В то же время, или даже чуть позже, чем “Ион” – была поставлена трагедия “Елена“, а именно это произошло около 412 г. до н.э., как раз в разгар нового витка Пелопонесской войны, уже постепенно складывающейся крайне неудачно для афинян.
Пьеса начинается в Египте, где от первого лица Елена описывает реку Нил и историю происхождения бога Протея, связанного с этой страной (и здесь выступивший в рационалистической трактовке как местный царь). Здесь же, в качестве предыстории, она рассказывает нам знаменитый миф о выборе Париса между тремя богинями (Афина, Гера, Афродита), где ему предстояло определить наиболее красивую из них. В этом споре с победой уходит Афродита-Венера, благодаря дарованному обещанию вручить для юноши прекрасную Елену. Но в версии Эврипида, герой Парис оказался одурачен, и по устроению обиженной его выбором богини Геры, он уносит только призрак Елены, сделанный из эфира. Настоящую же царевну богиня перенесла в Египет, в дом Протея. Этот египетский царь считался наиболее честным и поэтому неспособным опорочить девушку. Но вскоре царь умер, и теперь правит его сын, Феоклимен, который уже не столь тверд и добродетелен, и поэтому добивается руки Елены. Добродетельная Елена при этом хранит верность мужу и помнит слова Гермеса: “В Спарту с мужем ты вернешься; узнает он, что не была ты в Трое, не застилала ложа никому”. Как мы узнаем из самой пьесы (не говоря уже просто о том, что это известный мотив), в это же время, Елену ненавидят все греки, и обвиняют её во всех своих несчастьях. Но Эврипид прямо указывает, что она – не заслуживает подобной ругани в свой адрес. Как раньше он защищал образы всех троянских женщин, так теперь он решает защищать и Елену. Она – не менее целомудренна и верна, чем сама Пенелопа.
Уже в этом самом прологе Елены мы обнаруживаем интересный момент, где Эврипид рассуждает о роли самой Троянской войны в глобальном смысле слова. Оказывается Зевс начал войну: “чтобы землю-мать освободить от чрезмерного населения”. В принципе это не есть что-то новое для греков, они рассуждали в этом ключе так же давно, как давно началась греческая колонизация. Однако этот момент всё равно интересен, так как отражает это мнение в относительно позднее время. Байки про “золотой миллиард” и мальтузианскую ловушку, как можно заметить, оказываются стары как сам мир.
Вернемся к пьесе. В Египет прибывает герой Тевкр (брат Аякса), и он сразу же встречает героиню, но не узнает её, будучи убежденным, что настоящая Елена сейчас за стенами Трои. И, тем не менее, он всё равно в гневе на девушку даже за само поразительное сходство, поэтому вслух расточает проклятия в сторону Елены. Только вот что делает Тевкр в Египте? А он, оказывается, изгнан из дому своим отцом. Здесь Эврипид отсылает нас пьесе Софокла “Аякс“, где главный её герой кончает жизнь самоубийством, наплевав на чувства всех своих родных. Тело Аякса тогда отстоял Тевкр, чтобы героя погребли со всеми почестями и по законам религии. Но вернувшись домой и сообщив обо всем отцу, тот не оценил рассказанной истории, и наказал Тевкра за то, что он не смог сберечь жизнь своего брата, и не умер вместе с ним. Так Тевкр оказался в изгнании и случайно попал в Египет, чтобы для сюжета стать информатором для настоящей Елены по поводу событий Троянской войны. Из его рассказа выходит, что Троя уже пала, при чем довольно давно (7 лет как), и призрак Елены оказался трофеем Менелая. Из слов Тевкра мы узнаем, что Менелай без вести пропал (что тревожит настоящую и всё ещё верную мужу Елену) так и не вернувшись из похода, и что братья Елены тоже мертвы.
