Цикл “Античная философия: Формирование канона“:

• Вступление (Фалес, Анаксимандр). 
• Первая часть (Пифагор). 
• Вторая часть (Ксенофан). 
• Третья часть (Гераклит). 
• Четвертая часть (Парменид). 
• Пятая часть (Итоги) — вы здесь. 

Все что мы успели рассмотреть от Фалеса до Парменида, может выглядеть слишком многообразным и сложным, хотя мы регулярно настаивали на том, что сходств здесь можно обнаружить гораздо больше, чем различий. В этом итоговом разделе мы попытаемся представить тот самый “Канон“, который сформировался в конечном итоге, так, будто бы все эти философы действительно были членами единой школы. Поэтому мы постараемся меньше говорить о личностях, и больше про основные идеи периода. В деталях ознакомится с каждой системой по отдельности можно в предыдущих статьях цикла. Если учитывать примерные годы жизни Фалеса и Парменида, и допустить что каждый философ выступает со своей системой только в возрасте около 30-ти лет, то “Канон” охватывает временной промежуток чуть более одного столетия (прим. 600-470 гг.).

Большинство философов “Канона”, так или иначе, но все же признавали дуализм тела и души. В явной или неявной форме, но для людей того периода такое разделение было самоочевидно (многие так рассуждают даже в XXI веке), хотя, отдельные философы намеренно накаляют этот дуализм, а некоторые пытаются делать вид, что от него избавились. Отсюда следует более глобальный, и уже чисто теоретический раскол философии на две части: теологию и натурфилософию. Для каждой из этих частей существует собственный инструментарий, и не всегда они последовательно дополняют друг друга. Одна из главных “пар” противоположностей во всех философских системах “Канона” – это противоположность целого и частей, где очевидно, что за целое отвечает теология, а за части – натурфилософия. В разных вариациях эти противоположности дополняются другими “парами”, такими как: разум-чувства, благочестие-гедонизм, рационализм-сенсуализм, математика-физика и т.д. В большинстве случаев постройка системы взглядов философа начинается с натурфилософии (или “физики”), и обрамляется теологией (или “метафизикой”), хотя как мы видели в случае с “Элейской школой”, бывает и по другому. Но даже в случае с Парменидом, этим ярчайшим исключением, у него всё-таки была отдельная система натурфилософии, поэтому даже он подчиняется общему правилу.

Натурфилософия

Следуя этой логике, мы начнем с натурфилософского “Канона”. Так, все без исключения философы этого времени искали в натурфилософии некие первоосновы, объясняющие многообразные формы видимого мира. Как правило их находили в четырех стихиях (вода, огонь, земля, воздух), и каждый философ выбирал из их числа “основную”, а потом объяснял механизм превращения этой стихии в три оставшиеся, и на основании этого стихийного фундамента объяснял все видимые явления природы. Некоторые могли идти дальше в своем абстрагировании, и пробовали создать причину всех стихий в чем-то ином, до-стихийном (Анаксимандр с апейроном, Парменид с единым, или Пифагор с числом), но даже такие философы все равно выводили на поле экспериментов привычную всем “четверку”, и дальше работали с ней, как и любой другой мудрец. Дальше им надо было объяснить, каким образом стихии приводятся в движение и превращаются друг в друга. И здесь возникает несколько вариантов. Можно сразу ввести элементы теологии, и наделить материю душой, чем сразу же объяснить и движение, по принципу – “что живое, то одушевлено, а что двигается, то живое”. А можно дополнить это мнение, или даже заменить его, объясняя сам механизм движений и превращений. Наиболее популярным объяснением становится постулирование фундаментальных противоположностей, борьба которых, или попеременное замещение ими друг друга, создают как бы “круговорот”, или колесо, которое по самому определению уже является символом движения. Разные философы выбирают разный набор фундаментальных противоположностей (а такие, как Гераклит делают их число почти бесконечным), меньшинство из них вообще выступают против правомерности противоречий, запрещая само их существование (такие, как Парменид). Но более-менее общепринятая натурфилософия “Канона” все же допускает противоположности, и даже Парменид привел конфликт разума и чувств, истины и мнения, а значит не все противоположности он строго отрицал (скорее он отрицал противоречия, как принцип). Ну а классическим способом заставить стихии превращаться, стало допущение противоположностей теплого и холодного, сухого и влажного; или еще более сильная “пара” – сгущение и разжижение. Меняя агрегатные состояния воды, воздуха, земли и огня, философы объясняли все базовые превращения стихий, а уже из полученных результатов (например тумана, песка, болота, льда) конструировали более сложные объекты. Отдельно стоит также добавить объединяющую практически всех идею о детерминизме, строгой необходимости развития путем цикличных повторений. Здесь даже трудно сказать, есть ли в эти времена какая-то альтернатива мировоззрения со свободой. Возможно эта идея возникает значительно позже. 

