В процессе споров наткнулся на статью, которая, согласно Википедии, стала «классической для исследований сознания», где её автор «показал ограниченность материалистической эпистемологии». Отважный герой выступил против «физикалистского редукционизма, который в то время являлся господствующим в науке и аналитической философии подходом к решению психофизической проблемы». Парень, на секундочку, в 1974 году (!) вернулся к проблеме, которая была поставлена ещё Декартом, и которая давно уже была, казалось бы, решена. Согласитесь, это уже само-по-себе интересный поворот. К слову, звали этого героя Томас Нагель.
«Надо разобраться» – решил я, и сейчас мы вместе разберемся, практически онлайн, т.к. текст этот пишется практически на ходу, как жанр «реакция» на YouTube.
- «Согласно Нагелю, существо может обладать сознанием только в том случае, когда «что-то является» этим существом, то есть когда мир воспринимается с субъективной точки зрения этого существа».
Отлично, но согласно материалистической эпистемологии – точно тоже самое. Что же здесь нового? Что здесь так перевернуло игру? Пока что не понятно.
- «Любые попытки отождествить психические явления с физическими процессами в мозге оказываются безуспешными вследствие субъективного характера сознания, который, по мнению Нагеля, является самой сущностью сознания».
А вот здесь, на секундочку, начинается классический софизм. Даже не считая того, что якобы сознание нельзя отождествлять «просто потому что потому». К чему пытается подвести нас Нагель? К тому, с чем невозможно не согласиться, что мол да, изучая связи и взаимодействия между нейронами мозга – мы не видим сознания. Воспроизведя их на уровне современных ныне «нейронных сетей» прекрасно видна их, на философском языке скажем.. «количественная ограниченность». Сети даже «обучаются», но какой бы совершенной сеть не была – скачка к сознанию она совершить не способна. Это всё верно, конечно.
Однако уже на примере нейронной сети мы видим слабость аргументации Нагеля, ведь он напирает именно на то, что наблюдения происходят со стороны. Иными словами, подходя к сознанию как к объекту исследования, наука не может его воспроизвести; она может только описать процессы и воспроизвести конфигурацию, но качественный переход от импульса нейронов к сознанию — уловить не способна. Нагель требует изучать сознание «изнутри», при чем именно требует, априорно (!) заявив, что извне изучать вообще нечего. И сразу же спойлер, который самоочевиден. Нам не понять сознание животных, поскольку мы не можем изучать его изнутри животных. Представьте себе, да. Удивительное прозрение конца ХХ века. Так вот на счет перехода от нейронов к сознанию, то в целом понимать его и не нужно, в том случае, если действительно получится воспроизвести сознание путем простого копирования мозга. Правда, на самом деле наблюдение ведется не только «со стороны», чего Нагелю в 1971 году этого нельзя было узнать.
Но теперь вопрос можно и нужно ставить иначе – возможно-ли совершить скачек в развитии нейронной сети и вместе с тем создать сознание? И ответ прост – конечно же да. Почему так уверенно? Потому что не составляет никакой тайны и нам прекрасно известно, чем мозг отличается от нейронной сети, а именно своей невероятной многозадачностью. Мозг – это как бы замкнутая саморегулируемая система с минимальным уходом энергии за её пределы. Миллионы нейронов одновременно передают сигналы друг другу без координации в каком-то центре. Они относительно автономны. И это разительно отличает мозг от компьютера. Пока нейронные сети, функционируя через компьютерные системы – обрабатывают конкретные прямые «запрос-ответные» задачи; в это же самое время наш мозг умудряется ежесекундно управлять всеми биохимическими процессами организма. Он умудряется сокращать сотни мышц для производства движения тела, и не сосредотачивается на этих процессах, которые для него воспринимаются как фоновые. Мы сами того не замечаем, как мозг воспринимает всю фоновую обстановку окружающей среды, когда мы сами, казалось бы, полностью сфокусированы на собеседнике или предмете. Нейро-машина не будет придавать всему этому значения, чтобы экономить ресурсы, но человек невольно воспринимает абсолютно все, и даже не замечает. Для нас незначительно то, что для компьютерной системы окажется непосильной задачей.
