Сочинение Кабаниса было очень большим по объему, в русском переводе оно растянулось на два тома. Но имея целью сделать его популярнее, Кабанис хотел создать сокращенную версию. Эту версию сделал один из лучших друзей Кабаниса, еще один «идеолог» Дестют де Траси. Полностью сочинение будет доступно по этой ссылке: «Отношения между физической и нравственной природой человека«. 

Систематическое извлечение, вместо подробного оглавления, автор Дестют де Траси

Изучение физической природы человека равно интересно, как для врача, так и для моралиста. Для достижения цели, имеющейся в виду, как для одного, так и для другого, одинаково необходимо исследование человека в обоих отношениях, физическом и нравственном. Нельзя составить точного понятия об одном, без другого.

Изучение нравственной природы человека основано было на одних метафизических гипотезах с тех пор, как она отделена была от физической. Локк и его последователи сблизили одну с другой, но недостаточно. Нравственные науки следует перестроить на этом новом основании. В этом состоит цель этого сочинения; в этом заключается единственное средство — доставить им возможность принять участие в необыкновенных успехах наук физических и указать им дорогу, с которой бы они не сбивались.

Настоящая эпоха самая благоприятная для этого. Общественная наука, личная нравственность и воспитание только выиграют от этого. Впрочем, здесь не будет сделано ни приложений к этим наукам, ни рассуждений о первых причинах. Здесь будет говориться только о философской части физиологии.

Первый мемуар

Общие рассуждения об изучении человека и об отношениях между его физической организацией и его способностями

Введение. — Взгляд на все науки, как на ветви одного и того же дерева, составляет великую и плодотворную идею. Никакие отрасли науки не переплетены между собою так тесно, как физическое изучение человека с изучением его умственных отправлений. Вот почему Институт назначил физиологов в отделение философских наук.

§ I. — Мы ощущаем, и от получаемых нами впечатлений зависят одинаково, как наши побуждения, так и действие снарядов, служащих для их удовлетворения. Мы решаемся действовать прежде, чем отдадим себе отчёт о средствах, и даже прежде, чем составим себе точное понятие о цели, к которой стремимся. Это постоянный путь, избираемый человеком: следы его видны в каждом его шаге. Рациональная философия всегда шла об руку с физиологией.

§ II. — Первые мудрецы Греции изучали медицину, логику и науку о нравственности. Пифагор, Демокрит, Гиппократ, Аристотель и Эпикур одинаково полагали в основу своих рациональных систем и нравственных принципов знание физической природы человека.

Сочинения Пифагора не дошли до нас; но учение о переселении душ и о числах доказывает, что он хорошо заметил вечное превращение материи и постоянную перемежаемость всех явлений природы. Не более знакомы нам сочинения Демокрита; но производимые им трупорассечения доказывают, что он хорошо понимал цену наблюдения и опыта. Несколько больше знакомы мы с Гиппократом. Сочинения его доказывают, что он перенес, по собственным словам его, философию в медицину и медицину в философию. Аристотель прославился в одинаковой мере, как своими наблюдениями, так и своими теориями. Эпикур шел по следам Демокрита; но он придал ошибочное значение слову сладострастие.

Бэкон, восстановитель искусства мыслить и возобновитель ума человеческого, усердно занимался животной физикой. Тоже самое можно сказать о Декарте. Гоббс, ученик Бэкона, не имел этого преимущества; он особенно замечателен необыкновенным совершенством своего языка. Напротив того, Локк, оказавший такие услуги рациональной философии, изучал физического человека. Карл Бонне был более замечательным натуралистом, чем метафизиком. Достойно сожаления, что такого рода достоинств недоставало Гельвецию и Кондильяку.

§ III. — Чувствительность есть последнее выражение явлений, составляющих то, что мы называем жизнью; она же представляет первое из явлений, составляющих наши умственные способности; таким образом, нравственная природа наша то же, что и физическая, рассматриваемая только с иной точки зрения.

С той минуты, как мы чувствуем, — мы существуем, мы сознаем наше существование. Как только нам становится возможным убедиться, что причина наших впечатлений находится вне нас, мы составляем понятие о том, что не мы. Различие в наших впечатлениях заставляет нас предположить различие в их причинах, по крайней мере относительно нас. Для нас не может существовать иных причин, кроме действующих на наши чувства, и иных истин, кроме таких, которые обусловлены способом ощущений, общим для всей человеческой природы. 

Но этот способ получать ощущения не всегда одинаков до малейших подробностей. Он различается от одного человека к другому и находится в зависимости от пола, от первоначальной организации, от темперамента.

В каждой человеческой личности он изменяется под влиянием возраста, состояния здоровья или болезни. Он изменяется во всех людях от климата и от совокупности физических условий или условий жизни. Вот что должен принять в соображение мыслитель, моралист и законодатель и на что уже древние обращали свое внимание.

§ IV. — Они различали четыре темперамента или различные физические организации, из которых каждой соответствует особенное нравственное расположение. Они назвали умеренным темпераментом преимущественно такой, который состоит из самого счастливого соединения всех четырех. Это — род прекрасного идеала, к которому более или менее приближаются все умеренные темпераменты, существующие в действительности.

§ V. — Новейшие наблюдатели усовершенствовали и исправили это учение; они ограничили общее влияние некоторых жидкостей, существующих в человеческом организме. Они приняли в соображение преобладание то чувствительных сил, то сил двигательных; количественное отношение твердых частей и жидкостей; развитие, и относительную силу или слабость некоторых органов; симпатические пути между ними; и, наконец, влияние болезней на нравственную природу человека, прежде даже чем это пагубное влияние произведет бред или помешательство.

§ VI. — Проводя эти исследования далее, особенно следует изучать отдельные органы ощущений. Непосредственные опыты доказали, что ощущающие органы суть несомненно нервы; что человек получает ощущения в головном мозгу, в продолговатом, а также, вероятно, и в хребетном; и что состояние брюшных внутренностей оказывает сильное влияние на образование мыслей.

Множество отдельных наблюдений проливает свет на различные последствия этих общих истин. Таким образом, доказано, что изучение организации уже оказало большие услуги исследованию образования мыслей. Необходимо, чтобы оно дало основания для нравственности. Здравый ум не может искать их нигде больше, ибо отношения между людьми вытекают из их потребностей, а нравственные их потребности не менее зависят от их организации, сколько и физические, только не так заметно.

За мыслями необходимо следуют их выражения, знаки, появление которых вызывает в нас особое расположение, называемое симпатией, при посредстве которой человек наслаждается и страдает с подобными себе людьми, а вследствие этого, и со многими существами.

§ VII. — Изучение всех этих предметов дает нам множество средств действовать на усовершенствование даже наших наших органов и наших способностей. Предметы эти будут рассмотрены в следующем порядке:

• Физиологическое исследование ощущений;
• Влияние 

возрастов, полов темпераментов, болезней, условий жизни, климата,

На образование мыслей и нравственных побуждений;

• Соображения о животной жизни, инстинкте, симпатии, о сне и бреде;
• Влияние, или обратное действие нравственной природы на физическую;
• Приобретенные темпераменты.

Второй мемуар

Физиологическое исследование ощущений

Различиям и видоизменениям в органах постоянно соответствуют различия и видоизменения в мыслях и страстях. Исследование ощущений должно заполнить пробелы, отделяющие физиологические наблюдения от результатов, полученных философским анализом.

§ I. — Впечатления, получаемые чувствительными органами, служат таким же источником для всех мыслей, как и для всех жизненных движений.

Но между побуждениями животных существуют ли такие, которые были бы вполне независимы, как от сознания, так и от воли, и которые заслуживали бы названия инстинктивных?

В тех же органических движениях существуют ли такие, которые бы зависели от особенного свойства, называемого раздражаемостью, самостоятельно и независимого от чувствительности?

Оба вопроса тесно связаны между собою.

Если допустить второе предположение, то можно будет легче понять, или будет казаться более понятным зарождение в нас различных побуждений; инстинктивные побуждения будут находиться в зависимости от раздражаемости (что, впрочем, нисколько не объясняет их).

Но если допустить первое, то нужно будет сделать некоторые изменения в общепринятом способе объяснения зарождения всех наших мыслей и всех наших побуждений от ощущений.

Второе предположение составляет вопрос только о словах и не изменяет ничего в философском анализе. Совсем иное представляет нам первое; мы и обращаемся к нему.

§ II. — Жить значит чувствовать. Движение есть признак жизненности. Но многие из наших движений произвольны, другие происходят без нашего участия. Такие различные последствия могут ли быть приписаны одной и той же причине, чувствительности?

Опыт. — Если перевязать или перерезать все нервные стволы какой либо части, то в тот же самый момент она становится бесчувственной и в ней исчезает всякая способность к какому бы то ни было произвольному движению: способность воспринимать некоторые впечатления и производить неопределенные мускульные сокращения сохраняется ещё на незначительное время, но скоро наступает полное прекращение жизни и разложение.

Следствие. — Нервы представляют исключительный источник чувствительности. Они распределяют ее между всеми органами, которым сами служат сообщением и оживотворением.

Отдельные впечатления, беспорядочные движения, еще остающиеся в частях на некоторое время после того, как нервы будут перерезаны, зависят от остатка местной чувствительности, которая более не возобновляется. Раздражаемость есть только последствие чувствительности, а движение — выражение жизни, ибо нервы чувствуют, но не двигаются. Они составляют душу мускульного движения, но сами не одарены непосредственною раздражаемостью.

§ III. — Из этого следует, 1) что органы чувствительности суть нервы; 2) что рождающиеся в нас впечатления зависят от одной только чувствительности; 3) что произвольные движения вызываются только этими впечатлениями и что двигательные органы подчинены органам чувствительным, одушевляются и двигаются только ими; 4) что невольные и незаметные движения зависят от впечатлений, полученных органами и вызванных их чувствительностью.

Заметьте впрочем, что хотя мы и отличили способность чувствовать от способности двигаться, тем не менее мы не можем представить деятельности ощущения, как и всякой другой деятельности, без какого бы то ни было движения; таким образом, и чувствительность связана, быть может, с причинами и законами движения, общим источником всех явлений в мире.

Как бы то ни было, несомненно, что одни впечатления идут к нам извне нас, другие — изнутри нас. Обыкновенно мы сознаем первые; большею частью мы не знаем вторых, и потому нам неизвестна причина вызываемых ими движений. Философы-аналитики, по видимому, часто пренебрегали последними и исключительно первым давали название ощущений.

§ IV. — Если ограничить таким образом слово ощущение, то все наши мысли и побуждения, без всякого сомнения, не могут быть выведены из ощущений, ибо многие из них рождаются внутренними впечатлениями, вызываемыми отправлениями различных органов. Следовало бы 1) определить, какие мысли и побуждения исключительно зависят от этих внутренних впечатлений; 2) привести их в такой порядок, чтобы каждому органу можно было приписать свойственные ему мысли и побуждения.

Решение второго вопроса явным образом невозможно, потому что человек, или вовсе не сознаёт этих впечатлений, или сознаёт их смутно, и потому отношения ощущения к движению остаются для него неуловимы. Решение же первого вопроса до некоторой степени возможно.

