Пьеса «Трахинянки» считается одним из наиболее старых произведений Софокла по хронологической датировке (ок. 451-435 до н.э.). Действие этой трагедии происходит в городе Трахин, где знаменитая Деянира ожидает вестей от своего мужа Геракла, который, тем временем, воюет где-то далеко на острове Эвбея. Наконец, она узнаёт, что Геракл успешно взял город Эхалию и возвращается домой, но с ним — пленница Иола, страстью к которой он охвачен. Чтобы вернуть любовь мужа, Деянира прибегает к средству, которое ей посоветовал когда-то кентавр Несс. Увидев, что Геракл, в результате применения этого средства, оказывается на пороге смерти, шокированная Деянира совершает самоубийство. В финале пьесы, ещё живого Геракла уносят на вершину Эты, чтобы там сжечь на погребальном костре.
Здесь мы можем сразу же отметить, что одна только эта пьеса превосходит всё творчество Эсхила, взятое вместе. Не говоря даже о простом стилистическом превосходстве и мастерской подаче экспрессии посредством текста – пройдемся только по идейной составляющей пьесы:
Но Зевс-Борец послал исход счастливый.
Счастливый ли? Став избранной женой
Геракловой, живу всечасно в страхе,
О нем тревожась. День приносит муку,
Приносит муку ночь, сменяясь днем.
Детей мы народили. Только редко
Он видит их: так пахарь навещает
Участок дальний в жатву да в посев.
Едва вернется, вновь уходит: он
Работает весь век свой на других.
Софокл поднимает вопрос, о котором даже не думал рассуждать Эсхил. Что же всё таки чувствует женщина, когда её муж постоянно погружен в совершения «доблестных» деяний? Прав ли Геракл в своем рвении к добродетели, и стоит ли она того, чтобы пренебрегать родной семьей? Но даже помимо этих вопросов, Софокл поднимает много вопросов чисто философского характера. В пьесе отчетливо слышен мотив философии Гераклита про текучесть мира, который Софокл соединяет с верой в то, что несмотря этот на видимый хаос, Зевс всегда позаботится о людях:
В жизни все непостоянно:
Звезды, беды и богатство.
Неустойчивое счастье
Неожиданно исчезло,
Миг – и радость возвратилась,
А за нею – вновь печаль.
Помни же закон всеобщий
И надейся, о царица!
Разве видано от века,
Чтобы к чадам земнородным
Зложелателен был Зевс?
Как и самих софистов, Софокла подобные размышления приводят к признанию относительности многих явлений жизни. Хотя в отличии от софистов, его не устраивает такое положение дел, и он пытается найти спасение в «объективности» божественной воли. Одной из самых значительных тематик, которые затрагивает эта относительность — тема рабства. Деянира, которой привели взятых в рабство женщин, проявляет к ним глубочайшее сочувствие:
Ах, милые, я искренне жалею
Вот этих, бедных, на чужой земле,
Скиталиц – и бездомных и безотчих.
Они, наверно, были от рожденья
Свободными. Теперь их рабство ждет.
Вершитель боя Зевс! Да не увижу
Детей своих, тобою так гонимых!
Помилуй их, доколе я жива.
Гляжу – и вся от страха содрогаюсь.
Когда Деянира узнала, что среди рабынь она привела в дом любовницу своего мужа, ту самую, ради которой он много лет отсутствовал в походах (а не ради накопления очков добродетели), ведя войну против её отца, то мы ожидаем от неё какой-то яростной реакции, бурной ревности, мести. Но вместо этого, внезапно обнаруживается позиция, вскрывающая сложность введения детерминизма в сферу этики. Позиция, сильно напоминающая «Похвалу Елене» за авторством софиста Горгия:
Не может быть любовь их постоянной.
Кто Эросу в борьбе противостанет,
Как на бою кулачном, – тот погиб!
Бессмертными, и теми правит Эрос,
И мною, как и всякою другой.
Поистине была бы я безумной,
Виня супруга, впавшего в недуг,
Или её, участницу несчастья…
В беде ещё не вижу я позора.
Но если лгать учил тебя Геракл, –
Ты у него худому научился.
