Автор текста: Friedrich Hohenstauen
Написано в 2019 году
Версия на украинском и английском языках
Остальные авторские статьи можно прочитать здесь
История начинается на Востоке
Сами греки считали, что философия, как и впрочем остальные разновидности высокой культуры — пришли с более древнего и развитого Ближнего Востока. Считалось очень престижным, если ты связан с чем-то более древним, ведь как известно «раньше было лучше», а ветеранов нужно уважать. Причина этого лежит не только в архаическом воззрении «древнее значит хорошее», но и в самой генеалогии греческой цивилизации. Происхождение философии на Востоке отнюдь не мифологема греков. Нам уже известны примеры в лице Египта и Вавилонии; но сих пор в исторической науке очень слабо затрагивается, или скорее недооценивается и даже обесценивается вопрос о значении Древней Финикии в генезисе греческой цивилизации.
Конечно, мы знаем, и об этом постоянно говорится, что финикийцы раньше греков монополизировали мореплавание и начали колонизацию Запада; в том числе, кстати, происходила и финикийская колонизация самой Греции. Мы знаем, что колонии эти, как и сама «метрополия» Финикии — всегда находились на берегу моря и были торговыми по своему характеру. Всё это касается в равной степени и греков, но финикийцы начали свою морскую экспансию значительно раньше. Помимо уже сказанного, финикийцы также имели государственное устройство «государство-город» (кстати, это устройство на раннем этапе развития имели и города Вавилонии, а какое-то время даже и в Египте, и вероятно, вообще по всему миру), опять таки, раньше греков. Уже здесь можно было бы подумать, что влияние на греков должно быть несомненным; и как мы увидим дальше — оно даже гораздо глубже и сильнее, чем это обычно считается.
На этом «финикийском вопросе» не сильно акцентируют уже хотя бы потому, что всё вышеперечисленное считается причиной уникального развития Греции. Рассмотрение с такой точки зрения самой Финикии, как бы вынуждает нас делать вывод, что причины успеха греков иные, чем общепринятые. Такой подход вынуждает выносить за скобки нашего уравнения все совпадающие места. А это лишает нас большей части привычных и весьма разумных объяснений. И тогда в нашем расследовании «феномена греков» мы теряем след, остаёмся почти с пустыми руками, что крайне неудобно.
Но ведь можно пойти другим путем, и настоять, что объяснения успеха греков всё же работают как надо; в таком случае, финикийцы должны были по крайней мере начать тот же путь, который чуть позже начали греки. И если Финикия имела богатые торгово-морские полисы, имела алфавитную письменность и т.п., что несомненно — где же их высокая культура? Где их философы? Почему мы знаем о финикийцах столь мало? Я не стану отвечать на эти вопросы, так как и сам не знаю окончательного ответа на них; сведений о финикийцах крайне мало.
Мы знаем, что даже в эпоху своего расцвета это были монархические и олигархические государства с большим имущественным расслоением. Немаловажной, для объяснения неудачи финикийцев, представляется степень их близости к древним цивилизациям, задающая тон общественной жизни всего восточного региона. Такая близость скорее тормозила культурное развитие. Нам остается лишь надеяться на будущие археологические находки, что мы найдем хотя бы несколько подлинных финикийских литературных сочинений. По тем данным, что имеются сейчас, мало чего можно сказать наверняка. Если же говорить о моем мнении, то мне кажется, что вся очевидность указывает на наличие у финикийцев весьма развитой культуры (хотя бы из-за вероятного влияния минойского Крита), опережающей Египет и Вавилонию, или хотя бы не уступающей им.
В этой статье я хочу лишь кратко охарактеризовать косвенные свидетельства о связях греков с финикийцами, безотносительно к тому, насколько именно развитой была культура финикийцев.
«Финикийские» мифы
Наибольший интерес для нас представляют легендарные персонажи, которых сама греческая мифология связывала со своим происхождением. Собственная история, религия и мифология Финикии — дело уже второго порядка, учитывая их фрагментарность и отсутствие прописанной связи с греками. Греки же видят дело таким образом. Царь Тира и Сидона (крупнейшие города финикийцев) по имени Агенор был сыном Ливии, дочери царя Египта по имени Эпаф (и сына Зевса от Ио). Таким образом финикийцев рисуют как «внуков египтян и детей Африки». Отцом Агенора был сам морской бог Посейдон, от которого Ливия родила ещё второго ребёнка, близнеца Агенора по имени Бел. Впоследствии Бел стал царем Египта, как его дед Эпаф. Весь миф — одна сплошная отсылка, говорящая о египетском происхождении Финикии и Греции. У этого Агенора было много детей, но для греческой мифологии самые знаменитыми и значительными были Кадм и Европа.
