Поставленная около 412 г. до н.э. пьеса “Елена“ в каком-то смысле открыла путь к новому жанру “новой афинской комедии” и эллинистическим романам. Где-то в то же время, между постановками “Елены” и “Иона“, в афинском театре была поставлена трагедия “Электра“, рассказывающая о том, как Орест убил свою мать. Вообще датировка этой пьесы дается разная, и в некоторых вариантах считается, что она была поставлена еще в 420 году, примерно во времена постановки “Просительниц“. По логике самого сюжета, ее стоило бы датировать даже позднее “Елены”, поэтому мы расположили ее сразу следующей. Как бы там ни было, но пьеса Эврипида рассказывает о той же истории, что мы уже видели в творчестве Эсхила, а также повторяет сюжетную арку и даже название пьесы Софокла, и поэтому здесь есть, что сравнивать.
Если коротко, сюжет пьесы таков: царь Микен Агамемнон сразу после своего возвращения из Трои погибает от рук собственной жены Клитемнестры и её любовника Эгисфа, который захватывает трон. Действие пьесы начинается с тайного возвращения из изгнания единственного сына Агамемнона – Ореста. Его сестра Электра, насильно выданная за бедного крестьянина, становится помощницей Ореста в мести за смерть отца. Она заманивает Клитемнестру в свой дом, и там Орест убивает мать. В финале Диоскуры обещают матереубийце, что он будет оправдан афинским Ареопагом. В этой пьесе, как и в других, Эврипид по-новому трактует мифологические сюжеты, привнося в них бытовые детали и делая женщин более активными участниками событий. Так, Электра именно в этой трагедии впервые принимает непосредственное участие в мести за отца. Необычным является и выбор места действия: это не царский дворец, а деревня, где живёт Электра со своим мужем-крестьянином. Новизна ещё и в том, что Орест и Электра, отомстив за отца, не чувствуют уверенности в своей правоте; даже Диоскуры, обещая в финале традиционно счастливый исход, не могут одобрить матереубийство. Всё это способствует дегероизации мифа в пьесе.
Дилемма наследственности и воспитания
Итак, Электру выдали замуж за безродного пахаря, чтобы она (верней ее ребенок) не могла всерьез претендовать на престол узурпатора Эгисфа. В принципе ей даже повезло, потому что Эгисф не против был бы убить ее, на всякий случай, и только патронаж Клитемнестры сдерживает его замыслы. Муж-пахарь при этом оказался человеком добродетельным и скромным, он живёт своим честным трудом, и даже не воспринимает Электру как законную жену. При нем она сохраняет невинность, и пахарь надеется, что Орест простит его за этот брак по принуждению, когда вернется. Получается, он в молчаливой оппозиции, и ждет реванша династии Атридов. Особенно выразительно Эврипид подчеркивает трудолюбивые качества пахаря. Он даже пытается отвадить Электру от работы в поле, поскольку она девушка царских кровей и воспитана в изнеженности, но Электра, восхищенная духовым превосходством пахаря – сама напрашивается ему помогать в работе. Складывается специфическая идиллия, платонический брак двух максимально благородных своей душой стоиков.
Тем не менее, из уст Электры звучат также и мотивы гордости. Например, когда ее звали на праздник, то она жалуется, что теперь выглядит очень бедной, а она ведь не какая-то там простая девушка, а дочь самого Агамемнона, победителя Трои. Особенно интересно, что рассказывая о своей истории посторонним людям, она говорит, что на праздники ей дорога закрыта. Тогда как на деле мы видим, что ее туда очень даже настойчиво приглашали. Выходит, она сама себе ставит рамки, и жалуется на них, хотя объективно их не существует, кроме как в ее фантазии о поведении, “подобающем” царственной персоне. Это типичное самобичевание, которое подаётся нам как стоическая добродетель.
