В оригинале сочинение называется «Jacob Moleschott and the conception of science in the 19th century: Scientific materialism as ‘totalizing’ worldview», и его не трудно найти в гугле. Здесь же даю только краткий пересказ, хотя сама работа не большая, всего около 100 страниц.  Эта работа открывается цитатой Габриэле Д’Аннунцио, поэта-декадента, восхищающегося материалистом Молешоттом, что на первый взгляд кажется парадоксом. Авторша подчёркивает противоречие между традиционным образом научного материализма — атеистического, редукционистского, антифилософского — и тем, как эта фигура воспринималась в более сложной культурной среде конца XIX века. Менегелло стремится пересмотреть укоренившееся представление о «наивном» материализме, начиная с трудов Ланге, Грегори и Космачини. Она утверждает, что материализм Молешотта был вовсе не агрессивно исключающим (т.е. вытесняющим метафизику, религию и философию), а, напротив, стремился к интеграции науки, философии, политики и религии в единую мировоззренческую систему. Эту тенденцию автор называет инклюзивной и противопоставляет её демаркационной установке логического позитивизма.

Цель работы — показать, как материализм Молешотта функционировал как форма монистической, цельной и всеобъемлющей картины мира, претендующей на замену религии и философии, включая даже этику и эстетику. Важным становится не только научный, но и политико-культурный аспект популяризации знаний. Через анализ неопубликованных рукописей, хранящихся в библиотеке Арчиджинназио в Болонье, она реконструирует образ материализма как культурной силы и показывает, как он стал фундаментом для нового эпистемологического поворота — от объект-центрированной науки к структурно-сетевому знанию.

Работа делится на три части:

• Исследование взглядов Молешотта как учёного и популяризатора, в контексте физиологии XIX века.
• Анализ взаимодействия научного материализма с философской традицией (Фейербах, Кант, Гегель, Гёте).
• Рассмотрение научного материализма как мировоззрения, претендующего на моральное, религиозное и политическое лидерство.

В этом разделе объясняется, что основой исследования послужили неопубликованные рукописи Молешотта, находящиеся в «Fondo Speciale Moleschott» в Болонье. Архив был частично разрушен во время Второй мировой войны, каталогизация до сих пор не завершена, названия папок часто не совпадают с содержанием. Особенно важны лекционные материалы по физиологии, черновики к незавершённой «Антропологии» и личная переписка. Эти документы используются для выявления скрытых слоёв материалистической мысли, не представленных в опубликованных источниках.

Концепция науки у Молешотта — инклюзивный материализм

Менегелло представляет Молешотта как фигуру, не укладывающуюся в привычные категории. Он был не просто физиологом, а также популяризатором науки, философом и сенатором молодого Итальянского королевства. Он родился в Нидерландах (1822), учился медицине в Гейдельберге, где одновременно с занятиями по физиологии посещал лекции по философии у гегельянца Каррьера. Затем он работал в Нидерландах в лаборатории химика Мюльдера, который оказал влияние на его интерес к химии, диете и метаболизму (Stoffwechsel). В 1847 году он вернулся в Германию, а позже переехал в Цюрих, а оттуда в Италию, где стал не только профессором, но и политическим деятелем. С самого начала карьеры Молешотт делал упор на популяризацию науки — в частности, издавал труды для широкого читателя (напр. «Учение о пище»), где подчеркивал единство материи и силы как основание равенства всех людей, и как источник «демократического» гуманизма. Он считал, что человек это продукт природных и социальных условий, а потому научное просвещение народа возможно и необходимо.

Менегелло подчеркивает: фигура Молешотта была связана не с исключением философии, искусства или религии, а, наоборот, с их включением в научную картину мира. Это отличает его от «жёстких» позитивистов. Его материализм: монистический, вдохновлённый Спинозой, Гёте и натурфилософами. Он видел в науке не только описание материи, но и источник смысла, морали и эстетики. В этом отношении его наука не просто знание, а мировоззрение (Weltanschauung). Менегелло утверждает, что Молешотта ошибочно трактовали как редукциониста или вульгарного материалиста. Но его мысль гораздо ближе к органицистскому монизму, в котором материя и дух — это две стороны одной субстанции, а наука выполняет объединяющую функцию, подобную религии. Это объясняет его связь с масонством и с риторикой «свободомыслия».