Однажды Зевс превратившись в быка похитил понравившуюся ему Европу и возлежал с ней на острове Крит, где она и осталась жить дальше, став матерью Миноса, Радаманта и Сарпедона. В целом, её судьба сложилась даже неплохо, ведь её взял в жены царь Крита, а поскольку детей от этого брака не было, то дальнейшими правителями острова стали отпрыски Зевса и Европы. Однако финикийские родственники ничего об этом не знали, поэтому обеспокоенный Агенор отправил на поиски дочери четверых её братьев, запретив им возвращаться домой без сестры.
Братья, к слову, так её и не нашли, но в процессе поиска успели объездить всю Грецию.
После неудачных поисков, главный из сыновей Агенора, финикиец Кадм, вынужден был осесть в Греции. Легенда приписывает именно ему основание города Фив в Беотии (где также почиталась и Европа). В своих странствиях Кадм также посетил Родос, тоже имеющий следы финикийской колонизации, где он приносил жертву Афине Линдии. «Арабы, переправившиеся с Кадмом», поселились на острове Эвбея, что также интересно, ведь это тот самый остров, с которого начнётся история греческой колонизации, место расположения знаменитых торговых полисов Халкиды и Эретрии.
С появлением Кадма греки связывали наступление медного века, он же — легендарный изобретатель эллинских письмен (исторический факт, финикийцы принесли грекам алфавит). Плывя с Востока в Грецию, он остановился на острове Санторини (Тера, Фира) и оставил здесь несколько своих спутников. Позже на этот остров прибыл Терас (Фир), в честь которого и был назван остров. Этот остров известен сегодня, как самое яркое место сохранения культурных памятников минойской цивилизации. Именно здесь, на Тере, найдены самые древние (XVIII в. до н.э.) греческие письмена. А ещё недавно (в 2003 году) было найдено письмо от царя государства Аххиявы (то есть, видимо, Микенской державы) царю Хаттусилису III (ок. 1250 до н. э.). Этот греческий царь упоминает, что его предок Кадм выдал свою дочь за царя Ассувы, и некие острова перешли под контроль Аххиявы. Царь хеттов в ответ утверждал, что острова принадлежат ему. Этот конфликт за малоазийское побережье хронологически совпадает с датировками Троянской войны. И если всё так, то ахейцы прямо производили своё происхождение от финикийца Кадма.
В общем, роль фигуры Кадма для греков невозможно переоценить. Только не один лишь Кадм отправился на поиски Европы, и продолжил жить за пределами Финикии. Убедившись в невозможности найти сестру, его братья осели в разных странах, основав другие царские династии.
Первый из братьев (Фасос) поселился во Фракии, основав там город Фасос на одноименном острове (исторически подтверждается колонизация этого района, там же рядом — финикийская колония Абдеры). Другой брат Кадма, Феникс — основатель «Финикии» (некого объединенного финикийского царства); по другой же версии отправился в Африку и остался там, отчего африканцы называются пунийцами (мифологические объяснение колонизации Карфагена). Килик, на манер своего брата Фасоса, назвал покорённую им землю Киликией. Ранее её жители назывались гипахеи. Согласно позднейшему философу Эвгемеру (любителю «приземлять» мифы), это правитель Киликии, побеждённый Зевсом. Иногда его детьми называют Фасоса и Фиву (отсылка на Фивы?).
Итак, есть брат и сестра, оба — финикийцы, и оба имеют чрезвычайное значение для генеалогии греков. Кадм — предок ахейских царей, а Фивы — один из самых значимых городов древности. Европа — царица Крита, мать первого из самых могущественных «греческих» царей. Минойцы и микенцы, как мы знаем, конфликтовали; но для позднейших греков это почти одна культура, их великое прошлое, и обе эти культуры оказываются связанными с Финикией.