Если говорить о прикладном смысле, то большинство ранних философов были математиками и астрономами. Они также занимались вопросами медицины и биологии, и очень часто занимались политической деятельностью. Распространено было написание исторических сочинений, как правило про родной город-государство. Иногда философы могли заниматься вопросами искусства, теорией музыки, и даже писать стихи. Не исключено, что философы “Канона” совмещали сразу все эти занятия, но чаще всего мы видим, как они совмещают только половину из них. В меру простоты теоретических наук того времени, любой философ легко мог стать “универсальным человеком”, полиматом во всех науках. И уже даже начиная с Фалеса, большая часть философов “Канона” в разной степени занимались постановкой эмпирических экспериментов. Так, Фалес доказывал одушевленность камней при помощи опытов с магнетизмом и электричеством, Пифагор доказывал гармонию природы проводя опыты со звуком разных инструментов, Алкмеон доказывал что вместилищем души был мозг, проводя опыты с нервными окончаниями, а Ксенофан доказывал что мир циклично затапливается указывая на останки морских животных в горных породах на шахтах. И это далеко не все примеры из дошедших до нас. А уж сколько примеров эмпиризма древних философов не сохранилось до наших дней, трудно даже представить.

Итак, четыре стихии, движение через противоположности и детерминизм. Это натурфилософская основа “Канона”. Дальше, как правило, из этой основы выводят какие-то более конкретные вещи и более сложные концепции. Обычно философы пытаются объяснить что такое небесные светила, какова природа планеты Земля, и почему она устроена именно так, как устроена. Здесь уже допускается большее разнообразие, но есть и общие для всех моменты. Кто-то может верить, что светила это буквально Боги, и движутся они потому, что одушевлены, а траектории у них идеально повторяются, потому что они совершенны и вечны (напр. Фалес). Кто-то может допускать, что это не более, чем стихийные явления, имеющие такие же натуралистические объяснения, как радуга или дождь (напр. Анаксимандр). Но, как правило, все были согласны с тем, что четыре стихии очень разные по своим качествам, и как минимум имеют разный вес. Земля – самая тяжелая стихия, а огонь самая легкая. Объекты очевидно вращаются вокруг нашей планеты, достаточно посмотреть на Луну и Солнце, или на движение облаков, и поэтому очевидно, что нас окружает некий вихрь, который увлекает за собой объекты. В этом вихревом движении, чем более легким является объект, тем дальше он отлетает от тяжелой земли (сначала вода на её поверхности, потом воздух, а потом огонь), а земляная стихия сосредотачивается в самом центре. Практически все философы “Канона” (кроме пифагорейцев), считают что Земля – центр вселенной. 

Объяснив базовую структуру мира, философы “Канона” пытаются объяснить жизнь на земле, и почти сразу приходят к мыслям про эволюцию видов. Основных идей здесь две: либо первоначальные животные под влиянием измененной среды приобрели разнообразные формы и разделились на множество видов (см. Анаксимандр), либо различные элементы тел, глаза, руки, копыта, уши и т.д. сформировались в случайном порядке, а потом случайным же образом комбинировались между собой, до тех пор, пока не сформировались более-менее работоспособные организмы, самые “успешные” из которых смогли выжить и стабильно передавать потомство (см. Парменид). Скорее всего были и те, кто считал, что все животные и люди уже с самого начала были сотворены в совершенном своем виде (см. мифы о Прометее), но среди философов раннего периода таких признаний не было обнаружено. Как только было объяснено многообразие видов, нужно было объяснить почему люди превосходят животных, а животные превосходят растения. И чем живые организмы отличаются от мертвой материи? Здесь никто не мог обойтись без теологии, потому что нужно было одушевить все эти существа. Но одно дело душа, как принцип движения, а другое дело разум, который очевидно был не всем живым существам одинаково доступен. Очевидно, что души должны были получить градацию по мере наличия разума в них. Это уже почти разделение на душу человеческую, животную и растительную, хотя и не совсем концептуально оформленное. Такое представление также не является чем-то особенным для философов “Канона”. 