§ V. — К внутренним впечатлениям должно отнести: 1) побуждения, выказывающиеся в ребенке и в молодых животных в минуту рождения, и страсти, выражающиеся немедленно на их физиономии; 2) побуждения, зависящие от развития органов воспроизведения; 3) побуждения, относящиеся к некоторых породах к несуществующим ещё органам; 4) материнский инстинкт; 5) последствия уродства в организации — одним словом, все, что называют инстинктом в противоположность тому, в чем признается сознательное побуждение.

В этом значении слово инстинкт имеет смысл вполне согласный со своим этимологическим происхождением (внутреннее побуждение); легко видеть, почему он выше в породах в которых он менее заглушен сознательностью.

Это уже шаг вперед. Тем не менее, остаётся ещё большой пробел, с одной стороны, между впечатлениями, как внешними так и внутренними, а с другой — между мыслями и нравственными побуждениями. Рациональная философия наполнить его не в состоянии; физиология не бралась еще за это дело; посмотрим, что можно сделать для уменьшения этого пробела.

§ VI. — Чувствительности невозможно представить себе без страдания и удовольствия. В первом случае встречается сжатие чувствующих оконечностей, во втором — расширение. Чтобы вызвать чувство, чувствительный орган действует на самого себя, подобно тому, как для того, чтобы вызвать движение, он действует на двигательный орган.

Чувствительность действует подобно жидкости, количество которой определено. Если она бросится в обильном количестве по одному из своих каналов, то настолько же уменьшается в прочих. Отраженное действие начинается всегда в одном из первых средоточий, и значение этого средоточия пропорционально значению вызванных им жизненных отправлений и распространению возбужденных к деятельности органов.

§ VII. — Великое множество отдельных явлений, тысячи примеров, выказывающих то общую, то частную деятельность различных чувствительных средоточий, подтверждают эти положения и открывают нам, что головной мозг, или черепное средоточие, есть орган, вырабатывающий, отделяющий мысли, и что низшие средоточия представляют достаточную причину для жизненных и для инстинктивных отправлений.

§ VIII. — Заключение. — Частные выводы этого Мемуара составляют те положения, которые мы разбирали шаг за шагом. Общее заключение будет состоять в следующем изречении для объяснения первой причины; Я есмь то, что существует, что было, что будет, и никто не знал никогда моей природы; но для понимания вторых причин в высшей степени важно для человека познать самого себя.

Третий мемуар

Продолжение физиологического исследования ощущений

§ I. — Независимо от впечатлений, получаемых чувствительным органом от чувствующих, как внешних, так и внутренних оконечностей, в нем возбуждаются и непосредственные впечатления вследствие перемен, совершающихся внутри его самого.

Это доказывается известными болезнями, помешательством, эпилепсией, восторженным сознанием. Впечатления, возбуждаемые в нем памятью и воображением, принадлежат весьма часто к тому же порядку, то есть, они являются без постороннего возбудителя.

Чувствительный орлан действует отраженно на эти самопроизвольные впечатления, как на всякие другие. Они имеют совершенно такое же значение: они служат для образования представлений и побуждений; они вызывают затем движения в мускульных частях; эти прямые и отраженные действия распространяются то на весь организм, то на некоторые только его части; они подкрепляют друг друга своей продолжительностью, и проч., и проч.

§ II. — Движения, вызываемые этими самопроизвольными впечатлениями чувствительного органа, происходят по тем же законам, как и впечатления.

Всякое движение живых частей предполагает в вызвавшем его нервном средоточии подобное же движение, выражением которого оно служит. Общее или частное, одно походит всегда на другое. Оно распространяется симпатически по различным органам, или сосредотачивается в одном, смотря по отношениям между ними, или по местным раздражениям; оно следует тому же пути и запечатлено теми же свойствами, которыми отличаются впечатления, производимые чувствительностью.

Одним словом, внутри человека существует другой человек; это — мозговое средоточие, это — вся система чувствительных органов. Этот внутренний человек одарен свойственной ему непрерывной деятельностью, продолжающейся, пока не исчезнет жизнь.

Проявления этой деятельности более явственны, более могущественны во время сна, нежели при бодрствовании, потому что она возмущена тогда менее впечатлениями, вызываемыми, как внешними, так и внутренними чувствующими оконечностями.

§ III. — Для деятельности мысли необходимо здоровое состояние головного мозга; но в чем состоит это здоровое состояние, определить с точностью невозможно. Известно только, что некоторые состояния его постоянно сопровождаются уклонениями в умственных отправлениях.

Для правильных отправлений необходимо ещё, чтобы впечатления получались надлежащим образом. Образ проявления движений также зависит от этого условия в особенности необходимо известного рода равновесие между мускульными и чувствительными силами. Излишнее напряжение последних, смотря по обстоятельствам, или чрезмерно возбуждает, или слишком ослабляет двигательные силы; излишняя вялость притупляет и усыпляет их.

Хотя различные уклонения того и другого рода сил и вызывают явления, кажущиеся противоречащими, тем не менее все они показывают, что как те, так и другие силы идут из одного средоточия, мозгового, и вызываются одним и тем же свойством органически-устроенной материи — чувствительностью.

§ IV. — Представления и побуждения, возбуждаемые чувствительным органом вследствие полученных им впечатлений, следуют тем же законам, что и движения, вызываемые им в мускульном органе вследствие тех же впечатлений.

Те из представлений и побуждений, которые возбуждаются впечатлениями, внутри самого чувствительного органа, суть самые устойчивые, самые упорные, одним словом, существенно господствующие. Таковы главные наклонности одержимых бешенством.

Те, которые возбуждаются впечатлениями, полученными от внутренних чувствующих оконечностей, занимают второстепенное место и в оживляемых ими органах. Это — инстинктивные предоставления и побуждения.

Наконец, менее всего глубокие и продолжительные суть те, которые получаются внешними чувствующими оконечностями и органами чувств; это — собственно так называемые ощущения; на них почти исключительно обращено было внимание метафизиков. Смотря по устройству органа чувства, возбуждающего впечатление, последние находятся в более или менее прямой зависимости от органа мысли.

§ V. — Мозговая мякоть, однообразно распределённая по главным нервным стволам, по-видимому, всюду одинакова, и все чувства суть особенные виды осязания, различным образом возбуждающие эту нервную мякоть.

Но в коже, специальном органе так называемого осязания, оконечности органа особенно закрыты и завернуты. Они менее закрыты в органе вкуса, ещё менее в обонянии, ещё менее в слухе, и наконец, они почти обнажены и особенно сильно разветвлены в органе зрения.\

§ VI. — Неизменный закон одушевленной природы состоит в том, что частое возвращение впечатлений делает их раздельными, то есть, отличными одно от другого; и что повторение движений делает последние более легкими и точными; но не менее постоянный и не менее общий закон состоит в том, что слишком живые, слишком часто повторяющиеся и чрезмерно многочисленные впечатления, вследствие этих самых обстоятельств, ослабевают.

Осязание, происходящие постоянно на всей поверхности тела, получает разом слишком много впечатлений; к тому же, весьма часто впечатления эти такого рода, что могут сделать его смутным и притупленным. Поэтому, хотя это и самое верное чувство, тем не менее доставляемые им при обыкновенном состоянии впечатления не столь точны и не так легко вызываются памятью.

Осязание развивается прежде всех других чувств; оно угасает последним. В некотором роде оно есть сама чувствительность; так что полное и общее его исчезновение предполагает прекращение и жизни.

Распознавание вкуса образуется медленно; и воспоминание о доставляемых им впечатлениях чрезвычайно затруднительно. Причина этого лежит в том, что эти впечатления, по природе своей непродолжительны, переменчивы, сложны, беспорядочны, часто сопровождаются живым желанием и соединены с благосостоянием желудка, а затем, и с возмущающим их головным мозгом.

Когда впечатления, доставляемые обонянием, сильны, то они быстро притупляют чувствительность органа; когда они продолжаются непрерывно, то становятся незаметны. Поэтому, они оставляют немного следов в головном мозгу и тоже с большим трудом вызываются памятью, по крайней мере, сознательно.

Но они живо раздаются по всей нервной системе, по пищеводному каналу и особенно по половым органам. Весьма часто они возникают совершенно непроизвольным образом и упрямо преследуют человека. Настоящая эпоха обоняния есть пора юности и любви; влияние его в детстве почти ничтожно и весьма слабо в старости.

Зрение и слух суть чувства, доставляющие нам впечатления, которые оставляют самое продолжительное и самое отчетливое воспоминание.

Для слуха причина этого заключается в употреблении членораздельного языка, а может быть и в ритмической особенности доставляемых им впечатления; ибо природе нашей особенно нравятся периодические возбуждения и все, что происходит в нас, разделено определенными промежутками.

Для зрения это происходит не только потому, что оно находится в непрерывном упражнении и что доставляемые им впечатления соединены со всеми нашими потребностями, со всеми нашими способностями, но и потому еще, что оно может постоянно возобновлять впечатления, продолжать, отделять их одно от другого.

Относительно чувств вообще, заметьте, весьма вероятно, что сознание происходит в том же месте, в котором делается сравнение, и что источник сравнения лежит явным образом в общем нервном средоточии. В этом должно даже состоять то, что называется внутренним чувством.

Тем не менее, можно предположить, что каждое чувство, взятое отдельно, имеет свою собственную память. Некоторые физиологические явления, кажется, подтверждают это относительно осязания, вкуса и обоняния, относительно же слуха и зрения это доказывается, по видимому, тем, что звуки и образы возникают очень часто с весьма значительной силой и преследуют самым докучливым образом. 

Заключение. — Не все люди одинаковым образом получают ощущения, необходимые для образования в них мыслей, для пробуждения чувствований, для направления желаний, одним словом, для существования. Это зависит от состояния органов, от силы или слабости нервной системы, особенно же от того, как она чувствует. Необходимо, стало быть, исследовать последовательно перемены, производимые в способности получать ощущения различием возрастов, полов, темпераментов, болезней, климатов и образа жизни. Это мы и сделаем в следующих шести Мемуарах.

Четвертый мемуар

О влиянии возрастов на мысли и на нравственные побуждения

Введение. — В природе все находится в вечном движении, в непрерывном разложении и сложении, в разрушении и возникновении.

§ I. — Продолжительность и следующие один за другим виды существования различных тел в свойственной им форме менее зависят от материалов, из которых состоят они, нежели от обстоятельств, управляющих их образованием. На существенных и постоянных различиях в процессе образования тел основано разделение их и классификация.

Сложение и разложение тел, которые можно назвать химическими, происходят по несравненно менее простым законам, нежели притяжение больших масс. Организованные существа живут и сохраняются, следуя еще более сложным законам, нежели законы химического сродства. Между прозябаемым и животным, хотя как то, так и другое повинуются силам, которые собственно суть ни механические, ни химические, существуют еще общие и глубокие различия.

