Спустя год после «Медеи», в 430 до н.э., то есть уже в разгар Пелопонесской войны, была поставлена пьеса «Гераклиды» сюжет которой плотно связан с актуальными событиями, даже несмотря на общую мифологическую основу. После смерти Геракла (см. «Трахинянки») царь Евфрисей, начал преследовать его детей — гераклидов, опасаясь в том числе и возможно отмщения с их стороны за издевательства над отцом. Из-за этого Алкмена (мать Геракла) была вынуждена взять детей бежать из Тиринфа (находящегося в зоне современного Эврипиду Пелопоннесского союза, врага Афин) и блуждать по Элладе в поисках приюта, который им никто не дает, опасаясь возможной войны против Евфрисея (аналог самой Спарты). Найдя временную защиту у Иолая, бывшего «оруженосца» Геракла, после долгих странствий гераклиды прибыли в Афины, где у храма Зевса и начинает разворачиваться основное действие.
Вслед за ними в Афины прибывает Копрей (сын самого Пелопа, который находился в долгу у Евфрисея, и в свое время отдавал приказы Гераклу) и требует выдать ему гераклидов, пытаясь даже насильственно увести их от священного алтаря. У друга Геракла, знаменитого афинского царя Тесея, был собственный сын Демофонт, который решает приютить гераклидов, и спокойно выслушав спор Копрея и Иолая, он отказывается передать потомков Геракла в руки Копрея. Последний удаляется, угрожая Афинам войной. Сцена просьбы о защите у ступенек священного алтаря — уже давно не новая, и ничего специфического мы в ней не увидим. Это типичный шаблон, который мы встречали в пьесах Эсхила и Софокла. Удивительно лишь то, что мы встречаем его и у «философа» Эврипида, от которого ожидается более скептический и прагматический дискурс (и таких моментов в дальнейшем ещё будет очень много). Хотя, быть может, никак иначе и нельзя представлять сюжетные ходы в мифологических трагедиях, и за религиозной формой не скрывается никакого религиозного содержания.
В общем, главный пафос Копрея состоит в том, что за ним стоит не один только Тиринф и Аргос, а целый союз городов, и что все боятся их военной силы. Фактически вступление Афин в защиту потомков Геракла было аналогией вступления реальных Афин в защиту острова Керкира, с чего началась Пелопонесская война. Вся пьеса поэтому невероятно переполнена восхвалениями Афин, а её центральная тема — патриотизм.
Демофонт берет инициативу в свои руки и собирается пойти в поход против Евфрисея, пока тот ещё не успел занять более выгодные позиции. Однако жрецы пророчествуют, что победа афинян возможна только при условии принесения Персефоне человеческой жертвы — девы благородного племени. Демофонт и народ Афин отказываются приносить такую жертву. И что самое интересное, хотя это является фактически прямым отказом защищать гераклидов, сами они продолжают невероятно нахваливать Афины, которые буквально только что обрекли их на смерть. В этот момент, уже и без того чрезмерно выпуклый патриотизм начинает выглядеть особенно карикатурно.
Спасительница Макария
Выхода из такой ситуации никто не видит, и герои уже собираются продолжать свои скитания. Но выход всё же находит девушка по имени Макария. Она дочь Геракла, а следовательно «благородных кровей», поэтому она вполне подходит для принесения жертвы и предлагает саму себя на алтарь; таким образом она собирается принести жертву для спасения дорогих себе мужчин (мотив «Алкесты»). По идейной же линии здесь Макария произносит типичную речь с извинениями за то, что она вообще полезла в «мужской» разговор. Это очевидная ирония, которая снова поднимает тему положения женщин в патриархальном обществе (мотив «Медеи»). Здесь мы получаем ещё одного сильного женского персонажа, что уже можно назвать тенденцией Эврипида.
Но и здесь не всё так просто. Если говорить об очевидной связи с «Алкестой», то там поднимался ещё мотив жизнелюбия, как проявления трусости; тогда ещё, само по себе «жизнелюбие» было относительно нормальной темой, которая так и не была ничем опровергнута, и имела двойной сюжетный смысл для игры с образом «отца». Теперь, когда эта тема повторяется и снова осуждается, это осуждение происходит уже без никаких дополнительных условий. Это может говорить про идейную важность темы «бесстрашия перед смертью» для самого Эврипида. Но если говорить о жертве Макарии, то и здесь всё сложнее. Сначала она пафосно аргументирует свой поступок желанием спасти благородные Афины (снова патриотизм, и не очень к месту), а также репутацией своего мужественного легендарного отца, видимо поэтому её образ является гипертрофированно «сильным», сказывается кровь отца. Эврипид, понимая это, видимо решил ослабить её образ чем-то «женственным». И он не придумал ничего лучшего, чем вложить в уста Макарии следующие рассуждения.