От египетской нашей Елены мы узнаем, что её новый поклонник Феоклимен ввел закон, по которому любой грек, приплывший в страну – немедленно должен быть схвачен и казнен (идентичный мотив мы уже видели в “Ифигении“). Поэтому она советует Тевкру убираться. Ирония Эврипида раскрывается в словах Тевкра к незнакомке: “Хоть видом ты похожа на Елену, – душа иная у тебя – совсем иная”.
Страдания Елены и судьба Менелая
Среди сетований Елены на свою горькую судьбу, и грусти по умершему мужу Менелаю, мы находим и политические мотивы, например в строчках:
Безвинные заслуженных тяжелей
Страдания! Из родины меня
В край варварский перенесли владыки
Судьбы моей; лишенная семьи,
Рабой царевна стала. Все – рабы ведь
У варваров; свободен – лишь один.
Здесь Эврипид продолжает начатую ранее (см. 1, 2, 3, 4) линию очернения “варваров”, и подчеркивает свободолюбие греков, как это ранее делал Эсхил в своих “Персах“. Трагедия Елены усугубляется ещё и тем, что её смог бы узнать по специальным знакам только её муж (шаблон “узнавание”), но только он мертв, а потому если она вернется, то её примут за ту версию Елены, которая оказалась в Трое, и которая стала виновницей всех бед Греции. Так что, путь домой ей заказан.
Выход она видит только один – самоубийство. Однако она не хочет делать это “некрасивым образом”, не хочет висеть в петле и уподобляться рабам. Поэтому тянет время. Очень необычной является её мотивация: она не может изменить мужу, выходя замуж во второй раз. Если душевно она хранит верность покойному, то новый муж будет ненавистен ей. А если она отдастся ненавистному своим телом, то это самое тело станет ненавистно ей самой – а тогда всё равно придется заканчивать самоубийством. В этом логика Елены. С ней можно спорить, но то, что тема супружеской верности здесь накалена до максимума – неоспоримо.
Только прежде чем совершить задуманное, Елене мешает её помощник (он же Корифей хора), и напоминает, что у её ненавистного ухажера есть сестра Феоноя, которой боги дали силу всезнания. Не лучше-ли сначала уточнить, что именно случилось с Менелаем, убедиться наверняка, что он не вернулся домой, ведь вполне возможно он всё ещё жив.
Тем временем на сцену выходит Менелай, крайне недовольный своим царским происхождением, от которого натерпелся одних только бед. Он очень хочет вернуться домой, но морские волны постоянно прибивают его к побережью Северной Африки. Вот и в этот раз, когда он снова подобрался предельно близко к берегам Греции, шторм снова выбросил его судно в море и разбил в дребезги у африканского берега. Здесь между Менелаевых сетований на жизнь Эврипид вставляет ещё один, уже философский и этический мотив, благородной бедности и довольства малым:
Названия народа и страны
Не знаю я, толпы же стыдно; будут
Расспрашивать, а я… во что одет?
Ведь, если кто поставлен был высоко
И в нищету впадает, – тяжелей
Ему его страдание бывает,
Чем искони несчастному.
Менелай отправляется искать помощь совсем один, оставив свою команду ожидать, вместе с тенью Елены. В поисках помощи он набредает на дворец, где находится Феоноя, та сама прорицательница и дочь покойного царя Египта. Проблема в том, что Менелай грек, а здесь установлен закон казнить всех прибывших греков. Но ещё хуже, что царь этих земель влюблен в Елену, и тем более готов будет убить Менелая. В разговорах со слугами дворца, Менелай быстро узнает, что Елена давно уже находится в Египте, но естественно не верит своим ушам (ведь по его мнению Елена всё время была с ним). Он решает дождаться царя и просить его о помощи, чтобы снова попытаться попасть в Грецию.
Нет горше,
Как умолять царей о подаянье,
Когда царем ты сам рожден; но что ж
Поделаешь? Нужда!.. Не я придумал,
А мудрые сложили, что сильней
Нет ничего нужды суровой в мире.