Теперь, для полноты контекста, немного пройдёмся по «линии Европы». Одним из сыновей Зевса и Европы был Радамант, прославившийся своей справедливостью, так как именно он, по легендам даровал критянам законы. В какой-то момент, вероятно, он убил своего брата (Миноса), за что был изгнан из государства. Находясь в изгнании, Радамант поселился в Окалее в Беотии (около Фив, что явно не случайно) и женился на Алкмене, матери Геракла (уже вдове Амфитриона). Имя Радаманта стало нарицательным как строгого судьи. Так что не удивительно, что после смерти он, в награду за свою справедливость, стал наряду с Миносом и Эаком судьёй в загробном мире (по другой версии — на «Островах блаженных» вместе с титаном Кроносом). Его наставления излагались в поэме Гесиода «Великие труды» (к слову, Гесиод происходил из Беотии, и не исключены финикийские корни). Позднейшая эллинистическая рационализация мифов уже гласила, что был исторический древний Радамант, который впервые объединил города Крита и цивилизовал его, установил законы, утверждая, что получает их от Зевса. А правивший позднее Минос только подражал Радаманту.
История с матерью Геракла также совсем не случайна, ведь к нему возводили свою родословную цари Спарты, а сами спартанцы считали, что своими законами они обязаны Криту (так что мы видим здесь треугольник Крит-Спарта-Фивы). Позже, археологи нашли на Крите записанные законы, правда уже не минойского периода — и те в действительности оказались похожими на спартанские. Философ Сократ, согласно Платону, считал эти законы наилучшими, а Спарту и Крит в этом вопросе ставил в одном ряду. Так что, возможно это не случайно, что спартанцы принципиально не желали возводить стены, как это было принято задолго до них в минойской цивилизации.
Царь Минос является самым известным из сыновей Европы — он легендарный основатель минойской цивилизации и отец «талассократии» (морской гегемонии, как позже будет у Самоса или Афин). Он приходится отцом для Андрогея, Девкалиона, Главка, Катрея, Эвримедона и др.
Минос изгнал карийцев с Кикладских островов и вывел туда колонии, поставив правителями своих сыновей, а также сумел захватить Мегару и распространить власть на материк. Когда его сын Андрогей был убит в Афинах, Минос принудил царя Эгея к дани, по 7 молодых людей и 7 девиц каждый год, либо каждые девять лет. Считалось, что этих пленников обрекали на съедение Минотавру, жившему в Лабиринте. Так длилось до тех пор, пока герой Тесей (сын царя Эгея) не убил Минотавра. Археология подтвердила, что дворцы критян строились с планировкой, напоминающей лабиринты; и мало того, что религиозным символом у них был Бык, так ещё и остались следы ритуального каннибализма над детьми.
Впоследствии, правнук Европы и внук Миноса — Идоменей, будет одним из главных союзников Агамемнона и Менелая в походе против Трои, и выставит одну из самых значительных флотилий. Получается, что ещё в Троянское время — Крит является одной из самых сильных частей Греции. Но все эти правящие династии возводят себя к финикийцам, и согласно мифологии именно финикийцы показали критянам прелесть государственного устройства, установили законы (то благо, за которое греки позже наименовали «мудрецами» даже посредственных глупцов), и греческий алфавит вполне сознательно самими же греками возводился к финикийцам.
Финикийская предфилософия
У Диогена Лаэртского есть пространное упоминание о том, что философия теоретически могла возникнуть гораздо раньше на Востоке. Сам он, правда, так не считает, ибо испытывает презрение к варварам; но про существование восточных учений, которые были древнее греческих (не достойных имени философии, видимо) — он говорит, и сам этим сведениям вполне доверяет. Общая картина примерно такая:
«… у персов — маги, у вавилонян и ассириян — халдеи, у индийцев — гимософисты, у кельтов и галов — так называемые друиды и семнофеи (об этом пишут Аристотель [вероятно его ученик] в своей книге «О магии» и Сотион в XXIII книге «Преемств»); финикийцем был Ох, фракийцем — Замолксис, ливийцем — Атлант».