И даже самые мощные компьютерные системы не могут решить этой проблемы, потому что их «фишка» в скорости обработки данных, при чем данных максимально упрощенных (до уровня чисел). Даже самый простой калькулятор считает сложные выражения быстрее нашего «совершенного» мозга, суперкомпьютер может и того гораздо больше в сфере вычислений и обработки данных. Но подключите все вычислительные мощности мира в одну систему, и вооружите её наилучшей нейронной сетью – и вы получите отличный фундамент для лучшего в мире электронного каталога/энциклопедии, но не обнаружите ни капли сознания.
Казалось бы, это аргумент в пользу Нагеля. Тем более что «медленный», но многозадачный компьютер (мозг) создать по-видимому смогут не скоро.
И правда, в 2013 году для симуляции 1 секунды работы 1% человеческого мозга потребовалось 40 минут на кластере из 82 944 процессоров 10-петафлопсного K computer. Проблему собираются решить чисто-количественно, условно говоря, увеличив мощности в несколько сотен раз, и таким образом симуляция будет достигнута, но и этого будет явно слишком мало.
Так не значит-ли, что Нагель получает козырь? Нет. Во-первых потому что поставить саму проблему «воспроизвести мозг» в 1974 году уже можно было, тем более «философу». Даже если это было технически нереализуемо (как впрочем и сейчас), он мог бы сделать ремарку о том, что в будущем это возможно, а тогда рассмотреть варианты возможных реализаций и последствий. Без этого в XX, и тем более в XXI веках решать проблему сознания бессмысленно. И что тогда, что и сейчас, перенося эту проблему на десятилетия вперед, нет никаких оснований полагать, что система идентичная мозгу по всем параметрам не обретет сознания, если будет создана. Нагель этим вопросом по-видимому вообще не задается, для него ограниченность науки и специфическая метафизичная волшебность разума даже не требует доказательств. Но приведем ещё несколько аналогий, которые помогут понять, о чем идет речь.
Аналогия: такие структуры как государства могут аккумулировать гигантские ресурсы, чтобы при желании даже осушать моря, чтобы отправлять объекты в космос. Но все это невозможно, если бы не труд простых рабочих фермеров, копающихся где-то в деревне в свином навозе. Нагель смотрит на фермера и задается вопросом, как этот фермер может осваивать космос? И приходит к выводу, что дело явно не в нем, а чем-то более высоком!
Аналогия 2: примерно так же мыслят те, кто смотрит на технологические достижения древних цивилизаций, и считая аксиомой, что в те времена % «фермеров в навозе» был гораздо более значительным — приписывают все достижения каким-то более развитым цивилизациям вплоть до пришельцев. В нашем случае, сознание – «пришелец» Нагеля, который помог мозгу построить пирамиды.
Аналогия 3: классический пример Адама Смита с булавочкой фабрикой прекрасно иллюстрирует, как может быть достигнут впечатляющий результат при разделении труда и координации действий работников.
Нейроны — работники, Мозг — фабрика.
Аналогия 4: пример с фабрикой касается только количества булавок, тогда как сознание, что-то качественно новое. Обратимся к примерам из философии, и возьмем того же Дешана (XVIII век). При наращивании количества солдат возникают структуры, которые сами-по-себе, как объекты — не существуют. Возникают части, дивизии, в конце концов — армия. И на каждом более высоком уровне возникают специфические возможности (стратегии, тактики), которые невозможно вывести из самого солдата как такового. Но реально (!) существуют только солдаты. Армия — только обозначение для их объединения, это просто слово, абстракция. Не являются-ли нейроны — солдатами? Волшебство перехода в состояние «армия» тоже невозможно проследить (см. древние парадоксы “Куча” и “Лысый”), а Нагель именно этого и добивается. Магия сознания возникает в специфике взаимодействия нейронов. Точно также и набор индивидов превращается в общество не как в новый «сверх объект» с новыми свойствами, присущими этому объекту. Общество – это лишь слово, которое обозначает специфику взаимодействия индивидов. Но Нагеля это всё не интересует, он занимается простой констатацией, что раз он сказал, что разум это магия без объяснений – то значит так и есть. Если его можно изучать только изнутри субъекта, значит так и есть. А раз всё так и есть, потому что он так сказал, то изучать летучую мышь нужно мозгами летучей мыши, что невозможно.