В растениях, одаренных самой грубой организацией, замечаются, как силы, свойственные исключительно организованным телам, так и свойства, совершенно чуждые природе животной.

В самых низших животных замечаются известные явления, принадлежащие только чувствующей природе.

В прозябаемых впервые являются растительные соки или слизь, которая образуется, при процессе прозябания, сначала в губчатую ткань, потом в древесные волокна, в кору, в листья и проч.

В животных замечается прежде всего студенистое вещество (желатин), потом волокнистое (фибрин) белковинное, и проч., которые обращаются в клетчатую ткань, в животные волокна, в покровы, сосуды, кости. Растительная слизь имеет сильное стремление к свертыванию; в студенистом веществе стремление это еще сильнее.

Заметим только, что клейковина очень питательных зерен самым близком образом походит на животную волокнину; она имеет ее запах, она состоит из тех же газов и эти же газы встречаются в некоторых растениях, имеющих свойство возбуждать уподобляющие силы животных, которым поэтому нравится вкус их.

К этим веществам присоединяется какое-то неизвестное начало, находящееся или в зародыше, или в семенной жидкости, необходимое для возникновения жизни. В животных оживотворяющее начало это сливается с нервной системой. Мясные и мускульные волокна производятся, по видимому, соединением нервной материи с волокнистым веществом клетчатой ткани.

§ II. — На этом основании, мы видим, что органы и способности изменяются главным образом, смотря по различным состояниям нервной системы и клетчатой ткани. В молодых растениях соки находятся в обильном количестве, они водянисты, и свойства их еще не выразились; более деятельные начала, отличающие отдельные части растения и различные виды их, развиваются позже.

То же самое должно сказать и о животном студенистом веществе, которое постепенно переходит в волокнину молодых животных; сначала оно представляет едва выразившуюся животную слизь, которая испытывает затем последовательные изменения.

Растения очищают воздух для животных, а животные удобряют для них землю. Растения составляют первую пищу для животных и волокнистое, студенистое вещество последовательно оживотворяется, переходя через органы различных пород, живущих одним другими.

§ III. — Поэтому, растения с плодами, подходящими к животному веществу, представляют во многих случаях слишком питательную или слишком возбуждающую пищу, подобно тому, как  чрезмерно обработанные животные вещества тоже становятся вредными для желудка.

§ IV. — Между тем как в животных происходят эти перемены в студенистом веществе и в вырабатывающих его, таким образом, клетчатых органах, нервная система тоже испытывает вследствие этого соответствующие изменения, и отношения ее к органам ежедневно изменяется. Действие ее на них сначала живо и порывисто, потом более сильно и равномерно, и наконец становится слабым и увядающим. Войдем в некоторые подробности.

§ V. — В детском возрасте многочисленность сосудов и раздражаемость мускулов развиты в высшей степени также как деятельность желез и всей лимфатической системы. Из этого проистекает их необыкновенная подвижность, сопровождающаяся такой же слабостью мускулов и беспорядочными отправлениями.

§ VI. — Все физические и умственные явления первого возраста соответствуют этим условиям. Впоследствии, головной мозг теряет постепенно свой относительный объем; но его деятельность, как и других возбудителей, не теряя своей живости, становится более прочной; это лежит в основе явлений, замечаемых нами в эпоху от семи до четырнадцати лет.

§ VII. — В детстве соки преимущественно стремятся к голове. С наступлением юности они направляются к груди, с которой половые органы находятся, хотя в скрытой, но тем не менее тесной связи. Скоро вступают в деятельность последние органы, и в животный организм входит новое начало, увеличивающее его силы и энергию. Молодость есть только продолжение развертывающейся юности; она продолжается до двадцати-восьми, или до тридцати-пятилетнего возраста.

§ VIII. — До тех пор, пока продолжается преобладение сил над сопротивлениями, артериальная система полна кровью и чувство благосостояния и самоуверенности не прекращается. Но когда деятельность жизни начинает колебаться в сторону преобладания твердых частей, обнаруживается венное полнокровие, благоразумие и осмотрительность занимают место смелости, и скоро обременение воротной вены и брюшных внутренностей вызывает состояние беспокойства и задумчивость.

Таковы признаки зрелого возраста, продолжающегося до сорока девяти и даже до пятидесяти-шестилетнего возраста, и свойственное ему нравственное расположение следует за соответствующими ему физическими явлениями, если последние обнаружатся даже преждевременно.

§ IX. — В конце зрелого возраста наступает разложение в соках, а за ним следует подагра, каменная болезнь, ревматизм, расположение к апоплексии.

Случается, что едкость соков вызывает отраженное действие первого органа на самого себя и временно производит в некотором роде вторую юность; но скоро существование старика становится вяло, он действует и мыслит с трудом, озабочен только собой, и наконец, ищет одного только покоя, который должен прекратить это тягостное состояние.

§ X. — Если, при потере памяти, мы легче вспоминаем впечатления детства, нежели полученные позже, то это случается потому, что живость этих первых впечатлений, их легкое и частое повторение, быстрые сообщения между различными чувствительными средоточиями, так сказать, отождествляют их с организацией и обращают в бессознательные проявления инстинкта.

Заметим еще, что в старости слабость головного мозга и отправлений, вызывающих в нем ощущения, дает и побуждениям его ту же подвижность и те же особенности, какими отличались они в детстве. Оба крайние периода жизни походят один на другой.

Заключение. — Наконец, ощущения, сопровождающие смерть, естественным образом соответствуют ощущениям, господствующим в тот период жизни, в который наступила она, подобно тому, как характер болезней вообще соответствует характеру возрастов.

Пятый мемуар

О влиянии полов на характер представлений и нравственных побуждений

Введение. — Самое великое явление жизни есть воспроизведение неделимых и сохранение видов.

Жизнь пользуется для этого множеством различных способов, и все свойства живого существа в наибольшем числе случаев находятся в зависимости от условий его воспроизведения и от устройства предназначенных для сего органов. В особенности это справедливо относительно человека, как самого чувствительного существа, на которое и мы обратим исключительное внимание в этом Мемуаре.

§ I. — Человек рождается [слабо приспособленным к] существованию, он не высиживается подобно яйцеродным; но на продолжительное время он нуждается в попечении, и эпоха, в которую он становится способен к воспроизведению, наступает для него поздно. Все эти обстоятельства имеют огромное влияние на его склонности и привычки. Сверх того, в человеческой породе оба пола различаются по всех частях организации.

§ II. — Различия эти слабо обозначены в раннем детстве; они обнаруживаются явственно только при наступлении отрочества. Слабость мускулов побуждает женщин к сидячей жизни и к занятиям, не требующим особенного напряжения сил; мужчинам необходимо больше движений и больше сильных мускульных упражнений.

§ III. — Чтобы понять, каким образом эти различные расположения могут находиться в зависимости от половых органов, достаточно заметить: 

1. что части, одушевленные нервами, приходящими от различных стволов, наиболее чувствительны и восприимчивы и что детородные органы находятся именно в таких условиях;
2. Что деятельность всей нервной системы сильно и многообразно видоизменяется, если некоторые из органов, находящихся в сообщении с ней, начинают или перестают действовать, или, если они необыкновенно возбуждаются;
3. Что существенные части воспроизводительных органов суть железистые органы, а известно, как сильно действует состояние желез на состояние головного мозга;
4. Что органы эти вырабатывают особую жидкость, которая, возвращаясь в общий поток кровообращения, возбуждает в нем необыкновенную энергию;
5. Что первоначальные, неизвестные расположения, обусловливающие мужской или женский пол зародыша, вероятно тоже служат причиной явлений, отличающих один пол от другого.

§ IV. — Вещество головного мозга у женщины мягче, клетчатая ткань более слизиста и менее плотна; у мужчины же крепость нервной системы и крепость мускульной растут взаимодействием одной на другую.

§ V. — Поэтому, в отроческом возрасте органы воспроизведения оказывают различное действие как на ту, так на другого; развитие их вызывает более явственное различие между полами: но это развитие сопровождается явлениями и общими для обоих полов.

Оно вызывает общее движение во всей лимфатической системе и производит опухоли в железах; обращение крови принимает некоторые новые направления и становится более длительным; обнаруживаются некоторые особенные, внутренние расположения.

§ VI. — Если этот переворот в организме совершается неудачно, то за ним следует свойственная этому возрасту болезнь, известная под именем бледной немочи. Все эти явления чаще замечаются в девочках вследствие более нежной организации всех этих органов; но тем не менее они также существуют и в мальчиках.

§ VII. — Мужчина и женщина играют различные роли в великом деле воспроизведения, которое природа сделала самой необходимой потребностью и первостепенным побуждением для обоих. Женщина может быть принуждена к нему, мужчина может быть только возбужден к нему. Уже этим одним определяется их существование; все нравственные отношения их, так сказать, вынуждены. 

Превосходство мужчины состоит в мужестве, в смелости, превосходство женщины — в прелести, в ловкости; и это справедливо относительно того и другой, потому что у обоих одна и та же цель. Поэтому, там, где преобладают грубые побуждения, там господствует произвол мужчины. Женщина приобретает полноправность по мере того, как развиваются нравственные потребности.

Если при своем развитии последние принимают ложное направление, то прелесть и ловкость может доставить женщине превосходство над мужчиной, превосходство, пагубное, как для обоих, так и для нее самой. К тому же, живая впечатлительность и мускульная слабость женщины необходимы для ее дальнейшего назначения в обществе; зачатия, ношения, родов, кормления и попечения о детях; они также необходимы для перенесения беспрерывных возмущений в ее собственном здоровье.

§ VIII. — Мужчина действует своей силой на всю природу; женщина действует на чувствующего мужчину своей прелестью; она способна к выполнению всех других своих отправлений, благодаря необыкновенной своей подвижности. Развитие зародыша в ее матке, заботы о ребенке, уход за больными, и проч. доказывают это.

§ IX. — Характер представлений и чувствований, как мужчин, так и женщин, соответствует их организации и способу восприятия ощущений. То, что есть общего между ними, составляет человеческую природу; то, что отличает их, принадлежит полу. Тот и другая неправы, когда оставляют свое призвание; отношения между ними в обществе ломаются и стремления их становятся бесцельны.

§ X. — Эти коренные различия в мужской и женской организации служат причиной того, что первые признаки развития органов воспроизведения вызывают в юноше одновременно смелость и робость, в девушке — стыдливость и кокетство, а в обоих развитие чувствительности и умственных способностей, нередко впрочем скоро замедляющееся.

В эту же только пору могут обнаружится признаки помешательства. В женщинах крайнее возбуждение чувствительности нередко возобновляется всякий раз в пору месячного очищения и беременности: вот еще последствие их более подвижной организации, находящееся в зависимости от влияние органов воспроизведения.

§ XI. — Отрочество представляет, кроме того, пору прекращения одних болезней и появления других, вследствия чего оно порождает множество новых побуждений. Лишение любострастных наслаждений, или злоупотребление ими, может быть их источником. В этом отношении женщины переносят вообще трудны трудные лишения, а мужчины — излишества.

