Эта статья, очередной обзор книги из цикла «вульгарные материалисты». В этот раз речь идет про Якоба Молешотта, одного из представителей знаменитого трио. Перед нами сейчас самая ранняя и одна из двух самых значимых книг Молешотта (если не считать чисто научных статей и монографий) — «Учение о пище» (1850). Есть ещё один неплохой, достаточно литературный обзор, который должно быть легче прочитать, чем мой, можете попробовать статью, которую написал русский вульгарный материалист и нигилист Варфоломей Александрович Зайцев (1842-1882) — «Учение о пище общепонятно изложенное Я. Молешоттом» (1863). Сразу стоит сказать, что как и большинство всего написанного Молешоттом, эта книга написана очень красивым языком. Пошлость здесь грамотно балансирует с красотой, а банальные сведения науки с неожиданными историческими отсылками. Во-вторых, стоит отметить, что эту книгу похвалили как знаменитый ученый того времени Александр фон Гумбольдт, так и философ Людвиг Фейербах. Последний даже назвал это произведение по сути революционным, построенном на принципах его собственной философии. И это фраза Фейербаха, а не самого Молешотта — «человек есть то, что он есть», так хорошо разошлась по миру, что цитируется до сих пор. Сам Молешотт позже, в своей автобиографии говорил, что его книга изначально задумывалась как материалистическая и социалистическая. Если с первым ещё всё понятно, то второе куда интереснее. Это-то мы и выясним, прочитав книгу целиком.

---

Молешотт начинает свою книгу с того факта, что человек смог, изменяя внешнюю среду обитания для кошки, не только «приручить» её в плане поведения, но и буквально изменить её физиологию, потому что теперь домашняя кошка буквально отличается от кошек в дикой природе. Само собой напрашивается вопрос — если это работает с животными, то почему не должно работать с людьми?

Кто не знает, что голод расслабляет человека? что от крепкого кофе делается волнение? что хороший чай приводит человека в возбужденное состояние? Кто не знает, сколько прекрасных поэтических произведений вызваны вином? Прошли времена, когда полагали, что дух независим от плоти. Проходят и те времена, когда думали, что зависимость духа от вещества унижает дух.

Разве теплота менее доставляет нам благ от того, что происходить вследствие сгорания вещества? Разве стал менее ярок свет от того, что мы можем уловить и взвесить пламя? Разве действие химического сродства слабеет от того, что непременное условие его проявления есть материальная разнородность тел? Наконец, разве художественные произведения наши, звучность нашего голоса, прелесть красок, могущество мышления теряют что-нибудь от того, что происхожденье их непосредственно обусловливается нашими органами: руками, гортанью, мозгом и глазом? Но ведь все эти органы не могут образоваться иначе как из пищи и питья. Можем ли мы поэтому презирать пищу, которою обусловливается проявление всего возвышенного?

На самом деле тут сокращать, только портить, книга начинается очень хорошо. Молешотт настаивает, что нет ничего постыдного в том, что мы зависим от еды, также как зависим ещё от тысячи других причин. Все в мире взаимосвязано, а мы только одна из многих частей этой гармонии, и обладаем разумом, который позволяет нам взглянуть на это как бы стороны, восхититься красотой природы. 

Может ли возмущать нас процесс превращения трупов наших в великолепную растительность полей, а полевых цветов — в орган мышления? Кто понимает эту взаимную зависимость всего существующего, тому она не может быть неприятной.

Молешотт заявляет, довольно смело и в общем-то правильно, что «Понять общее можно только из частностей». Несмотря на то, что он фанат Спинозы и Фейербаха и является материалистическим монистом, он всё таки применяет здесь логику номинализма. Образы при этом у него такие же вызывающие, как и у Бюхнера. Здесь тоже мышление и говно стоят в одном ряду, хотя и не настолько прямо, как у Бюхнера.

Я должен был проследить вещество от поступления его в организм до перехода, в орган мышления, и затем указать, как вещество обращается назад из нашего организма в виде ежедневно выбрасываемых извержений, которые, в свою очередь, служат для питания новых существ. Только таким изучением достигается полное понимание и полное уважение личного характера каждого человека. Состав крови и мозга обуславливает собою особенность характера, и г-жа Сталь справедливо сказала: «все постигнуть — значить все простить».

