Автор текста: Friedrich Hohenstaufen
Версия на украинском
Остальные авторские статьи можно прочитать здесь
Мало кому ещё так сильно не повезло на пост-советском пространстве, как наследию т.н. «вульгарных материалистов». Это группа философов, главная проблема которых оказалась в том, что они были современниками Маркса, и развивали материализм не так, как он того бы хотел. И даже хуже, хотя они были в основном либералами с очень и очень даже левыми оттенками, почти как тактические союзники для марксизма, но при этом выступили против коммунизма вообще и конкретно Маркса в частности. После такого их судьба была предрешена. Ранее широко издававшиеся и популярные даже в начале XX в. на территории Российской Империи [1], в годы СССР они практически полностью преданы забвению, а из книги в книгу кочевали только какие-то совсем далекие от истины обобщения их философии, с разными ругательствами: от сведения всего и вся к механике до социал-дарвинизма. Категория «вульгарные материалисты» стала популярной благодаря Ф. Энгельсу, который был убежден, что «странствующие проповедники Бюхнер, Фогт и Молешотт», а вместе с ними и большинство естествоиспытателей и врачей, рассуждавших о материи, не внесли серьезного вклада в развитие материалистической теории, ибо проигнорировали диалектику Гегеля. И это мнение Энгельса просто принималось, и продолжает приниматься на веру даже сегодня [2]. Некоторым даже хватает фантазии задаваться вопросами «Есть ли будущее у вульгарного материализма?» [3]. Правда, в последние годы уже начинаются попытки «критически переосмыслить содержание устоявшейся в отечественной историографии категории «вульгарные материалисты»» [4], и даже отказаться от самого этого термина [5], но такие попытки все ещё страдают серьезной ангажированностью. Редко когда о философах такого типа пишут другие материалисты. Мы собираемся исправить этот недостаток в серии статей про Бюхнера, Фогта, Молешотта, Кабаниса, Спенсера и ещё многих других забытых ныне философах.
Сразу предупреждаем, что эта статья перегружена деталями и менее литературно исполнена, чем биография авторства Краузе (1896), которая также есть на сайте. Можно считать, что версия Краузе — короткая версия этой статьи. Её можно прочитать по этой ссылке.
Карл Фогт — потомственный либерал
Один из самых знаменитых в числе т.н. «вульгарных» материалистов, Карл Фогт (1817-1895), родился в семье немецко-швейцарского врача Филиппа Фридриха Вильгельма Фогта (1789-1861). В 1817 году его отец стал профессором медицины в университете Гиссена (тот самый университет, где обучались все Бюхнеры, включая Людвига). Он проводил исследования в области фармакодинамики и токсикологии. В политическом отношении старший Фогт был либералом. После Июльской революции 1830 года в Париже он основал читательский клуб, а благодаря браку с Луизой Фоллен он стал шурином соучредителей студенческих либеральных братств Адольфа Людвига и Карла Фолленов. Такое родство делало все семейство Фогтов заклеймённым с точки зрения консервативно настроенных правительств Германии, поскольку Фоллены были причастны к убийству Коцебу, крупному событию в политической жизни Германии 20-х годов. В 1834 году Филиппу удалось избежать угрозы политического преследования, приняв приглашение на должность профессора медицины в недавно основанном Бернском университете в Швейцарии. Эту должность он занимал до самой смерти. Почти все его дети, кроме Карла, получали образование уже в Швейцарии, и с этой страной связывали всю свою жизнь. При этом все его дети были политически активны. Про Карла Фогта мы ещё поговорим дальше, а вот его брат Густав Фогт (1829–1901) был радикально-либеральным политиком (лево-либерализм в духе Милля), преподавал право в Бернском университете и был главным редактором газеты «Neue Zürcher Zeitung». С 1862 года Густав был профессором конституционного права в Берне и выступал за прямую демократию, конституционную юрисдикцию на основе североамериканской модели и международное движение за мир; а с 1868 по 1869 год он работал редактором журнала «Соединенные Штаты Европы».
Ещё один из братьев, Эмиль Фогт (1820–1883) был юристом и атташе посольства Швейцарии. Как и Густав — он член радикальной партии. В 1848 году Эмиль отправился в Неаполь в качестве атташе посольства Швейцарии для переговоров о военной конвенции, но в основном просто работал юристом. Адольф Фогт (1823–1907) был врачом и социальным реформатором, который вел кампанию за общественное здравоохранение, особенно в городе Берне (борьба с эпидемиями, улучшение жилищных условий и утилизация сточных вод), но с другой стороны, он также публиковал работы, в которых критиковал вакцинацию. Адольф был представителем рабочих в городском совете Берна с 1882 по 1899 год, так что его радикализм даже граничил с социализмом. Даже их сестра Луиза вышла замуж не просто за кого-нибудь, а за врача и австрийского политика Ганса Кудлиха, который участвовал в Октябрьском восстании в Вене 1848 года и Пфальцском восстании (и вошел в историю как «освободитель крестьян» Австрии, Богемии и Польши), после чего, как и многие другие преследуемые в Германии демократы, нашел убежище в доме отца Фогта. У них регулярно бывали самые разные революционеры и демократы, которые скрывались от правительств своих собственных государств. В общем, как и в случае с Людвигом Бюхнером, мы имеем дело с целым семейством потомственных лево-либералов и демократов, и это конечно же сказалось и на мировоззрении Карла Фогта, что мы ещё увидим дальше.
С 1833 года Карл Фогт изучал медицину в Гисенском университете, и несмотря на вынужденное бегство отца в Швейцарию, оставался в Германии ещё целый год. Здесь он был однокурсником известного демократического поэта Георга Бюхнера (брат философа-материалиста). Но от изучения медицины, которая интересовала его куда меньше, чем, например, дуэли на шпагах, он переключился на изучение химии под руководством крупнейшего немецкого химика Юстуса Либиха, который впоследствии ещё долго поддерживал Фогта, хотя и сдержанно отвергал его материализм. Уже в Гиссене Фогт был членом студенческого братства, которое преследовалось властями из-за пропагандируемых ими либеральных взглядов. После расформирования братства Фогт присоединился к корпусу «Палатия Гиссен», а в 1835 году помог своему однокурснику сбежать от полиции, из-за чего также был вынужден покинуть Германию. При чем Либих помог ему бежать и написал рекомендательный документ для выезда из страны. Сначала Фогт искал убежища у своего дяди Бозе, лесничего великого герцога в Югенхайме. Великий герцог наслаждался здесь отдыхом вместе с принцем Пруссии. Фогт одолжил форму лесника и занялся охотой вместе с егерями их высочеств, в то время как полиция искала его повсюду, кроме личных владений самого суверена. Князья вернулись к своим дворам, и Фогт, искусно ускользнув от стражи Рейна, сбежал в Страсбург. Здесь Фогт интересовался посещением больниц, где он встретил много политических беженцев, и изучением зоологии и ископаемых в библиотеках и музеях, пока отец не позвал его в Берн, чтобы помочь ему.
