Статья является переходной между циклом статей «Предфилософия» (предыдущая статья цикла) и циклом «Формирование канона» (следующая статья). В каком-то смысле она относится к ним обоим. 

Фалес — первый эмпирик

«Начинать философию с Фалеса» уже давно стало доброй традицией, и даже в самой античности считалось, что Фалес Милетский — первый философ, и первым стал рассуждать о природе. Но после экскурсов в историю Востока и анализа поэтической традиции, мы уже понимаем, что всё не так просто, ведь даже в самой античности, которая и создала привычный нам образ Фалеса, как первого из философов, в когорту философов причисляли и многих его предшественников. Мы и сами видели, что Фалес находился в контексте деятельности «Девяти лириков» и «Семи мудрецов», которых к философам больше не причисляют. И это древнее представление о Фалесе, как о человеке равном «Семерке», было во многом оправдано, ведь из того что мы знаем о Фалесе — его уровень мышления едва выходил за пределы таких простейших представлений, которыми располагали уже Солон или Питтак (понятия на уровне маму надо уважать, честью дорожить, друзей не обманывать и т.д.). В культурно-мировоззренческом отношении Фалес открытый консерватор. Но басни про Фалеса мы уже рассматривали, а если говорить о нем, как о философе, то единственное, в чем он действительно отметился как уникальная персоналия, так это созданием особой философской «школы»; а вернее цепочки преемственности мыслителей. Эта группа мудрецов называется теперь нами по месту их жительства: «Милетская школа», или даже более широко — «Ионийская философия».

Конечно, всё это так, только если считать выдумкой существование школы Моха из финикийского Сидона (один из претендентов на удревление атомистической философии). Если же Мох существовал, то и концепцию философской школы Фалес позаимствовал у финикийцев. Как мы увидим дальше, большая часть взглядов Фалеса отлично ложится в контекст возникновения взглядов финикийцев (ранее мы уже говорили, что Фалес по крови являлся скорее финикийцем, чем греком), а древние биографы настаивали на том, что он перенес многие знания из Египта. Годы жизни Фалеса известны предположительно (ок. 630-548 гг. до н.э.). Он примерно ровесник Сапфо, Алкея, Мимнерма, Стесихора, Солона, Питтака и многих других. Во вполне сознательном возрасте его жизнь должен был застать даже афинский тиран Писистрат. Поэтому не стоит думать, что «Милетская школа» открывает какую-то принципиально новую эпоху в греческой культуре, она возникает синхронно с другими культурными явлениями. До наших дней практически не дошло достоверных отрывков, где бы излагались философия Фалеса «от первого лица». Сохранилось буквально несколько отрывков, представленных ниже:

«Первоэлементом Фалес предположил воду» (1). «Земля держится на воде, как доска или корабль на море, со всех сторон окружена океаном» (2). «Фалес предположил, что душа есть нечто движущее. Камень имеет душу, потому что он «двигает» железо» (3). «Фалес первый провозгласил, что природа души такова, что она находится в вечном движении или самодвижении» (4). «Согласно Фалесу, ум есть божество мироздания, все одушевлено и полно дэймонов» (5).

И что здесь собственно важно заметить: Фалеса интересует проблема движения; а в истории философии это очень важная проблема. Речь идет теперь не о физике какого-то конкретного движения, а про самостоятельное движение всей Вселенной, про движение в самом широком смысле, почти что о «движении как таковом». Отсюда с неизбежностью развивается и другая тема; что раз уж причиной движения является душа (она же причина воли нашего тела, и это воля толкает нас к движению), тогда выходит, что поскольку в движении находится вся Вселенная — душа есть не только в живых существах, а совершено везде. Позже это воззрение позже назовут «гилозоизм»; хотя очевидно, что не Фалес был его первооткрывателем; это дофилософское, примитивное и древнее представление, наблюдаемое даже у людей каменного века или в греческой Олимпийской религии. Главная особенность Фалеса в этом контексте, что он называет Ум — мировым богом. Как это связано с остальными представлениями Фалеса мы не знаем, но в следующих поколениях философы будут заниматься именно этим: согласованием природы и Ума. В гипотетических фрагментах Фалеса из сборников высказываний «мудрецов» об этом говорится больше, и в дальнейшем изложении мы примем их во внимание.