Те, кто читал наш обзор на «Силу и материю» Бюхнера, или даже саму эту книгу, без труда заметят заимствования из книги Молешотта. А их много, и очень. Как по общим идеям, так и буквально по цитатам. Но чем отличается Молешотт от Бюхнера и большинства других, и даже в хорошую сторону, так это цитированием действительно достойных представителей немецкого Просвещения. В эпиграфе первой же главы он помещает Георга Форстера. Этот первый раздел называется «Обмен вещества в человеческом организме», и буквально повествует о том, как еда расщепляется и попадает в отдаленные уголки организма через кровь. Отчасти книга напоминает по задумке и по реализации, и даже по некоторым идеям, уже упоминаемую нами «Физиологию вкуса» (1826) Брийя-Саварена. Разница только в том, что Молешотт делает больше упор не на литературную, а на фактологическую и физиологическую составляющую. И говорит больше про организм человека, а не про кулинарию (хотя и о ней тоже). Но сходства всё равно местами значительны, с описанием слюны, кишечника и т.д. Молешотт выделяет основные химические элементы, которые есть в еде, и делит их на группы: неорганика, органика и азотистая органика. Рассказывает про важность для организма соли, белков, жиров, углеводов и т.д. В основном же глава буквально о том, как пища растворяется кислотой желудка и превращается в кровь, что эта последняя из себя представляет и как переносит вещества по организму. Как разные вещества реагируют на температуры и кислоты, в общем, чистая химия.

Природа может все изменять, преобразовывать, развивать, обновлять, разлагать, но не может ничего ни создать, ни уничтожить. Количество материи остается вечно неизменным. Но в то же время нет ни одной формы в природе, которая бы, как и сам человек, не подлежала изменению. Вещество, из которого состоят тела, беспрерывно в движении. Одна и та же материя является беспрерывно в различных формах (с) Георг Форстер

Дальше книга повествует о том, как формируются твердые части тела, какую роль в этом играет кровь. Проговариваются мемы про человека на 79% из воды и т.д. Но это всё ещё очень технические, физиологические разделы. Описав из чего состоит буквально всё в организме, от крови и спермы до кожи и волос, Молешотт переходит к разделу о говне (я нарочно нагнетаю, оно не так тупо и по детски, и вообще написано прикольно). Конечно там не только про это, к выделениям относится и отслоение кожи, и пот и т.д. Но только к 31-му параграфу книги чистая физиология начинает немного отступать. Молешотт начинает обсуждать голод и жажду, но посреди этого он высказывает неплохие догадки: «Более чем вероятно однако, что в действительности мозг и нервы весьма быстро изменяются, так как они, вместе с сердцем, находятся в беспрерывной деятельности». Видно, что Молешотт любит образность и нарочно стремился вызывать негодование консервативной публики:

Человек, мучимый голодом, делается крайне раздражительным: свет вызывает у него боль, сильный шум для него нестерпим, даже прикосновение раздражает его. Впечатления воспринимаются им неотчетливо. Память тоже изменяет ему, а вместе с тем ослабевает и способность рассуждать. Чтобы здраво рассуждать, нужно ясно видеть, внятно слышать, спокойно ощущать и иметь возможность припоминать впечатления. В бессонные ночи мучительный голод доводит человека до того состояния исступления, когда он решается на все, лишь бы заглушить свои страдания. Передать эти ощущения нельзя. Воображение поэта не может постигнуть, что должен испытывать человек, пожирающий падаль и трупы, кидающийся на дорогих ему людей, чтобы напитаться их телом, или даже начинающий глодать самого себя. Можно ли чувство материи, которую голод заставляет пожирать мясо своего ребенка, измерять тем обыкновенным состраданием, которое не позволяет нам отказать в подаянии нищему?

Голодом Молешотт объясняет обостренный поиск «справедливости», рост количества бунтов, и указывает, что это совсем не прихоть породила идею социалистическую идею о «праве на труд». Это очень слабый, но намек — если государства хотят избежать революций, то стоит найти людям работу и обеспечить нормальное пропитание. И эту тему он ещё дальше, ближе к концу книги, будет развивать более обстоятельно. 

От физиологии человека к химическому составу пищи

Второй раздел книги Молешотта уже повествует о еде, и открывается эпиграфом снова из Георга Форстера. Не считая банальных классификаций еды и описаний ее, как химических веществ в сложной форме, Молешотт, как истинный стоик и ученик Сократа, советует кушать попроще, и отказываться от всяких излишеств, особенно от приправ. Они мол только разгоняют аппетит, и не выполняют главной функции пищи, насыщения. А значит к черту такие извращения. Правда я немного нагнетаю, он не столь категоричен. Например, есть мем, что Молешотт был строго за мясную диету и презирал вегетарианцев. Последнее это правда — но он далеко не фанатик мяса, и вполне может говорить такие фразы, как эта: 

Сказать о какой-нибудь пище, что она не питательна, будет слишком неосновательно. Картофель, без сомнения, менее питателен, нежели мясо, потому что последнее более сходно с кровью по составу, тогда как картофель содержит очень много крахмала, но мало белка. Но сказать, что картофель не питателен, значит забыть, что крахмал при пищеварении превращается в жир, который есть необходимая составная часть крови. Картофель с примесью некоторого количества яичного белка будет так же питателен, как молоко или мясо.