О своей тяжелой жизни Электра жалуется в классической “сцене узнавания”, где говорит со своим братом Орестом, не узнавая его сразу. Прибывшие в Аргос Орест и Пилад притворились послами от Ореста, чтобы якобы разведать обстановку и доложить командиру, который только собирается прибыть. Здесь, критикуя царя-узурпатора, Электра делает акцент на том, что “он нищих мне велит плодить…”. И что сразу бросается в глаза, она гораздо больше, чем Орест, хочет отомстить. Электра без раздумий готова убить мать и умереть сама, тогда как Орест ещё рассуждает о том, правильно ли это. И когда все еще неузнанный Орест знакомится с мужем Электры, то тоже открыто восхищается его добродетелью. Это знакомство приводит Ореста к первому и самому крупному философскому рассуждению всей пьесы:
Узнай поди, какая кровь течет
У человека в жилах, разберись
В сердцах людей, средь этой ткани пёстрой
В семье вельмож растет негодный сын,
И добрые у злых выходят дети.
Богач в душе пустыню обнажит,
А светлый ум под рубищем таится.
Чего-чего не наглядишься. Где ж
И в чем искать мерила? Если в деньгах –
Обманешься… И в бедности – загон:
Нужда – плохой учитель. Средь военных?
Но кто ж оценит доблесть их в бою?
Свидетели там разве есть? Не проще ль
Игру судьбы признать и покориться…
Вот человек – ни власти у него,
Ни родичей прославленных, и в мире
Не прогремит молва о нем, – меж тем
Найдётся ли среди аргосцев лучший?
О гордецы, оставите ль вы нас
По знатности делить, забывши душу?
Иль в жизни кровь, не мягкий нрав людей
Достойными являет? Да, из добрых
Хозяева и граждане, а те,
Вельможами рождённые, не только ль
Статуями на площадях стоять
Прилично им? О силе рук, пожалуй,
Подумаешь, чтоб подкрепить копьё,
И то не так – копьё у храбрых метче…
А храбрости душа приют даёт…
В устах Электры мы видели, что она мыслит вполне в аристократическом стиле, для нее важны происхождение, богатство, и она считает вполне справедливым, чтобы богатые люди имели все то, что им якобы причитается по праву крови. Чисто технически, Орест тоже с ней согласен, и собственно поэтому он пришел в Аргос мстить. Но все же мы видим, что в отличии от Электры, Орест колеблется и задается вопросами общефилософского характера. Его нам рисуют скорее как философа и интеллигента, который выполняет свой долг скорее отдавая дань традиции, чем искренне заряженный страстью к мести. Дальше это еще скажется на его поведении. Здесь интересно то, что Эврипид не предлагает нам идею “благородной бедности“, хотя чисто технически идиллия пахаря говорит именно о ней. Он вообще не видит никаких твердых критериев, по которым можно точно гарантировать душевное благородство. Здесь можно было бы сделать вывод, что при должном воспитании любой человек может стать благородным, но Эврипид предпочитает сделать вывод о том, что вся жизнь людей пронизана чистой случайностью. Это не значит, что он не соглашался с софистами по теме важности воспитания, но показывает, что для него важна сама дихотомия случайности и необходимости, и тот факт, что здесь господствует случайность, по видимому пугает Эврипида.
Критика Эсхила
Вскоре в лачугу пахаря приводят человека, который раньше спас маленького Ореста, отправив его заграницу. Этот старец был воспитателем самого Агамемнона и тоже находился в молчаливой оппозиции новому режиму. В лачугу он попал потому, что должен был помочь Электре с припасами, чтобы достойно накормить гостей (ведь нельзя же, якобы, кормить аристократов-послов непойми чем), но старец сразу же узнал в неизвестном путнике Ореста. Еще на подходе к дому, руководствуясь одним только словесным описанием послов, он начал подозревать, что это сам Орест под прикрытием. Поэтому старец начал спрашивать Электру, способна ли она узнать своего брата по каким-то приметам. В этом фрагменте Эврипид буквально высмеивает Эсхила. По версии Эсхила, Электра узнает своего брата ориентируясь на ряд признаков: локон его волос, след, который он оставляет на могиле Агамемнона, и предмет одежды, который она сшила для него много лет назад. Сцена узнавания Эврипида явно высмеивает рассказ Эсхила. В пьесе Эврипида она смеется над идеей использования таких знаков для распознавания своего брата, потому что:
- нет никакой причины, по которой их волосы должны совпадать, мало-ли существует блондинов;
- оставленный след Ореста, сделанный еще ребенком, ни в коей мере не напоминал бы след путника. Да и сравнивать со ступней сестры тоже бессмысленно, они росли с разной скоростью и вообще разные;
- ну и было бы нелогично, если бы взрослый Орест все еще носил одежду, которая была сшита для него еще ребенком, ведь она явно уже ему не по размеру.