Тематика «воды» как первоэлемента, как ни странно, вовсе не так интересна, и даже банальна. Уже хотя бы потому, что представления о философских стихиях существовали как до Фалеса, так и во время его жизни — и эти представления уже тогда были более разработанными. Мысли о «водном начале» просто повторяют мифологию, как греческую, так и восточную, где в начале времен на земле ещё не было суши, а весь мир был «Хаосом», или чаще «Океаном» (сами древние поэты, тот же Гомер, могли считать их синонимами). Космогония его современника Ферекида, которая считается гораздо менее философской и более мифологической — полнее и свободнее оперирует сразу всеми стихиями, и поэтому Фалес всё же выглядит несколько слабовато даже для своего времени. Если верить Аристотелю, то остальные причины выбора водной стихии тоже берутся из бытовых наблюдений.

• Умирающие организмы буквально «высыхают»;
• растениям необходима вода для роста;
• вся пища пропитана соками;
• да и вообще вода необходима всему живому;
• и даже сперма всех существ (начало жизни) влажная. 

Сама его жизнь в главном торгово-морском центре Греции просто обязана была навеять ему аналогии с кораблями, и мнение о большой роли воды в мире. Такая жизнь вполне могла навеять многие из астрономических и математических наблюдений, ведь эти науки тогда имели прикладной характер. Из всего что мы знаем о Фалесе — он вероятнее всего был в первую очередь астрономом (о чем можно судить по названиям его не дошедших книг, напр. «Морская астрономия», «О равноденствии»).

Так что может и прав был неоплатоник Прокл, когда сообщал, что именно Фалес был первым греком, который начал доказывать геометрические теоремы. В этом и заключается его основной философский вклад. Так, например, Фалес научился определять расстояние от берега до корабля, для чего использовал подобие треугольников. А согласно одной из легенд, будучи в Египте, он поразил фараона Амасиса тем, что сумел точно установить высоту пирамиды, дождавшись момента, когда длина тени палки становится равной её высоте, после чего измерил длину тени пирамиды и получил её высоту. Не случайно, что и через века после его смерти, в литературных произведениях образ Фалеса сопровождался в первую очередь указаниями на астрономические интересы, а его главным атрибутом оказывался циркуль. Все это показывает нам, что уже во времена Фалеса имелись некие зачатки научного, эмпирического, или практического подхода к делу. Здесь отдельно стоит упомянуть, что согласно Аристотелю, кроме магнита Фалес обнаружил притягательную силу янтаря, которую невозможно обнаружить, без того чтобы наэлектризовать янтарь трением, например о шерсть. Следовательно, Фалес мог провести эксперимент с электричеством, и обнаружить его магнетические свойства. Какой вывод делает Фалес — мы уже знаем (движение = одушевленность). Но теперь можно предположить, что действие души прямо связывалось с электричеством. А это звучит уже в духе современных образов про доктора Франкенштейна. Конечно же Фалес вряд-ли понимал, что имеет дело именно с электричеством в нашем смысле этого слова, поэтому его открытие не имело совершенно никакого значения, ни теоретического, ни практического. Но всё же мы можем говорить о том, что перед нами зачатки экспериментального метода.

Гипотетические позиции Фалеса по философии

В списке изречений Фалеса, как представителя «Семи мудрецов», есть и философские строчки. Но их нужно использовать очень аккуратно, ведь значительная часть наследия «мудрецов» является позднеантичным фанфиком. Здесь нас могут интересовать такие высказывания:

Старше всех вещей — бог, ибо он не рожден. 
Прекраснее всего — космос, ибо он творение бога. 
Больше всего — пространство, ибо оно вмещает все. 
Быстрее всего — мысль (нус), ибо она бежит без остановки. 
Сильнее всего — необходимость, ибо она одолевает всех.
Мудрее всего — время, ибо оно обнаруживает все. 
…
На вопрос, что трудно, Фалес ответил — «знать себя»;
На вопрос, что есть божество — «то, у чего нет ни начала, ни конца».
На вопрос, может ли человек тайком от богов совершить беззаконие — «не только совершить, но и замыслить не может». 

Мы будем исходить из того, что эти высказывания могли принадлежать Фалесу, и если это так, то здесь мы узнаем много новых деталей. Выходит, что Фалес мыслит как строгий монотеистический философ, и утверждает что Бог не рожден (и возможно не подвержен изменяемости), у него нет ни начала, ни конца, а поэтому скорее всего он беспределен. Бог явно пронизывает всю вселенную, и от него невозможно скрыть даже собственные мысли. Он строго детерминировал мир, ибо «необходимость всех одолевает». И этот созданный богом мир находится в неопределенном состоянии, потому что Бог как будто и пронизывает его повсюду, но является также и его творцом (следовательно, мир, в отличии от бога, сотворен, а для существования самого Бога вовсе не обязательно существование мира, их тождество на деле оказывается квазитождеством). Во фрагменте из «Опровержения всех ересей» писателя Ипполита встречается высказывание о том, что, по Фалесу:

Все образуется из воды путем ее затвердевания, а также испарения. Все плавает по воде, от чего происходят землетрясения, вихри и движения звезд.