Но вот теперь веганам точно стоит отойти от экрана! Хотя самое жесткое, про фуа-гра и травлю животных — я не буду здесь приводить, и стоит отметить, что и сам Молешотт признает такое поведение с животными негуманным. Но все же, он описывает влияние подобных практик на вкус мяса. Молешотт считает, что цивилизованные люди больше предпочитают мясо травоядных животных, потому что они представляются более «чистыми», они не убивают других животных, из-за этого лучше пахнут и т.д. и т.п. Он говорит, что в первую очередь питание человеку тоже поставляют растения, и что сами растения — самые чистые создания, которые вообще могут не питаться трупами. Здесь Молешотт цитирует… и снова Форстера!

Животное употребляет в пищу уже образовавшиеся тела, — говорит Форстер, — между тем как растения, эти нежные клетчатые организмы, поглощают из воздуха простейшие вещества. Нам улыбается кроткая зелень лесов и полей, оживляемая светом солнца и благотворным действием теплоты. Смотрите! как горит солнечный луч на бесконечно-нежных жилках цветочных венчиков и зрелых плодов и своей разнообразной игрой придает невыразимую прелесть этим зеленеющим существам.

Дальше следуют снова тягомотные главы. Он описывает мясо, из чего оно состоит, во что оно превращается после потребления. Отдельно в случае с сырым мясом, отдельно в случае с вареным. Что происходит с мясом во время варки и жарки и т.д. с точки зрения химии и все в таком духе. Из того факта, что мясо животных меняет вкус в зависимости от того, что они едят при жизни, Молешотт делает очередное напоминание, что мы буквально есть то, что мы едим. Иначе свойства мяса не менялись бы в зависимости от того, что едят животные. «Домашние утки, будучи оставлены сами по себе на свободе, худеют и мясо их получает приятный вкус дичи». И вот, наконец-то мы доходим до классики жанра — расистских предрассудков! Молешотт добирается в своем изложении до влияния мяса на мускулатуру, и заявляет следующее:

Нет сомнения, что необходимым следствием обильнейшего перехода фибрина в кровь будут сильные мускулы. Нам доказывают это своей плотной мускулатурой и силой движений индийские племена Северной и Южной Америки, живущие исключительно охотой. Обилие скота обнаруживает подобное влияние на татар и калмыков, на альпийских пастухов и жителей горной Шотландии. Кто не знает преимущества английского работника, питающегося ростбифом, перед итальянским лаццарони, который ест преимущественно растительную пищу, что и обусловливает его леность и недеятельность?

Дальше Молешотт рассматривает хлеб и всякую выпечку, показывая что он на удивление питателен, но всё таки уступает мясу. Пирожные так вообще по большей части вредны для здоровья. Зато из растений очень нахваливаются горох, бобы и чечевица. Они входят в топ-3 питательных веществ, рядом с хлебом и мясом. Как раз в отделе про бобы Молешотт произносит свою самую знаменитую цитату о фосфоре. Которая, как обычно, звучит в полном контексте немного не так, как это принято:

Мы говорили уже прежде о значительном содержании фосфора в легумине. Мозг же не может существовать без жира, содержащего фосфор, который он получает из белка и фибрина крови. Другие основные начала не могут превращаться в фосфор. Отсюда следует, что для питания мозга необходимо употреблять в пищу мясо, хлеб, горох и что кушанья, содержащие готовый фосфористый жир, как напр. рыба и яйца, облегчают доставку мозгу этой необходимой для него основной части. Этот фосфорный жир обуславливает развитие, а следовательно и деятельность мозга. Поэтому-то и говорят в шутку, что у умного человека много фосфора в мозгу, чего, конечно, ни один естествоиспытатель не думает серьезно. Состав каждого органа страдает от излишка, как и от недостатка. Чрезвычайный приток какой-нибудь одной составной части не так опасен вследствие правильных законов сродства, которые обусловливают питание тканей, между тем как от недостатка вещества страдают отправления органа. По этому нельзя полагать, чтобы мозг великих мыслителей содержал избыток фосфора, но тем не менее положение, что без фосфора нет мысли всегда остается справедливым.

Итак, в топ-3 для диеты у нас мясо, бобы и хлеб, но Молешотт не обходит стороной и другие овощи. Конечно же, их пищевая ценность на уровне плинтуса. Несколько простых кислот, маленькое количество белков и огромное количество воды. Как вспомогательный элемент для питания ещё ладно, но как основная пища — никогда. Примерно тоже самое касается и плодовых растений, фруктов, состоящих в основном из воды. Они вроде даже хуже овощей, но Молешотт всё таки хвалит их больше, потому что лучше овощей якобы способствуют пищеварению.