Мох Сидонский (Мохос, Охос) — древний финикийский философ из Сидона, живший в конце II тысячелетия до н. э. Точное время жизни Моха неизвестно, греческие авторы обычно определяют его «эпохой Троянской войны»; но это, скорее всего, является лишь одним из синонимов фразы «давным давно». Несомненным является лишь признание Моха старейшим из финикийских мудрецов — Диоген Лаэртский называет его протофилософом, помещая рядом с легендарным Атлантом.
Мох был астрономом и историком (впрочем, как и представители греческой школы в Милете), но больше всего известен как «фисиолог», то есть исследователь природы вещей (главная тема всех ранних греческих философов). Мох сформулировал собственную концепцию создания мира, согласно которой «первостихиями» были Эфир и Воздух. Он также считал, что подобно языку, состоящем из букв, также и мир состоит из неделимых частиц, таким образом, став «отцом» атомистической теории, впоследствии переработанной в разных версиях Пифагором и Демокритом.
Помимо этих достижений, Мох считается основателем философской школы — первой в его время, в которую входили Халкол и Дарда, упоминаемые в Библии. С представителями школы Моха, по свидетельству позднеантичного философа Ямвлиха, общался и Пифагор, а это значит, что она продолжала существовать в одно время со школой в Милете. Если, конечно, вообще всё это не одна сплошная модернизация позднеантичных авторов, что весьма и весьма вероятно.
Моха упоминают в своих сочинениях Страбон, Иосиф Флавий, Секст Эмпирик, Диоген Лаэртский, Татиан, Евсевий Кесарийский и Суда; т.е. это далеко не единичное упоминание, хотя все они, скорее всего, просто зависят от стоика Посидония, впервые упомянувшего финикийца из доступных нам источников, а сделал он это, вероятно потому, что сам Посидоний происходил родом из того же Сидона.
С Финикией связан также и «ливиец» Атлант — не титан, а первый царь Атлантиды. Он был сыном Посейдона и смертной женщины Клеито. Похожие версии встречаются в работах Евсевия и Диодора; в этих отчетах отцом Атланта был Уран, а матерью — Гайя. Его дедушка был Элиум «царь Финикии» (этим именем у финикийцев именовался Всевышний Бог), который жил в Библе со своей женой Берут (ипостась Баала). Здесь Атлант был воспитан своей сестрой, Базилией (легендарная первая королева Атлантиды). Большинство сведений о мыслительной традиции финикийцев дошло через текста древнего финикийского автора из Бейрута по имени Санхуниатон, который жил, по словам Евсевия, «когда Семирамида была царицей Ассирии».
В трёх книгах он изложил основные положения финикийской религии, почерпнутые им с колонн священных храмов до того, как они были извращены жрецами последующих эпох. Содержание его работ на финикийском языке было передано по-гречески Филоном Библским в «Истории Финикии», фрагменты из которой приводит церковный историк Евсевий в своей «Хронике». В частности, Евсевий ссылается на Санхуниатона в подтверждение того, что большинство языческих богов были основаны на реальных исторических фигурах. Получается, что уже в те времена финикийские историки приземляли мифологию и занимались рационалистическими трактовками.
В изложении Санхуниатона все титаны, включая Кроноса — родом из Финикии, при чем это они, титаны, сами же её и основали. Это удивительным образом ложится на греческие предания о войне богов и титанов, ибо тогда получается версия трактовки мифа, где боги (греки) — дети титанов (финикийцев), против которых вскоре восстали и победили отцов в борьбе (может быть иллюстрацией конфликтов за колонии?). Для нас важнее всего, что и этот финикийский писатель существовал до греческой философии, и если по его текстам можно вывести атомизм Моха (а это теоретически, с натяжкой, возможно) — тогда греческая философия потеряет очень много в своей самобытности. Хотя всегда можно, конечно, усомниться в подлинности текстов Санхуниатона и всех свидетельств о Мохе, и увидеть в них модернизацию эпохи эллинизма.
«Финикияне эти, прибывшие в Элладу с Кадмом, поселились в этой земле и принесли эллинам много наук и искусств и, между прочим, письменность, ранее, как я думаю, неизвестную эллинам».