С медициной у него сложилось так же, как у Дарвина и у многих других; работа с живыми и мёртвыми человеческими телами становилась ему с течением времени всё более неприятной, и хотя он в 1839 году официально завершил своё медицинское образование, по-видимому, он никогда, даже временно, не занимался врачебной практикой. Поэтому Фогт, формально изучая медицину, занялся другими областями и стал учеником бернского профессора Валентина, автора физиологической теории нервов и органов чувств и известного зоолога. Докторскую степень по медицине он получил с диссертацией на тему «Вклад в анатомию земноводных». В это время Фогту исполнился только двадцать один год. Свой диплом он запер в сундуке и отправил его на чердак. Два завершенных мемуара Фогта о нервах рептилий даже заслужили похвалы Карла Эрнста фон Бауэра и Александра Гумбольдта. Они были основаны на коллекции американских рептилий, которую Гумбольдт оставил в институте Валентина. Крупный ученый того времени, Луи Агассис, бывший частым гостем у отца Фогта, хотел, чтобы Карл помогал ему в швейцарском городе Невшателе, и поэтому чисто технически, можно сказать, что уже скоро он возвращается в Германию (этот городок в то время входил в состав Пруссии).
Теперь с 1839 по 1845 год Фогт проживает по сути в деревне, и помимо зоологии он активно интересуется геологическими вопросами. Споры о ледниковой активности достигли тогда своего пика. Была выдвинута теория о том, что огромный ледник когда-то занимал долину Роны выше Мартиньи, но Агассис все еще сомневался в этом. Он вместе с Дезором посетил основные ледниковые поля Альп и разработал план непрерывного изучения ледника. В 1839 году группа из примерно дюжины студентов, из которых Агассис, Дезор, Фогт и Пурталес наиболее известны, с проводниками и носильщиками обосновалась у нижнего ледника Аара, где они могли наблюдать за его внутренней жизнью. Было найдено подходящее место для кемпинга рядом с огромным валуном, и был основан домик, получивший название Hôtel des Neuchatelois. В течение четырех лет, пока студенты занимали его, отель часто посещали гости, многие из которых стали выдающимися учеными. Новая ледниковая теория по-прежнему встречала яростное сопротивление, и никто не делал этого с большей энергией, чем Леопольд фон Бух. Фогту пришлось защищать ее перед Немецким научным собранием в Эрлангене в 1840 году, а затем в Майнце, оба раза в присутствии фон Буха. Но по итогу всех дебатов Фогт вышел победителем. Первая книга Фогта, «В горах и на ледниках», воплотившая его опыт там, была опубликована в 1843 году. Но основной деятельностью было изучение пресноводных рыб для написания отдельной главы в будущей книге Агассиса (см. критика Агассиса в сочинениях Бюхнера). В 1842 году Фогт открыл апоптоз — запрограммированную гибель клеток — в ходе исследований развития головастиков обыкновенной жабы-повитухи. Значимость этого открытия стала очевидна лишь во второй половине XX века.
Наступил 1845 год, и теперь Фогт покидает Швейцарию и продолжает свое обучение уже в Сорбонне (Париж), параллельно изучая низших морских животных в Ницце. Фогт провел три года в Париже, усердно работая и создавая множество зоологических и биологических мемуаров; опубликовал свой двухтомный «Учебник геологии и петрологии» (1846-47) и сыграл видную роль в формировании Общества немецких врачей. В своем геологическом учебнике он выразил сомнения относительно теории жидкого ядра внутри Земли, которой все тогда придерживались (что ядро твердое было строго доказано только в 1936 году). Также в это время он, среди прочего, общался с анархистами Михаилом Бакуниным, Пьером-Жозефом Прудоном и Георгом Гервегом, а также со знаменитым другом Гумбольдта и лидером французской лево-либеральной оппозиции Франсуа Араго. Брат Фогта Адольф оставался близким другом Бакунина на всю жизнь. Конечно, это общение также скажется на его политических взглядах. Александр Герцен впоследствии описывал, как выглядели беседы Прудона и Бакунина, и там же мельком упоминает Фогта:
«Бакунин жил тогда с А. Рейхелем в чрезвычайно скромной квартире за Сеной, в rue de Burgogne. Прудон часто приходил туда слушать рейхелева Бетховена и бакунинского Гегеля — философские споры длились дольше симфоний. Они напоминали знаменитые всеиощные бдения Бакунина с Хомяковым у Чаадаева, у Елагиной о том же Гегеле. В 1847 году Карл Фохт, живший тоже в rue de Burgogne и тоже часто посещавший Рейхеля и Бакунина, наскучив как-то вечером слушать бесконечные толки о феноменологии, отправился спать. На другой день утром он зашел за Рейхелем… его удивил, несмотря на ранний час, разговор в кабинете Бакунина; он приоткрыл дверь — Прудон и Бакунин сидели на тех же местах, перед потухшим камином, и оканчивали в кратких словах начатый вчера спор».
Известность Фогта достигла широкой публики благодаря его книге «Физиологические письма для образованных людей всех сословий» (1847) [см. наш обзор], которая сделала науку доступной пониманию обычного читателя, и при этом сохраняла интерес даже для профессионалов. В ней рассматривался вопрос зарождения с такой простотой, на которую не отваживались ни в одной другой популярной работе; и в ней Фогт нападал на доктрину существования души, утверждая что все свойства, которые мы считаем особой умственной деятельностью являются просто функциями мозгового вещества. Это именно та самая метафора со сравнением мышления с желчью и мочой. Благодаря этому Фогт прославился на всю Европу, как материалист. Но детальнее о его философии мы поговорим в следующих разделах статьи и в ее итоговой главе. Книга Фогта была осуждена церковниками и стала предметом споров в немецких университетах.
Во время одной из своих поездок Фогт, став свидетелем работы рыбаков, обратил внимание на залив Виллафранка, как на подходящую станцию для зоологических исследований. Он устроил там лабораторию и приступил к работе. Вскоре его старый учитель Либих пригласил его вернуться в Гиссен на должность профессора геологии. Чиновники в Дармштадте, вспомнив про его революционные наклонности, воспротивились и отсрочили его утверждение, выдвинув против него всевозможные возражения, в том числе то, что он выступал против фон Буха и высмеивал его теории. Однако сам фон Бух подтвердил его пригодность для этой должности; Александр фон Гумбольдт также рекомендовал его, и поэтому в апреле 1847 года Фогт занял должность, но на кафедре зоологии. И поскольку он уже тогда четко подчеркивал происхождение человека от обезьяны, то студенты прозвали его «Обезьяна-Фогт». Но и теперь он продолжает свою политическую деятельность. Фогт вступил в Зондербунд, группу молодых профессоров, и в Демократическую ассоциацию. Вместе с Морицем Карьером, зятем Либиха, он издавал республиканскую газету «Freie Hessische Zeitung».