Овощи сами мало доставляют веществ крови, что доказывают нам бессильные мускулы тропических народов, употребляющих в пищу исключительно растения.
…
Из сказанного видно, что овощи, будучи употребляемы в пищу одни, весьма недостаточно вознаграждают вещества, израсходованные кровью, чем и объясняется недостаточное питание тканей при исключительном употреблении растительной пищи. От такого рода пищи не только обессиливают мускулы, но терпит и мозг, получая скудное вознаграждение. Этим объясняется нерешительность и малодушие индусов и других тропических народов, питающихся исключительно одними овощами.

Как и говорил Гумбольдт в своем похвальном письме по поводу этой книги, в §62 Молешотт ругает картошку и репу, обвиняя их в том, что питание ими отупляет людей. Чтобы добыть нужное количество полезных веществ, не используя мясо, хлеб и бобы, тогда придется есть просто невероятное количество картошки, моркови, и всяких других клубней. Получится очень много жира, и организм начнет тормозить обмен веществ. А значит мышцы и мозг недополучат в своем развитии. Здесь, как и много где ещё, Молешотт политизирует книгу и пытается делать из анализа свойств пищи некоторые выводы геополитического и политэкономического характера.

Это-то собственно обстоятельство и делает невыносимым положение бедных людей. Недостаточное удовлетворение потребностей организма переносит человек не долго без особенного вреда. Бедняк, чтобы работать, должен поддерживать свои силы питательной пищей. Но бедная белковыми веществами кровь, образовавшаяся из картофеля, может ли дать мускулам силу для работы и оживить мозг? Бедная Ирландия! Ее бедность порождает в свою очередь нищету: Ирландия не может победить в борьбе со своим гордым соседом, красивые стада которого свидетельствуют о могуществе их хозяев. Она не может победить, потому что пища её народа способна породить не одушевление, а отчаянье: только одушевлением можно низложить исполина, в жилах которого бежит богатая кровь, обусловливающая его могущество и энергию. Гокинс, перенесший из Америки картофель, конечно не сделал этим добра ирландцам.

Особую роль Молешотт определяет для молока. Оно едва не единственный продукт, в котором есть все необходимые для жизни элементы. Не конкретные элементы, а их более обобщенные «роды» (жиры, белки, соли, сахар и т.д.). Если есть одно мясо и больше ничего — умрешь от недостатка элементов, которых в мясе нет. Если есть одни растения — тоже самое. И так практически все продукты, кроме молока. Конечно, на одном молоке здоровым тоже не будешь, но по крайней мере можно долго поддерживать жизнедеятельность. Молоко он поэтому ставит в пример.

Но это все, опять же, не так уж интересно. Кроме технических пересказов химии нашего организма и потребляемой нами еды, Молешотт вкрапливает различные поэтические образы того, как все в мире взаимосвязано. Как, например, дождевая вода напитывается различными элементами, которых не было в ней на момент испарения. Как её свойства меняет даже ударившая молния, после чего она начинает лучше питать растения и т.д. Но меня интересуют больше около-философские высказывания. Одно из таких, например, касается роли человека в природе:

Мы не говорим, что человек с безусловной покорностью должен подчиняться предписаниям природы, по законам которой здоровье существует подле болезни, лекарство подле недуга. Бездеятельное пребывание в страдательном послушании природе, когда человек почитает удовлетворение естественным потребностям — конечным стремлениям своих желаний; убеждение, что в природе везде с целями сообразны средства, и в выборе последних природа руководствуется предначертанным планом; все подобные истины могут служить украшением религии магометанина или какого-нибудь брамина, погруженных в бессмысленное созерцание. Но религия, признающая ум человека, стремится к высшему. Угадывать цель по явлениям, которые могут быть наблюдаемы, не достойно свободного человека, которому познание законов природы должно служить рычагом в его могучих руках.

Звучит максимально анти-эпикурейским высказыванием, и так оно и есть, если не считать первой части, где говорится про отказ от покорности. Но если вспомнить, что Молешотт — это бывший гегельянец, ставший фейербахианцем.. что он любитель Спинозы и мыслит монизм через «примирение» дуализма… т.е. если вспомнить что он буквально марксист без Маркса, тогда такие высказывания о законах природы и высших целях не будут удивительными. Хотя бы телеологию не признает, уже неплохо.