Это делает его первым автором представления о превращении стихий путем смены агрегатных состояний. Но самым интересным моментом является признание того, что космос включает в себя понятие пространства, и предметы находятся в этом пространстве. Он явно выводит это понятие в качестве особого «резервуара» для объектов, и возможно, что уже подразумевает здесь пустоту. Это значит, что пустота входит и в определение природы Бога. Почему все это немаловажно — мы увидим дальше, на примере учеников и последователей Фалеса. Но опять таки, это самая гипотетическая часть его философского наследия, и это нужно иметь ввиду. 

Фалес в качестве политика

Подводя итог по его философским позициям — Фалес вовсе не выделяется из мыслительного контекста своей эпохи, он выделяется разве что в качестве человека, который впервые озвучил эти идеи на греческом культурном поле, и с претензией на философию, как особый род мудрости. Все сильные места философии Фалеса будут развиты уже его последователями (включая Пифагора), и гораздо интереснее в его истории выглядит то, что этот «первый философ» сразу же разрушил представление о несовместимости философии с политикой — т.е. практической и общественной деятельностью. В одной из популярных басен о Фалесе рассказывается как он предвидел будущий урожайный год, поэтому еще зимой взял в аренду маслодавильни, пока цена на них была низкой, и потом собрал громадный доход с продаж оливкового масла. История должна была показать, что мудрец при желании легко может обзавестись богатством, которое ему не нужно, и поэтому мудрецы живут в бедности по собственной воле (это был ответ на заявления о бесполезности философии). Но мы видим в этом и пример того, что образ философа легко вписывался в бытовую практику. Вероятнее всего, Фалес был личным советником правителя Милета; у нас даже есть сведения о двух его рекомендациях:

• в первой он советует 12-ти городам Ионии объединиться в единую федерацию, центром которой должен был стать город Теос. Но эта рекомендация так и осталась в проектах.
• второй совет касался вступления в коалицию против Персии, во время Лидийско-персидской войны. Благодаря Фалесу, Милет единственный не воевал против персов, чем сохранил себя от разрушений.

Даже наиболее знаменитый сюжет из жизни Фалеса, а именно предсказание лунного затмения в 585 г., имел значение в масштабах целого Лидийского государства, прямо повлияв на его судьбу., т.е. и это событие связывает его с политической историей. Связи с мореплаванием, история про торговлю маслом и служба у милетского тирана (а тираны возглавляли борьбу против земельной аристократии) — делают Фалеса прогрессистом в экономике. Но его высказывания в качестве одного из «Семи мудрецов» — показывают его как бытового консерватора. В контексте своего времени, стоит все же расценивать его как прогрессивного мыслителя, учитывая, что он сделал большой вклад в становление философии и популяризации восточных знаний. 

В итоге получается, что Фалес — это придворный советник, астроном, мореплаватель, который верит в мифологические представления о душах и продвигающий прообраз монотеистической религии. Консерватор по социо-культурным взглядам, но прогрессивный в целом мыслитель. Родом он скорее финикиец, чем грек, и главным его историческим достижением и вкладом была разработка геометрии. Все это несколько отличается от того образа, который уже успел сложиться в стереотип. 

Анаксимандр и его Апейрон

Ученик Фалеса по имени Анаксимандр (610-546 гг. до н.э.) также не чуждался общественно-политической деятельности. Известно, например, что он руководил выселением людей в очередную черноморскую колонию под названием Аполлония (совр. Созополь в Болгарии). Но в качестве философа он известен, в первую очередь тем, что одним из первых начал писать прозой, и создал первую известную карту мира; хотя это скорее география и литература, чем философия. Как минимум два из четырёх известных названий сочинений Анаксимандра («О природе», «Карта земли», «Глобус», «О неподвижных звездах») говорят, что основой его деятельности, как и у Фалеса, была астрономия, и скорее всего она также имела прикладной характер для морских путешествий. Не исключено даже, что это плод их совместных трудов. Считается, что Анаксимандр писал свои сочинения не просто прозой, а вычурной прозой, что выдавало его любовь ко всему роскошному. Так, например, рассказывают, что он стремился к театральной позе и специально наряжался в помпезную одежду. 