Вступив в должность профессора, Фогт произнес и опубликовал свою инаугурационную речь «О современном состоянии описательных наук»; перевел «Геологические экскурсии» Дезора; опубликовал свою книгу о путешествиях «Океан и Средиземноморье» (1848); и только что закончил обустройство своей Зоологической лаборатории, когда разразились Революции 1848 года.
Участие в революционных событиях
В начале 1848 года он некоторое время был командующим Гражданской гвардией в звании полковника, принял участие в предварительном парламенте и впоследствии был делегатом Комитета пятидесяти. А с 20 мая 1848 года по 18 июня 1849 года он был избран депутатом от Гиссена во Франкфуртском национальном собрании. Там он принадлежал к радикальной демократической фракции «Deutscher Hof» (но не самой радикальной, позже от нее отколется группа во главе с другом Маркса — Арнольдом Руге), и был одним из самых выдающихся, и в то же время самых устрашающих ораторов левой партии, с чем неохотно приходилось соглашаться даже Марксу. В этот же период он произнес свою знаменитую речь об отделении церкви от государства. Несмотря на всю резкость, которую Фогт проявлял в конфронтации со своими политическими оппонентами, он сохранял дистанцию от радикальной демократии в духе коммунизма. Это стало очевидным и тогда, когда 18 сентября 1848 года во Франкфурте начались баррикадные бои после того, как незначительное большинство Национальной ассамблеи одобрило Мальмёнское перемирие между Пруссией и Данией. Фогт не только отклонил требование о выходе левых из парламента, но и предпринял безуспешную попытку лично выступить посредником между военными и повстанцами. Впоследствии от имени левых он написал эссе «Восемнадцатое сентября во Франкфурте» (1848), в котором отвергалось обвинение в организованном насилии. Подчеркивая стихийный характер событий во Франкфурте, где виновны сразу все, и поэтому не виновен никто, документ Фогта был призван отговорить центральное правительство и парламент от использования Сентябрьского восстания в качестве предлога для ограничения демократических прав, чего хотели бы контрреволюционные силы. Когда 12 октября 1848 года левое крыло Национального собрания избрало делегацию из четырех человек для поездки в революционную Вену, Фогт отказался от своей кандидатуры в пользу Роберта Блюма, после того, как голоса разделились поровну. Незадолго до своей казни в венском замке Бригиттенау 9 ноября 1848 года Блюм написал прощальное письмо Фогту, в котором просил его позаботиться о его семье, особенно о сыне Гансе. Позднее Ганс выразит поддержку правительству Бисмарка, и его приверженность национал-либералам приведет к разрыву с «приемным отцом» Фогтом.
В дальнейших дебатах Национального собрания Фогт выступал за укрепление парламентской демократии, принцип народного суверенитета и — как убежденный атеист — за отделение церкви от государства. Как либерал, он само собой выступал за свободу прессы и свободу собраний, полностью нейтральные суды присяжных, за всеобщие, равные и тайные выборы и общую империю для всех немцев, без внутренних границ. В вопросе о границах германского государства он уже тогда выступал за аннексию Германской Австрии; однако он отклонил избрание прусского короля Фридриха Вильгельма IV наследственным императором, хотя «германский двор» якобы был бы открыт для «демократической монархии», по крайней мере, в начале обсуждений. Фогт также был сотрудником Deutsche Reichstagszeitung, парламентской корреспонденции Левой партии. После того, как в апреле 1849 года Фридрих Вильгельм IV отказался от императорского титула, Фогт принял участие в окончательно безуспешной кампании за имперскую конституцию, и был одним из пяти членов имперского регентства, назначенных остаточным парламентом Штутгарта. В июне 1849 года он переехал в Штутгарт, вместе с оставшейся частью парламента, и стал одним из пяти имперских регентов, в должности министра иностранных дел. Также с 1849 по 1850 год он был членом ландтага Великого герцогства Гессен, где он имел гарантированную возможность лично познакомиться с Вильгельмом Людвигом и Александром Бюхнерами (братья философа-материалиста), и возможно Фогт даже знал самого Людвига Бюхнера.
Будучи в Германии, он призывал поддержать Баденскую революцию и Пфальцское восстание (в котором участвовал муж его сестры). Но в соответствии с действующим законодательством он совершил государственную измену, и был уволен с государственной службы. После окончательного поражения кампании за Имперскую конституцию Фогту пришлось эмигрировать обратно в Швейцарию, и он поселился в Женеве, и в 1852 году стал профессором геологии в местной академии (а в 1872 году он станет ещё и профессором зоологии). Здесь начинается новый период в жизни Фогта.
Из купных сочинений раннего периода творчества, Фогт издает целый политический манифест под названием «Политические задачи оппозиции в наше время» (1849) [см. наш обзор], политическую сатиру «Исследования о государствах животных» (1849-1851) [см. наш обзор], которое стало побочным продуктом работы над более серьезным учебником в двух двух томах с названием «Зоологические письма: Естественная история ныне живущих и вымерших животных» (1851) [см. наш обзор], также пробуется в жанре описаний путешествий с книгой «Океан и Средиземное море. Путевые письма» (1848) и публикует книгу «Картины из жизни животных» (1852). Само собой понятно, что «Зоологические письма» стали как бы продолжением нашумевших писем о физиологии, но как и первая книга — это по большей части слегка популяризированный учебник, очень скучная книга. Правда даже в «Зоологических письмах» Фогт находит место для политики:
После печального провала Германской революции, которая, как я надеюсь, вскоре вновь блистательно восстанет из пепла, я могу быть лишь благодарен министерству с самым либеральным складом ума, если оно сочло меня недостойным преподавать естественную историю для молодёжи, предназначенной для службы христианско-германскому мелкому государству, и я могу рассчитывать на то, что прогрессирующая реакция, всё более ухудшая невыносимые условия в Германии, не вызовет у меня желания обменять во время работы над моим трудом свободный воздух Швейцарии на духоту моей родины. Тем самым мне предоставлена возможность осуществить заветную мысль, которую я давно вынашивал.