§ XII. — Существует зависимость между побуждениями, вызываемыми беременностью и кормлением грудью, и побуждениями, вызываемыми воспроизведением. Человек вступает в новый порядок явлений, как вследствие приобретения способности к воспроизведению, так и вследствие потери ее. Эти оба перехода явственнее выражаются в женщине.

§ XIII. — У женщин последний переход вызывает нередко неуместное возвращение прежних побуждений. Когда он наступает естественным порядком, то относительно склонностей они становятся похожими на девушек, оставшихся девами.

§ XIV. — У мужчин изуродование или несовершенное развитие органов воспроизведения уничижает, как физическую, так нравственную их природу. То и другое вызывает малодушие во всех возможных видах. Прекращение способности воспроизведения, вызываемое возрастом, не влечет за собой таких последствий, потому что организм получил уже полное свое развитие.

Заключение. — Сюда вовсе не входит вопрос о том, что обыкновенно называется любовью, потому что любовь, какой изображают ее во всех почти театральных произведениях и романах, не входит в цели природы. Она есть искусственное создание сложных общественных отношений.

Но, по мере того как просветляется разум и совершенствуется общество, любовь становится более реальной и менее фантастической, а вследствие этого, более счастливой и менее театральной.

Шестой мемуар

О влиянии темпераментов на образование представлений и нравственных побуждений

Введение. — Во всяком явлении естественно и необходимо следует исследовать отношения между всеми принимающими в нем участие условиями.

Это необходимо в особенности при изучению и при определении зависимости, существующей между известным органическим устройством и известным направлением мыслей, потому что, как физические так и нравственные наши свойства составляют одни и те же явления жизни, рассматриваемые только с двух различных точек зрения. В § 4 первого Мемуара мы уже видели, что такое изучение постоянно имели ввиду древние.

§ I. — Самые обыкновенные наблюдения уже открывают нам соответствие между внешними формами тела, характером его движений, природой и ходом его болезней, направлением побуждений и образованием склонностей. Затем, следует определить постоянные результаты, вызываемые некоторыми изменениями во внутреннем его устройстве. 

Природа организма зависит главным образом от состояния нервной системы, клетчатой ткани и мускульных волокон , образующихся, по видимому, из первых двух. Нервную систему должно рассматривать вообще со стороны ее влияния на все оживотворяемые ею органы и в частности, со стороны отраженного ее действия на органы движения вследствие получаемых ею впечатлений.

§ II. — Нервная система во многих отношениях испытывает одинаковую участь с прочими живыми частями организма. Подобно тому как в них, в этом органе перевес деятельности усиливает энергию соков, а последняя увеличивает чувствительность органа. Нервная система представляет, по видимому, специальный резервуар, а может быть, и самый орган, вырабатывающий фосфор.

§ III. — Нервный орган имеет свойство сгущать электрическую жидкость; но он не только источник ее образования, но служит и превосходным проводником для нее. При наибольшем напряжении своей деятельности он склопляет в себе наибольшее количество электричества и вырабатывает наибольшее количество фосфора. Гальванические явления находятся, по видимому, в зависимости от этих сгущений электричества, сохраняющихся на некоторое время и после смерти.

§ IV. — Животная химия нуждается еще в дальнейших исследованиях, которые вероятно покажут, что различным, прирожденным или случайно приобретенным свойствам в устройстве организма соответствуют различия во внутреннем сочетании в них жидкостей и твердых веществ.

§ V. — Что касается способа ощущений в нервном органе, то он изменяется, смотря по большему или меньшему разветвлению его чувствующих оконечностей и по состоянию органов, в которых ощущения развиваются. Он видоизменяется от различного объема этих органов, одних относительно к другим. А увеличение объема одного и того же органа может различным образом видоизменять способ его деятельности, потому что увеличение это может быть следствием совершенно противоположных причин.

§ VI. — Возьмем для примера легкое. Широкое развитие груди, большой объем легкого и сердца, обыкновенно сопровождающий такое строение ее, развивают большее количество жизненной теплоты и более деятельное кровообращение. Присоедините к этим обстоятельствам посредственно упругие мускулы и посредственно влажную клетчатую ткань, вы получаете мягкие, любезные, легковерные, счастливые нравственные наклонности сангвинического темперамента древних.

§ VII. — Присоедините теперь к этой широко-развитой груди, к этому объемистому легкому и к такому же сердцу — объемистую печень, отделяющую большое количество желчи; присоедините ко всему исчисленному сильную энергию органов воспроизведения, составляющую обыкновенно последствие всех этих условий; в результате получатся сухие и плотные покровы, сильнейшая животная теплота, более быстрое кровообращение, более объемистые сосуды и еще большая масса крови, чем при собственно так называемом сангвиническом темпераменте.

Это в свою очередь вызовет те могущественные и страстные побуждения, то постоянное, тягостное и беспокойное чувство, которыми отличается желчный темперамент древних.

§ VIII. — Напротив того, если вы предположите особенную вялость мускулов, слабую энергию печени и органов воспроизведения, или слабую от рождения деятельность нервной системе, хотя бы и в сопровождении хорошо развитой груди и объемистого,  но недеятельного и засоренного легкого, развивающего мало теплоты и слабое кровообращение — перед вами будет темперамент флегматический, или лимфатический с сопровождающими это кротостью, вялостью, ленью, слабою деятельностью всех физических и нравственных отправлений и с его тусклыми, внешними признаками.

§ IX. — Если в столь явственно-выразившемся желчном темпераменте вы замените одну только широко-развитую грудь легким и грудобрюшной областью обыкновенных размеров, то сила сопротивления возвысится, кровообращение будет затруднено и замедлено, а семенная жидкость получит преобладающее влияние на деятельность головного мозга — пред вами будет меланхолический темперамент, сопровождающийся грустью и восторженной мечтательностью.

Вот в точности четыре темперамента, верно подмеченные древними, которые только ошибочно объясняли лежащие в их основе причины.

§ X. — К этим соображениям следует присоединить еще два весьма важные влияния: чувствительную силу нервной системы и действие ее на органы движения.

Преобладание чувствительности нервной системы, какова бы ни была первоначальная причина его, вызывает совершенно различные последствия, смотря потому, будет ли оно иметь дело с крепкими или со слабыми мускулами; преобладание это тем не менее обуславливает особенную организацию, свойственную людям с развитой в высшей степени нравственной природой.

Преобладание двигательных органов, напротив того, обуславливает мускульный или атлетический темперамент, замечательный слабым развитием чувствительности, умственных способностей и даже слабой жизненной энергией.

Исследование случайных нарушений равновесия между обоими этими силами, мускульной и чувствительной, относится к патологии. Таким образом, должно отличать шесть первоначальных темпераментов, признаки которых легко заметить в отдельных личностях.

§ XI. — Лучший темперамент состоял бы в совершеннейшем смешении всех и в полном равновесии между всеми отправлениями; но такого в природе не встречается. Из двенадцатого Мемуара можно будет увидеть, насколько привычки могут видоизменить эти прирожденные темпераменты; некоторые из этих привычек наложили глубокие черты на целые породы людей и передаются по наследству.

Заключение. — Есть, стало быть, возможность системой гигиены, действительно достойной этого названия и вполне разумной, улучшить судьбу человеческой породы. Могущество и необыкновенная изощренность человеческой чувствительности доставляют все средства для этого, и мы должны посвятить всю нашу заботливость для успеха этого дела.

Седьмой мемуар

О влиянии болезней на образование мыслей и нравственных побуждений

Введение. — § I. — Физический и нравственный мир, каковы бы ни были первые его причины, развивается в одном постоянном и определенном направлении, несмотря на временно-возмущающие это направление влияния; если бы, вместо того чтобы заключать союз, как это, к сожалению, слишком часто случалось, особенно относительно нравственных законов, с силами, искажающими это направление, человек строго придерживался бы этого высшего и вечно-присущего миру направления, то он мог бы своими собственными средствами сделаться могущественным орудием всеобщего развития и совершенствования. Он должен поэтому изучать неизменные законы, управляющие образованием и развитием его представлений и нравственных побуждений.

§ II. — Не подлежит никакому сомнению, что болезненное состояние, с общей точки зрения, оказывает влияние на образование этих представлений и побуждений. Но чтобы ознакомиться с этим влиянием в подробности и не  потеряться, необходимо иметь в виду, что не все чувственные части организма действуют в равной степени и одинаково непосредственным образом на головной мозг, что нервная система имеет множество чувствительных средоточий, соединенных, как между собой, так и с головным средоточием, и что главнейшие из них лежат в надбрюшной области, в брюшной и в органах воспроизведения. Не должно забывать также, что нервная система испытывает, кроме того, впечатления, самостоятельно зарождающиеся в глубине ее самой.

§ III. — Таким образом, образ деятельности нервной системы зависит от состояния всех этих частей и от обусловливаемых ими состояния самой нервной системы.

§ IV. — Болезни порождают главным образом, или твердые части, или жидкости, или те и другие вместе, или целые системы, или отдельные органы. Отправления собственно нервной системы могут быть неправильны, или от излишества в ее деятельности, или от недостатка ее, или от общего ее возмущения, или от неравномерного ее распределения. Все эти неправильности могут быть, или самостоятельны, или возбуждены симпатически, и явления, вызванные этими различными обстоятельствами, тоже различны.

§ V. — Если, например, нервное расстройство вызвано слабостью желудка или чрезмерной чувствительностью в его верхнем устье, то замечается сильное расслабление мускулов; вследствие этого является весьма заметная вялость в умственных отправлениях и нередко такая в них переменчивость, которая вызывает ряд мелких, доходящих до ребячества радостей и страданий.

Когда причины этого поражения лежат в детородных органах, то они вызывают чаще всего экзальтированное и восторженное состояние. Примеры этого мы видели в Мемуаре о полах.

Когда в основе нервного расстройства лежат брюшные внутренности, то в результате получаются мрачные и робкие страсти, отличающиеся упрямством и настойчивостью, доходящими до помешательства. Смотри Мемуары о возрастах и темпераментах.

Следует впрочем заметить, что болезненные явления, вследствие излишней чувствительности, трудно отличаются от явлений, вызываемых неправильными ее отправлениями; ибо перевес деятельности в одной части возмущает обыкновенно всю совокупность отправлений.

§ VI. — Местные поражения чувствительных органов вызывают частные отклонения в их отправлениях, а различные болезни производят нередко одни и те же последствия, но это вовсе не относится до поражений нервной системы во всей ее совокупности. Напротив того, общее ослабление чувствительных способностей вызывает, то значительное повышение в мускульных силах и судорожное состояние в них, то паралитическую оцепенелость и онемение.

§ VII. — Что касается до общих болезней в различных системах органов, то смотри прежде всего в Мемуарах о возрастах и о темпераментах относительно влияния, оказываемого различным состоянием мускульной системы. Что касается до кровеносной системы, то мы укажем предварительно на так называемое лихорадочное состояние, хотя оно и не относится исключительно к одной этой системе. При лихорадочном ознобе и жаре состояние умственных способностей вполне соответствует деятельному напряжению или ослаблению органов.