Анаксимандр (как и Фалес), многое заимствовал из Ближнего Востока, и особенно в вопросах космологии и зависящих от неё числовых расчётов. Из астрономических достижений уже можно отметить, что Анаксимандр считал Солнце и Луну большими по размеру, чем Земля, и имел целую теорию лунных и солнечных затмений, хотя опять же, некоторые источники приписывают эти достижения Фалесу. Но несомненно, что именно Анаксимандру приписывают создание астрономических инструментов, в частности гномона, а также моделей небесной сферы (т.е. глобуса). И если Фалес был оценён потомками как «предсказатель затмений», то Анаксимандр уже сверх этого якобы предсказал целое землетрясение. 

Говоря про натурфилософию Анаксимандра в деталях, он считал, что «начало всего сущего – апейрон. Это ни вода, ни земля, ни воздух. Это ни что иное, как сама материя». Переводится это загадочное слово буквально как «бесконечное» (или «беспредельное»), поэтому можно считать, что и вселенная у Анаксимандра — бесконечна. Сам апейрон ещё и сверх того неуничтожим, вечен, никем не сотворен, и, вероятнее всего также бескачественен. Как эпикурейцев, нас привлекает то, что подобный набор характеристик делает апейрон практически полным аналогом атомистической теории, с той лишь разницей, что апейрон не был конкретизирован в качестве «мельчайшей частицы» (и может восприниматься как пространственно-бесконечная «материя как таковая»). Возможно это случилось потому, что Анаксимандр даже не подразумевал существование абсолютной пустоты; а возможно просто потому, что он для нас крайне плохо сохранился. По крайней мере пустоту из его теории можно запросто вывести самостоятельно, а значит это не было чем-то невозможным, тем более, что на это намекают и другие части его философской системы, или возможные представления Фалеса о пространстве в космосе. С другой стороны, апейрон можно рассматривать и в рамках континуальной теории. Набор его свойств вполне соответствует представлениям о Боге как Целом; к тому же, есть множество свидетельств в пользу этой версии. А среди гипотетических выражений Фалеса мы находим, что Бог имел качество беспредельного. 

Что же такое этот волшебный апейрон, из которого порождается все на свете? Представить себе можно многое, но основных версий остается всего несколько: (1) это пантеистическое представление о Боге-Природе, который, имея все атрибуты божественности, «творит из себя» наш видимый мир; (2) или же, следуя версии Аристотеля, это не бескачественная первоматерия, а банально «смесь» всех элементов, которую позже будут использовать такие философы, как Эмпедокл и Анаксагор; (3) или же, что вероятнее всего, верно и то и другое, что это и божественная природа, и «смесь элементов», которую божество породило «в  себе». Отсюда может проистекать представление о дуализме, который выражался словами Анаксимандра «части изменяются, тогда как целое неизменно«. Анализ того, что происходит в материальном апейроне (в частях) — это натурфилософия, а анализ того, что происходит в первоначальном апейроне (в целом) — это теология. При этом очевидно, что натурфилософия должна быть подчинена теологии. Об этих версиях можно спорить, доказать что-то наверняка уже невозможно. Поэтому многие будут настаивать на том, что Анаксимандр — чистейший материалист. Однако в таком случае было бы странно, что его последователи не обращают на это никакого внимания, и развивают его идеи в теологическом ключе (напр. Ксенофан). 

Говоря о такой важнейшей категории как движение, Анаксимандр считал, что оно вечно, и что движение даже более древнее начало, чем влага (и возможно это очередное свойство апейрона). Ведь именно благодаря движению — одно рождается, а другое погибает. И более того, из этой цепочки рассуждений Анаксимандр приходит к выводу, что из единого (целого) выделяются соединенные в нем противоположности (части), и что рождение вещей происходит не благодаря изменениям внутри четырех стихий (т.е. не путем затвердевания или испарения), а посредством их обособления из этого единого. Из противоположностей самые основные — теплое и холодное, влажное и сухое. Они влияют на  неопределенную «материю/апейрон», в результате чего получаются различные стихии, комбинации веществ и т.д. Пара сухое и холодное образует землю, влажное и холодное образует воду, влажное и горячее образует воздух, сухое и горячее образует огонь. Да, можно допустить, что здесь происходит также и смена агрегатных состояний каждой из стихий, но и эта смена происходит благодаря действию какой-то из противоположностей. Вообще все мировые процессы, какие только можно себе вообразить, происходят благодаря вечному движению противоположностей. И здесь перед нами уже фактически готовая теория диалектики, которая объясняет принцип «движения как такового»; а вместе с тем, перед нами предстаёт ещё и теория детерминизма:

«Из чего все вещи получают свое рождение, в то все они и возвращаются, следуя необходимости. Все они в свое время наказывают друг друга за несправедливость».