(с) Геродот
Помимо финикийцев, Диоген Лаэртский упоминает мудреца Замолксиса — главное божество фракийского культа. Наиболее характерные элементы культа Замолксиса (андреон и пиры, оккультация в «подземном жилище» и эпифания через четыре года, «обретение бессмертия» души и учение о счастливой жизни в загробном мире) приближают его к греческим мистериям. Именно из Фракии пришли греческие культы Диониса, связанные с Элевсинскими мистериями, столь распространенные среди консервативных сельских землепашцев, и общепризнанно повлиявшие на философию Пифагора. По мнению Страбона, сам Замолксис был рабом Пифагора, у которого он обучался «некоторым небесным наукам». Также считалось, что Замолксис (как и Пифагор) путешествовал в Египет, в то время известный, как страна магов, и узнал «какие-то вещи» у египтян. Вернувшись на родину, Замолксису удалось убедить правителя, чтобы тот взял его в советники (как и пифагорейцы убеждали правителей в Италии), поскольку он умел передавать желания богов. Сначала Замолксис был жрецом самого почитаемого у даков бога, но впоследствии добился, чтобы его самого почитали как бога (что тоже напоминает Пифагора).
В диалоге «Кармид», Сократ описывает свою встречу с одним из знахарей «фракийского правителя Замолксиса, владеющего мастерством наделять бессмертием», и сообщает:
«Этот фракийский врач поведал о том, чему он научился от своего правителя, который был богом. Замолксис, сообщил врач, учит, что не следует лечить глаза, не вылечив голову, а голову — не обратив внимание на тело, а тело — не оздоровив душу. Поэтому, заключил фракийский лекарь, средство от многих болезней неведомо греческим целителям, поскольку они не обращают внимание на организм в целом».
И даже эта сентенция сильно походит на философию Пифагора и пифагорейских медиков, таких как Алкмеон.
Я не буду вдаваться в ещё большие детали и подробности, но совершенно очевидно, что Египет и Вавилон имели прямое влияние на (->) Финикию, которая сама имела влияние (->) на Грецию. Вся ранняя греческая мудрость — лишь повторяет уже существующую до них веками, нового там практически нет. Первый мировоззренческий переворот произошел примерно в 900-700 гг. до н.э., в Вавилонии и Финикии, греки уже восприняли его в готовом виде около 650-600гг. в лице того же Фалеса. Все греческие историки почти единогласно приписывают изобретение геометрии — египетским землемерам (оттуда же и Пифагорово путешествие в Египет), но они тут же разделяли геометрию и теоретическую математику, и ещё отдельно выделяли астрономию.
Так, математика приписывалась финикийцам, а астрономия — халдеям (Вавилон). Но более поздние, эллинистические историки, считали более разумным объяснением практическое происхождение всяких наук. Поэтому для них уже куда логичнее выглядело развитие астрономии финикийцами, поскольку они превзошли всех в мореплавании до такой степени, что плавали ночью в открытом море, а для этого им само собой нужна была развитая астрономия (в отличии от материкового Вавилона).
Если всё это так, то развитие астрономии и математики (здесь аргумент тоже шел через практическую нужду торговцев в ведении бухгалтерии) должно совпадать с расцветом финикийской колонизации, а это 900-700гг. до н.э., и сюда же ложится другой аргумент. После македонского завоевания Персии — греческие ученые получили доступ ко многим храмовым архивам, и они составили регулярный календарь лунных и солнечных затмений (то, чем так прогремел Фалес Милетский). Календарь начинает свой отсчет около 760 года, аргументируя это тем, что Вавилоняне начали регулярный учет только с этого времени (на самом деле, такими вещами могли заниматься ещё гораздо раньше). Фалес сделал свое предсказание затмения в 585г., всего спустя полтора столетия. Также, именно Фалес считался основателем греческой математики, и уже только позже у него обучался юноша Пифагор.
Но самое интересное даже не это, а то, что сама античная традиция считала Фалеса — финикийцем по крови, а учащегося у него Пифагора — тоже потомком финикийских купцов, и даже более общепризнанного учителя Пифагора — поэта Ферекида, тоже считали если не финикийцем, то человеком «подчерпнувшим свою мудрость из тайных финикийских книг». Как уже говорилось выше, Фивы (Беотия) гордились своей финикийской мифологической историей, но именно из Беотии происходили поэты Гесиод и Лин. Вот что например про Лина писал Диодор Сицилийский:
«Говорят, что Лин первым из эллинов открыл законы ритма и пения, а также впервые применил для эллинской речи особые письмена, принесенные Кадмом из Финикии, установив при этом название и определив начертание для каждого знака. Эти письмена принято называть финикийскими, поскольку эллины заимствовали их у финикийцев… Лин достиг необычайных высот в области поэзии и мелодии, он имел многих учеников».
