Вслед за «Еленой» и «Электрой» на афинской сцене была поставлена пьеса «Финикиянки«, основанная на цикле фиванских мифов, прежде использованных Эсхилом («Семеро против Фив») и Софоклом («Царь Эдип», «Эдип в Колоне», «Антигона»). Фабула мифа состоит в том, что Эдип узнаёт, как по неведению убил собственного отца и женился на собственной матери, после чего выкалывает себе глаза и уходит в изгнание. Его сыновья Этеокл и Полиник договариваются править Фивами поочерёдно, но совсем скоро Этеокл отказывается уступать власть. Попав в изгнание и заполучив поддержку извне, Полиник приводит к Фивам армию своих пелопоннесских союзников. Действие «Финикиянок» происходит во время осады, а заглавные персонажи пьесы, которые присутствуют во всех диалогах, как внешний «мета-комментарий» — это хор финикийских женщин, ехавших в Дельфы, но задержанных в Фивах внезапно нагрянувшей войной. Эврипид использует в своей трагедии нетрадиционную версию мифа. Здесь мать (и жена) Эдипа Иокаста совершает самоубийство не после того, как открылась правда о её втором браке, а значительно позже, над телами своих сыновей, убивших друг друга. Эдип после самоослепления не отправляется в изгнание сразу, а оказывается в тюремном заключении. Трагедия даёт новую трактовку образов Полиника и Этеокла. Первый оказывается не изменником, а борцом за правое дело, второй — не героем и защитником родины, а властолюбцем, готовым на всё, чтобы удержать престол.

Впервые пьеса была поставлена на сцене примерно между 411 и 409 годами до н. э., т.е. уже после того, как произошла попытка олигархического переворота, а все прогрессивные софисты (Протагор, Продик, Диагор и Анаксагор) были изгнаны из Афин по обвинению в атеизме. Вместе с ней были поставлены пьесы «Эномай» и «Хрисипп», текст которых позже был полностью утрачен. О чем были утраченные пьесы Эврипида из этого цикла? «Эномай», по видимому, был пьесой на тему мифов о Пелопе, где заглавный герой пьесы — царь Писы в Элиде по имени Эномай. Он вызывал женихов своей дочери Гипподамии на состязания в беге на колесницах, догонял их и убивал. Так продолжалось до появления Пелопа, который подговорил царского колесничего Миртила заменить металлическую втулку в колеснице Эномая на восковую. Царь разбился насмерть, а Пелоп женился на Гипподамии. В пьесе «Хрисипп» заглавный герой — уже сын царя Микен Пелопа, который был соблазнён фиванским царём Лаем и после этого покончил с собой. Существует предположение о том, что в «Мифах» Псевдо-Гигина фабула № 85 представляет собой частичный пересказ «Хрисиппа» Эврипида в сочетании с трагедией Софокла «Гипподамия», в которой использовался другой вариант мифа. Автор пишет, что Хрисиппа соблазнил Лай, но потом резко переходит к рассказу о том, что Хрисиппа убили его единокровные братья Атрей и Фиест по наущению их матери Гипподамии. В общем, следуя этой логике, «Финикиянки» должны быть последней, третьей пьесой в цикле, при чем с приличным хронологическим отдалением. Вряд-ли сюжеты всех трех пьес были сильно связаны между собой.

Предположительно «Финикиянок» пародировал Аристофан в одноимённой комедии. Это одна из самых длинных греческих трагедий. Она отличается усложнённым действием, введением эпизодов, не связанных непосредственно с драматическим конфликтом, разнообразием музыкальных и сценических эффектов. Древние критиковали пьесу Эврипида как раз за обилие эпизодов, не связанных с основным сюжетом. Тем не менее, трагедия была широко известна. Цицерон пишет, что Гай Юлий Цезарь любил повторять две строки из «Финикиянок», оправдывая ими своё стремление к власти: «Коль преступить закон — то ради царства; а в остальном его ты должен чтить». Французский драматург Жан Расин назвал «Финикиянок» главным источником материала для своей первой трагедии, «Фиваида, или Братья-враги» (1664). Фридрих Шиллер использовал сюжет Еврипида в своей пьесе «Мессинская невеста» (1803).