Настолько позволяют судить источники, апейрон находится во вращательном движении. Если это перенести на отдельно взятую солнечную систему, то можно вообразить себе, как масса материи, благодаря этому вихревому движению, начинает расслаиваться, и самая тяжелая из стихий (земля) оказывается в центре, а самые легкие — окружают ее тремя кольцами. Сначала идет вода, потом воздух, и потом, как самый легкий элемент — огонь. Где-то между воздухом и огнем Анаксимандр изображает три сферы, которые покрывают небо, как луковица. В такой концепции, все видимые небесные объекты — это по сути один объект, т.е. небесный огонь; а различия лишь в том, что на разных участках в разных «сферах» находятся разного размера «дырки», через которые до нас доходит этот свет, в случае если дыры из разных сфер пересекутся между собой (эти представления также можно обнаружить в Восточной космологии). В такой трактовке, небесные тела для Анаксимандра даже вовсе не тела, а только свет, и тогда затмения являются результатом перекрытия отверстий. 

Геология и теория эволюции в системе Анаксимандра

Некоторую ценность представляет и то, как он обосновывал неподвижность Земли. Как было сказано выше, он исходит из того, что Земля находится в центре мира, что доказывается вихревыми движениями, наблюдаемыми эмпирически в воде и воздухе. Он переносит эти наблюдаемые движения на весь мир, и получается, что тяжелые элементы стягиваются к центру мира, а самым тяжелым элементом из четырех основных была земля. К тому же это объясняет, почему объекты на небесах вращаются вокруг нас. Исходя из этой предпосылки, уже можно было бы понять, почему Земля неподвижна; центр мира автоматически предполагает неподвижность. Но Анаксимандр выдвинул еще и дополнительный аргумент. Для этого он изобрел принцип «не более то, чем это» — принцип в будущем активно взятый на вооружение атомистами Демокритом и Эпикуром. Располагаясь в самом центре строго симметричного мироздания, Земля не имеет никакой причины двигаться в том или ином направлении: вверх или вниз, в ту или другую сторону. Все направления равно-предпочтительны, и поэтому сделать выбор становиться нереально; здесь нет оснований для вынесения вердикта, почему одно направление лучше другого. Следовательно, Земля неподвижна. И как мы видим, она не движется по причинам логического порядка, и наивно наделяется собственным рассудком.

Если здесь предположить, что земля сферична, то и Вселенная — сфера (а Анаксимандр известен как составитель некой «сферы», которая скорее всего была глобусом Земли). Единственное что этому противоречит — это огромное количество античных свидетельств, что Анаксимандр представлял землю в форме цилиндра, или барабана, с двумя плоскостями. В таком случае аргумент «не более то, чем это» теряет свою красоту. Противоречие тут на лицо, и какая трактовка ошибочна, сфера или барабан — неизвестно. Может это и противоречие самого Анаксимандра. Но противоречия на этом не заканчиваются. Несмотря на тягу к рассуждению о вселенной, как о неизменном целом, Анаксимандр утверждал, что миров (что для греков синоним Галактики) большое множество. У Августина мы находим такой отрывок: 

«И эти миры.. то разрушаются, то снова рождаются, причем каждый из них существует в течение возможного для него времени. И Анаксимандр в этих делах ничего не оставляет божественному уму». 

В то время как Фалес говорит совсем иначе: «ум есть божество мироздания». Возможно в этом мы можем увидеть внутренние разногласия нашей условной «школы», что действительно делает Анаксимандра более материалистично-ориентированным мыслителем. Позже этот вопрос займет центральное место для следующих поколений философов. Многие впадут в путаницу, и будут считать что мир (а на вселенная) = бог. А значит Анаксимандр говорит, что боги могут быть рождены и умирают. Так считал Цицерон и многие другие (что уже больше похоже на концепцию Фалеса, но только допускает многобожие). Но этой точке зрения противостоят такие писатели, как Аэций, который защищает Анаксимандра, и стоит на точке зрения бездеятельности Анаксимандрового «ума». Вполне разумное допущение, тем более, что Цицерон и в других местах пытается делать почти всех древних мыслителей (пан-)теистами. Но это никак не отменяет того, что Анаксимандр мог быть пантеистом в рамках всей Вселенной, а отдельные миры считать многочисленными ее частями, которые могут быть подвержены изменениям. 

Хуже всего то, что если бы мир и вселенная были одним и тем же (т.е. если бы не допускалась множественность миров), то аргумент про вихревое движение апейрона работал бы весьма неплохо. Но теперь получается, что все вышеизложенные аргументы о стихиях касаются только отдельного мира. Природа апейрона теперь становится неизвестной, и в каком отношении друг к другу находятся миры, движутся-ли они также по кругу относительно какого-то центра — уже никак не понять. Все эти противоречия и путаницы будут разрешаться уже последующими поколениями философов.

