Трагедия поставленная в 415 году до н. э. вместе с трагедиями «Александр» и «Паламед» — единственная сохранившаяся часть трилогии Эврипида о Троянской войне. Захваченные в плен Гекуба, её дочь Кассандра и невестка Андромаха узнают, что они распределены между вождями ахейцев — Одиссеем, Агамемноном и Неоптолемом соответственно. У Андромахи отбирают её сына Астианакса, которого сбрасывают с городской стены. Кассандра предрекает несчастья ахейцам на обратном пути и по возвращении домой. Позже появляется Елена. Она пытается оправдаться перед Менелаем, утверждая, что оказалась в Трое, потому что городу суждено было погибнуть, и из-за спора богинь. Но Гекуба опровергает все её доводы, и Менелай решает выдать неверную жену жителям Аргоса, дабы те побили её камнями (интересно, что несколькими годами позже, в пьесе “Елена” – Эврипид сменит отношение к этой героине). В финале пьесы стены Трои рушатся из-за пожара, и пленниц уводят к кораблям. Трагедия показывает бессмысленность войны, приносящей одни несчастья — не только побеждённым, но и победителям.
Сюжет начинается с того, что Гекуба лежит распростертая на земле где-то в ахейском лагере, к этому моменту Троя уже пала. Тем временем над женщиной располагаются боги Посейдон и Афина. Морской бог горюет по Трое, чьим защитником он считался. В падении города он винит Геру и Афину, которые подкинули идею с троянским конем. В обрисовке судьбы ключевых женщин пьесы (Елены, Андромахи, Гекубы и Кассандры) интересно, что Эврипид не сочувствует Елене, из-за которой началась война. Совсем другое, сочувственное отношение мы видим в сторону Андромахи, Кассандры или Гекубы (уже в монологе Посейдона мы узнаем, что к этому моменту её дочь Поликсена принесена в жертву). К опечаленному Посейдону приходит Афина, и внезапно предлагает союз. Аякс умудрился оскорбить её, утащив за собой Кассандру прямо с алтаря её храма, совершил святотатство и не был порицаем своими товарищами. Из-за этого события Афина решила, что за это должны пострадать все ахейцы, и быстро переменила сторону, заключив союз с Посейдоном, дабы он возмутил моря на обратном пути греков (начало сюжета “Одиссеи”).
Первый же монолог Гекубы сразу открывается философскими строчками о переменчивости судьбы. Если изложить в кратком пересказе, то это буквально стоическая сентенция в духе «желающего судьба ведет, а нежелающего тащит». При этом судьба является некой высшей силой, но сохраняет в себе элемент случайности. В этом уже можно заметить целую диалектику случайности и необходимости, это ни в коем случае не телеология, а нечто более близкое правильно понятой философии Гераклита.
Троянские женщины вместе с Гекубой плачутся и в ужасе представляют себе будущее рабство и сексуальное насилие. Единственное, что их интересует в связи с этим вопросом – куда именно они попадут? И что характерно для Эврипида, троянки перебрали сразу два варианта: Спарту и Афины. И очевидно, избрали Афины, как наиболее предпочтительный вариант. Кроме того, с небольшим разочарованием упомянут союзный спартанцам Коринф (ещё бы!), с одобрением упоминается Фессалия, Иония и Сицилия. Лишь бы только не Спарта и Коринф!
По жребию Андромаха оказывается рабыней Неоптолема, и вместе с ним попадает в Фессалию, а пророчица Кассандра оказывается наложницей самого Агамемнона (и здесь он нарушает очередной раз божественные нормы, поскольку она жрица, давшая обет сохранения девственности). Гекуба, которая попадает по жребию в плен к Одиссею, крайне недовольна сразу двумя моментами. Во-первых, Кассандра – последний живущий её ребенок, и она не просто обесчещена, а попадает в плен к спартанцам, и это особенно плохо. Во-вторых, ещё сильнее она недовольна Одиссеем. Здесь Эврипид очередной раз обрисовывает героя в его наиболее стереотипном образе, буквально сравнивая Одиссея с софистами, и резко осуждая подобных людей (чего от Эврипида не очень ожидаешь). В таком свете Эврипид представлял Одиссея неоднократно, это уже было в пьесе «Гекуба», и позже повторится в «Ифигении в Авлиде». В нынешней пьесе этот момент звучит так:
Лукавцу гнусному я буду рабой,
Попирателю права, змее беззаконной,
Ему, чей язык двоедушный
Все вывернет, перевернет,
Вражду меж близкими сеет…
Хотя сначала Кассандра обрисовывается обезумевшей от горя, она на самом деле сохраняет здравомыслие. Очередной раз дав своё знаменитое пророчество о смерти Агамемнона (оно встречалось в пьесах ранее), она и сама в случае чего выражает готовность его убить. В монологе Кассандры наиболее ярко звучит манифест Эврипида по поводу троянской войны – он осуждает её целиком и полностью, считает что воевать за женщину (ещё и добровольно забранную, что для него, видимо, имеет значение), обрекая тысячи семей на горе – просто дурость. Но с другой стороны, воевать во имя защиты родины, как это делали троянцы, наоборот почетно. Тема патриотизма, пускай и не афинского, но всё таки звучит у Эврипида снова и снова. При этом основной антивоенный пафос он толкает исключительно через образы несчастных женщин, у которых война забирает самое дорогое.