И снова пропаганда патриотизма

Пьеса начинается в Фивах, прямо посреди осады города. Иокаста, мать и в то же время жена Эдипа, рассказывает нам, задним числом, всю фиванскую историю, объясняя как Фивы дошли до этой войны. Она является как бы «голосом автора», и исполняет только техническую функцию пролога к пьесе, задает нам общий контекст. Сама же пьеса начинается с того, как Антигона взбирается на стены города, чтобы посмотреть на войско «Семерых». Ее проводит старый раб («дядька»), который хорошо знает знамена армий и их предводителей, и поэтому может рассказать Антигоне все, что той будет интересно. Войска Аргоса как раз кстати начали выстраиваться в боевые порядки. От увиденного блеска медных вооружений и количества колесниц в армии противника что сам раб, что Антигона, оказываются в восторге. Старик по очереди называет имена и обрисовывает внешний вид семерых вождей, после чего просит Антигону уйти домой, да поскорее сесть за ткацкий станок. Он очень переживает, чтобы никто не увидел, как Антигона и раб занимались такой «неподобающей» для девушки ерундой, как интерес к войне. К тому же, как это можно понять из дальнейшего хода пьесы, благородная девушка не может до брака выходить из дому и показываться на глаза людям, особенно мужчинам. Здесь бросается в глаза как сам факт, что Эврипид считает подчеркнуть эту часть греческих нравов, и совсем не подвергает эту традицию критике. Но также заметен и специфический страх перед «порочной» женской природой:

Не попадай к подругам на язык.
Ведь женщины всегда прибавить рады;
И их уста злоречия полны,
Когда они одна другую судят.

На сцену выступает хор «финикиянок». Их песня повествует о том, как они оказались в Фивах, и не смогли отсюда выехать домой. Интересно, что Эврипид нарочно рисует мифологическую связь города Фивы с финикийцами, подчеркивает эту связь. Возможно для этого были основания, и в самом деле финикийцы даже спустя столетия продолжали посещать Фивы с паломничеством, как свою бывшую «колонию», точно мы этого не узнаем. Но пока они пели свою песню, лидер осаждающих, Полиник, сумел тайком проникнуть в город. По просьбе Иокасты его впустила стража, да и большинство персонажей пьесы, даже если они фиванцы, глубоко в душе находятся на стороне Полиника. Он натыкается на тот самый хор финикиянок, среди которого находилась и его мать Иокаста, которая встречает сына длинным монологом, суть которого сводится к тому, что мать не может не любить ребенка, вытерпев все муки родов. Снова мы слышим от Эврипида странный консервативный посыл о «женской природе». Да и сам Полиник первым же делом заявляет, что он безумец, поскольку один вошел в город, где его ждут с оружием в руках. Но это безумие якобы оправдано тем, что тяга к родине непреодолима для человека. Эта мысль даже особенно обрамляется уточняющими вопросами, чтобы подчеркнуть важность темы патриотизма. Эта тема уже неоднократно звучала раньше, и особенно сильно в пьесе «Гераклиды«, поэтому не стоит удивляться. Но этот факт просто необходимо отметить. Как и в прошлой пьесе («Электра«), нам напоминают, что даже друзья отворачиваются от людей, потерявших свое благосостояние, всех интересуют только деньги! Нравы пали. В изгнании Полиник очень страдал, оказавшись вне родного дома, и никто не хотел ему помочь; а хуже всего, он больше не был «свободным», и вращался в обществе рабов. Создается такое впечатление, что любой не-гражданин Фив уже по определению раб, а Иокаста даже усиливает эти нотки шовинизма, заявив, что это была настоящая пытка для ее сына, «жить среди глупцов». Вдруг оказывается что люди стали «глупцами» только потому, что они не «свободны». Получается, что любой раб, т.е. любой варвар — априори глупый. Иокаста попыталась утешить Полиника, напомнив ему про знатность происхождения, он ведь отличатся «от черни» своей кровью аристократа. Но Полиника не интересует кровь, его интересует реальная власть, которая никак от крови не зависит. Здесь он выступает как расчетливый прагматик и даже критик аристократических традиций. Оказывается, что в изгнании ему чудом удалось жениться на царевне Аргоса и добиться того, чтобы местный царь помог ему восстановить свою власть в Фивах. Поэтому вот он здесь, с армией аргивян. Но полученная таким нечистым образом власть ему не нужна, и воевать с родным домом он не хочет, по сути это царь Аргоса принудил Полиника к войне. По крайней мере, так говорит сам Полиник:

Я истиной избитой заключу
Мои слова: на свете только деньги
Дают нам власть, вся сила только в деньгах;
И если я привел сюда войска,
Так оттого, что беден я, а знатный
И нищий муж среди людей — ничто.

Получается, что Полиник — божий одуванчик. Добровольно отдал власть брату по уговору право царствовать в режиме «год через год», был обманут и вынужден скитаться, страдая в нищете. И от крайней безысходности он попал под влияние царя Аргоса, который решил использовать в своих целях происхождение Полиника для расширения своей власти на Фивы. Полиником руководит бедность и отчаянье, и он искренне надеется, что войну можно будет завершить малой кровью, договорившись и помирившись с братом. Как раз для этой цели Иокаста организует встречу с Этеоклом, и по сути она поддерживает в этом конфликте «патриотического» Полиника.