---

А наиболее оригинальным развитием идей Фалеса стала совершенно новая идея Анаксимандра о происхождении жизни, и, в частности, происхождении человека. В его изложении, земля изначально была полностью покрыта водой, но «небесный огонь» испарил часть влаги, снизил уровень моря, и таким образом выступила земля, а сами испарения стали олицетворением «стихии воздуха», которая в том числе приводила в движение (воздух = движение = душа) небесные объекты. Здесь превращения стихий, начиная с воды, проходят полный круг. Громы, молнии и бури объяснялись при помощи физики, где не допускалось никаких мифологических аллегорий с перунами Зевса, а звезды были просто проявлениями единого огня. В такой схеме стихийных превращений жизнь зарождается где-то на границе между землей и водой (в болоте). Но и здесь Анаксимандр допускает очередное противоречие, поскольку в таком случае жизнь возникает только после того, как земля выступила из-под воды. Но в отдельных отрывках он говорит, что раз изначально никакой суши не было, то и первые существа были исключительно морскими обитателями, которые только впоследствии вынуждены были приспособится к жизни на суше. И поэтому даже первые люди были рыбами. Выходит, что жизнь возникает все же до того, как земля поднялась из воды. Так у Анаксимандра возникают первые систематические представления про эволюцию видов. Из изложения стихийного «цикла» превращений нам уже становится понятно, почему сознание, душу человека, философ представлял крайне обыденно, как «водухообразную сущность» (стихия по самой своей сути олицетворяет движение). 

Анаксимен и метеорология

Значение и дальнейшее влияние Анаксимандра на потомков было колоссальным, оно гораздо превосходит значение его учителя Фалеса, ведь из Анаксимандра черпают два последующих поколения философов. Увы, но сохранность от его сочинений слишком низкая, и это влияние можно понять только косвенно, сравнивая доступные отрывки с более поздними авторами. И всё равно мы видим, что в системе Анаксимандра уже наличествует вся позднейшая проблематика, при этом у него эта проблематика относительно непротиворечиво соединена, а в своем «апейроне» он уже был в шаге от атомистики. Тем хуже всё это сказывается на оценке последующего представителя «Милетской школы», носящего имя Анаксимен (прим. 585/560 — 525/502 до н.э.), который на фоне уже выглядит посредственно и слабо. Вероятнее всего он ещё застал живого Анаксимандра и даже проходил у него непосредственное обучение. Все источники сходятся в том, что основная разница между ним в том, что апейрон Анаксимена приобрел качественную определенность, как стихия воздуха. И что все дальнейшие аргументы почти полностью дублируют Анаксимандра, включая даже представление про космические сферы и природу звезд. Мы никак не можем с этим согласится. Поэтому изобразив все схожее, мы будем акцентировать на более важном, на различиях. 

В общем, Анаксимен все причины свел к беспредельному (апейрон) воздуху. Причины, по которым он это сделал могут быть разными. Например, говоря о вопросе движения, Анаксимен прямо продолжал логику предшественников, следуя за Анаксимандром он признает воздух — некой аллегорией движения, у него же он заимствует тезис, что движение важнее и древнее всех других начал. Но если так, то движение = воздух, а значит это и есть первая стихия, которая по своему свойству беспредельна. Эти рассуждения могут прямо проистекать из последовательного прочтения Анаксимандра. К тому же, воздух мог быть выбран по причине более универсального и удобного объяснения явлений сложного порядка, всё тех же вопросов одушевления тел, их движения (незачем придумывать то, как возникла душа и движение, если это уже и так свойства воздуха, который и так есть основа всего). Не понятно, конечно, чем ему не понравился универсализм Анаксимандра, но возвращаясь обратно к стихиям, выбор воздуха кажется весьма логичным шагом.

«Так же как наша душа, будучи воздухом, скрепляет каждого из нас, так и дыхание и воздух объемлют все мироздание».

Говоря о космосе, здесь у Анаксимена также есть несколько уточнений в систему Анаксимандра. Например, космическая сфера всего одна (а не три), и это ледяная стена, на которой прикреплены огненные листки (а не просверлены дырки). Как и сама наша земля, космические объекты плоские, словно листья, что и позволяет им парить в воздухе. Если принцип остается тот же (плоские кружочки на невидимой сфере далеко наверху), то объяснение уже несколько отличается. К тому же, Анаксимен заявил, что Солнце и Луна имеют особую природу; что это горящие земляные глыбы, которые находятся ниже, чем сфера звезд (по Анаксимандру это звезды находятся на более низком ярусе). Так что можно сказать, что Анаксимен был более точным в своем учении. Это можно подозревать даже с точки зрения стилистики их сочинений. Читатели жаловались, что в отличии от «вычурного» Анаксимандра он писал очень сухой прозой без художественных украшений.