Его политический манифест и сатира этого периода показывают нам убежденного демократа и лево-либерала, взгляды которого пропитаны анархизмом и стремлением к децентрализации. Он хочет объединения Германии, но только на федеративных основаниях и с максимально ослабленным правительством. При чем уже здесь он использует материалистические взгляды для анализа политики, и пускай в сатирической форме, но выражает вполне «марксистское» убеждение, что политическая надстройка зависит от экономического базиса, и пища влияет на формирование человека и целых народов. Но помимо такого спорного в общем-то тезиса, Фогт выражает более политическое убеждение в том, что вне зависимости от формы правления и взглядов правящей партии — «материальная потребность всегда является тем рычагом, посредством которого движется и приводится в движение вся государственная машина». И удивляется, как этот фактор умудряются упорно игнорировать, доводя народ до отчаянья и вооруженных восстаний. Несмотря на то, что даже в этих книгах Фогт снова и снова выступает против коммунистов, и остерегается апологетики насилия, сам он остается очень даже левым и радикальным, и регулярно в самых разных книгах утверждает, что «задача состоит в том, чтобы подорвать эту систему в ее корнях и низвергнуть ее надменные вершины», он требует дисциплины в рядах партии, поддерживает тактику подпольных тайных обществ и заявляет, что разговоры о реформизме опасны: «обещания реформ — это пустые слова, которые никогда не будут выполнены. Только через постоянное давление и непримиримость можно добиться изменений, которые приведут к настоящей свободе». Он призывает использовать экономические рычаги, чтобы влиять на политику Германии, обратить внимание на социальные вопросы, бороться против растущего неравенства. Он уверен, что одной из крупнейших опор режима является контроль над просвещением и культурой, над всеми медиа, и призывает оппозицию к грамшианской (ещё до рождения Грамши) борьбе за культурную гегемонию. Он уверен, что «правительства стремятся держать народ в невежестве, чтобы легче манипулировать им». И даже это ещё не всё! В качестве экономических рычагов Фогт называет поддержку профсоюзов и кооперативов, и даже к аналогу советской власти, которую мы знаем по событиям 1917-го:
Кроме того, оппозиция должна активно работать над созданием общественных организаций, которые объединяли бы людей для защиты их интересов. Такие организации, как профсоюзы и кооперативы, могут стать важной силой в борьбе за демократию. Создание таких организаций требует времени и ресурсов, но их значение нельзя недооценивать. Они не только мобилизуют народ, но и создают альтернативные структуры власти, которые могут противостоять государственным институтам.
Вот насколько радикальные выводы делает Фогт из провала революции. Более того, как и его отец до этого, сам Фогт активно помогает всем политическим эмигрантам в Европе. И даже в эмиграции продолжает активно интересоваться политикой и принимать в ней участие, по мере своих возможностей. И вот теперь, после длительной паузы, вызванной революцией, консервативные силы Германии вспомнили о том, что Фогт провозгласил в своих «Физиологических письмах» (1847) самую жесткую форму материализма, которую только можно вообразить, сведя душу просто к продукту работы мозга. Только теперь от чистой политики Фогт вынужден перейти к около-философским вопросам.
Защита философского материализма: мысль как моча
Профессор геологии в Женеве, известный материалист и лево-радикальный политик, Фогт начинает строить свою научную карьеру. Но прежде чем описать этот главный период в его жизни, не лишним будет упомянуть одно важное обстоятельство из жизни Фогта в 50-60е годы: это близкая дружба с известным русским демократом Александром Герценом (которого в своей книге «Сила и материя» Бюхнер даже дважды цитирует). Фогт отнюдь не «проходная» фигура в жизни Герцена. Семья Фогтов, пожалуй, единственные немцы, о которых с теплотой и уважением писал Герцен в «Былом и думах». О самом Фогте Герцен замечал:
«Это не только светлый ум, но и самый светлый нрав из всех виденных мною».
Герцен впервые встретился с Фогтом ещё в 1847 году в Париже у Бакунина (выше приводился пример из воспоминаний Герцена об этом), но по настоящему сблизились они в Ницце в 1850-1852 гг. Круг людей, с которыми в это время мог постоянно общаться Герцен, был невелик: супруги Энгельсоны, о которых часто упоминается в письмах Фогта к Герцену, и сам Фогт, изучавший в Ницце морскую фауну; более редкими были встречи с итальянскими и польскими революционерами. Как раз 50-е годы были очень тяжелыми для Герцена, из-за отношений его жены с немецким поэтом Георгом Гервегом. И Фогт помогал Герцену преодолеть депрессию, связанную с этой изменой. Он был рядом, когда умерли мать Герцена и один из его сыновей. Дежурил у постели его умирающей жены и помогал устраивать похороны. И как писал Герцен: «Фогт и я — мы положили её в гроб». Также Фогт помогал Герцену с поиском жилья, с получением гражданства Швейцарии, не просто заботился о воспитании его сына Герцена-младшего, а стал для него практически вторым отцом и основным попечителем. Именно поэтому Герцен-младший станет физиологом и будет работать в этой профессии до самой своей смерти (хотя сам Герцен надеялся, что сын всё таки станет политическим деятелем). По мере возможностей Фогт даже содействовал распространению герценовских изданий по Европе, и даже искал пути пересылки в Россию. И тот же Герцен описывал, что он уважал Фогта не только за непосредственную помощь, но и за характер. Как писал Герцен, ему импонировали в Фогте «простое и ясное отношение к жизни», его «добродушная ирония» и «жизненный реализм», научная деятельность Фогта и его талант к преподаванию. Хотя Герцена и не устраивало, что Фогт слишком презирает философию. Короче говоря, это очень важная личная связь в 50-е годы.
Из писем того периода видно, что Фогт поддерживал хотя бы минимальные контакты даже с такими знаменитостями, как Дарвин и Лайель, и оба отзывались о нем неплохо. Из писем Лайеля даже можно сделать вывод, что Фогт поддерживал минимальные контакты с Гумбольдтом (который до того уже ходатайствовал ради Фогта, чтобы тому дали кафедру в Гиссене), и вообще был сильно связан со всеми известными учеными и политиками того времени, особенно если те хоть каким-то образом связаны со Швейцарией. Несмотря на свой первоначальный скептицизм, в 1851 году Фогт подготовил и опубликовал немецкий перевод анонимно опубликованного труда Роберта Чемберса «Остатки естественной истории творения» (1851) [см. русское предисловие к этому переводу], в котором была популяризирована идея эволюции. Книга в общем-то неплохая, если не считать обилия ссылок на Бога. Но из-за растущей популярности и связи с политикой ему все таки напомнили о том, что быть материалистом в Германии — дурной тон. По крайней мере попытались напомнить. Именно из-за Фогта в Германии произойдет знаменитый «спор о материализме», который выведет на сцену также Бюхнера и Молешотта, а также нанесет огромный удар по теологическому мышлению в Германии и сделает материализм на какой-то период модным направлением среди студенчества по всей Европе.
В споре о материализме, достигшем своего апогея в 1854 году, Фогт был главным представителем материалистов, в то время как идеалистов представлял в первую очередь известный в то время анатом Рудольф Вагнер. Напомним, для Фогта психические процессы, деятельность души являются лишь функциями мозгового вещества, которое производит мысли подобно тому, как почки производят мочу. Предположение о бессмертной душе, использующей мозг как инструмент, с помощью которого она может работать, является чистой бессмыслицей. Также Фогт утверждал, пускай и полу-иронично, но всё же это использовалось против него, что пища оказывает прямое, материальное влияние на людей, их характер и поведение: неуклюжесть фермеров, выращивающих свеклу в Тельтове, как предполагалось, была следствием поглощения атомов репы. А после 1848 года Фогт уже открыто отрицал свободу воли человека с позиций детерминиста. Для Фогта, как заявил Вагнер в своем ответе Фогту, существуют только логически мыслящие люди, материалисты, а все остальные — упрямые глупцы. И конечно, Фогт не видел места для роли философии в создании знаний. Он полемически обесценивал философию, особенно метафизику и теологию, и даже философствующих естествоиспытателей, как простые придатки к естественным наукам. Эта базовая позиция также проявилась в поддержке Фогтом эволюционных теорий. Он полемизировал против современных ему эволюционистов, когда еще понимал их теории, как натурфилософские спекуляции. Как он пишет в своей книге «Картины из жизни животных» (1852):
Лишенная комических атрибутов, которые натурфилософы… умели придать этой теории, она, тем не менее, имеет сторону, которая кажется нам очень важной. Она … полностью устраняет силу мыслящей личности, творца, которую предполагают многие другие натуралисты.