---

Далее нам описывают научный контекст: физиология середины XIX века была сферой, где шли споры между механистами, виталистами и теломеханистами. Особое внимание уделяется следующим фигурам: Франсуа Мажанди, который изучал питание и движение как основные функции организма и ввел понятие «функции» как телесной целесообразности. Клод Бернар, который развивал идею внутренней среды организма и его постоянства (гомеостаз), а также акцентировал на роли эксперимента, но считал невозможным редуцировать жизнь к химии. Иоганн Мюллер, который предвосхищал психофизиологию и утверждал, что восприятие зависит от структуры нервной системы, а не только от внешнего мира, в чем он сближается с Кантом. Шванн и Шлейден, ставшие основателями клеточной теории, которые по подчёркивали сходство органического и неорганического. Юстус фон Либих, который пытался применять химию к физиологии, но при этом сохранял идею «жизненной силы». Ну и конечно же идеолог Кабанис, который совмещал физиологию, этику и философию, влияя на французский материализм и Молешотта.

Таким образом, физиология развивалась не как «чистая» наука, а как дисциплина, тесно связанная с философскими и моральными проблемами. Это подкрепляет главный тезис Менегелло: научный материализм Молешотта не редукция, а синтез, где организм — это не машина, а часть историко-природного процесса, включающего человека в природу и культуру одновременно.

В последнем подразделе главы показано, как Молешотт включал в свою науку философскую традицию.  Он часто цитировал античных, модерных и современных философов, поэтов, учёных (особенно Гёте, Спинозу, Фейербаха). Его материализм несёт черты не гегельянской, но гётеанской метафизики природы: он строит систему, где наука это путь к истине, свободе и совершенству. Менегелло вводит различие между «демаркационной» и «инклюзивной» установкой. Материализм Молешотта — это включающая парадигма, ориентированная на универсальность, но не через подавление других форм знания, а через поглощение (включая искусство, религию, мораль, политику). Его наука носит миссионерский характер, стремится заменить католическую универсалистскую модель, быть новой «религией истины». Таким образом, Молешотт разрабатывал не столько «вульгарный» материализм, сколько культурный монизм, в котором наука становится новой формой обоснованной целостной жизни.

Научный материализм и философская традиция

Вторая глава посвящена уточнению связи научного материализма с философскими системами, в первую очередь — с Фейербахом, Кантом, Шеллингом, Гегелем и Гёте. Автор показывает, что научный материализм Молешотта и его современников нельзя объяснить вне наследия немецкой классической философии и романтизма. Более того, именно философская традиция придала материализму инклюзивный, а не редукционистский характер.

Фейербах традиционно считается предшественником научного материализма, и Менегелло подтверждает его фундаментальную роль. Однако она подчеркивает: научный материализм не является прямым продолжением философии Фейербаха, поскольку между ними существуют качественные различия. Фейербах критикует Гегеля за абстракцию и идеализм, противопоставляя конкретного, чувственного человека универсальной «Идее». Он настаивает на том, что истоки духа, религии и мышления коренятся в теле, в чувствах, в природе. Это порождает его анти-теологический сенсуализм, в котором философия должна исходить не из разума, а из тела и природы как источника мышления.

Но в отличие от Молешотта, Фейербах не утверждает научный дискурс как абсолютный. Он отказывается от любого универсализма и отказывается превращать науку в мировоззрение. Он сохраняет критическое, анти-догматическое отношение, даже к натурализму. Поэтому его материализм не является тотализирующим: он признаёт границы знания, оставаясь «гуманистическим». Молешотт, напротив, стремится объединить этику, эстетику и метафизику под знаменем науки — и в этом коренное отличие от Фейербаха. Автор говорит: «Научный материализм не мог бы стать тотализирующим мировоззрением, если бы сохранял фейербаховскую сдержанность».