В том случае, если они не победят, то враги рано или поздно нагонят её вместе с братьями; и если даже она останется цела, то без мужчин-гераклидов, пользуясь одним только именем отца, сама она ничего не стоит. Макария рассуждает, что тогда её никто не возьмет в жены, и что тогда у неё не будет детей, и лучше умереть, чем так жить. Но этим самым она полностью перечеркивает весь предыдущий пафос; ведь если бы у неё были шансы на брак и счастливое материнство — она вполне могла бы передумать. А вся её мотивация начинает звучать совершенно по другому: буквально если деточек не будет, тогда можно смело совершать суицид. И это мы слышим от автора «Медеи»!
Героизм старика Иолая
В общем, после очередной гипертрофированно-слезливой сцены вокруг Макарии (как заведено у Эвприпида по линии работы с эмоциями), начинаются приготовления к войне, и в бой рвется старик Иолай. Что интересно, абсолютно все персонажи, включая хор — выступают против этого. Ведь старики в бою бесполезны, и поэтому над Иолаем чуть даже не насмехаются, и начинают коллективную «травлю». Мысль Эврипида проста — война это удел молодых. Но старик настаивает на своём, и отправляется в поход вместе со старшим сыном Геракла по имени Гилл. И здесь пафос афинского патриотизма достигает ещё больших высот, проявляясь в воспоминаниях старика Иолая:
О ты, рука моя, такой же верной
Союзницей мне будь, какой тебя
От юности хранит воспоминанье,
Когда с Гераклом Спарту я громил.
Гилл предлагает Евфрисею честный поединок: если выиграет Гилл, тогда Евфрисей разрешит им вернуться на родину и властвовать по праву наследников царей; но если же побеждает Евфрисей — он заберет гераклидов и распорядится ими по своему усмотрению. Оба войска, конечно же, только приветствовали такое предложение. Кто не хотел бы, чтобы всё решила одна смерть вместо смерти тысяч; однако Евфрисей отказывается, из опасений за свою жизнь (трусость «жизнелюбца» налицо). Жрецы наконец закончили приготовления и принесли Макарию в жертву, после чего начинается сражение. Афиняне разбивают войско Евфрисея, но только сам он, преследуемый Гиллом и Иолаем, бежит с поля боя на колеснице (при чем подается это так, что снова «жизнелюбие» это что-то плохое). Старик Иолай уговаривает Гилла передать ему колесницу для совершения возмездия, после чего, вознеся молитву Зевсу и Гебе, он получает божественный дар — силу своей молодости. С этой божественной помощью Иолай настигает и повергает Евфрисея, взяв его в плен и доставив в Афины, прямо в руки Алкмены, матери Геракла.
Алкмена, несмотря на возражения Гилла и афинян о том, что пленного в бою и безоружного врага смерти не предают, и несмотря на прямой запрет по условному законодательству — собственноручно выкалывает глаза Евфрисею, после чего его захоранивают в Афинах. Её поступок здесь является таким же сюжетным ходом, как и в случае с образом «Медеи». Женщина права в своих обидах, и вроде бы даже её поступок оправдан; но она переходит черту дозволенного, потому что в «женской природе» заложена мстительность. Приведем самый красноречивый из ряда фрагментов об этом, где не без очередного (!) проявления афинского патриотизма, Алкмена говорит:
Люблю Афины я, люблю бесспорно;
Но Еврисфея — раз он мне достался —
Не властен вырвать из людей никто.
Кто хочет, пусть меня и дерзкой кличет,
И преступившей женских чувств предел,
А месть свою я утолю всемерно.
Анти-спартанский пафос
Но вернемся немного назад, и попробуем дать анализ всего произведения. Миф о Гераклидах ходил по рукам также в версиях никак не связанных с Эврипидом; и согласно этим версиям, после своей победы Гераклиды отправились дальше, покорять Пелопоннес. Благодаря помощи афинян полуостров таки был захвачен, но раньше того времени, которое было предназначено богами, а поэтому на полуострове разразилась эпидемия чумы, в качестве наказания за нарушение установленных сроков. Поэтому прежде чем всё таки покорить Пелопоннес — потомки Геракла ещё 50 лет проживали в пригороде Афин. Т.е. непосредственным результатом событий пьесы Эврипида была победа Афин над Пелопоннесским союзом. Сюжет был выбран уже хотя бы поэтому не случайно. Но и этим смыслы не исчерпываются.