Защита демократии среднего класса против аристократического честолюбия

В сцене переговоров мы видим крайне рассерженного Этеокла, который расстроен уже самим фактом того, что ему приходится вести эти переговоры со своим врагом. Первым начинает Полиник, и он толкает длинную речь, в которой рисует себя обиженным и оскорбленным. Вдруг оказывается, что он все таки хочет восстановить справедливость, и даже вернуться к первоначальному уговору править Фивами «год через год». Но из его слов получается, что он все же начал осаду по личной инициативе. И становится трудно понять, что именно не устраивало Полиника в предложении царя Аргоса. Видимо, не устраивало его только то, что ему приходится теперь быть в долгу, и что он не смог наказать Этеокла своими собственными силами. Как бы ни была непоследовательна «жертвенность» Полиника (а он все же положительный персонаж и жертва), в ответе Этеокла, как и в последующих за ним сценах, мы наконец-то видим философские мотивы пьесы. Отвечая на слова о том, что «истина одна для всех», Этеокл использует аргументы в духе софистики:

Когда бы всем казалось на земле
Одно и тоже мудрым и прекрасным,
Раздоры бы не тяготили мира.
Увы! Для рода смертных ничего
Нет равного на свете, только имя
Уподобляет вещи, а не сущность.

Этеокл в полной сознательности считает, что поступает дурно, но не собирается уступать. Во-первых, его не радует перспектива сдаться, под угрозой армии чужеземцев. Во-вторых, его вообще не радует перспектива превращаться из царя в слугу, пускай даже на год. Он просто фанатеет от чувства власти, и прямо об этом заявляет. «Когда Неправда нам вручает Власть, они прекрасны обе. Добродетель во всем другом готов я соблюдать». Такую открытую похвалу власти отвергает Иокаста, которая, выслушав обе стороны, пытается выступить посредником; она находит во всем сказанном «болезнь», которая носит название «жажда чести» (т.е. «стоическая» мораль аристократии), и противопоставляет ей лекарство — «равенство«. Называя жажду чести и равенство двумя противоположными богинями, Иокаста заявляет про равенство:

Среди людей она так мирно правит,
Друзей она и ратников роднит
И с городом связует город вольный.
В ней все: и справедливость и закон.
Где нет ее — там нищета и роскошь,
Там ненависть и слезы, униженье
И дерзость там. И меру нам и вес
Она дает и числа образует

Это не просто похвала равенству, но даже прямое развитие экономической темы, поднятой в пьесе «Просительницы«, где Эврипид выступал за государство «среднего класса», и эти рассуждения прямо примыкают к рассуждениям софиста Антифонта и текста «Аноним Ямвлиха». По сути Этеокл ведет себя, и рассуждает как философы-софисты младшего поколения, такие как Критий (в современной историографии их часто сравнивают с ницшеанцами). Возможно Эврипид пытается таким образом их критиковать. И если верно, что в негативном образе Этеокла спрятаны софисты младшего поколения, то вполне возможно, что словами Иокасты нам предлагают вернутся к философии «старших софистов», Протагора и прочих. Скорее всего это была реакция Эврипида на резкий крен философии Афин «вправо». Немудрено, что вскоре после этого Эврипиду придется мигрировать из Афин, и умрет он заграницей, в Македонии. Он еще долго продержался, ведь до него были изгнаны такие прогрессисты, как Протагор, Анаксагор, Продик и Диагор. Как бы там ни было, но тему афинского патриотизма Эврипид уже не первый раз связывает со «старшими софистами» и тематикой экономического равенства, трактуемого как равенство среднеклассовых, зажиточных горожан. Не останавливаясь на теме равенства, Иокаста, которая очевидно высказывает здесь философские позиции самого Эврипида, продолжает свою речь, и переходит к тематике богатства: 

О суетность! Тебя манит, дитя,
Источник благ, и ты не хочешь видеть
На дне его мучительных забот…
И что оно, богатство? Тень, название…
Да разве мудрый хочет быть богат?
Мы даже не владельцы наших денег,
Богам они принадлежат, богам:
Хотят — дадут, хотят — опять отнимут…

И заключает Иокаста всю свою речь простым нравоучением на все ту же тему патриотизма и семейных ценностей. При любом исходе сражения сыновья прослывут врагами Фив, так или иначе пострадав. Этеокл стоит перед развилкой между убийством родственника ради иллюзорной власти и превращением в падшего человека, или славой виновника разрушения Фив, после неудачно организованной обороны. С другой стороны Полиник стоит перед развилкой стать триумфатором и прославится в качества фиванца, уничтожившего родину, или пострадать от царя Аргоса, если вернется с вестью о том, что тысячи аргивян погибли просто ни за что. Но все эти старания Иокасты не привели ни к чему, и братья только сильнее ожесточились. Теперь они готовы сражаться до победного конца. Этеокл, хотя он в сравнении явно более неправ, главной линией своей аргументации считает патриотизм. Де-факто он защищает Фивы от захватчиков из другой страны, а Полиник предатель, который привел врагов прямо к дому. Именно эта линия проводится как основная в пьесах Эсхила и Софокла. Но Эврипид показывает, что все не так однозначно. С формальной точки зрения Этеокл прав, но если присмотреться, он сам запустил всю эту трагедию, благодаря узурпации. 