---

Кант воспринимается Менегелло как одна из ключевых фигур для понимания эпистемологических границ, которые затем будут разрушены материализмом. В особенности, через его анализ организма и телеологии в «Критике способности суждения». Кант допускает телеологические принципы как регулятивные идеи, но не как объективные характеристики природы. Это предвосхищает органицистские модели XIX века, но ограничивает претензии науки на универсальность. Шеллинг и Гегель же, напротив, создают тотальные философии природы, где все аспекты бытия включены в единую систему. Шеллинг, особенно в ранней «Философии природы», рассматривает природу как одушевлённую, а дух как высшую ступень природы. Гегель, в свою очередь, делает историю и дух вершиной мирового процесса, но сохраняет диалектическое единство природы, человека и знания.

Менегелло утверждает, что материализм Молешотта наследует именно эту гегелевскую инклюзивность, но заменяет в ней абсолют духа — наукой. Гегелевская философия природы становится структурной моделью для представления науки как силы, которая связывает индивидуальное и универсальное, эмпирическое и нормативное. И хотя материалисты были антигегельянцами по декларации, по структуре своей мысли они остаются гегельянцами.

---

Особое место занимает Гёте — авторитет, к которому материалисты вроде Молешотта, Геккеля и Бюхнера обращались с удивительной частотой. Его «морфология», идея Urtypus (первичной формы) и органическая метафизика природы служили поэтической и философской основой для их натуралистических схем. Молешотт заимствует у Гёте образ вечного круговорота вещества (Stoffwechsel); метафору природы как живого организма; риторику гармонии и всеобщего закона, действующего как в природе, так и в человеческой жизни.

Гёте не был учёным в строгом смысле, но его философия природы предоставляла воображаемый и культурный ресурс для построения нового образа науки — в том числе как религиозного и эстетического феномена. Именно гётевское влияние позволило материалистам выработать образ науки как новой религии, «естественной веры», построенной на закономерности и необходимости, а не на откровении. Менегелло подчёркивает, что литературный стиль и культурная символика Гёте становились для материалистов средством популяризации, а не просто источником идей. Это особенно заметно в публичных лекциях, риторике и даже в эстетике книг Молешотта.

Научный материализм, согласно Менегелло, — не просто философская позиция или научный метод. Это культурная форма, выросшая из напряжённого взаимодействия с немецкой философией и романтизмом. Он стремился не разрушить старую философию, а поглотить её; не опровергнуть религию, а заместить её новой религией знания; не отделить науку от морали, а встроить мораль в научное знание. Таким образом, Молешотт — это культурный интегратор, не технократ. Его наука не замена для метафизики, а новая метафизика, где реальность, знание и ценности сливаются в едином универсалистском горизонте.

Популяризация науки между морализаторством, религией и национализмом: научный материализм как «тотализирующее» мировоззрение

Менегелло утверждает, что в научном материализме эпистемология и этика неразрывно связаны. У Молешотта знание не может быть «чисто объективным» в смысле исключения субъекта. Наоборот, учёный должен воспитывать самого себя, чтобы быть способным наблюдать природу «беспристрастно». Это предполагает этическую дисциплину учёного; моральную подготовку к роли гражданина-наблюдателя и законодателя; признание влияния среды и тела на восприятие и мышление. Таким образом, объективность у Молешотта это не устранение субъективного, а структурирование его: учёный должен культивировать в себе способности, позволяющие воспринять истину.

Этот поворот связан с переходом от объект-центрированной к структура-центрированной эпистемологии. Вместо того чтобы искать истину в пассивной «данности» природы, материалисты начали понимать знание как сетевое, динамическое, зависящее от взаимодействия субъекта, среды и культуры. Менегелло видит в этом переход к новой концепции науки, которая родится в XX веке, но уже заложена в структуре материалистической мысли.