- «Ни один человек не может представить себе, что значит быть летучей мышью, которая воспринимает окружающий мир, наряду с общими с человеком органами чувств, ещё и с помощью органа эхолокации, отсутствующего у человека».
Это вообще очень тонкая уловка, потому что на самом деле вопрос касается не только дополнительных органов чувств. Есть животные у которых органы такие же (по применимости), но при этом сами такие животные тоже далеки от человеческой специфики. И поэтому эхолокатором больше, эхолокатором меньше — дело ведь не в этом, оно состоит в том, какие у мыши потребности, сформированные её телесной организацией. Подарите мыши глаза, уши, язык и прочие органы чувств пускай даже полностью идентичные человеческим, и заберите у неё эхолокатор, или даже оставьте его, ей богу. Неужели тогда субъективная разница восприятия сравняется? Конечно же нет. Если в этом вся постановка проблемы Нагеля — он изначально бьет совершенно мимо цели.
В интересы мыши не входит, да и никогда не войдут, ни поиск работы, ни подбор места жительства поближе к ветке метро, ни поиск единомышленников, ни изобретение инструментов для упрощения работы. Чем меньше потребностей, чем они проще — тем меньше затрат сил на реализацию всех жизненных приоритетов и меньше мыслительных процессов, рефлексии над этим (напомню, у нас идет речь о сознании, это Нагель подменяет его другой темой). А между прочем, связь между потребностями и развитием человеческого разума прослеживали ещё такие древние философы, как Демокрит и Анаксагор. Заметьте, дело вовсе не в восприятии, завязанном на различные органы-рецепторы (хотя и в этом тоже). Дело в более фундаментальных различиях между самом способе существования и сосуществования разных существ.
- «Если когда-нибудь наука сумеет полно и точно описать повадки летучей мыши, её физиологию, анатомию, нейробиологию и когнитивные процессы в её мозге, это не поможет получить представление о том, что значит быть летучей мышью. Ответ на этот вопрос не может быть получен со стороны третьего лица, его можно получить только отождествив себя с летучей мышью».
Но остается же вопрос, можно-ли вообще отождествить себя с летучей мышью? Оставляя его без ответа, я лишь хочу сказать, что этого и не нужно делать, ведь очевидно каких именно (социальных) потребностей у неё нет, и также очевидно какие примитивные потребности у неё есть. Можно сравнить её с другими животными, с умственно отсталыми или детьми, и находить сходство в уровне их потребностей и повадок. Так мы обнаружим то, что с древности и называли «животное поведение». Да, это приближение, но зачем нам абсолютное понимание мотивов и душевных чаяний летучей мыши? Разве нужно знать какое у твоего друга настроение, чтобы понимать, что он в целом способен мыслить? Или чтобы понимать, что щуплый паренек будет ощущать себя неуверенно в компании вооруженных викингов?
Вся же остальная разница за пределами разницы в потребностях сведется только к тому, как мышь оценивает свои возможности, чего ей стоит боятся, и это все связано, грубо говоря — с её размерами. Можно поставить поэтому вопрос иначе — «что значит быть Джеком в мире великанов?». Почувствовать себя гораздо более уязвимым уже гораздо проще. Иными словами — нет ничего невозможного в понимании примитивных переживаний примитивного и слабого существа. Все мы были детьми на фоне взрослых.
«Нагель предложил три варианта мысленных экспериментов». Так нам говорят. Так что посмотрим, как на этот счет рассуждает наш автор, на примере двух самых главных экспериментов (третий просто глупый мысленный эксперимент с которым нельзя не согласится):
1. «Имитация. Можно попытаться подражать поведению летучих мышей в их естественной среде обитания: днём висеть вниз головой на чердаке, а по ночам охотиться на насекомых с использованием системы эхолокации. Однако подобный способ исследования будет означать лишь бессмысленную имитацию поведения летучих мышей и ничего не даст для понимания их сознания».
Именно потому, что это ничего не даст, именно потому, что мы не летучая мышь, а искусственный «внешний» эхолокационный прибор это совершенно не то. Поэтому и следует провести сравнительный анализ, снизойти на более низкий уровень развития хотя бы (!) человека, и после этого попытаться в эмпатию мышам. Попытаться им посочувствовать, зная их базовые потребности. Представить себя Джеком в стране великанов. Нагель же сознательно просто приводит тупые примеры, чтобы показать ограниченность науки. В этом и состоит вся его цель, доказать что ученые глупцы, а наука ничтожна. Он даже не пытается ставить вопрос, как философ.