Новое похищение Елены
Елена в это время находилась в том же дворце, и от пророчества Феонои она узнает, что Менелай на самом деле жив. Единственным другом Елены в Египте был царь Протей, и поэтому она ходит к его могиле на исповеди. Как раз рядом с этой могилой случайно оказывается настоящий Менелай, и здесь разыгрывается комическая сцена узнавания. Елена убегает, думая что это царь послал за ней своего стража. Менелаю удается её остановить, но он не может поверить своим глазам, что это вылитая копия Елены. И несмотря на все попытки узнавания, Менелай таки не хочет поверить в это, аргументируя тем, что он больше верит “обузе своих трудов” (т.е. он не хочет верить, что воевал в Трое зря, ради какого-то призрака), чем вылитой копии своей жены. Поэтому всё шло к тому, что Менелай уплывет, забрав с собой призрак, как вдруг прибегает один из его слуг, и сообщает, что Елена растворилась в воздухе. Теперь царь всё понял и готов воссоединиться со своей настоящей женой. Он понимает, что египтяне её не отпустят так просто, и что предстоит борьба, где явное преимущество за противником. Начинается настоящее “похищение Елены”.
Здесь мы находим ещё несколько философских мотивов, вставленных Эврипидом. Во-первых уже привычный мотив “рабы тоже люди”. Так, один из слуг Менелая говорит, что хорошему рабу должны быть важны дела его хозяев, он должен сопереживать, и вполне возможно быть “благородным рабом“, который может сберечь добрую душу, если даже уже не выйдет сберечь доброе имя (ср. “Ипполит“).
“Всё ж лучше быть по имени рабом лишь,
Чем на плечи одни, да оба зла:
И рабский дух имей, и рабский жребий”.
И более свежий мотив полного неверия в гадателей. Эврипид не говорит, что он атеист, нет, он даже предлагает приносить жертвы богам, и верить в их помощь. Но выступает именно против суеверий и гадания, считая что вся эта магия не работает, а боги никому не раскрывают настоящего будущего. На фоне всей предыдущей литературы – это очень смелый шаг. Но ещё смелее выглядит строка, в которой Эврипид подвергает сомнению один из мифов о сексуальных похождениях Зевса, подвергая вместе с тем сомнению и всю мифологию в целом:
Я даже не знаю,
Можно ли верить божественной сказке,
Что некогда людям правдой казалась.
Герои пьесы понимают, что уйти из страны так просто не выйдет. На стороне царя не только превосходство в силе, но ещё и сестра с даром всезнания, которая сможет легко обнаружить влюбленных, даже если Меленай попытается скрываться, выдавая себя за другого человека. Поэтому они решают начать с того, чтобы склонить пророчицу Феоною к сотрудничеству; и твердо принимают решение, что либо вместе сбегут, либо вместе умрут (при чем неверность Елены даже в теории, даже после возможностей смерти Менелая – выдается как преступление, хуже того не может быть даже поедание плоти младенцев). Из-за всей этой истории вечной верности и готовности к обоюдной смерти, драму “Елена” можно считать прототипом романтического жанра.
И хотя Феоноя оказалась вполне согласной молчать, спасение героев ещё впереди, и для этого нужна какая-то более материальная сила. План предлагает сама Елена, при чем составлен он по мотивам всё той же пьесы “Ифигения в Тавриде“. Они хотят прикинуться, что Менелай умер, и что вдова Елена хочет оплакать мужа по греческому обычаю, для которого нужно провести обряд в открытом море. Царь по идее должен предоставить для этого корабль, на котором влюбленные и сбегут. Собственно весь план реализовался без особых проблем, хотя и описан очень подробно. Обнаруживший обман царь Египта понимает, что уже слишком поздно для погони, и пытается сорвать гнев на своей сестре. Но здесь вмешивается типичная эврипидовская Deus ex machina в виде обожествленных братьев Елены – Кастора и Поллукса. Боги-близнецы словами убеждают царя, что в своем гневе он не прав. Поэтому Менелай с Еленой доберутся домой и будут жить счастливо. Happy end.