Кулинарная геополитика

В разделе про чай, кофе и шоколад Молешотт расписывает что случается с кофе при обжарке, чем отличается черный чай от зеленого, а «испанский» шоколад от «итальянского». Шоколад более белковый, чем чай и кофе, и более питательный, но при этом и самый плохой в усваивании, потому что содержит много жира. Но в небольших порциях шоколад он считает даже скорее полезным. И хотя чай и кофе сами по себе вообще не полезны, но их стоит употреблять, потому что они «возбуждают деятельность мозга и нервов». Когда занимаешься умственной работой, то они даже предпочтительны к употреблению. Но при передозе начинается раздражительность, бессонница и т.д. Кофе в этом плане и лучше разгоняет мозг, но и сильнее загоняет в стресс при передозе.

В Константинополе первые кофейные дома назывались «школами познания». Поэты и философы собирались в этих школах; их свободные суждения и рассказы привлекли внимание властей. Духовенство внушило Мураду II, что эти собрания опасны — и «школы познания» были закрыты. Подобная же участь постигла в XVII веке кофейные дома в Лондоне. Но запрет только распространяет обычай, он никогда не переделывает общества. Социальные перевороты не подавляются оружием, потому что вызываются не оружием.

Теперь Молешотт добрался до спиртовых напитков, объясняет почему в них разный % спирта, почему вообще происходит брожение, от чего получается так много разновидностей вина, как сделать вино шампанским и т.д. Жаль схему самогонного аппарата не нарисовал, а только в общих чертах описал перегонку. Анализируя питательность алкоголя Молешотт делает вывод, что он совсем не питателен и скорее даже вреден. Но некоторые свойства делают употребление алкоголя не так уж бессмысленным. Как и в примере с кофе он умудрился вставить политическую отсылку с намеком на материальные причины революционных движений, так и здесь он выступает за улучшение материального благополучие рабочего класса. 

Кто мало имеет, тот должен и отдавать мало, если желает сохранить в остатке столько же, сколько остается у другого, соединяющего щедрость с богатством. Алкоголь есть, так сказать, сберегательная касса для тканей. Таким образом, кто мало ест и умеренно пьет алкоголь, удерживает в своей крови и тканях столько же, сколько и тот, кто употребляет относительно больше пищи, но не пьет пива, вина или водки.

Поэтому было бы жестоко у поденщика, который в поте лица вырабатывает свою скудную пищу, отнять средство, при котором и скудная пища в состоянии дольше поддерживать человека. Дайте ему лучшую пищу, и тогда он будет в состоянии обойтись без водки. А пока не устроили так, чтобы работа давала человеку достаточное питание, не издевайтесь над бедняком, советуя ему отказаться от меньшего блага, когда не можете или не хотите доставить ему большее.

Человек, требующий обета целомудрия, в такой же мере противоречит всему человеческому, как и врач, отвергающий употребление водки на том основании, что она может сделать человека пьяницей. Гёте в основу нового воззрения на мир положил прекрасную мысль: помни о жизни! Тот же, кто проповедует об изгнании из употребления водки переносит нас снова в мрачную эпоху средних веков, лозунг которой: помни о смерти! губил лучшие цветы человечества.

Алкоголь он в целом осуждает, особенно чрезмерное потребление и побочные эффекты. Но в небольшом количество полезно. Вообще описания очень напоминают кофе и чай. Очередной наркотик, который помогает делать неожиданные умственные выводы и дает неплохие результаты, после передоза которым начинаются проблемы. Теперь Молешотт снова возвращается к вопросу приправ и посвящает им целую главу из нескольких параграфов. Самая главная и полезная приправа — соль. Не говоря уже про ее роль для консервации, она также способствует лучшему разложению пищи внутри организма и даже помогает в формировании крови. Он описывает масло и его свойства и переходит к сырам. Описывать детали не будем, но концовка раздела, с очередными восхвалениями мяса стоит того, чтобы ее процитировать:

Сыр приготовляют в тех странах, где процветает скотоводство, следовательно где молоко получается в излишке. В таких странах не может быть недостатка в мясной пище. Мясо же, как мы уже говорили, производит кровь, обильную всякого рода веществами, нужными для питания организма; такая кровь создает сильные мускулы, развивает благородство чувств и пылкое мужество для защиты свободы. Это дало Иоганну Мюллеру право сказать: «свобода процветает там, где делают сыр».

В разделе про уксус самое интересное то, что отсюда мы можем узнать про производство уксуса в Англии XIX века. Оказывается, «чтобы сделать вкус уксуса ещё более кислым, к нему прибавляют 0,001 серной кислоты». Я даже перепроверил, и действительно, это был способ подделки уксуса и с этим в то время пытались бороться на законодательном уровне. Уксус полезен для пищеварения даже больше, чем любой сыр, большинство овощей, алкоголь и т.д. За этим следует не особо интересное описание сахара, и наконец-то он доходит до пряностей (горчица, тмин, разные перцы, корица и т.д.). Как говорит Молешотт, приправы разгоняют страсти, могут даже усиливать мыслительные свойства мозга, подобно кофе и чаю. Здесь он особенно останавливается на популярной байке про роль горчицы для памяти, попутно высказываясь о мозге:

Те, кто думают, что горчица производит хорошую память, смешивают понятие о деятельности, как свойстве материи, с понятием об органе. Без материи, конечно, нет и органа; но нужно помнить, что сущность деятельности условливается не только массой материи, но и скоростью, силой ее движения. Движение прекращается, если не достигает вещества, возбуждавшего его. Следовательно, если летучее масло исчезает из крови, то заканчивается и раздражение, которое производилось им в мозгу. Горчица не может образовать органа памяти; повторяем: память есть только форма, в которой проявляется деятельность мозга. Потому назвать мозг органом памяти было бы также несправедливо, как если бы под именем мускула стали разуметь орган скорости. Мозг мыслит, подобно тому как мускул производит движение. Чувство и воля, память и рассудок суть формы мышления, точно также, как растяжение и сокращение, игра на известном инструменте и схватывание предметов — формы движения.

В отношении полезности пряности он ставит всё таки ниже соли, сахара, масла, сыра и уксуса. В отличии от них пряности действуют очень раздражающим образом, и польза не перекрывает возможного вреда. А в случае передоза пряностями, негативных эффект вполне сравним с алкоголем и прочими подобными продуктами. Отсюда очередной геополитический вывод:

Если вспомнить скоропреходящие страсти, вспыльчивость, ревность и коварство жителей тропических стран, употребляющих в пищу пряности почти наравне с питательными веществами, то никак нельзя примириться с жестокосердием европейцев, которые внесли к себе перец, корицу, гвоздику и мускатный орех. Если б у нас не было этих приправ к пище, часто приносящих вред и во всяком случае не особенно нужных, — может быть, в истории испанцев, португальцев и голландцев оказалось бы меньше кровавых событий.

Как правильно питаться?

Первая часть книги касалась физиологии человека и обмена веществ. Вторая часть касалась химических свойств разных продуктов питания. Третья часть книги уже рассказывает о правилах питания, т.е. о диете. И открывается эпиграфом уже не Форстера, а Гёте. За словом в карман Молешотт не лезет, поэтому сразу начинает с козырей, где попутно можно подозревать поддержку расистских теорий Карла Фогта про полигентическое происхождение человечества. И тоже с намеком на борьбу против теории Адама и Евы:

Истинное сходство людей заключается в различии их. Мы потому только все одинаковы, что малейшее различие в отношениях к окружающему нас производит разницу в составе и деятельности организма. Другой образ жизни, иное питание, иной климат, другая почва обусловливают иную кровь и иной мозг. В самом деле, если проследить от полярных льдов до цветущих стран тропических, до полосы экваториального зноя, бесчисленное разнообразие отношений, в какие ставят человека к окружающие жар и стужа, горы и долины, море и суша, леса и степи, растения и животные; если вникнуть во все разнообразие, иногда даже в противоположность этих отношений, то не покажется странным, отчего наружность, цвет, нравы и обычаи людей представляют столько разнородного, что отвергается происхождение всего рода человеческого от одного праотца.

Итак, на нас влияют тысячи различных обстоятельств, и главным образом питание, и поскольку в разных концах света разная кухня, то это должно немало сказываться на физиологическом (био-химическом) составе разных людей. Но Молешотт предупреждает (!), потратив на это целую страницу, что он не считает питание самым ключевым из всех влияний на индивидуального человека. Что он просто не может учесть прям всего, а книга у него про питание, поэтому он, чтобы подчеркивать какие-то вещи, абстрагирует эту тему из всеобщей системы связей и может показаться, что сводит вообще всё на свете к питанию. Это проблема чисто в форме подачи, сам он прекрасно понимает что есть ещё десятки разных факторов, включая и социальное взаимодействие. Но даже социальные взаимодействия могут изменяться под влиянием питания (раздражительность, например, от передоза приправами, или от голода), а изменение социальных взаимодействий может изменить питание, а изменение питания изменит состав почвы и т.д. — всё связано. Однако он всё равно возвращается к высмеиванию вегетарианцев и расизму:

Если смешанная пища из растительных и животных веществ есть самая удобная для пищеварения и образования крови, то спрашивается: развивая свойственные человеку мускулы и кости не действует ли такое питание и на развитие мозга, думающего и чувствующего чисто по человечески? Образованный европеец стоит равно далеко и от народов охотников, диких и свирепых подобно хищным зверям, и от питающегося исключительно растениями индуса, духовная деятельность которого так ничтожна, что, кажется, он и живет только доя того, чтобы варить пищу, а не питается, чтобы жить как следует человеку. Европеец употребляет смешанную легковаримую пищу, из которой образуется кровь, питающая мозга; и мы удивляемся деятельности этого мозга в существах, воплотивших в себе человеческую мудрость и красоту.