И вот после того как на него по всем вышепречисленным причинам нападает Рудольф Вагнер, в ответ Фогт пишет свою самую материалистическую книгу — «Köhlerglaube und Wissenschaft», которую мы перевели как «Суеверие и наука» (1855) [см. наш обзор], где просто суммирует все вышеперечисленные взгляды и высмеивает консерваторов по типу Вагнера, которые всё ещё требуют от ученых вести «двойную бухгалтерию», т.е. верить отдельно, а заниматься наукой отдельно. Эта книга, как и сам спор Фогта и Вагнера — произведут настоящий фурор в Европе. Книга будет расходится так быстро, что Фогт не успевает выпускать новые издания. Продадутся 4 издания всего за год. Вслед за ним к полемике подключаются Молешотт и Бюхнер, а последний наспех пишет и издает книгу «Сила и материя» (1855), ещё более крупный манифест и бестселлер, впоследствии переведенный почти на все культурные языки мира. В итоге Бюхнер и Молешотт потеряют свои преподавательские места в Германии: Бюхнер уйдет в частную жизнь, а Молешотт переберется преподавать в Италию. Фогту везет больше, поскольку он живет в либеральной Швейцарии. Единственный значительный минус — уже в этой книге Фогта впервые видны отчетливые вспышки расизма, которые мы разберем чуть дальше в отдельной главе.
Фогт против Маркса: французский шпион
В 1855 году Фогт находится в зените своей славы. Тогда же он принимает швейцарское гражданство и становится членом Государственного совета (1856-1871), а позже и Национального совета (1878–1881) Швейцарии, т.е. возвращается в политику, но уже как коренной швейцарец. Став одним из ведущих деятелей швейцарского радикализма, примкнул к Швейцарской радикальной партии, членами которой были также и его братья, и всецело поддерживал её до конца жизни. Он также играл важную роль в общественных делах Женевы. В 1856 году он входил в состав делегации во главе с мэром Женевы Джеймсом Фази, которая добилась отделения Невшателя от Пруссии.
В рамках своей журналистской деятельности Фогт с 1858 года, при посредничестве Отто Фольгера, работал над журналом «Сообщения из мастерской природы», который должен был способствовать популярному распространению научных знаний. Однако научные и особенно политические разногласия привели к спорам между Фогтом и Фольгером. Великогерманский федералист Фольгер был встревожен негативными высказываниями Фогта об Австрии и связанных с ней великопрусских планах; поэтому он описал Фогта, который, в свою очередь, критически отозвался о работе Фольгера, как «революционного геолога, бежавшего из родины» (Фольгер: Книга Земли 1859, т. 2, стр. IV.). Через переписку с Герценом можно сделать вывод о том, что Фогт наводил справки про коммунистические движения в Швейцарии, что уже было отголоском конфликтов между лево-либералами и марксистами, которые выльются в самый крупный скандал его жизни. Фогт начал журналистскую атаку на Карла Маркса, обвиняя его в том, что он является агентом Австрии. В нашумевшем труде «Исследования о современном положении Европы» (1859) [см. наш обзор] Фогт призывал к специфической форме realpolitik; в ней Фогт склонялся к решению германского вопроса посредством войны, в которой Франция и итальянское национальное движение под руководством Сардинии и Пьемонта победили бы Австрию, чтобы дать возможность Пруссии объединить германские государства — пусть даже силой — в единое национальное государство.
Фогт тогда столкнулся с ожесточенным сопротивлением и многочисленными враждебными действиями со стороны демократических кругов. Особенно резкой критикой отличались крайне левые. Карл Маркс счел необходимым дать ответ («Herr Vogt», Лондон, 1860), который завершился обвинением Фогта в том, что он находился на содержании у французского императора Наполеона III. Это окажется правдой, хотя Фогт никогда не скрывал своих политических и научных контактов во Франции, и это не совсем убьет его репутацию, т.к. нечто подобное от него и ожидалось.
Спустя годы, в 1870 году, с падением Второй империи, Французская Республика создала «Комиссию, ответственную за сбор, классификацию и публикацию документов, изъятых в Тюильри» для публикации документов, уцелевших после пожара дворца Тюильри. В опубликованных документах был список, который раскрывал некоторых агентов Наполеона, среди которых был человек по имени Фогт: «Фогт (?). Ему было выдано в августе 1859 года 40.000 франков». Вопрос о подкупе был решен однозначно против Фогта, марксисты торжествовали победу, а Энгельс даже написал отдельную статью об этом деле. Чтобы оценить глубину перемены позиций, достаточно посмотреть что Фогт писал Герцену ещё за несколько лет до этого (с очередными признаками шовинизма, достойных уровня Маркса):
Несмотря на всё это, я считаю первым условием для шага вперед — чтобы русские были побиты… Тщетно будете вы восхвалять мне все великолепные достоинства русского народа, это не мешает России быть самой прочной опорой абсолютизма в Европе. Сделано ли это будет с Австрией или против Австрии, для меня на первое время совершенно не имеет значения; я буду даже рассматривать как счастье кооперирование всех Германий, Пруссии, Австрии и пр. против России. Хочу сказать вам, почему. Свою надежду на возрождение русского народа вы можете обосновывать лишь имея ввиду его дикую энергию, которую вы начисто отрицаете в нас, людях цивилизованных. Пусть так, но прежде всего окажите любезность отсечь поляков, в самом деле, если я должен переродиться при помощи этих грязнуль, то предпочитаю лучше загнивать вместе со своей выродившейся цивилизацией.
И потом сравнить эти слова с содержанием «Исследования…», где Фогт вдруг становится другом России, и готов пожертвовать многим, лишь бы Австрия была раздавлена. В то же время произошло кратковременное сближение между Фогтом и Национальным объединением, основанным во Франкфурте в 1859 году. Национальное объединение стремилось включить в свои ряды демократов и поэтому в 1862 году решило признать Имперскую конституцию 1849 года в качестве своей политической программы. Фогт, встретившийся с другими демократами во Франкфурте в октябре 1862 года, первоначально рекомендовал сотрудничать с Национальным объединением.