Правда, несмотря на всю эту «научность», согласно Анаксимену, воздух есть бог (Аэций, уже и до этого защищавший атеизм Анаксимандра, призывает понимать также и под этим «богом» — силы, пронизывающие стихии и тела). То, что воздух пронизывает весь мир и одушевляет его, вполне логично приводит к выводу, что это Бог, в этом видно явное заимствование представлений Фалеса. Как мы уже говорили выше, вполне возможно, что и апейрон был богом для Анаксимандра. Следуя за предшественниками, Анаксимен считает движение вечным; благодаря ему все вещи превращаются друг в друга. Но в историю философии он вошел тем, что в отличии от предшественников, стихия воздуха различается у него по плотности или разреженности своей сущности. При разрежении рождается огонь, а при сгущении – ветер, затем туман, вода, земля, камень. А из этого уже возникает всё прочее. От степени «сгущения» его вещество может меняться несколько раз подряд, но на всех этапах это одно и то же вещество. Даже находясь в форме земли, воздух остается воздухом. Это не цикл превращений четырех стихий, а будто бы постулирование воздуха, как некой особой стихии, стоящей над всеми, и включающих их в себя. Это также первое детализированное выражение идеи перехода количественных изменений в качественные различия.

«Из воздуха при его сгущении образуется туман, а при ещё большем сгущении — вода; еще больше сгущаясь, воздух превращается в землю, а самое большое сгущение превращает его в камни».

Конечно, переход агрегатных состояний мы наблюдаем даже у Фалеса (не говоря уж про Анаксимандра, где это мнение также присутствует). Его предшественники тоже использовали противоположности для объяснений таких переходов. Значительная разница тут одна — Анаксимен не хочет признавать «сухое и влажное» или «теплое и холодное» как субстанционально важные элементы, из которых порождаются стихии. Ему кажется это абсурдным, ведь должно быть как раз наоборот, такие свойства являются следствиями материальных элементов, а не их причиной (конечно, если апейрон был бескачественной материей, то и у него это были следствия материального субстрата, но Анаксиман уже отказался от чистого апейрона). В этом плане Анаксимен даже более материалистичен, чем его предшественники. Его пара противоположностей касается свойств самой материи, а не того эффекта, который мы оцениваем при помощи органов чувств. 

Здесь можно заподозрить, что и Анаксимандр знал об этом, ведь он считал, что земля тяжелее огня; Анаксимен буквально объясняет, почему это так. Поэтому или Анаксимандр тоже мог пользоваться подобным объяснением, или он исходил из банальной очевидности, не предлагая объяснений. В последнем случае Анаксимен сделал значительное дополнение, объясняющее разницу в весе четырех стихий. И что еще важнее, для того чтобы изменялась плотность материи, нужно допустить ее пористость, некоторое подобие «пустоты», вытеснение которой увеличивает плотность. Хотя доказать это с точностью невозможно, но Анаксимен как минимум находится в крайней близости к открытию элементарных частиц и пустоты. Безусловно, такая детализация помогает правильнее трактовать метеорологические явления. Сам Анаксимен считается в первую очередь метеорологом. То есть он объяснял все явления природы; не только грома, молний и града, но также, например, явление радуги и причины землетрясений.  

Так что говоря о «вторичности» Анаксимена, мы не можем осудить ученика Фалеса и Анаксимандра за огромное количество заимствований, на то он и был их учеником. Это вовсе не удивительно, тем более, что он привнес и некоторое количество новшеств. Удивительно здесь то, что ему вообще понадобилось возвращаться к уровню представлений Фалеса, выбирая одну из четырёх стихий в качестве центральной, и рассуждая о «божественном промысле». И все же, при этом считается, что именно Анаксимен непосредственно повлиял на таких философов, как Анаксагор, Диоген из Аполлонии и даже на атомистов. Поэтому невозможно сказать, что он был вторичным в рамках милетской школы.