---

Описывая завтрак, обед и ужин, Молешотт не особо оригинален или интересен. Он описывает что и когда едят люди в разных странах, особенно в Германии, что правильно и неправильно и т.д. Для примера возьму только цитату про обед: 

Хороший обед должен состоять или из горохового супа и рыбы с картофелем, или из рыбы и какого-нибудь мучного блюда, или из мяса и овощей, или мясного бульона, стручковых плодов и картофеля, или из жаркого с салатом; одним словом, из таких кушаний, в составе которых находятся все необходимые питательные вещества. Разумеется, в составе кушаний должны преобладать всегда удобоваримые белковые вещества, а в том случае, когда обед состоит главным образом из трудноваримых питательных веществ: из гороха, бобов и мучных кушаньев, следует есть ещё по крайней мере суп из зелени или плоды, дабы соли и кислоты, в них содержащиеся, способствовали пищеварению.

Универсальных рецептов он не дает, все таки все должно быть индивидуально. Диета без мяса допускается (как видно в конце предыдущей цитаты), но все таки нежелательно, при прочих равных условиях. Желательно постоянно менять блюда, потому что организм быстро привыкает к однообразной еде и притупляет эффекты от нее. Нельзя по кругу есть один и тот же бифштекс. Мало того, что это не полезно, так ещё и воспитывает в нас педантизм. Из некоторых высказываний Молешотта ясно, что ему не нравились такие строгие люди, как Кант, живущие по расписанию, словно роботы:

Если мертвая правильность вообще свидетельствует об ограниченности понятий человека, то, в свою очередь, такая правильность в смене кушаний развивает в нем филистерский взгляд на жизнь, при котором незаметно, мало-по-малу подавляются свободные стремления духа человеческого. Кто внимательно наблюдает за собой, тот знает, что прогулка, если делать ее в продолжение долгого времени ежедневно в те же самые часы, перестает действовать освежительно. При однообразии пищи происходит то же самое. Уже с давних пор врачи говорят, что временный беспорядок полезен человеческой натуре; с этим положением вполне согласуется и то, что гениальность не терпит в жизни неуклонной регулярности.

Дальше описывается диета для ребенка, как делать искусственное молоко если нет кормилицы, смешивая коровье и козье молоко с водой и т.д. тут интересен разве что совет о напитках для ребенка, у которого уже прорезались зубы: «ему могут быть в пользу только вода, молоко и легкое пиво». Затем идут описания диеты для юноши, взрослого человека и стариков. Из интересного — Молешотт считает, что для людей с разными темпераментами подходят разные продукты, которыми эти темпераменты, а значит и характеры можно временно корректировать. Естественно, тут можно найти и элементы «доброжелательного» сексизма, без которого в те времена вообще тяжело найти хоть какую-то философскую или научную работу. Женщина ведь существо особое, и не только на физиологическом уровне и в обмене веществ, но и в своем социальном статусе. Поэтому только в диких народах женщин нагружают работой как и мужчин. В цивилизации женщина хранит очаг и не перенапрягается, сидя дома. Женщина спокойнее, терпимее, мыслит плавнее и т.д. и т.п., а слабость женщин прям напрашивается к тому, чтобы мужчина проявлял джентельменские качества защитника и опекуна. Классика жанра.

Описывается и то, как старость влияет на физиологию человека, в том числе и на мозг. При чем легко заметить влияние на мозг не только физиологически, а даже в бытовой жизни. Правда старики ещё могут, если у них хорошая память, неплохо работать с уже полученными в прошлом восприятиями. В пример Молешотт приводит своего кумира, Александра фон Гумбольдта:

«На закате многодеятельной жизни» Александр Гумбольдт подарил немецкому народу свое описание мира (Космос), «образ которого в неопределенных чертах носился более полувека в душе его». В это дивное произведение он вместил всю сущность своих знаний и возбудил им тот восторг, в который не может не привести человека великий и прекрасный труд, не имеющий ничего общего с сухими и сравнительно бесполезными результатами труженичества, направленного исключительно на мелкие частности и не видящего в них общей связующей идеи.

---

Один из самых занятных в книге §100 называется «Правила питания для ремесленников». Само собой людям физического труда надо больше питаться, чем все остальным, поскольку они больше расходуют. «Работа идет хорошо только тогда, когда работник сыт», и поэтому если мы хотим сильную национальную промышленность, то стоит всерьез озадачиться обеспечением рабочего класса. Потери от сниженной производительности труда будут куда выше, чем потери из-за оплату необходимой для труда еды. В пример Молешотт приводит Англию. Хотя он в курсе как много ужасов описано про промышленную систему Англии и нищету в ней, только среди английских рабочих можно встретить относительно высокое потребление мяса, в других странах дела ещё хуже.