В каком-то смысле, научный материализм стремится заменить религию — не в смысле её уничтожения, а в смысле присвоения её функций. Молешотт, Геккель, Бюхнер и другие: создают образ науки как новой тотальной системы объяснения; используют религиозную лексику: наука — это «свет», «вера в природу», «единство жизни»; противопоставляют науку католицизму как «светскую религию», обращённую к массам; участвуют в масонских и свободомыслящих движениях, где наука занимает место мистического единства. Менегелло особенно подчеркивает роль Эрнста Геккеля, чьи «Мировые загадки» (Welträthsel, 1899) были восприняты как «религия монизма». Он провозглашал не атеизм, а пантеизм, в котором материя и дух это два аспекта одной субстанции. Таким образом, материализм не отказывается от религиозного измерения, он секуляризирует и перенаправляет его, претендуя на духовную власть над массами, предлагая новую мораль, космогонию и эсхатологию.

---

В этой статье исследуется также и политическая функция научного материализма, особенно в Италии, той стране, где Молешотт стал сенатором и публичным деятелем. Его деятельность (в том числе выступления в парламенте) показывает, что он стремился создать научное основание для законодательства, особенно в сфере уголовного права; отстаивал антропологический подход к преступности: преступник как продукт организма и среды; поддерживал идеи морального прогресса через образование и науку. Менегелло показывает, что этот материализм был не революционным, а скорее умеренно-консервативным. Его задача не разрушить существующий порядок, а реформировать его через «естественные» законы и понимание человека как органической части нации. Таким образом, материализм становится государственной идеологией для буржуазной нации, стремящейся заменить церковь как легитимного интерпретатора добра и зла, нормальности и отклонения. В этом проявляется тотализирующий характер: наука проникает в суд, школу, парламент, медицину, литературу.

Так Менегелло формулирует центральный итог: научный материализм Молешотта — это не просто философская позиция, а тотальная культурная стратегия, объединяющая в себе науку, религию, этику и политику. Он стремился: объяснить все (от молекулы до государства); оправдать все (через законы природы); заменить все (религию, мораль, традиции); включить все (литературу, философию, социологию, криминологию) в единую, всеобъемлющую картину мира. И, таким образом, это не просто инклюзивное знание, а универсалистская система легитимации, призванная объединить нацию, культуру и науку в рамках рационального, естественнонаучного мировоззрения.

Заключение

Заключение статьи возвращает нас к отправной точке — к изумительной похвале, которую Габриэле Д’Аннунцио, поэт декаданса, выразил в 1887 году в статье о Молешотте. Его восторженное описание учёного как «того, в ком заключена Жизнь, Радость, Империя и Победа» (цитата из «Прометея» Шелли) кажется, на первый взгляд, совершенно неуместным рядом с образом аскетичного материалиста, отвергающего мистику, элитизм и художественный иррационализм. Менегелло утверждает, что этот парадокс объясним, если отказаться от упрощённого понимания научного материализма как «вульгарного редукционизма». На самом деле Молешотт не отвергал сферу духа, поэзии, эстетики и религии, — он реинтерпретировал их в свете науки, стремясь заменить традиционные формы сакрального рационально объяснённым порядком природы. Его наука: универсальна, как религия; поэтична, как искусство; нормативна, как мораль.

Таким образом, Д’Аннунцио интуитивно ощутил в Молешотте фигуру не только учёного, но и культурного героя, объединяющего рациональность с силой, универсальностью и даже с мифом. Свою диссертацию Менегелло завершает утверждением, что научный материализм в лице Молешотта это не разрушение старого порядка, а его переопределение. Это новая форма синтеза. Общий итог по статье таков:

1. Научный материализм Молешотта это не исключающая, а инклюзивная форма знания, которая не вытесняет философию, религию или искусство, а вбирает их в себя.

2. Он формирует тотализирующее мировоззрение, претендующее на объяснение всех сфер человеческой жизни: от биологии и морали до политики и права.

3. Его философские корни — в Гёте, Фейербахе, Канте, Гегеле, а не только в эмпирической науке.

4. Он предвосхищает переход от объектной к структурной эпистемологии, где знание это не просто отражение фактов, а активное структурирование отношений в мире.

5. Через риторику, популяризацию и участие в политике Молешотт строил новую общественную роль науки как светского сакрального начала, призванного заменить традиционные институты истины и власти.