Итоги
Бросается в глаза сразу несколько вещей. В этой пьесе нет сиюминутной политики. Здесь тот редкий для Эврипида случай, когда герои из Спарты оказываются всецело положительными, и никакие афиняне не фигурируют на фоне. Здесь на удивление много эпизодов (целых 7 штук), что выходит за рамки установленных канонов. Пьеса, как мы уже подчеркивали – близка к жанру романа и концентрируется на теме влюбленности, причем довольно счастливой, и почти не отягощенной трагизмом или сложной развязкой. По сути мы имеем перед собой произведение, которое открывает ворота будущей “бытовой драме” и так называемой “Новой аттической комедии”. А формальные приемы уже максимально заимствуются из пьесы “Ифигения в Тавриде“.
Дополнительно: Андромеда
Вместе с “Еленой” в трилогии представленных пьес Эврипид поставил трагедию “Андромеда” (текст утрачен). Некоторые аспекты сюжета Андромеды можно вывести из сохранившихся фрагментов и ссылок. В основу сюжета пьесы был положен один из эпизодов мифов о Персее. Спектакль начался с того, что Андромеда была одна на сцене, будучи прикованной к скале у моря своим отцом Кефеем, царем Эфиопии, чтобы быть съеденным морским чудовищем. Это должно было смягчить морского бога Посейдона после того, как Кефей или его жена Кассиопея оскорбили бога.
Андромеда оплакивает свою судьбу в одиночестве, и только эхо отвечает ей. Хор девственниц появляется по мере того, как плач Андромеды продолжается. Затем появляется Персей, актер которого использует журавль, чтобы изобразить свой полет на крылатых сандалиях, «высоко ставящий ногу, прорубающий путь посреди эфира», только что победивший Горгону Медузу. Появившись, Персей считает Андромеду статуей и замечает: «Подождите, какой мыс я вижу здесь, омываемый морской пеной, и что за девичье подобие, статую, вырезанную искусной рукой прямо перед ней». форма в камне?». Когда Персей спрашивает Андромеду, отблагодарит ли она его, если он спасет её, она отвечает: «Возьми меня, незнакомец, будь то слугой, женой или рабыней». Во время их диалога Персей, по-видимому, перешел от восхищения красотой Андромеды к чувству жалости к ней и к влюбленности в нее. Возможно, это было первое изображение мужчины, влюбившегося в женщину на сцене. Во фрагменте №136 Персей, как известно, требует от Эроса «либо не учить нас видеть красоту в прекрасном, либо помогать тем, кто любит, преуспевать в своих усилиях, когда они терпят тяготы, которые ты сам сотворил», заявляя далее, что, если Эрос сделает это, он «будет почитаем смертными», но если нет, то влюбленные больше не будут благодарить Эроса. Посланник сообщает, что Персей успешно победил морское чудовище.
В пьесу также включены сцены, в которых Персей описывает свое приключение с Медузой и в которых он настаивает на женитьбе с Андромедой вопреки желанию Кефея, но могли быть включены и другие сцены. Андромеда согласилась с тем, что будет жить с Персеем, а не с родителями, и в некоторых диалогах, возможно, обсуждался конфликт между долгом Андромеды перед родителями и её верностью Персею, а также желательность Персея в качестве мужа. Пьеса, скорее всего, закончилась тем, что богиня Афина появилась в образе deus ex machina, чтобы объявить, что Персей и Андромеда поженятся, и что все персонажи станут созвездиями. Афина, вероятно, также предсказала, что потомки Персея и Андромеды станут правителями Микен. Из мифов мы знаем, что позже, уже во время свадьбы появился Финей — дядя царевны, также претендовавший на её руку. Когда он заявил о своих правах, Персей показал ему голову Горгоны Медузы, так что Финей превратился в камень. Андромеда стала женой Персея.
Аристофан пародирует эту пьесу Эврипида (как и пьесу “Елена”) в своей комедии “Женщины на празднике Фесмофорий” (411 до н.э.). Позже ещё колко упоминает в комедии “Лягушки” (405 до н.э.). Сам Александр Македонский мог наизусть исполнить отрывок из “Андромеды”.