Вместо всего этого, что было в Эсхиловой версии трагедии, Ореста узнают по шраму, который он получил, когда в детстве преследовал лань в доме. Это пародийно-героический намек на сцену из “Одиссеи” Гомера. В “Одиссее” целительница Эвриклея узнает недавно вернувшегося Одиссея по шраму на бедре, который он получил в детстве во время своей первой охоты на кабана. В “Одиссее” возвращение Ореста в Аргос и месть за смерть отца несколько раз рассматривается как образец поведения Телемаха. Эврипид, в свою очередь, использует свою сцену узнавания, чтобы намекнуть на сцену из “Одиссеи”. Вместо эпической героической охоты на кабана Эврипид изобретает полу-комический инцидент с участием олененка.
Из разговора со старцем Орест узнал, что в городе у него совсем нет союзников. Честь себе честью, но Орест разорен, и не имеет никаких преимуществ, чтобы с ним хотели иметь дело. Поэтому Орест в отчаянье говорит: “О, цель ясна… Но средства, старец, средства…”. Но после краткого брейнштурма они составляют план. Царь Эгисф должен отлучиться из города ради какой-то храмовой жертвы, и там он будет особенно уязвим. Здесь его должен будет настигнуть Орест, в то время как Электра возьмёт на себя Клитемнестру, и придумает способ выманить и ее. В лучших традициях пьес Эврипида, здесь ставится условие, что в случае провала Ореста – Электра тут же покончит жизнь самоубийством. Либо полный успех, либо смерть. Орест успешно убивает своего противника, переменив его свиту на свою сторону. При чем сцена убийства нарисована очень живописно, удар ножа проламывает Эгисфу хребет, прямо в лучших традициях Mortal Kombat. Но вообще стоит отметить, что пьеса действительно неплохо написана с точки зрения стиля. Эврипид удачно использует метафоры. Например, когда Электра обсуждает ловушку для матери, то на вопрос, что даст ей простой выход матери за городские ворота, она отвечает: “иль в адские их долго обратить”. И таких моментов в пьесе достаточно.
Убийство Клитемнестры затянулось, и Орест успевает принести труп царя к ногам Электры. Недолго сомневаясь, Электра все таки решает… прочитать трупу гневный монолог, который она хотела высказать ему еще при жизни. И только после этой сцены, к ним наконец приходит Клитемнестра. Ее заманили в деревню вестью о том, что Электра родила наследника и внука. Но теперь, увидев мать, Орест впал в ступор. Ведь она же его родная кровь, и он не может ее убить. Орест даже смеет сказать Аполлону, что тот был невеждой в момент, когда давал пророчество убить мать. Ну, или на крайний случай, под видом Аполлона ему вещал злой демон. Но все же, несмотря на эти богохульные высказывания и резкий протест, Электра вынуждает его взять себя в руки и спрятаться в доме с оружием.
В разговоре с дочерью Клитемнестра развивает апологию своего поступка. История известна: Агамемнон тиран, заслуживающий смерти. Главные обиды, которые он нанес – убийство Ифигении (хотя мы знаем, что боги ее спасли, см. “Ифигения в Тавриде“) ну и ввел в дом вторую жену. Главный упор все же идёт именно на убийство дочери. Центральная часть этих обвинений звучит так:
О, я бы все простила, если город
Иначе им не взять бы, если б дом
Или детей спасал он этой жертвой,
Но он убил малютку за жену
Развратную, за то, что муж не смыслил
Изменницу достойно наказать.
О, я тогда смолчала – я к забвенью
Готовила уж сердце и казнить
Атрида не сбиралась. Но из Трои
Менада царь безумную привез
На брачную постель и стал в чертоге
Двух жен держать. О жены, наш удел –
Слепая страсть. Пускай неосторожно
Холодность муж нам выкажет, сейчас
Назло ему любовника заводим
И нас же все потом во всем винят,
Зачинщиков обиды забывая…
А если б был украден Менелай
И я б Ореста смертью выкупала
Сестре своей в утеху, – иль отец
Стерпел бы твой? Так, значит, смеет близких
Моих казнить Атрид, а мне терпенье
Предписано и жертвы? Да, его
Убила я – мне не было дороги
Иной, как в стран его врагов. Друзья
Ему б обид моих не отомстили..