2. «Использование общих переживаний, которые свойственны как людям, так и летучим мышам, — боли, голода, жажды, ощущений тепла и холода и т.д. Однако и этот способ исследования бесполезен, поскольку психическая реальность летучей мыши качественно отлична от психической реальности человека».
Казалось бы — вот и оно, то о чем мы говорили выше. Но нет, потому что он сводит всё к самим ощущениям, тогда как дело в том и состоит, чтобы представить возможные стратегии поведения, и реакции на все эти раздражители (холод, жажда и т.д.) со стороны мыши. Нагель тут же указывает, констатирует, что психика человека и мыши разная, но ведь это-то и надо ещё доказать! Если же это недоказуемо, то зачем ставить такие глупые мысленные эксперименты? У нас тогда получится, что вся статья может быть выражена в одной фразе — «Человек это не летучая мышь». Точно так же как Пётр — не Павел. И наблюдая за всей жизнью Петра от его рождения до смерти, мы не сможем лучше понять, что на душе у Павла.
А между тем достигнуть значительного уровня понимания Павла через Петра — вполне даже возможно, через аналогию. Это тем более легко сделать, учитывая что они люди с крайне общими интересами и взглядами на мир.
Да, нельзя не согласится, что прочувствовать (это не про “понять”) бытие летучей мыши невозможно также, как и прочувствовать полностью бытие мужчины из соседнего дома. Но ведь это ничего не доказывает о главном — о природе сознания. Если окажется что сознание как таковое — вполне сводимо к мозгу, тогда качественные различия разных «сознаний» ничего не дают. Зачем нам знать что такое быть летучей мышью (хотя это приблизительно понятно, как и что такое быть соседом), если вопрос в том, откуда у летучей мыши взялось сознание? И откуда оно взялось у человека? Можно-ли эмпатировать животным или нет? Вопрос происхождения самого сознания общий и для животных и для человека, а потому и качественные сравнения должны исходить из количественной первоосновы, из нейробиологии. «Быть субъектом» вовсе ничего не говорит нам, потому что дабы быть субъектом, необходимо уже иметь сознание. Это порочный круг. Ведь Нагель субъектом можно считать даже камень. Но нет, он всё таки привяжется к другим критериям различия живого и неживого, и по внешним признакам и нейробиологии допустит, что у отдельных животных есть сознание. Оттого-ли это, что они «вдруг» стали субъектами, а раньше ими не были? Или это оттого, что их клетки создали более сложную структуру?
Таким образом, вся статья Нагеля, как и все остальные его работы на эту же тематику — по определению лишены смысла. А в каждом конкретном примере он умудряется демонстрировать тотальное незнание истории философии. Ведь тот же набор вопросов, который поднимает он, поднимался и решался уже в XVIII веке. Все что он демонстрирует, так это только уязвленную человеческую гордость и мелочную тупость.
Кстати, этот род тупости демонстрировал и такой значительный философ, как Давид Юм, у которого неуверенность только от того и зарождалась, что он не мог найти всему чему бы то ни было 100% аргументацию. А если точность познания чего-то уже не 100%, то это не истина — следовательно, нельзя быть ни в чем уверенным. Как будто из-за того, что Солнце однажды не взойдет, теперь нельзя считать его восход необходимым правилом. Для Юма это было серьезным аргументом. Для Томаса Нагеля таким аргументом является, видимо, что мы не знаем на каком языке мыслит летучая мышь (это могло бы быть темой для ещё одной нашумевшей статьи, связанной ещё и с Витгеншейном).
В довершение, чтобы понимать, на каком низком уровне (проблема была решена уже французским Просвещением) находится Томас Нагель, вот краткое описание его последней работы «Разум и Космос» (2012):
Поэтому я считаю, что Томаса Нагеля можно смело считать петухом. Мы отчетливо видим как уровень его подготовки, так и его интересы (показать Кузькину Мать этим колдунам-ученым). Следовательно, читая произведения Нагеля и проникаясь их духом — мы способны понять «что значит быть петухом», и выходим за пределы человеческой субъективности.
Quod erat demonstrandum.