Хотя изначально Фогт выступал за единую Великую Пруссию, позднее Фогт дистанцировался от германской политики Бисмарка. Он посмотрел на Бисмарка как на представителя авторитарного и милитаристского пруссачества, и поэтому выступал за федеративную концепцию Германии, и укрепление срединных государств против Пруссии и Австрии в 1864 году во время Шлезвиг-Гольштейнского кризиса («Намеки на нынешнюю ситуацию», Франкфурт, 1864). Поэтому в 1864 году он подвергся яростным нападкам в еженедельных газетах Национального союза и Великой немецкой ассоциации реформ, издававшихся во Франкфурте.
Откровенный расизм Фогта и постепенный закат деятельности
Скандалы и споры с немецкими либералами и марксистами не мешали Фогту и дальше заниматься научной деятельностью и считаться значимым ученым. Вскоре после этого он издает двухтомник «Старое и новое из жизни животных и человека» (1859), где пересказывает многие вещи из своих старых книг и добавляет современные лекции, которые позже расширит и издаст в полноценном виде. А также книги про «Искусственное разведение рыб» (1859) и «Очерк геологии» (1860). А в 1861 году он отправился по приглашению доктора Берны из Франкфурта в путешествие по северным морям на бриге «Иоахим Генрих». Кроме этих двоих, в группе были геолог Грессли, хужожник Хассельхорст и Александр Герцен-младший. Посетив Северный мыс, они отправились на Ян-Майен, остров, чьи ледяные берега сбивали с толку многих моряков и исследователей высокого ранга, и который был все еще почти неизвестен. Они высадились и осмотрели всю скалу. Затем они отправились в Исландию, где столица была украшена в их честь, и отправились домой 15 сентября. Книга Фогта, описывающая это путешествие, была опубликована в октябре 1862 года и очень скоро даже переведена на русский под названием «Северное плавание вдоль побережья Норвегии, к мысу Нордкап, островам Ян-Майен и Исландии» (1863). Оглядываясь назад, он называл это путешествие самым ярким событием в своей жизни.
Стоит отметить, что Фогт вообще очень часто бывал во Франкфурте и некоторых других городах Германии, давая передвижные лекции. И эту книгу о путешествии на север он также издал во Франкфурте. Его связи с Германией никогда не прекращались. В результате как раз таких лекций появился самое спорное произведение Фогта — «Лекции о человеке» (1863) [см. наш обзор], переполненное расизмом и сексизмом. В этой книге Фогт защищал теорию полигенетической эволюции (которую он защищал ещё в 1855 году в книге «Суеверие и наука»); он отверг моногенетическую веру большинства дарвинистов, и вместо этого считал, что каждая раса произошла от другого типа обезьяны. Поэтому он писал, что белая раса была отдельным видом от негров. В главе VII своих «Лекций о человеке» он сравнил негров с немцами белой расы и описал их как «два крайних человеческих типа». Различия между ними, как он утверждал, больше, чем между двумя видами обезьян; и это доказывало, что негры являются отдельным видом от белых. Женщины, в свою очередь, также оказывают ближе к обезьянам, даже в случае с белой расой, но в случае с чернокожими эффект деградации удваивался. Более детально это все можно оценить в отдельном обзоре этой книги на нашем сайте.
Исследование само по себе и для себя, без результатов для жизни, без пользы для масс, заслуживает столько же уважения, сколько напрасное копание в земле <…> Тогда только работа получает право на уважение, когда оказывает какую либо пользу ближнему.
Но кроме расизма и методик измерения черепов штангенциркулями, эта книга также рассказывала о новейших находках доисторических людей и давала много важных сведений о древней истории человека. Из несомненных плюсов работы можно назвать её общую направленность на превращение антропологии в точную науку, с применением статистики и новейших достижений смежных наук. Также стоит отметить, что первоначальная мотивация полигентической теории не в расизме самом по себе, а в том, что если все расы происходит от одного общего предка, то это могли использовать, и действительно использовали церковники, как бы намекая нам на Адама и правильность Библии, которая находит подтверждения в науке. Фогта больше всего задевает именно эта тема, поскольку он воинствующий атеист. Расизм же для него настолько обыденная вещь, что он вряд-ли создавал всё это только ради апологетики белой расы. Комментаторы Фогта из моногетического лагеря тоже не критикуют его за расизм, это для них норма. Да и сам Чарльз Дарвин, который переписывался с Фогтом несколько лет, и у которого Фогт несколько раз просил разрешения на выполнение немецких переводов, не возражал против сотрудничества с Фогтом. Да, с переводами он отказывал, и поэтому часто считают, что это то-ли из-за репутации Фогта как материалиста, то-ли из-за того, что Фогт был связан с Антропологическим обществом Лондона (жесткие расисты), которое было враждебно Дарвину, то ли из-за теории полигенетического происхождения рас. В общем, иногда говорится, что благоразумный Дарвин дистанцировался от смутьяна Фогта. Но на самом деле дело не в этом, потому что в случае с переводами на французский — Дарвин вполне рад был сотрудничать с Фогтом. Дело просто в том, что он заранее уже договорился с другим немецким переводчиком. И когда тот однажды замешкал в работе, то Дарвин даже был готов предложить работу Фогту. А во французских переводах книги «Происхождение человека», сделанных учеником Фогта — во всех переизданиях до конца столетия было написанное Фогтом предисловие (само собой, с разрешения автора). Известно, что Дарвин даже прочитал расистские «Лекции о человеке» Фогта, полностью, с карандашом и пометками, и ни разу не возмутился ее содержанием, даже выписал для себя новые факты и увеличил интерес к фигуре Фогта, как ученого.
И даже критически настроенные Маркс, Энгельс и прочие марксисты, обвиняющие Фогта в «вульгарном материализме», ни разу не додумались бросить обвинение в расизме! Для них это тоже обыденность, они акцентируют на других, чисто философских аспектах. Как известно, Маркс и сам забавлялся френологией, и перед приемом в коммунистическую партию проверял черепа кандидатов (см. здесь). И кроме очевидной борьбы против теории Адама, в этих лекциях впервые конкретно и компактно были изложены основные данные антропологии и подчеркивалась анатомическая связь человека с низшими животными. Они сыграли видную роль в спорах о материализме следующих десяти лет.
Натуралист открывает сходство между человеком и ближайшими к нему млекопитающими — обезьянами — и поднимаются крики против дерзких попыток затрагивать человеческую природу в её внутреннем святилище. Весь цех философов, видевших обезьяну только в клетке зверинца или зоологического сада, начинает взывать к духу, душе, самосознанию и Бог знает к каким качествам человека, смотря потому, как они преломляются в той или другой философской призме.
«Человек и его место в природе» (1863)
В 1864-66 гг. Фогт опубликовал сборник «Лекции о полезных и вредных, непонятых и оклеветанных животных», воплощающий одно из самых ранних ходатайств в пользу птиц, за которое он получил серебряную медаль и рекомендательное письмо от Парижского общества защиты животных; и мемуары о тех странно деформированных людях (образцами которых были «ацтекские дети»), называемых «микроцефалами» или человекообезьянами, которую даже в личном письме к Фогту похвалит Чарльз Дарвин. Он считал дефекты в строении этих существ явлениями атавизма или возврата к строению обезьяньих предков — человека телом, обезьяны умом. Публикация стала очередным поводом для ожесточенных споров. Менее серьезной работой был перевод в 1865 году работы французского гурмана Саварена «Физиология вкуса» (1826), в знак признания которого Фогт был назначен почетным президентом Общества поваров Мюнхена. Благодаря этому переводу в Фогта дополнительно подкрепился образ эпикурейца, правда скорее в плане любителя покушать.