Голод — бич рабочего класса в странах, где развита фабричная промышленность. В настоящее время употребление рабочими в пищу стручковых плодов, за недостатком мяса, единственная их утеха. Прекратится же это бедственное положение рабочего только тогда, когда перестанут помогать своим собратьям из состраданья, а признают за каждым человеком право добывать себе потребную пищу трудом.

Может показаться что это ужасная речь, но на самом деле большинство коммунистов, особенно в то время, также отстаивали «право на труд», и выступали против благотворительности, которая не лечит причину зла, а только смягчает симптомы. Против благотворительности, например, даже сейчас активно выступают многие левые не последней величины, например Славой Жижек. А говоря в следующем разделе о пище для художников и ученых, Молешотт переходит к тому, чтобы признать интеллектуальный труд — настоящим трудом, который также повышает затраты ресурсов организма. Здесь он прямо заявляет о том, что сила неразрывно связана с материей (за 5 лет до книги Бюхнера «Сила и материя»): 

Весьма распространенное заблуждение, будто душевная деятельность нисколько не увеличивает расходов организма, оно происходит от того, что не хотят признавать несомненной истины, что сила нераздельна с материей. Очень многие даже из тех, которые посвящают себя изучению природы, любят умствовать о сущности тел, которые по их мнению находятся за телом, или над телом. И напротив очень немногие имеют ясное понятие о том положении, которое со времени Спинозы утвердилось в науке, и по которому сумма всех свойств составляет всю сущность тела.

Но что же должен есть интеллектуал, чтобы лучше поддерживать свою трудовую деятельность? Не считая того, что уже говорилось о пользе алкоголя, кофе и чая для «разгона» мыслительной деятельности, если говорить чисто о пище, то это:

Хорошо испеченный хлеб, не жирное мясо, приправленное молодыми овощами и удобоваримыми сахаристыми кореньями, — самая здоровая пища для поэта и мыслителя. А пища, состоящая из большого количества стручковых плодов, тяжелого хлеба, жирных мучных кушаний, жирного мяса, способна производить лишь тех скучных и угрюмых, почти всегда худощавых государственных людей, которые до такой степени нечувствительны к радостям жизни и так мрачно смотрят на нее, что считают тюрьму и розги величайшими двигателями просвещения.

Краткий итог: Молешотт как марксист

На этом в принципе все, книга заканчивается, дальше идет бесполезный обзор отличий в питании зимой и летом, и заключительный раздел ни о чем. Он просто расписал, что мир сложен, и человек формируется не питанием единым и т.д., но это уже и так было в тексте книги. Эта тема — о сложности мира в всеобщей его взаимосвязанности, где ничего нельзя рассматривать строго изолированно, если только это не вынужденная мера для научного анализа, эта тема одна из главный, и ляжет в основу его следующей книги с названием «Круговорот жизни». В общем-то видно, что Молешотт не соврал. Книга действительно исполнена в социалистическом духе, и постулирует как право на труд, так и право на достойную оплату труда для хорошего пропитания. В философском же плане он не просто материалист, в духе Фогта, как физиолог, но и идейный последователь Фейербаха и Спинозы. Это материалистический спинозист, или даже «монист», в таком же смысле, как и Бюхнер, а отчасти и Геккель. Местами он даже больше зависит от своего гегельянского прошлого, и его высказывания больно напоминают высказывания любого типичного марксиста. Добавляя сюда элементы расизма и сексизма (хотя в этой работе они и не так сильны, как у Бюхнера и Фогта), картина становится не очень приятной. Но есть конечно и явно хорошие стороны, как например нелюбовь к строгой правильности, педантизму, телеологии и антропоцентризму. В отличии от марксистов, ему все таки не стыдно сводить мышление к физиологической работе мозга и применять логику атомизма. В отличии от марксистов это всё таки философ-материалист. Да, его представления о диете недостаточны, но тогда ничего лучшего не было в принципе, это ограничение не его личное, а в целом ограничение науки о питании середины XIX века. Да, он сильно преувеличивает степень влияния пищи на судьбы целых народов, но сам факт того, что он обращает внимание на такой фундаментальный базис и считает, что материальные условия должны сильно сказываться на человеке — вполне материалистичен, научен и адекватен в целом. А выводы, которые он делает, носят лево-либеральный характер и он совсем не склонен делать выводы о том, что люди бедные, потому что глупые по своей природе. Нет! Он как раз и говорит, что можно и нужно сделать условия таковыми, чтобы бедность не сказывалась на физиологии, и не порождала глупых людей. Для Молешотта очевидно, что самое главное — это производство и воспроизводство жизни, и что материальный базис определяет всякую идеальную надстройку.