А если ты учитель сам себе, –
Стремясь к добру, не окажись злодеем.
Скажи всю правду. Заклеймен свободный
Позором, если уличен во лжи.
Можно ли представить себе консервативного грека (например Эсхила), который вложил бы в уста Деяниры такие слова? Не слишком ли это философская и «достойная» позиция для обиженной женщины? Софокл, правда, тоже не сильно расположен к разного рода эмансипациям, но проблемы которые он ставит — уже совершенно на другом уровне. Эта тема также продолжается ещё более ярко в другом моменте:
Я приняла, как корабельщик груз,
Погибельный для сердца своего.
Теперь мы обе на одной постели
Ждем тех же ласк. Вот дар мне от Геракла
За то, что я очаг блюла так долго,
Считая мужа преданным и честным.
Я на него сердиться не могу:
Необоримым болен он недугом.
Но с нею вместе жить… О, кто бы мог
Делить с другой единого супруга?
Я вижу всё: краса её в расцвете,
Моя же – увядает. Взор мужчин
Рвет первый цвет, иного им не надо.
Боюсь, Геракл, зовясь моим супругом,
На деле другом будет этой, новой.
Но я сказала: гнев не подобает
Разумным женам. Я открою вам,
Чем думаю помочь своей невзгоде.
На уровне разума героиня понимает всю ситуацию, но тем не менее, она не собирается мириться с таким положением вещей и всё таки хочет что-то предпринять. Это ключевой момент пьесы, героиня пытается действовать против голоса разума, она собирается пойти против детерминизма, проявить свою волю, и при помощи колдовства заставить Геракла разлюбить пленницу, чтобы он любил только её одну. И как раз кстати она вспоминает, что перед тем, как умереть от стрелы Геракла, кентавр Несс даровал ей рецепт волшебного зелья, которое должно помочь в задуманном деле.
Несмотря на то, что этот совет дал ей очевидный враг Геракла, и он наверняка знал, что «приворотное зелье» она захочет использовать только для его врага — она всё равно решает попытаться. Этот момент интересен также тем, что Софокл ставит философский вопрос различия теории и практики, знания и веры, призывая полагаться на разум и знание:
(Хор)
Нет, если ты уверена в успехе,
Поступок твой, нам кажется, не плох.
(Деянира)
Да, в средстве я уверена, хоть раньше
Его мне не случалось испытать.
(Хор)
Предпринимая, надо знать наверно, –
А у тебя есть вера, знанья – нет.
По итогу, конечно, героиня поняла, что кентавр её обманул, и что она отправила Гераклу яд такой силы, который обязательно его убьёт. Но Софокл и здесь пытается внушить слушателю, что необходимо сохранять самообладание и ясный ум:
На тех, кто впал без умысла в ошибку,
Не гневаются сильно. Будь спокойна.
Но Деянира не может быть спокойна, ведь происшествие уже случилось, и Геракл при смерти. Теперь же обо всех этих событиях узнает их сын, который отныне ненавидит свою мать. Неспособная вынести такого удара судьбы, она уходит подальше от людей и её вскоре находят мертвой. Постфактум сын таки узнает, что это была случайность; и что здесь самое интересное — он таки готов её простить! Но уже поздно. Мораль этого момента в том, что экспрессивный гнев и нежелание разобраться в деталях (снова тема веры и знания) приводят к необратимым последствиям, и сын из-за своей горячности потерял не только отца, но и мать.
Вот что у нас случилось. Тот безумен,
Кто за два дня загадывает. “Завтра” –
Лишь звук пустой, пока благополучно
Не пережили нынешний мы день.
Итак, главные идеи, что только что были рассмотрены это: (1) относительность, основанная на тезисах Гераклита, близкая софистической философии; (2) гуманизм и сочувствие даже по отношению к рабам, признавая в них себе подобных; (3) женщины тоже способны на стойкость духа и рассудительность, а любовь ведет за собой не только Деяниру, но и Геракла; (4) детерминизм, основанный на божественном провидении призван спасать мир от хаоса относительности; (5) нужно полагаться на разум и знание, а не на веру и молву; (6) зная о детерминизме, стоит быть «стоиком» перед сложностями жизни и верить в то, что Бог всё посылает к лучшему; (7) во всём стоит быть взвешенным и максимально объективным; (8) нет ничего важнее семьи; (9) жить стоит только сегодняшним днем, прошлое уже не вернуть, а будущее ещё неизвестно, чтобы из-за попыток его понять — портить себе жизнь уже сейчас.