Открытия кремневых орудий, останков человека в пещерах и озерных жилищ стали предметом нескольких мемуаров Фогта, и он задумал написать по ним полную работу, но так и не смог ее подготовить. Его последняя статья на эту тему была посвящена костям Pithecanthropus erectus, которая была опубликована во франкфуртском журнале за два месяца до его смерти.
Споры о человеке-обезьяне добавили Фогту ещё немного известности, и когда в 1867 году он отправился в лекционный тур по Германии, Австрии и Бельгии, он встретил большую аудиторию. Целью его лекций было сделать популярное представление принципов Дарвина и отстоять свободу научного исследования. Теория человека-обезьяны была официально и серьезно обсуждена на Доисторическом конгрессе, состоявшемся в Копенгагене в 1869 году, между профессорами Фогтом и Кватрефажем. Среди прочих ученых Фогт приложил усилия для формирования Немецкого антропологического общества; и первый том Archiv für Anthropologie содержал статью Фогта о первобытных временах человеческой расы. Начиная с 1870 года он принимал активное участие в реформировании Академии, основанной Жаном Кальвином. С 1874 по 1876 год он был первым ректором университета. В Женеве в его честь открыт бульвар Карла Фогта и установлен бюст у входа в университет, а позже его именем назывался и сам Университет Женевы (в сентябре 2022 года совет Женевского университета принял решение изменить название университетского здания, из-за его расистских и сексистских теорий Фогта, бюст и проспект пока под вопросом).
Во время франко-прусской войны 1870 года симпатии Фогта были на стороне Франции, и он выступал против немецкой аннексии Эльзаса и Лотарингии, о чем можно прочитать в его «Политических письмах Фридриху Кольбу» (1870) [см. наш обзор]. Кроме вражды к Прусскому милитаризму, здесь Фогт дает хорошую аргументацию против любого милитаризма в принципе. Это вызвало временное отчуждение между ним и его немецкими друзьями. Но неприятное чувство постепенно прошло, и когда в 1871 году в Болонье собрался Конгресс по доисторической археологии и антропологии в связи с празднованием восьмисотлетия университета, на него возложили обязанность смягчить враждебность между французскими и немецкими профессорами, которые перенесли свою политическую вражду в свою науку.
Одним из самых любопытных случаев в жизни Фогта, учитывая, каким вольнодумцем он был, была его защита римско-католических школ в Женеве против законопроекта, лишавшего их привилегий, которые все еще оставались у протестантов и иудеев. Епископ просил его влияния в этом вопросе, говоря в своем письме, что, несмотря на их разногласия по всем общим вопросам, он признает Фогта беспристрастным поборником свобод всех. Этот акт вызвал отделение Фогта от большинства его партии по этому вопросу и вызвал некоторую враждебность, достигшую кульминации в безуспешной попытке поколебать его положение в академии. Вскоре после этого был создан медицинский факультет, и академия была повышена до ранга университета в 1873 году, а сам Фогт стал его ректором с 1874 по 1875 год.
Профессор Фогт принимал активное участие в усилиях, которые были направлены на то, чтобы сделать учреждение достойным своего названия и предоставить ему подходящее здание. Его лекции для своих классов описываются как тщательно подготовленные, с добросовестным отношением к каждой детали содержания и иллюстрации, и как превосходные в качестве того, чтобы сделать трудные вопросы понятными для всех. Он перевел на французский язык «Руководство по сравнительной анатомии» Гегенбаура, опубликовал свой «Атлас зоологии» и, изучая жизнь на побережье во время своих каникул, написал те очаровательные статьи, сделавшие его имя известным читателям всех классов, которые время от времени появлялись в различных немецких популярных периодических изданиях. Женевское правительство поручило ему исследовать филлоксеру и сообщать о ней. Из неприятных моментов, он защищал вивисекцию и обвинял ее противников в совершении жестокостей, которые они осуждали. Разве они не покровительствовали скотоводам, которые калечили своих животных, чтобы сделать их жирнее и приятнее на вкус; и пировали рыбой, которую пытали при ловле; и ездили верхом на изуродованных лошадях?
Мемуары Фогта об археоптериксе являются одним из важнейших документов в обсуждении, которое определило эту окаменелость как знаменательную стадию в переходе от птичьей к рептильной форме. Когда в 1880 году доктор Хан предположил наличие органических образований в метеоритах, Фогт разоблачил ошибочность его выводов; и во втором мемуаре он и Деннис Монье, профессор химии, показали с помощью доказательств из собственных экспериментов, что все основные черты метеоритных ископаемых Хана могли быть искусственно получены с использованием неорганических веществ. До старости лет он протестовал против распространения и преобладания милитаризма; боролся против перегрузки молодежи школьными обязанностями; отстаивал рациональную систему школьной гигиены и выступал против изучения греческого и латыни.
Книга Фогта «Млекопитающие», изданная в Мюнхене в начале 1884 года, с многочисленными рисунками и иллюстрациями, была написана в приятном стиле и в основном освещала повадки и географическое распространение животных. «Трактат по практической сравнительной анатомии» был опубликован после восьми лет подготовки, соавторами указаны Карл Фогт и Эмиль Юнг, а также выражена благодарность доктору Жаке. Когда его немощь начала прогрессировать, Фогт попробовал делать инъекции эликсира Броун-Секара, от которых он испытал временное облегчение, и описал эксперимент в газете Frankfurter Zeitung. В 1889 году он также стал почетным членом Берлинского общества антропологии, этнологии и доисторического периода, а в 1891 году он стал членом Немецкой академии естествоиспытателей «Леопольдина». Последняя работа, которую он задумал, была «Трактат о рыбах Центральной Европы», которую, при содействии г-на Грота из Бармена, он должен был великолепно проиллюстрировать. Он не дожил до ее завершения. Как пишет об этом биограф Фогта Эрнст Краузе:
Чтобы завершить подготовленную им к печати работу о рыбах, он провёл два последних лета своей жизни в Сент-Женгольфе, на берегу Женевского озера, и его друзья не уставали восхищаться тем, насколько жизнерадостно и с каким воодушевлением этот семидесятилетний человек завершал своё жизненное дело. Будучи рассказчиком, буквально переполненным юмором — за что его обожали все его студенты, — он притягивал в Сент-Женгольф множество близких и дальних знакомых, которые порой были немало удивлены, увидев, как этот натуралист, имевший репутацию чистого эпикурейца, после трудового дня отправлялся к берегу озера, чтобы для отдыха умелой рукой завершить пейзажную зарисовку, а затем — уже обновлённого — до самой глубокой ночи сидящего при лампе в рабочем кабинете, чтобы закончить свою книгу.