§ VIII. — Состояние это принимать сверх того особенный характер, смотря по свойству лихорадки и по роду вызвавшего ее больного органа. Это замечается особенно явственно в перемежающихся лихорадках, которые бывают иногда до такой степени изнурительны и жестоки, что могут вызвать несуществовавшие до того склонности и запечатлеть их особенной устойчивостью.

§ IX. — Изнурительные лихорадки, являющиеся вследствие различных воспалений и гнойных образований, в особенности вызывают множество явлений, всегда соответствующих с свойствами пораженных органов, или с общим состоянием организма.

§ X. — Тоже самое должно сказать и о болезнях, поражающих одновременно, как твердые части, так и жидкости. Испорченность лимфы, порождающая золотуху и английскую болезнь, влечет за собой в первом случае общую вялость и безжизненность, или, возбуждение органов воспроизведения с соответственным расслаблением головного мозга, а во втором — преждевременное и чрезмерное развитие умственных способностей.

Испорченная лимфа, порождающая цинготную болезнь, влечет за собой совершенное мускульное расслабление и приводит в расстройство умственные отправления только вследствие падение бодрости, победить которое больной не в состоянии. Разложение лимфы, вызывающее необыкновенную едкость в мокротах и производящее язвы и проказу, влечет за собой меланхолическое расположение, припадки вспыльчивости и даже бешенство.

Впрочем, каждую болезнь можно рассматривать как кризис, и каждая состоит из трех периодов: образования, наибольшего развития и прекращения; каждый период сопровождается особенными нравственными явлениями. Если бы мы захотели войти во все подробности этих явлений, то Мемуар этот обратился бы в большое сочинение. Поэтому, поспешим с заключением, что искусство побеждать болезни может служить средством к видоизменению и к совершенствованию умственных отправлений и нравственных склонностей.

Восьмой мемуар

О влиянии условий жизни на побуждения и нравственные привычки

Введение. — Все доказывает нам более и более, что в основании явлений разума и воли лежит первоначальное или случайное состояние организации. Исследуем теперь влияние условий жизни на нравственную природу человека.

§ I. — Словосочетанию условия жизни не следует придавать ни слишком обширного, ни слишком узкого значения; под ним следует разуметь совокупность наших материальных привычек, необходимых и произвольных.

§ II. — Органически-устроенные тела способны к более разнообразным видоизменениям, нежели тела неорганические. В особенности они одни способны, или вообще кажутся исключительно способными, перенимать привычки , и это свойство опять-таки более явственно в животных, чем в растениях.

§ III. — В особенности человек в высшей степени изменчив: в нем, как сказал Гиппократ, все содействует, все споспешествует, все сочувствует друг другу.

§ IV. — Он, стало быть, доступен со всех сторон, и все, что подействует на одну из сторон его существования, то отразиться на все остальные.

§ V. — Необходимый для нашего существования и окружающий нас всегда со всех сторон воздух оказывает влияние на нас всеми своими свойствами. Уже одна перемена в его давлении производит в нас беспокойство и слабость, или ощущение здоровья и бодрости.

§ VI. — Степень его теплоты действует на наш организм еще более могущественно. Теплота необходима для развития всех животных; но излишнее количество ее усиливает и возбуждает нашу чувствительность в ущерб мускульной энергии. Отсутствием равновесия между ними объясняется множество склонностей в народах жарких поясов.

§ VII. — Напротив того, холод, несмотря на прямое смертоносное значение свое для жизни, при умеренности и периодичности, дает силу органам и подымает жизненную энергию возбуждением отраженной деятельности; но, при сильной степени и продолжительности, он затрудняет обращение соков и производит антонов огонь и смерть, ибо жизнь не может тогда взять перевес над производимым им оцепенением.

Но если ей удастся взять перевес, то является ряд явлений, вызывающих в результате необходимость в продолжительной деятельности в обильной пище, слабость в умственных отправлениях, притупленную чувствительность и большую мускульную силу.

Люди жарких стран только мало помалу привыкают к холодному климату; но раз достигнув полярных поясов, при возвращении к экватору, они впадают в бессилие и легко погибают.

§ VIII. — Большая часть влияний сухого и влажного воздуха зависит от увеличения или от уменьшения его давления. Сверх того, сухость воздуха сначала способствует испарине, но крайнее ее увеличение расстраивает испарину, прекращает ее и производит болезненно, невыносимое беспокойство, делая кожу твердой и запирая ее поры.

 Напротив того, влажность вызывает расслабляющие явления. В сопровождении холода она производит цинготные поражения, ревматизмы и проч.; в сопровождении жара она еще более вредна, особенно для мужчины: она изменяет и искажает его, в особенности его органы воспроизведения (См. о последствиях этих явлений в Мемуаре о темпераментах).

§ IX. — Атмосферный воздух состоит из смешения различных газов. Главным образом его составляют кислород и азот, а различные их пропорции изменяют его свойства. Углекислота и другие, более или менее примешивающиеся к нему газы сообщают ему особенные свойства; но различные явления, производимые ими, должны быть отнесены к болезням.

§ X. — При всех этих соображениях не забудем, впрочем, могущество привычки, которая может парализовать самые обыкновенные и самые постоянные влияния; замечание это следует приложить ко всему, что будет сказано нами и о влиянии пищи.

§ XI. — Влияние пищи состоит не только в замещении частей, ежедневно уносимых различными выделениями; она играет особенно важную роль по общему влиянию, производимому и поддерживаемому деятельностью желудка и надбрюшной области в живом организме. Человек привыкает ко всякой пище, как привыкает ко всякому климату и температуре; но различная пища не поддерживает в нем одни и те же способности на одной и той же степени. 

Животные вещества производят более возбуждающее действие; они вызывают более количество теплоты. Расслабляющая диета, предписываемая уставами некоторых особенных обществ не убывает любострастных побуждений (напротив), а разгорячает, или искажает воображение, ослабляя силы и делая людей более слабыми, более несчастными и покорными. 

Привычки народов, питающихся рыбой, столько же, и даже более, зависят от образа их занятий, сколько и от их пищи. Тем не менее, рыбное мясо и жир производят непосредственно завалы в железистой системе и накожные болезни со всеми их последствиями. Молочная диета производит расслабляющее действие; она становится гибельной для людей, страдающих болезнями печени и селезенки.

§ XII. — Наркотические или усыпляющие вещества не могут быть помещены в отдел пищи; им должна быть посвящена отдельная статья. Действие их сложное. Они уменьшают чувствительность, они усиливают кровообращение, сверх того они дают ему явственное направление к голове.

Из сочетания этих трех различных действий вытекают различные их влияния; влияния эти, различающиеся еще от количества принятых веществ, совершенно одного и того же свойства, какими бы возбудителями не вызывались они; ибо все частые и чрезмерные возбуждения производят гибельное и разрушительное действие на нервную систему. Все животные любят возбудительные вещества.

§ XIII. — Напитки могут быть разделены на четыре класса; воду, жидкости, способные к брожению, спиртуозные напитки и некоторые особенные настои.

Влияние воды находится в особенной зависимости от растворенных в них веществ. Принятые вовнутрь, одни из них поражают железистую систему, другие вызывают рвоту или понос, третьи действуют укрепляющим образом. Действие купания зависит, по видимому, главным образом от разложения самой воды, происходящего на поверхности кожи.

Так называемое винное брожение есть результат сахаристого вещества, содержащегося в растительном или в животном теле. Перебродившие жидкости имеют различные свойства, находящиеся в зависимости от растворенных в них ароматических веществ; но действие всех их сходно с действием наркотических веществ, хотя оно и не так сильно и продолжительно.

Что касается до спиртных напитков, полезных в очень холодных климатах, а иногда даже и в очень жарких, то все они вообще вредны в умеренных странах, за исключением весьма немногих случаев слабости или чрезмерной усталости. Излишнее, доведенное до крайности употребление их доводит до зверства и до отупения.

Благодетельное влияние сахара, пряностей, чая, особенно же кофе, признано в настоящее время почти всеми. Сахаристое начало имеет особенно восстанавливающее действие, кофе оказывает исключительное влияние на умственные отправления. Не может быть сомнения, что введение в употребление этих веществ внесло с собой важные влияния в условия нашего существования.

§ XIV. — Влияние, производимое телесными упражнениями, совсем иного рода. Оно выражается тремя условиями, именно: непосредственно вызываемыми им явлениями, состоящими главным образом в уменьшении нервной впечатлительности и в увеличении мускульной силы; производимыми им в органах видоизменениями, из которых одни полезны, другие вредны; и порождаемыми ими обыкновенно впечатлениями, которые рано или поздно не могут не повлиять на последующие побуждения.

§ XV. — Состояние бездействия должно необходимо вызывать противоположные явления; но они не одинаковы в различных случаях и у разных людей. Хотя оно и уменьшает у всех пищеварительную силу, но часто усиливает побуждения к пище в людях, привыкших к тяжелым работам. Пища становится им необходима еще как побуждающее средство.

Сон, который можно рассматривать, как крайнюю степень покоя, не есть страдательное состояние головного мозга: он есть его действительное отправление. Известная степень усталости благоприятна для сна; сильное изнеможение мешает ему. Он накопляет и передает из головного средоточия в прочие части новое количество возбуждаемости. Он направляет кровь к голове. Поэтому, чрезмерный сон истощает и ослабляет головной мозг. Наконец, органы не засыпают одновременно; отношения их к мозговому средоточию нарушаются сном и изменяются.

§ XVI. — Труд имеет весьма важное значение в условиях жизни. Он составляет не только источник всех богатств, но и источник здравого смысла и порядка. Различные виды труда отличаются по употребляемым для выполнения их орудиям, по обрабатываемым материалам, по изготовляемым предметам, по условиям, в которых они ставят работника.

Не для чего входить в большие подробности для доказательства, что при всех изложенных обстоятельствах последние должны вызывать различные впечатления и различные последствия.

Заключение. — Из всего сказанного необходимо следует, что здравая гигиена может оказать могущественное содействие к улучшению человека и к увеличению его благополучия.

Девятый мемуар

О влиянии климата на нравственные склонности

Введение. — § I. — После всех приведенных нами соображений, особенно касающихся влияния условий жизни, должно казаться в высшей степени странным сомнение во влиянии, производимом климатом на наши нравственные склонности. Авторитет людей, поддерживаваших это сомнение, заставляет нас остановиться на исследовании этого вопроса.

§ II. — Под словом климат не следует разуметь только географическую широту места и известную его температуру. Под ним следует разуметь совокупность всех физических условий страны, в которой мы живем. Так понимал это слово еще Гиппократ. Сочинение, в котором он говорит об этом предмете, озаглавлено: о воздухе, воде и местности. Посему, не подлежит никакому сомнению, что вследствие различий, входящих в эти условия, мы испытываем ряд таких же различных впечатлений. Следует, стало быть, только показать, вызывает ли ряд каких бы то ни было впечатлений ряд соответствующих им расположений и побуждений.

