, которую мне посчастливилось обнаружить и которая скоро будет опубликована полностью. Примерно в 1768-1772 годах Беккариа, Монтескьё и в известной мере Вольтер (Опыт о нравах) были главными мыслителями, формировавшими ум Джефферсона. Судя по его записям, его интересовали не столько чистые теории государственного устройства, сколько факты, конкретные применения. Поэтому можно сказать, что Декларация независимости — это скорее констатация фактов, нежели декларация принципов: не случайно её преамбула утверждала, что излагаемые истины являются «самоочевидными».

В последующие годы Джефферсон, губернатор Вирджинии, призванный играть важную роль в стране, охваченной войной, и потрясённый смертью жены, вряд ли находил время для философствований. Во время Войны за независимость теоретик уступил место человеку действия.

По окончании войны, когда решался вопрос о форме государственного устройства нового государства, Джефферсон отправился в Париж, где должен был сменить Франклина, постаревшего и физически уставшего, но всё ещё сохранявшего бодрость духа. Прежде чем уехать, Франклин успел ввести своего преемника в круг философов, с которыми общался в Париже. Даже если у Джефферсона уже и так складывалось отрицательное отношение к идеям Монтескьё, эта новая среда дополнительно усилила его. В Париже он сблизился с экономистами и физиократами, бывал у мадам д’Удето, которая создала настоящий культ Тюрго, подружился с Дюпоном де Немуром и аббатом Морелле, познакомился с Кондорсе и продолжил с ними отношения. Подружившись с Лафайетом и став постоянным посетителем салона мадам де Тессе, уже будучи республиканцем высшего сорта, он проникся республиканскими идеями и, вернувшись в Соединенные Штаты, в письме к Томасу Манну Рэндольфу предостерег своего молодого друга от «ересей Монтескьё». Он писал.

«Обычно рекомендуют «Дух законов» Монтескьё. В действительности это книга, содержащая множество политических истин, но также и столько же ересей; поэтому читателю следует постоянно быть начеку. Недавно было опубликовано письмо Гельвеция, близкого друга Монтескьё, к которому он часто обращался за советом перед публикацией своей книги. Гельвеций советовал ему её не издавать и в письме к другу дал объяснение этой смеси истины и ошибки. Он сказал, что Монтескьё был человеком, чрезвычайно много читающим; он выписывал всё прочитанное и его целью было систематически расположить этот сборник выписок и показать своё остроумие, примиряя разрозненные факты» [2].

Начиная с этого времени, и особенно в период жизни Джефферсона с 1800 по 1826 год, легко найти многочисленные отрывки из его писем, в которых он с некоторым раздражением обличает теории Монтескьё, его слепую любовь к Англии и наследственной конституционной монархии, установления которой Джефферсон так боялся в Соединённых Штатах. Чтобы проследить все этапы этой революции, необходимо постоянно обращаться к переписке Лафайета и Дюпона де Немура с Джефферсоном, о публикации которой мы вскоре сообщим. Дружба, объединявшая Дестюта де Траси с Кабанисом и Лафайетом, несомненно, была бы достаточной, чтобы привлечь внимание Джефферсона к его трудам; но нет сомнений, что прежде всего его интересовал «Комментарий» Монтескье, в котором Трейси пытался различить истинное и ложное в теориях «Духа законов» или, как сказал бы сам Джефферсон, отделить политические истины от ересей. Уже по этой причине, а также потому, что она позволяет нам прояснить размышления Джефферсона об устройстве политического общества, публикуемая нами здесь переписка заслуживает внимания историков идей. Мы также найдём в ней ряд указаний, которые, возможно, не менее любопытны.

Перевод и публикация двух произведений Траси, предпринятые Джефферсоном, положили начало целой переписке между «мудрецом из Монтичелло» и несколькими американскими издателями. Таким образом, мы можем день за днём проследить трудности, которые приходилось преодолевать авторам, стремившимся в начале XIX века опубликовать свои произведения. Небрежность печатников, равнодушие публики, отказ журналов и газет рецензировать некоторые книги, казавшиеся им слишком смелыми, невидимая цензура, которая, тем не менее, была весьма эффективна против атеистических теорий французских философов, – всё это мы находим в письмах Джефферсона к Дьюэну, Ричи и Миллигану. Письма Дестюта де Траси также открывают нам факт, имеющий немаловажное значение для истории французской литературы. Мы видим, что глава о любви, из которой Трейси опубликовал лишь несколько страниц во французском издании «Трактата о воле» и которая, как считалось, так и не была завершена, появилась полностью в итальянском переводе, напечатанном в Милане в 1819 году, и что впоследствии Стендаль, признанный ученик Дестюта де Траси, смог использовать ее для своей знаменитой книги о любви.