На это ей отвечает корифей хора, т.е. возможно сам Эврипид закадровым голосом автора:
Да, ты права, но в правда – твой позор:
Нет, женщины, коли умом здоровы,
Мужьям во всем покорны, о больных
Я говорить не стану – тех со счетов…
Электра приводит несколько аргументов против матери, один очень слабый, что она мол по природе своей была шлюхой, и начала краситься перед зеркалом как только Агамемнон уехал. Мол так делают только те, кто собирается изменять мужу, не иначе. А значит она была готова на измену практически моментально. Ну а второй аргумент, чуть более сильный, состоял в том, что на самом деле Клитемнестра только прикрывается Ифигенией, ведь если ей так глубоко важна судьба ее детей, то почему она допустила изгнание Ореста и заточение Электры? Они ведь тоже ее дети. Но новый муж оказался для нее важнее. Правда, хотя логически этот аргумент достаточно силен, вполне понятно, почему к этим детям она относилась хуже. Ведь они открыто демонстрировали поддержку Агамемнона и осуждали ее. В конце концов, она ведь оказалась права, и они ее убили.
Как бы там ни было, она заманила мать в дом, где ее уже ждал Орест. И вместе дети убивают свою мать. Орест и здесь страдает от содеянного больше, чем Электра. Сестра пытается убедить его, что главная вина лежит на ней, но это слабое утешение. Вскоре с небес приходят братья Клитемнестры, полу-божественные Кастор и Полидевк, чтобы сообщить Оресту о том, как теперь он будет обречён на преследование со стороны Эриний. Они дают инструкции героям, что делать дальше. Орест должен бежать от Эриний в Афины, чтобы там предстать пред судом; а Электра должна похоронить мать и стать женой Пилада, и все они должны навсегда покинуть родной город Аргос. После долгого слезливого прощения, герои отправляются в путь.
Сравнение Эсхила, Софокла и Эврипида в работе с Орестом и Электрой
У Эсхила еще велико уважение к мифу, у него боги в значительной мере вершат судьбу людей. У Софокла Электра и Орест – тоже поборники законов, данных богами, у Эврипида же они просто несчастные дети, брошенные матерью ради любовника Эгисфа. У Эсхила был показан лишь момент колебаний Ореста перед убийством матери, в то время как Орест Софокла беспощаден. Его роль ограничивается выполнением высшей воли. Эврипид же изображает страшные мучения сына, который не может поднять руку на мать, а когда Электра укоряет его в малодушии, то он, закрыв лицо плащом, чтобы не видеть матери, поражает ее мечом. Убивая мать, Электра и Орест в трагедиях Эсхила и Софокла безоговорочно выполняют священную волю Аполлона, защищающего права отца. Если у Софокла судьба говорит, что мстить нужно – то вполне можно не проявлять жалости даже к собственным родным. Софокл ставит вопросы детерминизма и божественной справедливости даже выше почитания предков и важности семейных уз. Но, как мы видели, Эврипид подвергает эту точку зрения серьезному сомнению, а его Орест даже посмел назвать бога Аполлона глупцом. В отличие от эсхиловской версии трагедии, Орест Софокла, не колеблясь, выполняет волю Аполлона, и не страдает от преследования Эриний; его образ играет в пьесе второстепенную роль. На первый план Софокл выдвигает его сестру Электру, которая и вдохновляет Ореста на месть, и даже непосредственно руководит его действиями. Чтобы оттенить очевидно героический характер Электры, которая сознательно избирает путь мученика, ей противопоставляется кроткая сестра Хрисофемида, тоже страдающая от унижений со стороны Клитемнестры и Эгисфа и даже жаждущая возмездия, но неспособная совершить мщение за убийство отца. Эврипид не вводит никакой дополнительной сестры, и его Электра далеко не так яростна, как у Софокла; хотя сам Эврипид, во многом закадровыми пояснениями пытается показать, что в целом он следует здесь за версией Софокла. Трагедия Эврипида оказывается неким компромиссом между версиями Эсхила и Софокла, потому что у него, как раньше у Эсхила, вновь возвращается тема мук совести Ореста, и в отличии от софокловой версии, Орест у Эврипида вполне является главным персонажем пьесы.