§ III. — В своем месте доказано было, что темперамент, условия жизни, род занятий, свойство и характер болезней оказывают могущественное влияние на отправления разума; следует, стало быть, показать только, что все это находится в несомненной зависимости от физических условий каждой местности.

1. Несомненно, что частое повторение одних и тех же действий совершенствует способность и ловкость для выполнения их, и что способность эта возрастает и передается в породах путем наследства. Постоянно действующие и постоянно повторяющиеся впечатления глубоко и беспрерывно видоизменяют, следовательно, органическое расположение.
2. Не менее очевидно, что перемены погоды оказывают на живой организм и на характер болезней влияние, подобное влиянию, производимому различиями возраста и даже темперамента.

§ IV. — Но, так как перемены погоды не одинаковы в различных странах, то не может быть сомнения, что влияние климата находится в зависимости от этих перемен: вот почему мы замечаем, что различные породы животных видоизменяются, смотря по стране, в которой они живут.

§ V. — Из всех же животных человек есть самое изменчивое и гибкое: поэтому, внешний вид его видоизменяется соответственно различным климатам. Действие климатов на темперамент еще менее может подлежать сомнению, чем влияние их на внешние формы организации.

§ VI. — Говоря об условиях жизни, мы сказали, что в человеке есть основа первоначальной организации, которая, по видимому, изменена быть не может; но мы показали также, что условия жизни вносят в нее видоизменения и принимают участие в упрочении определенного темперамента. Это же самое производит и климат, от которого только и зависят условия жизни. Описывая климат берегов Фасоса, Гиппократ рисует такой, который более всего способствует образованию флегматического темперамента.

§ VII. — Таким же точно образом он показывает нам, что в холодных странах климат способствует распространению темпераментов с преобладающими мускульными силами, а в жарких странах он способствует тем темпераментам, в которых выражается преобладание чувствительных сил.

§ VIII. — Умеренный и приятный климат вырабатывает счастливый темперамент, отличающийся равновесием между всеми отправлениями; а менее благоприятные и в высшей степени разнообразные условия производят темперамент, обыкновенно называемый меланхолическим и желчным.

§ IX. — Но влияние климата на болезни не ограничивается действием его на темперамент. Известно, что он вызывает их непосредственно, что многие болезни принадлежат известной местности и что все находятся в большей или меньшей зависимости от перемены погоды.

§ X. — Болезни, которые оказывают наиболее постоянно влияние на умственные отправления, как медленное воспаление головного мозга или органов воспроизведения, даже легкого, особенно свойственны некоторым странам и климатам.

§ XI. — Другие, сопровождающиеся иными явлениями, свойственны другим местным условиям. Болезни болотистых местностей суть простуды, отделения мокрот, лимфатические поражения; болезни жарких и сухих стран относятся большей частью к нервной системе.

§ XII. — Мало того: множество примеров доказывает, что в различных климатах одни и те же болезни отличаются неодинаковым ходом и против них должно действовать различными способами лечения.

§ XIII. — Сверх того, нельзя отрицать, что в каждой стране, как бы ни была она богата произведениями природы и как бы ни были удобны ее сообщения с прочими странами, большая часть условий жизни ее обитателей определяется климатом, а мы видели влияние этих условий.

§ XIV. — Климат же определяет выбор большей части занятий и необходимость больших или меньших усилий, а стало быть, определяет также и вытекающие из этого привычки.

§ XV. — Из всех климатических влияний ускорение наступления зрелости в том и другом поле в жарких странах и следующее за ним, вследствие этого, преждевременное половое бессилие действуют сильнее прочих на привычки жителей и на все их существование.

§ XVI. — Наконец, климат оказывает влияние даже на органы голоса и через них должен, по видимому, действовать также и на характер языков. 

Итак, может считаться вполне доказанным, что климат имеет сильнейшее влияние на наши нравственные склонности. Правда, он действует не так могущественно на богатого, как на бедного, у которого меньше средств противиться ему, но здесь не место рассматривать такой обширный предмет; он будет более к месту в сочинении “О совершенствовании физической природы человека”.

Десятый мемуар

Рассуждения о животной жизни, о первых проявлениях чувствительности, об инстинкте, о симпатии, о сне и бреде

Первый отдел.

§ I. — Введение. — Рассмотрев со всех точек зрения видоизменения, производимые в нашей способности испытывать ощущения главными условиями, сопровождающими наше существование, не лишним будет возвратиться к исследованию наших ощущений и первых проявлений нашей чувствительности, чтобы окончательно разъяснить все, что касается этих основных отправлений.

Таким образом, в этом Мемуаре будет говориться о животной жизни и о первых проявлениях чувствительности, об инстинкте и о симпатиях, о теории сна и бреда.

Потом, мы займемся в двух отдельных Мемуарах 1) отраженным действием нравственной природы на физическую и 2) приобретенными темпераментами или случайными состояниями организма, которые могут изменить первоначальный темперамент.

§ II. — Мы не можем иметь никакого точного понятия о первых деятельных силах природы. Причины, обусловливающие организацию материи, находятся в зависимости от первых причин; они нам тоже неизвестны, и вероятно останутся такими навсегда. Впрочем, открыть условия, необходимые для появления жизни в животных, может быть, не более затруднительно, чем отыскать условия образования воды, молнии, града, снега и множества химических соединений, отличающихся совершенно иными свойствами от веществ, из которых они образовались.

Мы уже знаем, что различие, которое силился установить Бюффон между мертвой и оживленной материей, не имеет основания. Растения могут жить и прозябать при одном только действии воздуха и воды; последние, преобразованные в новые вещества прозябанием, дают начало особенным микроскопическим животным, развивающимся при единственном влиянии влаги. Таким образом, или жизнь распространена всюду, или неодушевленная материя способна организоваться, жить и чувствовать. 

Мало того: искусственно можно произвести растения при помощи некоторых частей их, которые в естественном порядке вовсе не предназначены к подобному отправлению. Таким же путем можно совершенно изменять породы и производить новые. В искусственных предметах, в уксусе, в папке, в книжных переплетах, человек способствует зарождению животных, которые не встречаются в природе. В растениях, в больных животных зарождаются другие животные. Нередко можно видеть их еще не вполне развившимися.

Таким образом, если предположить необходимость того, что называют зародышами, то нужно предположить также, что зародыши всех возможных пород распространены всюду, что будет равносильно с предположением, что все части материи способны ко всякой организации.

Во всяком случае, кажется, что растительные вещества могут производить непосредственно только животных, лишенных нервов и головного мозга. Мог ли человек, и другие большие животные образоваться первоначально тем же путем, какой представляют эти грубые проявления микроскопической жизни? Мы никогда не будем знать этого. Род человеческий не может знать ничего о своем начале и происхождении.

Несомненно известно только то, что многие из этих маленьких, произвольно зародившихся животных размножаются затем путем естественного воспроизведения; сверх того, все свидетельствует, что множество пород совершенно преобразилось, что другие исчезли вовсе, что состояние земного шара сильно изменилось и что древность его весьма значительна.

§ III. — Мы видим также, что материя постепенно нисходит от самой совершенной организации до состояния безусловной смерти; и по мере того, как увеличивается число наблюдений, исчезают и наполняются пробелы между различными царствами природы.

Второй отдел.
О первых проявлениях чувствительности

§ I. — Животный организм подчинен свойственным ему законам: чувствительность развивает в телах свойства, вовсе непохожие на свойства веществ, из которых они состоят. Тем не менее, стремление к организации, вызываемые ею чувствительность и жизнь, состоящие только в правильном образовании и развитии той и другой, вытекают из общих законов, управляющих материей. 

Частицы материи беспрерывно стремятся приблизиться одна к другой: причина этого стремления неизвестна, но действие ее постоянно. Самый безусловный покой, как и неимоверно быстрое движение равно свидетельствуют о нем. В химических соединениях стремление это основано на выборе. Поэтому оно и названо сродством; оно дает начало веществам, одаренным совершенно особенными свойствами.

§ II. — В растительных соединениях это притяжение отличается более широкой способностью выбора. В животных соединениях способность эта расширяется еще больше. При развитии зародыша образуется средоточие притяжения, к которому стремятся вещества по выбору, и вокруг которого они располагаются в определенном порядке.

Стремление веществ к этому средоточию есть последствие общих законов материи: сродство их между собой есть результат особенных свойств, которыми запечатлены были предшествовавшие образования и действовавшие на них условия. Новые свойства вытекают из устанавливающегося порядка или, другими словами, из организации.

§ III. — При развитии организованных тел образуется средоточие притяжения. Доказательством этого может служить то обстоятельство, что в растениях одним только отделением от организма части, способной воспроизвести его, и предоставлением ей отдельного существования, можно достигнуть того, чтобы она обратилась в растение той же породы.

В полипе нет ни одной части его, которая, по отделении от всего организма, не была бы в состоянии воспроизвести целое животное. В более совершенных животных породах органы образуются последовательно. Некоторые образуются даже в несколько приемов и отдельными частями. Оба сердечные желудочка бывают сначала отделены от соответствующих им предсердий; потом можно заметить тяготение их друг к другу, стремление, выражающееся колебаниями в известном направлении; с последним движением они соединяются или сливаются навсегда.

Существует, стало быть, известная аналогия между животной чувствительностью, растительным инстинктом, химическим сродством и простым притяжением. Но последнее, с виду вполне слепое, не есть ли проявление другой, отличной силы, которая, при известных обстоятельствах, достигает мало помалу до чудесных отправлений разума? И не следует ли объяснять притяжение чувствительностью, или чувствительность притяжением? Это нам неизвестно.

Мы можем только предположить с некоторым основанием, что если мы когда нибудь и узнаем что нибудь об этом, то узнаем из изучения чувствительной и животной природы, и предпочтительно из исследования самых сложных явлений, потому что они представляются с наибольшего числа сторон. А пока заметим, что чем проще явления притяжения, тем прочнее и постояннее производимые им соединения. Это справедливо при всех степенях притяжения. Чем совершеннее животные, тем менее они прочны, если развитие умственных их способностей не представит им могущественного средства к сопротивлению.

§ IV. — В наиболее совершенных животных органы располагаются в отдельные системы, отправления которых в общем движении уравновешиваются одно другим.

• В зародыше — эти органы развиваются последовательно
• В животном — образовавшиеся органы вступают в деятельность в последовательные эпохи.

При всяком новом приращении соединения изменяются или расширяются: свойства и стремления сочетаний, производящих чувствительность, всегда находятся в зависимости от них. Животные и части их, лишенные нервов, живут и чувствуют; но в позвоночных животных нервный орган есть средоточие чувствительности и жизни. Он получает впечатления и вызывает побуждения.

Следует сделать весьма важное замечание, что деятельная чувствительность проявляется иногда без сознательных впечатлений. Нервы, получающие впечатления, приводят в движение многие органы, не предуведомляя животное, и без посредства мозгового средоточия; а между тем, отраженное действие этих органов оказывает сильное влияние на образование мыслей и желаний возбуждением самого мозгового средоточия.

§ V. — Явления эти, как и многие другие, доказывают, что на нервную систему следует смотреть, как на такую, которая может быть разделена на отдельные системы. Число этих систем изменяется, смотря по породам, по отдельным неделимым и по обстоятельствам. 