После этого философам оставалось объяснить, каким образом душа соединена с телом, и где она локализирована. И как правило давалось два основных объяснения: в сердце или в мозгу. В более поздней философии допускалось еще, что душа находится сразу везде по всему телу, и повторяет его форму, но среди философов “Канона” таких мнений не сохранилось (хотя вполне можно допустить, что оно уже существовало, ведь так даже проще объяснить сказки о призраках в форме человека). А дальше философы занимались более “мелкими” вопросами. Например, почему рождаются мальчики или девочки (как спрогнозировать пол ребенка), почему возникают болезни и как их эффективнее лечить. Или каким именно образом происходит чувственное познание? Все соглашались, что информация поступает через пять каналов ощущений, но вопрос был в том, из чего состоят эти каналы (очевидно, из стихий, как и все остальное), и каким образом происходит сам процесс восприятия. Основными версиями были “подобное воспринимает подобное” (напр. “огненный” рецептор ощущает “огненные” предметы), или “воспринимаются различия”. Тоже относится и к медицине, общие рассуждения про подобия и различия, и как это влияет на организм, если болезнь “сухая” или “влажная”. Большая часть любых (!) философских решений происходила через логику противоположностей, это был первый универсальный инструмент для умозаключений. 

Пускай это и не так значимо, но все таки многие философы занимались и вопросами природных явлений. Что такое радуга, молния, гром, дождь, град, лава, наводнение в реках и т.д. Например часто считалось, что град это следующий уровень развития снега, который в свою очередь был тем же дождем, только за счет холода в облаках менял свое агрегатное состояние. Гипотезы могли быть вполне разумными, а могли быть и совсем фантастическими. Но какие-то объяснения пытались давать все философы. 

Теология

В некоторых случаях натурфилософия требовала вмешательства каких-то внешних сил, чтобы ее объяснения приобретали смысл. Особенно это касается того, как заставить материю двигаться, или как из стихий, которые создают много мертвых тел, возникают живые организмы, и почему некоторые из этих организмов, такие как люди, обладают разумом? Без мистических объяснений обойтись было практически невозможно, поэтому так или иначе у всех философов “Канона” была собственная теология. Различия были только в том, какую роль она играла в каждом конкретном учении. Очевидно, что чем больше роли отводилось теологии, тем меньше роли играла натурфилософия, и также наоборот. Это справедливо уже для древности. 

Как мы уже писали в начале, теология и натурфилософия находились в иерархическом отношении, а главной парой противоположностей, которая объясняла это отношение были “целое и части”. Теология объясняла, каким образом видимый мир, состоящий из многочисленных элементов, на самом деле находился в единстве. Практически все без исключения философы “Канона” мыслили мир, как сложный организм, пронизанный всеобщими законами и взаимосвязями. Хотя сами философы “Канона” такого не писали (или это не дошло до нас), но позже греки даже пользовались аналогиями, где Вселенная (макрокосмос) повторяла логику человеческого организма (микрокосмос). Раз Вселенная это организм, и она одушевлена, и это она своей душей и своим разумом делает наш мир таким упорядоченным, то она является неким сверхсуществом, монотеистическим Богом. И здесь возникает другая проблема – каким образом совершенное существо создает несовершенные творения, или еще хуже – состоит из несовершенных творений (раз уж мы являемся внутренними органами, частями этого целого). Развивая логику того, как может существовать это сверхсущество, философы приходят к тому, что наш видимый мир, мир натурфилософии, должен работать иначе, чем он работает на самом деле. Поэтому в подавляющем большинстве случаев философы искали способы разумно объединить теологию и натурфилософию так, чтобы природа была способом существования Бога. Но самые последовательные философы единства неизбежно приходили к тому, что весь видимый мир природы должен быть какой-то ошибкой, иллюзией, которая не должна существовать. При этом последовательных натурфилософов, которые бы попытались наоборот отрицать Бога, во времена “Канона” мы не видим.

Главные вопросы теологии того времени можно разделить на две группы. Первый вопрос – что из себя представляет Бог, или Единое? По каким правилам он должен функционировать, чтобы сохранять свое совершенство и т.д. Второй вопрос – до какой степени он вмешивается в наш видимый мир, каким образом он приводит его в движение и “творит” новые формы? (если он вообще делает все это). Пифагорейцы, например, допускали, что математика – это и был божественный язык, на котором он запрограммировал все пропорции Вселенной. Но даже если и не следовать за ними, почти все были согласны, что способность упорядочивать информацию и творить новые вещи, которых нет в чистой природе – это способность божественная, и поскольку ею обладают смертные люди, то эту способность мы приобретаем через сопричастность Богу. И раз даже мы можем творить, то уж тем более это может делать и сам Бог. Так что “очевидно”, что инструментом божественного творения является разум, а языком творения может выступать математика. Физика и мир натурфилософии оказывается пассивным миром, некой глиной, из которой разумный творец лепит гармоничное целое.