Концовка пьесы заключается в том, что Геракл ещё какое-то время находится в сознании и даёт сыну последние наставления, среди которых просит ускорить свою гибель, путем сжигания его заживо. В этой части уже более открыто высказываются позиции классического консерватизма. Геракл играет здесь роль типичного «патриархала», и снова звучит эсхиловский мотив крайней недопустимости именно отцеубийства.
Но отношение самого Софокла к этой тематике остается неоднозначным.
С одной стороны тема детерминизма присутствует и у Эсхила, равно как и важность семейных уз. Но у Эсхила этот детерминизм является чаще всего «родовым проклятием», и семейные узы играют роль именно как нечто метафизическое. Если «карма» отца плоха, и он не успел её искупить, то её должны искупать потомки, как будто это финансовое долговое обязательство. Софокл же говорит о детерминизме в более философском ключе, а семейные узы пропагандирует больше не через вопросы крови, а через вопросы эмоций и взаимоотношений среди родственников.
Нельзя сказать, что Геракл в пьесе положительный персонаж. Он проявил даже меньше «семейности», чем его жена, и точно также пошел на поводу у Эрота. Строго противопоставить его Деянире как «добро против зла» — невозможно, даже при всем желании. Я бы даже скорее сказал, что Геракл выполняет роль патриархального архетипа, который воспевал Эсхил, и который уже местами не нравится самому Софоклу. Поэтому, чтобы подчеркнуть свою слабость, Геракл то и дело сравнивает себя с женщинами:
Для всех я ныне жалок стал. Ты видишь, –
Как девушка, кричу я и рыдаю,
Таким никто не видывал меня.
Я бедствия переносил без жалоб,
А ныне кто я? Слабая жена!
Геракл постоянно сыплет сентенциями патриархальной морали в своём самом классическом виде:
Ты ныне будь соратником отцу.
Не доводи меня до горьких слов,
Но покорись, исполнив тем завет
Прекраснейший – отцу повиновенье.
И представив своему сыну предсмертный список весьма странных требований (убить отца, жениться на девушке, запятнанной инцестом и т.д.), Геракл требует ещё и какой-то особой «мужицкой» помпезности:
Но не хочу я видеть слез при этом;
Всё соверши без плача и рыданий,
Коль ты мне сын. А если нет, – в Аиде
С проклятием тебя я буду ждать.
Интересно то, что герой сына — согласился со всем только после массы оговорок, крайне неохотно и лишь потому, что не хочет расстраивать умирающего. Т.е. всё что делает здесь Геракл, не подразумевается безусловно правильным. Но из чувства семейных уз и общечеловеческого сострадания, всё же стоило его послушать; а если и не поэтому, то из-за божественного установления, т.е. по велению «логоса».
(Гилл) Увы! Нельзя сердиться на больных,
Но как терпеть подобное безумье?
(Геракл) В твоих словах не слышу я согласья.
(Гилл) Да кто ж ее, виновницу всех мук,
Что терпишь ты, и смерти материнской,
Не помрачась умом, возьмет женой?
Готов я лучше умереть, отец,
Чем рядом жить с таким врагом заклятым.
(Геракл) Я вижу: он не явит мне почтенья
Перед концом. Но знай – настигнут боги
Того, кто непокорен был отцу.
(Гилл) Увы! Я вижу, ты впадаешь в бред!
То есть даже эти чисто эсхиловские мотивы, у Софокла уже сильно сглажены. Но факт остается фактом. Идейное содержание одной этой пьесы Софокла уже гораздо более насыщено философией, чем всё творчество Эсхила. И это не говоря даже про лучшую форму подачи и выразительности. Так, эпоха софистики проникает в поэзию и начала приоткрываться через посредничество творчества Софокла.