Быть может, в каждом средоточии образуется род самостоятельного я. Это правдоподобно. Но животное может сознавать только свое я, управляющее общим средоточием; к тому же, оно может сознавать его только по переданным ему и по полученным им впечатлениям. Ибо это общее я получает множество впечатлений, сознание которых невозможно и которые тем не менее производят свое действие. Вот объяснение стольких стремлений, по видимому, не имеющих причины.

§ VI. — Что касается до незримого деятеля, проходящего по нервной системе, производящего впечатления и побуждения, то природа его нам неизвестна; но есть причины полагать, что это электричество, видоизмененное жизненной деятельностью; и в этом состоянии, может быть, оно подходит весьма близко к магнетизму.

§ VII. — Все, по видимому, доказывает, что в человеке прежде всего образуется нервная система и кровеносная. Образование прочих, менее необходимых органов замечается в зародыше только впоследствии.

§ VIII. — В других животных органы образуются и отправления устанавливаются в ином порядке. Впрочем, мы слегка коснемся и прочих видов существования с единственной целью осветить наше собственное.

У всех животных живые части суть именно потому живые, что получают впечатления, вызывающие побуждения. Чувствовать, и вследствие этого стремиться к тому или другому роду движений, есть, стало быть, существенное состояние каждого органа, запечатленного жизнью. В этом состоит первоначальная потребность, становящаяся все более и более необходимой вследствие привычки и повторения.

Впечатления и побуждения, свойственные нервной и кровеносной системам, вследствие беспрерывного повторения, необходимо, стало быть, вызывают самую главную, самую постоянную и самую сильную из привычек инстинкта, самосохранение. Затем, образуются и развиваются органы пищеварения. Вследствие этого, являются стремления, относящиеся к пище, или инстинкт питания.

§ IX. — Кажется, существенное свойство всякой живой, органически-устроенной материи состоит в самостоятельном (тоническом) движении и в чередующихся во все продолжение жизни состояниях, то сжимаемости, то растяжимости; движение это одинаково деятельно, как при первом, так и при втором состоянии.

Вследствие этого, является новая потребность, новый инстинкт, движения, присоединяющийся к первым двум и часто находящийся от них в зависимости.

§ X. — Понятие о внешнем предмете является вследствие впечатление сопротивления. Раздельное впечатление, или понятие о сопротивлении, рождается чувством движения и чувством воли, производящей, или силящейся произвести его. Вес членов, крепость мускулов достаточны, чтобы зародить его. Сознание чувствующего я, отделенного от прочих существований, приобретается, следовательно, только сознанием желаемого усилия. Я исключительно управляет волей. 

Зародыш имеет, стало быть, сознание своего я; ибо он чувствует потребность, желание производить движения. Таким образом, при появлении на свет новорожденного, головной его мозг, этот центральный орган, управляющий общей волей, уже получил видоизменения, которые стали освобождать его из простых побуждений инстинкта. В нем существуют представления, побуждения и склонности. 

Кроме того, деятельность всасывающей системы необходимо должна производить в нем по крайней мере чувство благосостояния или неловкости. Тесная связь его с матерью может породить в нем некоторые симпатические побуждения.

Наконец, в нем возможно некоторое знакомство с ощущениями света и звука: первые нередко могут быть вызваны в нас внешним ударом или внутренними причинами. Состояние это видоизменяется, смотря по породам и по неделимым; как бы то ни было, легко понять, что головной мозг животного в минуту рождения уже не tabula rasa.

§ XI. — На это необходимо должно быть обращено внимание при метафизических исследованиях. Ничто так мало не подходит к природе, как понятие о человеке, как о движущейся и чувствующей машине. Отправления мыслящего органа совершенно видоизменяются побуждениями и склонностями инстинкта. Сверх того, положительно невозможно, чтобы отдельный орган чувства мог когда нибудь действовать самостоятельно. 

До настоящего времени гипотезы эти были весьма полезны; теперь же, в приведенных наблюдениях и в физиологии следует искать оснований для новой теории ощущений.

Об инстинкте

§ I. — Из всего предыдущего следует, что первые инстинктивные побуждения и первые склонности составляют результат законов образования и развития органов. Они относятся более всего к внутренним впечатлениям.

Образующиеся же в последующие эпохи жизни запечатлеваются более участием и влиянием внешних впечатлений, составляющих главным образом причину раздельности понятий и стремлений. Но эти вторичные инстинктивные склонности всегда обязаны своим происхождением состоянию нервных разветвлений, а иногда внутреннему строению самой мозговой системы, и потому они сохраняют еще некоторый смутный инстинктивный характер.

§ II. — В первый класс мы поместим все побуждения, проявляющиеся в известных животных в самую минуту рождения, или ожидающие для своего проявления только общего развития органов.

Ко второму классу мы отнесем те, которые вызываются зрелостью некоторых отдельных органов и болезнями.

Эти побуждения и склонности почти независимы от впечатлений, производимых внешним миром (или от собственно так называемых ощущений); они отличаются особенным характером от желаний, вызываемых более или менее отчетливым сознанием, прочувствованным в мозговом средоточии. От этих-то наблюдений следует идти для определения соответственной степени рассудительности или чувствительности, свойственной различным породам.

При тщательном исследовании вероятно окажется, что инстинкт тем непрослендственнее и прочнее, чем проще организация, и тем живее, чем сильнее влияние внутренних органов на головное средоточие. Рассуждая же способность животного будет тем развитее, чем больше впечатлений со стороны внешних предметов будет на него действовать.

О симпатии

§ I. — По общему закону, не допускающему исключений, части вещества всегда притягиваются между собой. По мере соединения различных частей, они получают новые стремления. Последние не происходят более по воле случая. 

Чем более удаляются соединения от простого вещества, тем более выражают они в своих стремлениях тот характер сродства, законы которого, по видимому, обусловливают основной порядок вселенной.

Органически-устроенное вещество, особенно животное, произведено первоначально теми же самыми способами и на основании тех же самых законов, и оно подчинено им при всех последующих развитиях до самого окончательного своего распадения. Отсюда прямо вытекают все непосредственные явления, которыми выражается самопроизвольная жизнь; все внутренние отправления, развивающие части животного, все первоначальные движения, которые раскрывают и вырабатывают его побуждения и склонности.

Во всяком живом организме сходство веществ, его составляющих, заставляет последние стремится именно одно к другому. Таким путем растут оживленные части, возобновляются потери, совершенствуется организация, исправляющая ошибки в выборе питательных веществ и беспорядки в пищеварении. 

Чем совершеннее организовались вещества, тем сильнее взаимное сродство между ними. По этим причинам при воспалениях образуются новые оболочки, в которых нервы и сосуды пораженных органов спаиваются с прежде существовавшими нервами и сосудами. Таким же путем зарастают разрезы, ткань которых представляет явления настоящей жизни: тоническое движение, обращение крови, чувствительность. Таким же, наконец, образом и приложенные друг к другу организованные части соединяются, как черенки в привитых деревьях, и живут общей жизнью. 

Все эти явления возможны впрочем только во время жизни, зависящей от устойчивости первоначальных условий. По наступлении же смерти те же стремления к сочетаниям производят распадение веществ и полное разложение.

§ II. — Симпатия, или стремление животного существа к другим живым существам того же или другого вида, принадлежит к области инстинкта; в некотором роде она-то и есть самый инстинкт. 

Животное влияние и отвращение вытекают из организации. Инстинкт этот, крайне возбужденный, видоизмененный, извращенный потребностями, принимает всевозможные направления, всевозможные свойства, он проходит через все степени от общественного стремления человека до дикого одиночества кабана и до ненасытимой ярости тигра.

В различные эпохи жизни проявляются различные симпатические побуждения инстинкта, как любовь, нежность, странные склонности и вкусы при некоторых болезнях. В породах и неделимых, одаренных необычайною чувствительностью, замечаются самые уродливые отклонения симпатии.

§ III. — Симпатия вытекает из предположения хотя бы смутной чувствительной способности в существе, составляющем предмет ее. Как только мы предположим в существе способность к ощущению, к побуждению, к сознанию, то нас, или влечет к нему симпатия, или антипатия отталкивает от него.

Не может быть сомнения, что в этом расположении, как только начнет оно выходить из грубого инстинкта, как только потеряет оно характер простых животных стремлений и побуждений, непосредственно относящихся к самосохранению, к питанию, к развитию и употреблению обращающихся органов, так в этом расположении, говорю я, принимает незаметное участие рассудочная деятельность.

Эта могущественная потребность действовать на чужие желания, на подчинение из своей собственной воле, потребность, из которой можно вывести большую часть явлений нравственной симпатии становится в течении жизни вполне сознательным чувством; только на весьма короткое время может быть оно отнесено к первоначальным инстинктивным побуждениям, но оно никогда не бывает и свободным от них.

Симпатия, подобно всем первоначальным стремлениям, выражается различными чувствительными органами, и каждый из них производит на нее свое особенное действие.

Впечатления, получаемые зрением, служат для нас источником множества представлений и познаний; но они производят, или подают повод к появлению множества симпатических побуждений, которые не могут быть вполне приписаны рассудочной деятельности; может быть, светлые лучи, исходящие из живых тел, особенно посылаемые глазами, имеют особенные физические свойства, отличающие их от лучей, идущих от тел безжизненных и бесчувственных.

§ IV. — В некоторых животных главный орган инстинкта, а следовательно и симпатии, есть обоняние. Весьма вероятно, что вокруг каждого животного образуется атмосфера из животных паров. Явственнее всего выражается запах в весьма развитых породах и в самых сильных субъектах. Испарения молодых и здоровых субъектов здоровы.

§ V. — Слух вызывает множество умственных отправлений; но нельзя отрицать, что он порождает много и чисто симпатических и инстинктивных впечатлений; последние входят в область симпатии.

§ VI. — Точность впечатлений, доставляемых осязанием, объясняет, почему оно порождает более раздельных понятий, чем симпатических побуждений. Симпатическая деятельность его выражается, по видимому, только посредством животной теплоты, действие которой, разумеется, вовсе не походит на действие всякой другой теплоты. Она заслуживает наблюдения и опытов, так как об этом предмете мы не имеем никаких сведений.

На все изложенные вопросы не было обращено достаточно внимания при определении того, что называют нравственной симпатией. Нравственная симпатия (если она составляет особенную способность) состоит в свойстве нашем разделять чужие понятия и чувства; в желании заставить другого разделять наши собственные понятия и чувства; в потребности действовать на чужую волю.

Существует нечто еще в деятельности симпатии нравственной: в ней впервые обнаруживается способность, или стремление к подражанию, отличающая всякую чувствительную, особенно же человеческую природу. Способность подражать другому зависит от способности легко воспроизводить все движения, которые производил уже сам, от способности, развивающейся по мере повторения движений. Эта способность неразлучна со всяким животным существованием. Мы находим, кажется, намеки на нее в электрических машинах и в искусственных магнитах.