Тот факт, что математика не доступна непосредственно через пять органов ощущений, и ее не видно в чистом виде, создает дополнительное ощущение, что натурфилософия познается банальным телесным восприятием, тогда как более глубокие принципы, лежащие в основе всего, познаются разумом. Разум превосходит ощущения, он находится на ступень выше, как и теология находится на ступень выше натурфилософии, как Целое стоит выше своих частей (классический аргумент, что смерть целого означает смерть сразу всех частей, тогда как смерть части не равняется смерти всего целого). Эту логику принимали как милетцы (начиная с Фалеса), так и пифагорейцы, и уж тем более Гераклит и Парменид. Но теперь, заканчивая с общими принципами теологии “Канона”, пора перейти к следствиям из этой теологии, т.е. к этике и политике. А отсюда и к тем различиям, которые привели к разделению “Канона” на разные внутренние школы. В самом деле, всё о чем мы говорили выше, принималось как основа практически без исключений, но различия всё же были.

Различия между философами “Канона”

Ранние философы на то и ранние, что в этическом смысле они были довольно примитивными консерваторами, особенно по современным меркам. Но будучи патриархальными традиционалистами, они были вовсе не в одинаковой степени консервативными. Например, тот же Ксенофан предпочитал вместо военной силы – мир и дипломатию. Некоторые призывали критически относится к мифам и к традиционному воспитанию своих родителей. Уже был распространен методологический скептицизм (см. Гекатей, Ксенофан), а некоторые философы даже занимались просвещением (см. Гиппас). Как и многие рядовые граждане Греции, первые философы активно интересовались политическими вопросами и занимали различные партийные позиции:

• Милетская школа – сторонники просвещенной тирании в пользу ремесленников.
• Пифагорейцы-натурфилософы – сторонники демократизации.
• Пифагор, Ксенофан, Гераклит, Парменид – сторонники аристократии.

Но и кроме этого среди ранних философов находилось немало серьезных разногласий, которые они делали своими “фишками”, и благодаря которым могли обосабливаться в отдельные “школы”. Милетская школа и пифагорейцы в принципе представляют собой одну школу, правда пифагорейцы усилили аргументы милетцев математическим языком, попытались соединить физику и математику, но это лишь дополнение к тому, что уже и так было наработано раньше. Но все же “фишкой” милетцев стала абстрактная натурфилософия, а “фишкой” пифагорейцев – особая любовь к математике и музыке. 

Все остальные крупные фигуры выросли под прямым влиянием милето-пифагорейского дискурса, но ни один из них не считал особенности этих школ своими собственными. “Элейцы” (Ксенофан, Парменид) своей фишкой сделали усиленный акцент на теологии, презрение к натурфилософии и отрицание ее самостоятельной значимости, вплоть до того, что они отрицали саму возможность противоречий, движения, наличия у целого каких-либо частей и т.д. Такая абсолютизация статики, абсолютизация Бога, познания путем использования чистого разума и т.д. – стало коронной “фишкой” элейцев, и ничего подобного мы не видели у их предшественников. Тогда как Гераклит наоборот, заостряет противоречия до предела, пытается отстоять право использования ощущений для познания истины, и абсолютизирует динамику мира/Бога. И Гераклит, и “элейцы” – более теологичны, чем их предшественники, но они теологичны по разному. Они создают новые “мемы” и новые акценты внутри “Канона”. 

Но важно понимать, что при желании все эти философы могут рассматриваться в одном контексте, как почти одна школа. И более того, их системы всё еще трудно назвать полноценной философией, поскольку наше знание о “дофилософских” мнениях более древнего Востока (Египет, Финикия, Вавилония, Китай и т.д.) показывает нам примерно такой же дискурс, такие же интуитивные догадки про устройство мира, медицину и природные явления. Мы видим там такие же рассуждения про целое и части. Греческий материал сохранился лучше остальных, и поэтому мы можем увидеть эту логику на более изощренных примерах, но в целом никто из жителей других регионов мира не был бы сильно удивлен, встретив Пифагора или Фалеса. Поэтому можно вполне считать “Каноном” и региональные вариации около-философских воззрений, а то, что мы рассматривали, только специфическим “греческим Каноном”. Реальный прорыв в философии Греции случится уже после этого, в следующих поколениях. И уже такие философы, как Анаксагор – вполне смогли бы удивить жителей других стран, а их новые концепции значительно усложняли старую проблематику. 

Единственный, кто более-менее серьезно выделялся внутри “Канона” – это был Парменид, только потому, что он попытался совершенно отказаться от очевидности, данной в чувственном мире, и хотел избежать самой необходимости соединять теологию и натурфилософию. Конечно, у него это не совсем получилось, но попытка эта явно выделяет его на фоне всех современников. Сама по себе идея доминирования “Целого” над частями и т.п. вопросы не были чем-то удивительным даже для шумеров бронзового века, в этом плане Парменид даже вполне традиционалист, но в рамках “Канона” этот традиционализм оказался настоящим прорывом в концептуально другие разделы философии.

Продолжение…