4 мая 1895 года, после того как Фогт долго страдал бессонницей, его врач сделал ему инъекцию морфия. Он сразу же заснул, но так и не проснулся, а в пять часов следующего дня его сердце перестало биться. От брака в 1854 году с Анной-Марией Мишель (1827-1902), дочерью владельца гостиницы, родилось пятеро детей, включая сына Гийома (также: Вильяма) Фогта (1859-1918), который впоследствии примкнул к женевским радикалам и написал биографию своего отца («Жизнь человека: Карл Фогт», 1896). Его сын стал ярым анти-масонским памфлетистом, в отличие от своего отца, масона.
Небольшой итог
В отличии от Бюхнера, в своих книгах Карл Фогт крайне редко упоминает философов, даже если это философы-материалисты. Его презрение к философии поистине всеобъемлюще, и он даже не пытался сложить свои взгляды в какую-либо систему. Поэтому говорить о философии Фогта намного труднее, хотя в основном она просто повторяет идеи того же Бюхнера и Молешотта, и от их философских взглядов можно отталкиваться, чтобы понять специфику позиций Фогта. Как и они, Фогт борется против метафизики, выступает против теорий «жизненной силы», против представлений о душе, популяризирует атеизм. Фогт очевидный детерминист, и поэтому отрицает концепцию свободы воли. Он точно также использует образы из мира животных, чтобы преодолеть пропасть в сознании консерваторов между животными и особенным царством «Человека». Все эти позиции до боли напоминают французских материалистов по типу Ламетри. Но как мы знаем, тот же Бюхнер вовсе не последовательный материалист, а скорее материалистический спинозист, или «монист», по типу Геккеля или марксистов. Это очень мягкая позиция, с которой в принципе мог соглашаться даже Гумбольдт. В отличии от этого Фогт, как более принципиальный анти-философ, не пытается конструировать новую натурфилософию. Поэтому у него реже можно заметить какие либо колебания в вопросе души. Хотя он тоже использует метафору о единстве силы и материи, но он делает это без выводов а-ля Спиноза.
Такие недостатки Бюхнера, как расизм — Фогт разделяет куда сильнее, чем Бюхнер. В отличии от Бюхнера он ещё и более выраженный сексист. Он чаще, чем Бюхнер, допускает особенную природу человека, как венца природы. В политике Фогт последовательный лево-либерал с тенденциями к анархизму, в отличии от почти социалиста Бюхнера, хотя всё таки в общих чертах они близки в политическом смысле. Но Фогт намного более политизирован на всех этапах своей жизни. Со старостью он не стал более консервативным, нет свидетельств о том, что на него как-то повлияла вторая волна позитивизма, или что он стыдился быть материалистом. Поэтому вряд-ли Фогта можно назвать материалистическим спинозистом, как Бюхнера и Молешотта. В этом плане он лучше. Но отсутствие систематизации взглядов делает его не больше философом, чем большинство других ученых-физиологов.
Я бы поместил Фогта ближе к классическим французским материалистам XVIII века, но при этом получается так, что даже Бюхнер выглядит больше как эпикуреец, потому что вообще интересуется встраиванием в материалистическую традицию. Фогта тяжело назвать эпикурейцем, хотя люди со стороны и называли его так. Это близко, но не совсем оно. Ближе всего к Фогту будет какой-то левый позитивизм первой волны, в духе Литтре или Спенсера, хотя для него они будут слишком философами и слишком верующими. Короче говоря, вроде бы это и база, но всё таки не совсем (особенно после высказываний на тему женщин и чернокожих). Но он уж точно не жесткий социал-дарвинист и не сторонник правых идей. Стоит ли читать? Да, особенно ранние работы. Больше ли здесь базы, чем кринжа? Да. Можно ли брать в «библиотеку эпикурейской литературы»? Без проблем. Но всё таки здесь достаточно много «но», к сожалению.
Использованная литература:
- Пантелеев Лонгин Фёдорович — Из воспоминаний прошлого. П. Л. Лавров (1918), — Lib.ru
- С.К. Кудрин — Проблема понимания сознания в философии вульгарного материализма (2018), — Киберленинка
- С.К. Кудрин — Есть ли будущее у вульгарного материализма? (2022), — Инфра-М
- В. С. Раздъяконов — Физиологи против теологии: наука как источник секуляризации в идеологии научного материализма XIX столетия (2017), — Киберленинка
- Гуртовцев А.Л. — О сущности разума человека и познании им реального мира (2020)
- С.В. Багоцкий — Карл Фогт: естествоиспытатель, публицист, революционер, — Химия и жизнь.
- Эрнст Краузе — Карл Фогт (1896) — Echafaud.
- Фогт — «Физиологические письма» (1847) — см. наш обзор.
- Фогт — «Политические задачи оппозиции в наше время» (1849) — см. наш обзор.
- Фогт — «Исследования о государствах животных» (1849-51) — см. наш обзор.
- Фогт — «Зоологические письма» (1851) — см. наш обзор.
- Фогт — «Суеверие и наука» (1855) — см. наш обзор.
- «Исследования современного положения в Европе» (1859) — см. наш обзор.
- Фогт — «Человек и его место в природе» (1863) (они же «Лекции о человеке») — см. наш обзор.
- «Политические письма» (1870-1871) — см. наш обзор.
- «Описание Карла Фогта» из журнала Popular Science Monthly (ноябрь 1897) — TODAY IN SCIENCE HISTORY
- Карл Маркс — «Господин Фогт» (1860).
- De Varigny, H — La Vie d’un Homme: Carl Vogt (1896), — статья в журнале Nature (doi:10.1038/054386a0)
- Карл Фогт — Из моей жизни. Воспоминания и ретроспективы, Штутгарт 1896, незаконченная автобиография.
- William Vogt — La Vie d’un homme, Carl Vogt (1896) — биография от сына Фогта.
- Переписка Фогта и Герцена.
- В загородном доме в Женеве, интервью, в: Die Gartenlaube (1867), выпуск 10, стр. 148–152 — Википедия.
- Отто Ташенберг — Жизнь и творчество Карла Фогта: Leopoldina, 1920
- Сара Шолль — Карл Фогт (2015) — Исторический словарь Швейцарии.
- Себастьян Марций — Фогт, Карл — Франкфуртская биографическая энциклопедия.
- Клаус Гюнтер Юдель — Ученик Либиха Карл Фогт как ученый, философ и политик (2004) — Документы Гиссенского университета.
- M. Amrein, K. Nickelsen — The Gentleman and the Rogue: The Collaboration Between
Charles Darwin and Carl Vogt (2007) — ссылка. - Брийя-Саварен — Физиология вкуса (1826) — см. наш обзор.
- А. Пальховский — Предисловие к переводу перевода, сделанного Фогтом, — Echafaud.
- Вся ругань Маркса и Энгельса в отношении Фогта — собрана тут.