§ VII. — Эта способность подражания есть главное средство для воспитания, как отдельных людей, так и общества. Таким образом, причины, развивающие все умственные и нравственные способности, неразрывно связаны с причинами, создающими, сохраняющими и приводящими в деятельность организмы, и в самой организации человеческой породы лежат условия для ее усовершенствования.

О сне и бреде

§ I. — Не одни только впечатления, получаемые собственно органами чувств, приводят в действие орган мышления. Таким образом, отправления разума и воля зависят от влияния не только собственно так называемых ощущений, но и от впечатлений, полученных внутренними, чувствующими оконечностями, и от впечатлений, источник которых лежит внутри самой нервной системы; одним словом, от инстинктивных побуждений и от стремлений и желаний, непосредственно к ним относящихся и вызываемых почти исключительно вторым родом впечатлений. Таким образом, незачем более прибегать к двум началам деятельность человеческой, чтобы объяснить себе колебания между нашими желаниями и внутреннюю борьбу. 

На основании этих данных исследуем явления сна и бреда. Между ними существуют постоянные и определенные отношения. Различные органы засыпают неодновременно и в неравной степени. Частное возбуждение соответствующих им частей головного мозга, разрушая равновесие между его отправлениями, должно чрез это вызвать неправильные и смутные образы, не имеющие никакого основания в действительности. В этом же состоит характер собственно так называемого бреда.

§ II. — Собственно так называемые ощущения могут быть повреждены: 1) болезнью передающего их органа; 2) симпатией, связывающей их с другими больными органами; 3) некоторыми поражениями нервной системы.

Частные погрешности эти исправляются обыкновенно другими, более верными ощущениями, и тогда не обнаруживается положительного бреда.

§ III. — Но те же причины действуют несравненно сильнее и настойчивее, когда они бывают направлены на самое мозговое средоточие, непосредственный орган мысли.

§ IV. — Присущие нервной системе условия, от которых часто зависят бред и помешательство, относятся к двум главным причинам: 1) к свойственным этой системе болезням; 2) к свойственному ей уродливому развитию. У помешанных часто замечено было неправильное устройство головного мозга, или неравномерное состояние различных частей мозговой мякоти.

§ V. — Тем не менее, должно согласиться, что часто помешательство не может быть объяснено никакими заметными органическими повреждениями, и хотя существуют, вероятно, действительные, только неуловимые для нас повреждения, но они должны быть отнесены к тем же причинам, которые находятся в прямой зависимости от уродливого развития мозговой системы.

Собственно о сне

§ I. — Подобно всем нашим потребностям и всем нашим отправлениям, сон запечатлен характером периодичности; это находится в зависимости от самых общих законов природы.

Но, независимо от этого обстоятельства, усыпление непосредственно вызывается влиянием свежего воздуха, однообразным шумом, безмолвием, отсутствием света, теплыми ваннами, прохлаждающими напитками, вином, наркотическими веществами, чрезмерным холодом, одним словом, всеми обстоятельствами, притупляющими впечателения, или ослабляющими отраженное действие общего нервного средоточия на органы.

Легкая усталость вызывает сон. Состояние умеренной слабости способствует ему; но слабость эта не должна быть слишком велика и должна относиться к органам движения, а не к коренным силам нервной системы. Наконец, сон вызывается и характеризуется возвратным течением нервных сил к их источнику. Впечатления не притупляются, ни все разом, ни все в одинаковой степени. Органы чувств засыпают последовательно, и одни менее глубоко, чем другие.

§ II. — То же самое должно сказать и о внутренних чувствующих оконечностях. Кроме того, во многих случаях, при здоровом, как и при болезненном состоянии, во время сна замечаются движения, вызываемые остатками воли.

§ III. — Органы воспроизведения, находящиеся при бодрствующем состоянии в совершенной почти независимости от воли, получают во время сна большую степень возбудимости. Это зависит от многих причин; но, независимо от действия их, сон сам собой увеличивает, по видимому, деятельность этих органов и их мускульную силу. В прочих внутренних органах сон образует новые симпатические отношения. Этим объясняются новые, вызываемые им в мозгу образы, по способу своего происхождения весьма сходные с призраками, свойственными бреду и помешательству.

Из трех родов впечатлений, служащих источником для наших представлений и побуждений, засыпают, следовательно, вполне, или отчасти, только те, которые возбуждаются внешними предметами. Впечатления внутренних оконечностей сохраняют деятельность, относящуюся к отправлениям органов, к их симпатиям, к их настоящему состоянию, к их склонностям.

§ IV. — Причины, действующие внутри самой нервной системы, неразвлекаемые более впечатлениями органов чувств, становятся господствующими. Это именно и случается при помешательстве. Этим объясняется неодолимое преобладание некоторых мыслей и слабое отношение их к действительно существующим внешним предметам. В крайней помешательстве вся чувствительность сосредоточивается, по видимому, во внутренних органах и в нервной системе.

§ V. — От этого же происходит также возможность новых сочетаний понятий и возникновение таких, которых мы никогда не имели.

§ VI. —  Заключение. — Весьма полезно было бы строго распределить, на основании известных и постоянных признаков, и по вызывающим их причинам, различные роды умопомешательства с точным обозначением, какие из них излечимы и какие неизлечимы. Медицина и философия выиграли бы в одинаковой степени от такого прекрасного труда. До его полного осуществления последние, только что сделанные нами объяснения чувствительной природы, ее деятельности и ее условий уже проливают много света на отношения между физической и нравственной природой человек, света, какой только возможен, полагаю я, при настоящем состоянии наших знаний.

Нам остается только сделать обещанный нами краткий очерк обратного действия нравственной природы на физическую и очерк приобретенных темпераментов, как результата этого действия. Это мы сделаем в двух следующих Мемуарах, которыми и заключим наш труд.

Одиннадцатый мемуар

О влиянии нравственной природы на физическую

§ I. — Введение. — Как только продолжено будет какое-нибудь из полученных впечатлений, оно необходимо расположится в определенном порядке, будет ли впечатление это одиноко, или оно будет господствовать над другими, видоизменяя их и вступая с ними в различные сочетания. 

Если бы вещество имело одно только свойство, подчиняться движению, и если бы оно не было способно приобретать новые, то между частицами его могла бы существовать одна только зависимость — от расположения. Но так как оно имеет огромное число различных свойств и способно приобретать множество новых, вследствие последующих сочетаний, то оно должно порождать целые ряды самых различных и тем не менее связанных между собой явлений, зависящих от первого впечатления.

Совершенно бесполезно, стало быть, для каждого из этих рядов предполагать отдельную причину, ибо совокупное действие различных впечатлений, если бы даже они были на самом деле независимы друг от друга, вызывало бы всегда одно только известное сочетание, не единственно возможное вообще, но единственно возможно при существующих условиях. В этом состоит совокупная деятельность отдельных неделимых в общем целом, и деятельность всех органов в одном неделимом.

Ничего нет, стало быть, удивительного, что ряд отправлений, называемых нравственной природой человека и ряд отправлений, называемых его физической природой, действуют друг на друга, ибо иначе и быть не может даже при предположении для каждой природы независимого принципа.

§ II. — Итак, влияние нравственной природы на физическую вовсе не удивительно. Сверх того, оно несомненно и доказывается множеством прямых фактов.

§ III. — Чтобы уловить образ этого влияния, необходимо припомнить, что во всех существах, одаренных жизнью, орган мысли и воли есть общее средоточие для всех остальных, источник их жизни, их чувствительности и движения, но источник не независимый от них и нуждающийся в их деятельности, чтобы передавать им свою собственную.

§ IV. — Всякое побуждение есть обратное действие; оно предполагает предшествовавшее ему впечатление; но действие может остановиться в частном средоточии чувствительности, которое может даже привести в деятельность другие центры, не предуведомляя об этом общее средоточие и не доводя об этом до сознания неделимого. Таким путем происходит в нас множество важных отправления, более тесно связанных с одними, чем с другими отправлениями.

§ V. — Эта частная связь органов между собой часто зависит, или от положения их, или от сходного устройства, или от отношений между различными их отправлениями. Но наблюдение открывает часто и такую связь, которая не может быть объяснения анатомически.

§ VI. — Желудок представляет нам множество примеров, подтверждающих эту истину своим могущественным и часто внезапным влиянием на мускульную систему, на головной мозг, на органы воспроизведения, на покровы и впечатления, получаемыми им от всех этих частей.

§ VII. — Это сильное влияние известных органов зависит более от значения их отправлений, нежели от живой их чувствительности; и, что еще более замечательно, усиление чувствительности, и даже симпатического их действия, также часто бывает прямым следствием их ослабления и болезни, как и увеличившейся энергии.

§ VIII. — После всех этих соображений, не должно удивляться, что мозговая система, исключительный органа мысли и воли, имеет такое необычайное влияние на все остальные. В ней соединяются все условия, дающие ее деятельности самое могущественное и самое широкое значение. Это-то мы и должны разуметь под влиянием нравственной природы над физической.

Двенадцатый мемуар

О приобретенных темпераментах

§ I. — Введение. — Так как всякое отправление, всякая деятельность, всякое движение, часто повторяемые, оставляют за собой след в неделимом и производят в нем расположение, которое мы называем привычкой, то постоянно действующие на него силы должны видоизменять и его первоначальное устройство. Эти-то последующие изменения в его устройстве в совокупности своей мы называем приобретенным темпераментом.

Приобретенный темперамент может передаваться по наследству; но в неделимом, получившем его таким путем, его следует рассматривать как естественный темперамент. Под именем приобретенных темпераментов мы не будем разуметь расположений, вызываемых различными возрастами жизни и развитием различных органов. Настоящие причины приобретенных темпераментов суть: болезни, климат, условия жизни, занятия тела и ума.

§ II. — Болезни искажают и видоизменяют естественный темперамент множеством различных способов. Нередко случается, что острые болезни улучшают его действия; действия хронических болезней почти всегда пагубны.

Вообще, как те, так и другие, дают преобладание нервной системе и ослабляют мускульную. Они обращают часто сангвинические и желчные темпераменты в меланхолические с различными оттенками. Обратное действие случается весьма редко. На флегматический темперамент влияние болезней иное. Болезни часто развивают и совершенствуют умственные отправления.

§ III. — Климат оказывает менее быстрое, но более постоянное и прочное влияние чем болезни. В некоторых климатах встречаются так часто и так постоянно известные темпераменты, что невозможно не считать их результатом действия климата и, следовательно, приобретенными темпераментами по крайней мере для большего числа его жителей.

§ IV. — Наконец, условия жизни и даже свойство занятий представляются большей частью результатом климата и, разумеется, они имеют достаточно силы для искажения и видоизменения первоначального расположения, обуславливающего темперамент. Они производят, стало быть, новые темпераменты.

В заключение прибавим, что нравственные проявления всех этих приобретенных темпераментов также широки и, быть может, еще более многосторонни, чем проявления естественных темпераментов. Но все, что можно было сказать в этом отношении, было бы повторением того, что уже было приведено нами выше (Мемуары 6, 7, 8, и 9).