Остатки сочинений Лина весьма хорошо ложатся в культурный контекст Фалеса и Ферекида, и даже выходят за их рамки, даже соприкасаясь с философией Парменида. Другие легендарные герои-поэты Орфей и Мусей, считались современниками Лина (кстати, это примерно 900-800 годы до н.э., как раз когда начался культурный переворот финикийцев), и у них также находятся отрывки, крайне напоминающие философию Парменида (что сильно обесценивает его новаторство). Как уже говорилось выше, даже атомизм мог быть изобретен в Финикии, правда для Демокрита это не большая трагедия, ибо до него атомизм фактически проповедовал и Пифагор. Но как и в случае с Мохом Сидонским — всё это можно при желании спокойно отрицать, видя здесь позднеантичные вставки и модернизацию.
Остальные восточные влияния
Нам осталось упомянуть выдержки Диогена Лаэртского о философии Египта, Персии и Индии, чтобы закончить наш беглый обзор предфилософии Востока: «Гимнософисты и друиды говорили загадочными изречениями, учили чтить богов, не делать зла и упражняться в мужестве; гимнософисты презирали даже смерть, как свидетельствует Клитарх в XII книге». Ничего особенного, кроме легкого намека на важность этики и, возможно (но не факт), философского решения проблемы смерти, что считается достижением уже раннего эллинизма. При чем здесь мы видим практически стоицизм в зародыше.
«Халдеи занимались астрономией и предсказаниями. Маги проводили время в служении богам, жертвоприношениях и молитвах, полагая, что боги внемлют только им; рассуждали о сущности и происхождении богов, считая богами огонь, землю и воду; отвергали изображения богов, в особенности же различение богов мужеского и женского пола. Они составляли сочинения о справедливости; утверждали, что предавать покойников огню – нечестиво, а сожительствовать с матерью или дочерью – не нечестиво (так пишет Сотион в XXIII книге); занимались гаданиями, прорицаниями и утверждали, будто боги являются им воочию, да и вообще воздух полон видностей [мистическая теория Демокрита], истечение или воспарение которых различимо для зоркого глаза. Они не носили золота и украшений, одежда у них была белая, постелью им служила земля, пищей – овощи, сыр и грубый хлеб, посохом – тростник; тростником же они прокалывали и подносили ко рту кусочки сыра за едой. Колдовством они не занимались, как свидетельствуют Аристотель в книге «О магии» и Дион в V книге «Истории»; последний добавляет, что, судя по имени, Зороастр был звездопоклонником, и в этом с ним согласен Гермодор. Аристотель в I книге «О философии» считает, что маги древнее, чем египтяне, что они признают два первоначала – доброго демона и злого демона и что первого зовут Зевс и Оромазд, а второго – Аид и Ариман; с этим согласны также Гермипп (в I книге «О магах»), Евдокс (в «Объезде Земли») и Феопомп (в VIII книге «Истории Филиппа»), причем последний добавляет, что, по учению магов, люди воскреснут из мертвых, станут бессмертными и что только заклинаниями магов и держится сущее; то же самое рассказывает и Евдем Родосский. А Гекатей сообщает, что сами боги, по их мнению, имели начало. Клеарх из Сол в книге «О воспитании» считает гимнософистов учениками магов, а иные возводят к магам даже иудеев».
Здесь уже очень бросается в глаза знание всеми перечисленными греками того, что персидская и индийская философия имеет одни корни (ведическая религия), и как ни странно, они считают индийское ответвление более поздним, или менее «ортодоксальным» с точки зрения пра-индоиранской религии. Не трудно заметить, что уже одно это описание стоит больше того, что сами греки воодушевленно рассказывают о своих «семи мудрецах». Но персидским «магам» не уступают и египетские жрецы.