В следующих сценах Этеокл обсуждает со своим дядей Креонтом план обороны города. Договариваются выставить против семерых вождей своих семерых полководцев. Этеокл хочет выступить против той армии, которой руководит Полиник, и предчувствуя риск гибели, завещает царство Креонту, дает последние распоряжения, среди которых надо уважать прорицателя Тиресия (чего Креонт не сделает, и за что поплатится), и ни в коем случае не хоронить Полиника в Фивах, под угрозой смертной казни (что нарушит Антигона). Т.е. прямо задает фабулы для основных сюжетных ходов последующих пьес. При чем уже здесь появляется Тиресий, и ставит Креонта в трудное положение. Он получает пророчество, согласно которому Этеокл и Полиник обязательно умрут, но спасти Фивы еще можно, только совершив человеческое жертвоприношение. И жертвой должен стать сын Креонта. Здесь перед будущим царем Фив предстает сложный выбор, либо спасти отечество, либо спасти ребенка. Немудрено, что после таких прорицаний Креонт невзлюбит Тиресия. Уже здесь он отказывается от пророчества, дает сыну денег и говорит бежать подальше от Фив, но сын, притворно согласившись, решает тайно принести самого себя в жертву, чтобы спасти город. 

Сын Креонта, которого звали Менекей, закалывает себя, и тем самым спасает Фивы. В разгар осады, где фиванцы уже начали брать верх, Этеокл и Полиник, все еще живые, решили поставить точку в своем споре путем честной дуэли. Узнав об этом, Иокаста берет с собой свою дочь, Антигону (ту самую, что в начале пьесы должна была сидеть дома и не показываться на глаза людям, иначе ее, почему-то, обязательно посчитают порочной; выходить из дома можно только после брака), и спешит к месту сражения, чтобы вымолить у них перемирие. Но уже было поздно, бой состоялся, и закончился ничьей, оба брата мертвы. Сцена самого боя в чем-то напоминает сражение Ахиллеса и Гектора из фильма «Троя», или сражение Фейда-Рауты и Пола Атрейдеса из фильма «Дюна», с той разницей, что проигравший все же смог нанести последний удар. Пока братья испускали дух, прибежала Иокаста и они успели послушать порцию нравоучений перед смертью. Но пока они разбирались, кто прав, кто виноват, и кому вообще присудить победу в дуэли, фиванцы воспользовались суматохой и нанесли удар по армии аргивян. Благодаря внезапности, атака сработала и Фивы отразили осаду. Де-факто можно сказать, что «победил» Этеокл, и поэтому царем становится Креонт, и ему по завещанию было приказано, чтобы Полиник ни в коем случае не был похоронен в Фивах. В то же время, последние слова Полиника, которые он сказал матери и Антигоне — это была просьба именно похоронить его на родине. Назревает конфликт, который мы видели в пьесе Софокла «Антигона«. Как только Полиник окончательно испустил дух, Иокаста нашла чей-то меч и вонзила себе в грудь, не сумев пережить этой трагедии. Все три тела приносят в город, где Антигона обращается к Эдипу с этой печальной новостью.

Креонт, который теперь становится царем Фив, издает указ, по которому Эдип должен покинуть город, дабы его проклятие не принесло еще больше бед. Полиника он требует выбросить за пределы города, как предателя. Здесь в очень кратком виде разыгрывается спор Антигоны и Креонта, т.е. конфликт «божеских» и «земных» законов. Креонт запрещает Антигоне нарушать закон и хочет выдать ее за своего сына, чтобы укрепить права на престол. Антигона обещает убить будущего мужа, и стать ему «данаидой», если Полиник не будет похоронен. На это новый царь Фив решает, что лучше расторгнуть помолвку, чем похоронить Полиника, а Антигона решает отправиться в изгнание вместе с Эдипом. Они отправляются в Афины, в город Колон, где Эдипу предначертано умереть (см. «Эдип в Колоне«). Вместе они покидают город Фивы, на чем вся пьеса и заканчивается. По логике вещей, получается, что Антигона все же не смогла похоронить Полиника с почестями и была вынуждена подчиниться царю.