По вторичному своему прибытию, Гераклиды становятся правителями Спарты. И в самом деле, настоящие цари Спарты считали себя потомками Геракла. Поэтому факт помощи афинян в воцарении спартанского рода тоже нес в себе большую долю патриотического символизма; наши враги обязаны нам буквально всем.
Но как же так получается, что прямо связанные кровью с нынешними спартанцами персонажи — играют положительную роль в пьесе? Этот момент тоже не остается незамеченным, и финальная сцена с Алкменой, которая по зову «женской природы» решает отомстить, поправ тем самым все законы — как раз и была призвана в один момент превратить потомков Геракла в относительно негативных персонажей. Всё это делается буквально в последних куплетах пьесы. Гротескный карикатурный патриотизм в конце концов достигает невероятного апогея, больше которого уже невозможно представить. Обреченный на смерть Евфрисей, все беды которого связаны с Афинами — вдруг начинает расточать этому городу всевозможные похвалы:
Меня живым оставили. Отныне —
Так верует Эллада вся — никто
Меня без скверны уж убить не может.
Афины благочестье соблюли:
Не ставя гнева выше божьей воли,
Меня велели отпустить они.
Но и это ещё мелочи; персонаж царя, ни с того ни с сего, в один момент прекращает быть трусом и начинает транслировать идею Эврипида про «достойную смерть», вдруг начинает рассказывать нам о низости «жизнелюбия». И даже когда он понимает, что законы Афин не смогут спасти его от мести Алкмены, он только ещё сильнее расхваливает Афины в последних словах всей своей жизни! Это настолько невероятно карикатурный момент, что его невозможно не представить целиком:
Что ж, убивай… вымаливать себе
Спасения не буду. Град же этот
За то, что отпустил меня и верность
Просителю соблюл, получит дар
Великий от меня — вещанье Феба.
В цене высокой он с годами будет,
Не вздумать даже вам теперь. Меня
Похоронить прошу, где мне судьбою
Назначено, у храма Девы бранной
Палленского! Землей засыпан, гость
Афинского предела, я останусь
Хранителем для вас и другом верным,
А для потомства этих Гераклидов
Врагом непримиримым, коль придут
С дружиною бесчисленной в Афины,
Забыв о вашей ласке. Вот кого
Пригрели вы! Вы спросите, как мог я,
Оракулом владея тем, бесстрашно
Идти сюда? Увы! Я Геру мнил
Сильнее всех вещаний; не считал я,
Что нас она покинет! На моем
Не надо гробе крови, возлияний;
Довольно с нас и нашей мести, — я,
Несчастный, дам возврат им, а Афинам
Двойною пользой будет смерть моя:
Я им заступник — и врагам их враг!
Буквально в один момент Евфрисей превращается в положительного персонажа, а Гераклиды превращаются в негативных, в нарушителей законов, которым уже на судьбе написано начать Пелопоннесскую войну! Они прямо отождествлены с современными спартанцами, и объявлены неблагодарными скотами, а дух Евфрисея должен гарантировать победу афинянам уже в текущей войне V в. до н.э., очевидцем которой был автор и его зрители. Ни Эсхил, ни Софокл, даже если сложить все их патриотические сочинения вместе взятые — не смогут сравниться с «Гераклидами» в патриотическом угаре. Эврипид очередной раз доказал, что любую тему, за которую он берется — запросто довести до абсурда при помощи гиперболизации.
Резюмируя, основные темы которые мы увидели: отвага, честь и воинская доблесть, «славная смерть» и бесстрашие перед ней, ну и самое главное: «Слава Афинам! Долой Спарту!». Возможно всё это можно списать на сиюминутность произведения и актуальность военных событий во времена жизни Эврипида. Возможно он играл на публику, пользуясь модными темами, а сам он не был настолько военизированным патриотом, и задавать тон пьесы вынуждал к тому же сам «боевой» сюжет, отходить от которого не позволял оригинальный материал мифа. Но факт в том, что из всех дошедших до нас произведений «трио» афинских трагиков, конкретно эта — наиболее ретроградная; и этот факт просто невозможно проигнорировать, каковыми бы ни были причины.
Но даже в этом политизированном произведении мы находим продолжение некоторых ранее начатах тенденций. Снова ключевые персонажи — женщины. И снова эти женщины играют роль «рабынь страстей» и/или жертв, предназначенных для спасения мужчин. Определенно, эта тема продвигается Эврипидом с особенной щепетильностью, и занимает центральные места в его идеологии.