Милетская школа взятая в целом

Раз мы уже говорим о «Милетской» школе, стоит вспомнить про Гекатея Милетского (ок. 535-476 до н.э.), которого в своё время даже ругал Гераклит, обвиняя в тупости наряду с Ксенофаном и Пифагором. Этот Гекатей был активным политиком, участвовавшим в Ионийском восстании против Персов, а также был почти ровесником Парменида. Сферой его профессиональной деятельности была история и география (он улучшил карту мира, созданную Анаксимандром); при чем до появления «Истории» Геродота, именно Гекатей считался лучшим из авторов по этой тематике. Как и остальные современники, включая Гераклита, он вероятнее всего был крайне высокомерен, поскольку от него дошла фраза: «я пишу это так, как мне представляется истинным, ибо рассказы эллинов многоразличны и смехотворны, как мне кажется». При этом, почти все его сочинения сильно зависят от мифологии; он даже занимался критической оценкой мифологии, пытаясь эту самую мифологию «приземлить».

Если миф говорит что в Аргос приехал царь Египт и 50 его сыновей, то Гекатей говорит: «Сам Египт в Аргос не пришел, а только сыновья его, которых, как Гесиод сочинил, было пятьдесят, а как по-моему, то не было и двадцати»; а когда надо было объяснить, что такое Цербер, то он решил, что это змея, и тоже принялся умалять масштабы мифологического пафоса: «Думаю я, что змея эта была не такая большая и не огромная, а [просто] пострашней других змей, и поэтому Эврисфей приказал [привести ее], думая, что к ней не подступиться». Везде проявляется скепсис, как методологический принцип. Не такая и большая, не так и много и т.д. Если кто-то сказал бы, что пирамиды в Египте огромны, то и тут, вероятно, Гекатей заявил бы, что не так уж и огромны, раз их смогли построить простые люди. Тематика географии, занятие политикой, научный подход к делу — всё это мы уже видели выше, и возможно, что Гекатей не проходил мимо философов своего города, и также достоин считаться частью «Милетской школы» философии. Помимо Гекатея примерно к тем же временам относилась жизнь Кадма из Милета, еще одного историка-логографа, которого, как и Анаксимандра, рассматривали в качестве родоначальника литературной прозы. Он написал «Основание Милета и всей Ионии» в 4 книгах, и из-за своего имени позже считался человеком, который адаптировал финикийский алфавит к греческому языку (известно, что об этом говорит мифология про героя по имени Кадм). Но из-за связи с мифологическим персонажем есть поводы сомневаться в том, что Кадм вообще существовал. Знатные роды Милета часто рисовали себя потомками финикийца Кадма, и этот персонаж может быть просто попыткой обосновать, что «тот самый» Кадм был жителем этого города.

Помимо Кадма, к «милетской» школе можно причислить еще одну женщину, в связи с чем тоже существует мало убедительных аргументов, но все таки, стоит это упмоянуть, чтобы статья про «милетскую» школу была максимально исчерпывающей. Клеобулина из Родоса, дочь тирана Родоса Клеобула, одного из «Семи Мудрецов», прославилась как поэтесса и составитель загадок. В некоторых источниках (Плутарх) счиается «спутницей» Фалеса, а значит можно считать также, что она находилась под значительным влиянием милетской философии. Плутарх даже писал, что Фалес характеризовал её как женщину с умом государственного деятеля. А вот Лаэртский вообще утверждал, что она была матерью Фалеса, что совсем неправдоподобно, но по крайней мере подтверждает, что ее имя воспринималось как часть истории Фалеса. 

---

Все проведенные нами различия между Фалесом, Анаксимандром и Анаксименом можно совершать только на основании очень скудно дошедших материалов. Вероятнее всего, все философы этой школы дополняют друг друга, и всё то, что знали Фалес и Анаксимандр, в каком-то виде также присутствовало у Анакисмена (даже если этого нет непосредственно во фрагментах, что сохранились). И наоборот, что-то из представлений Анаксимандра мог разделять и Фалес. Просто всего этого нельзя узнать напрямую из источников. Если же рассматривать «Милетскую школу» взятую в целом, то здесь прослеживаются несколько общих моментов:

1. Признание стихий началом, что в идеале, при максимальном абстрагировании доходит до апейрона.
2. Душа – причина движения, и она же почти сам вселенский Бог. Всё в мире одушевлено, ибо весь мир находится в движении (и весь мир в движении, потому что всё одушевлено).
3. Движение (= душа?) – это результат действия различных противоположностей, совершающих переход из одной в другую, и это движение вечно. Противоречия выделяются из единства, ибо реально мир в Целом — един.
4. Кроме единства противоположностей у Анаксимандра присутствует идея о «Целом и частях», где все изменения происходят в частях. Иными словами, несмотря на всю эту борьбу противоположностей внутри Вселенной, сама она всё равно остается «в целом» такой же, как и была, от неё ничего не убавляется и не прибавляется.

Здесь мы видим все необходимые идеи для того, чтобы исчерпывающим образом понять последующее поколение философов. Ибо как говориться — «ничто не возникает из ничего».