Наконец, мы увидим, как, особенно с 1810 года, Джефферсон, оставаясь ревностным американцем, стал в Соединённых Штатах пропагандистом и распространителем французских идей, открытых ему во время пребывания в Париже и подхваченных и развитых Идеологами. В то же время автор Декларации независимости продолжал набирать популярность во Франции; именно ему приписывают все заслуги за успех демократического эксперимента в Америке. Именно ему авторы смелых и новых трудов о государственном управлении, обществе и философии представляют свои новые теории, и, почти накануне его смерти, он получает почести от основателя позитивистской философии, который приветствует его как человека, занявшего столь высокое место «в истории своей страны и в истории всего человечества» [3].

Большинство писем, которые мы публикуем здесь, ранее не издавались. Их рукописи хранятся либо в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне, либо в Массачусетском историческом обществе. Я указал их происхождение во всех случаях, а в остальных сослался на издания г-на The Writings of Thomas Jefferson (Memorial edition) Эндрю А. Липскомба (Вашингтон, 1904, 20 т.), и The Writings of Thomas Jefferson Пола Лестера Форда (Нью-Йорк, 1892–1899, 10 т.). Первое обычно обозначается как M. E., а второе как F. Орфография рукописей была соблюдена и соблюдалась, даже сохраняя её странности и неточности; так, можно увидеть, что Джефферсон почти всегда использует recieve вместо receive, knolege вместо knowledge и т. д., и что Дестют де Траси, хотя и был членом Академии, не стеснялся многочисленных орфографических вольностей. С другой стороны, были добавлены акценты и знаки препинания там, где, как нам казалось, этого требовал смысл. Особо тщательно воспроизведены пометки рукой Джефферсона на полученных письмах. Это деталь, которая в некоторых случаях может иметь большое значение для историков и которой, к сожалению, пренебрегли большинство редакторов Джефферсона. Часто бывает не менее полезно знать дату получения письма, чем дату его написания [4].

Хочу ещё раз поблагодарить, в особенности г-на Джона К. Фицпатрика из Отдела рукописей Библиотеки Конгресса, и всех сотрудников Отдела за их неустанную доброту и эффективную помощь в зачастую довольно длительных исследованиях. Г-ну Уортингтону Чонси Форду, учёному редактору публикаций Массачусетского исторического общества, я обязан доступом к коллекции Джефферсона Кулиджа и любезным разрешением ознакомиться с содержащимися в ней документами и воспроизвести их. Г-н А. Б. Калоссо, куратор Галереи Боргезе, любезно организовал для меня перепечатку части главы о любви, которая никогда не публиковалась на французском языке, но опубликованная в итальянском переводе 1819 года. Наконец, мой коллега г-н Холландер из Университета Джонса Хопкинса предоставил мне ценную информацию по истории экономических доктрин в Соединённых Штатах.

Продолжение: Глава I. Джефферсон и французские либералы

Примечания

1. La meilleure étude sur ce sujet est probablement celle de M. C. E. Merriam Jr., The political theory of Jefferson, Political science quarterly, XVII, 24. 1902; mais lui aussi déclare, parlant de Jefferson « Montesquieu he held in no high esteem ». 609112
2. Memortal edition, VIII, 29.
3. Auguste Comte à Jefferson, Paris, 16 juillet 1824. Jefferson Papers, Library of Congress. Nous nous inscrivons en faux contre l’assertion contenue dans un article récent de M. William A. Dunning que « with the submergence of republican ideas in the Napoleonic period and that of the Bourbon restoration, the great experiment of the United States ceased to receive much attention. » European theories of gouvernment, Political science quarterly, mars 1919.
4. La seule exception que je connaisse est celle de M. Worthington Chauncey Ford, dans son édition de Thomas Jefferson: Correspondence, printed from the originals in the collection of William K. Bixby, Boston, 1916.