В прощальном разговоре Гекубы и Андромахи, интересен один момент. Обычно персонажи мифологических трагедий много рассуждают о загробном мире, и трагедии Эврипида здесь не исключение. Но почему-то, в данной трагедии, где тоже рассуждают о царстве Аида, мы находим философские строчки о жизни и смерти, которые совсем не соотносятся с привычным мифологическим образом:
Моя родная, выслушай меня,
Утешу дух твой скорбный: все равно,
Что умереть, что вовсе не родиться, –
И слаще смерть, чем бедственная жизнь.
Мук никаких не чувствует умерший.
Но кто из счастья был в несчастья брошен,
Всё странствует по радостям былым.
А Поликсена словно света дня
Не видела – не чувствует, не помнит.
При этом не забывает Эврипид вернуться к своей любимой теме женоненавистничества, высказав её в опять в необычайно прямолинейном свете. Он конечно задается вопросом “справедливо или нет” осуждают женщин, которые не сидят дома. Но признает, что дурная молва о таких ходит, и в целом полностью одобряет затворниц, которые произносят речь только после разрешения мужа, которые верны мужу даже после его смерти, и вступают в брак девственницами. Этот наиболее классический патриархальный набор полностью поддерживается Эврипидом.
Не успела Андромаха покинуть Гекубу, как теперь старуха встречает царя Менелая и Елену. Интересно, что Менелай здесь прямо говорит, что воевал не за женщину, а за пацанские понятия. Его оскорбило, что была нарушена дружба, которую ему дали троянские царевичи. И ради мести за нарушенное слово он решил начать войну (как будто этот предлог сильно лучшие). Елену теперь ждет показательная казнь по прибытию в Грецию. Её теперь ненавидят абсолютно все. И в этом моменте Эврипид сделал интересный ход. Елене дано право выступить с защитной речью, и эта речь – сжатая версия “Похвалы Елене” софиста Горгия. В таком же сжатом виде на неё отвечает Гекуба, и закономерно побеждает в споре.
Осуждение войны, и без того нагнетаемое на протяжении всей пьесы без перерывов – дополняется ещё и решением убить ребенка Андромахи, просто потому, что он сын Гектора, а значит может стать грозным мстителем. При чем всех в этом убедил “софист” Одиссей. В этом вопросе Эврипид не скупится на осуждающие строки:
Ахейцы, вы сильны, но где ваш ум? –
Страшились мальчика, изобрели
Неслыханную казнь ему, – да он ли
Мог Трою возродить?.. Когда сражался
И Гектор сам, и нам грозила гибель,
Уже тогда ничтожествами вы были.
Пал Илион, фригийцы полегли, –
А вы ребенка испугались! Мерзок
Мне безрассудный страх…
Гекуба, рассуждающая об этом вслух, заканчивает свои рассуждения на грустной ноте о том, что все мы игрушки в руках судьбы, и покуда это так, невозможно быть поистине счастливым человеком. Пьеса заканчивается сценой похорон сына Андромахи и сожжением Трои. Уходящие в поход женщины издали наблюдают за пожаром из родного дома.
Итоги
В целом, набор идей довольно прост. Центральная идея – пацифизм. Война осуждается, и если в какой-то форме и оправдана, то только как война ради защиты родины от вторжения. Елена осуждается, и как распутная женщина, и как виновница войны. Тема женоненавистничества, для Эврипида уже традиционная, повторяется и здесь. Интересный момент – отсутствие страха смерти, сопровождаемое философским обоснованием с рассуждениями о “небытии”. Эврипид как всегда осуждает Спарту и восхваляет Афины, но теперь уже совсем без былого рвения к войне (как это было, например, в “Гераклидах“). Либо война истощила Афины, либо Эврипид стал несколько консервативнее со временем. Около семи лет отделяют эту пьесу от либерально настроенных «Просительниц», а неуверенно датированная пьеса «Геракл», вероятно блика по времени к «Троянкам», и в ней также наблюдается серьезный сдвиг в сторону консервативной повестки. В общем, период Никиевого мира и крах альянса с Аргосом (в 418 г.) серьезно пошатнули позиции демократической партии. Мы видели стремительное нарастание консерватизма в сфере философии, видели перемены в творчестве Софокла, и по-видимому их не избежал даже Эврипид.