«Египтяне в своей философии рассуждали о богах и о справедливости. Они утверждали, что началом всего является вещество, из него выделяются четыре стихии и в завершение являются всевозможные живые существа. Богами они считают солнце и луну, первое под именем Осириса, вторую под именем Исиды, а намеками на них служат жук, змей, коршун и другие животные (так говорят Манефон в «Краткой естественной истории» и Гекатей в I книге «О египетской философии»), которым египтяне и воздвигают кумиры и храмы, потому что обличие бога им не ведомо. Они считают, что мир шарообразен, что он рожден и смертен; что звезды состоят из огня в огонь этот, умеряясь, дает жизнь всему, что есть на земле; что затмения луны бывают оттого, что луна попадает в тень земли; что душа переживает свое тело и переселяется в другие; что дождь получается из превращенного воздуха; эти и другие их учения о природе сообщают Гекатей и Аристагор. А в заботе своей о справедливости они установили у себя законы и приписали их самому Гермесу. Полезных для человека животных они считают богами; говорят также, будто они изобрели геометрию, астрономию и арифметику. Вот что известно об открытии философии».
Итак, Лин, Гесиод, милетские философы, Ферекид и Пифагор — все принадлежат плюс-минус одной традиции, корни которой находятся отчасти у финикийцев, а отчасти и в Египте и Вавилонии, если мы будем верить доксографии. Со временем версия восточного влияния находит всё больше подтверждений, и надеемся, что все эти ниточки ещё будут когда-то связаны на основании более убедительных источников, чем есть сейчас.
Что всё это означает?
Как минимум, вся ранняя греческая мудрость (т.н. досократики) — лишь повторяет уже существующую до них веками, нового почти ничего нет. Но, в любом случае, в оправдание греков можно сказать, что их отставание минимально. И поскольку от Восточных мудрецов не осталось имён, то по факту для нас ничего не изменилось; наши герои до сих пор герои, просто лишенные титула первооткрывателей.
Бросается в глаза и стоит несколько особняком Гераклит. Восток слишком напирал на Целое, на единство; древние греческие мудрецы — тоже. Но Гераклит наметил концептуальный прорыв (хотя в общем смысле тоже разделял концепцию Целого), и в таком случае, реакция на него со стороны Парменида — не более чем архаическая попытка «вернутся к корням». Отдельное достижение — эффект масштаба. Мудрость Ближнего Востока и Греции — одна, но на Востоке мудрецы воспринимали её в целостности, а в Греции эту единую «мудрость» разбили на части и культивировали по «школам». В итоге произошла тотальная конкретизация, по сути, одного и того же материала (Эмпедокл, Анаксагор). И когда всю эту гору дополнений попытались снова охватить в целом, как-то систематизировать — возникли энциклопедические учения (софисты, Демокрит, Аристотель), которых ранее никогда не существовало. Подобное возникновение раздельных школ и новых систем происходило синхронно с греками в Индии и Китае, но греки, всё же, смогли зайти дальше своих конкурентов, и этот феномен всё ещё требует выяснения причин.
Тщетность попыток пойти ещё дальше в познании физических и логических теорий — приводит к обращению фокуса внимания на этику. На самом деле, попадает под вопрос и первенство греков в этой тематике. Есть свидетельства, что вполне разработанные этические системы могли существовать ещё во времена досократиков, а то и раньше (если брать во внимание «поучения» времен Древнего Царства и т.д.). В огромной степени этот вопрос зависит и от решения на счет исторической датировки книги Экклесиаста и книги Иова. Но, во всяком случае, «Восточная этика», даже в самом радикальном своём варианте — всё ещё консервативнее эллинистической, поэтому можно сказать, что и в этом деле Греки всё же новаторы.
Кроме того, именно разбиение «целой» мудрости на части, и последующий взгляд на «целое» уже со стороны частей — задает вполне уникальную специфику. С сугубо формальной стороны, даже учения стоиков и эпикурейцев почти не отличаются, а иногда даже совпадают дословно. Но именно из-за разных начальных точек отсчета, на самом деле «одно и то же» по своей форме, и предмету исследования, приводит к совсем разным мировоззрениям. Такая разработанная детализация и тонкость различий явно не могла быть доступна философам в досократическую эпоху.
И тем не менее, картина ранней греческой философии таки серьезно изменяется. Она серьезно изменяется, даже если мы захотим рассматривать историю греческой философии в отрыве от всемирного контекста, саму по себе. И об этом мы попытаемся рассказать в дальнейших очерках.